Это ведь не любовь

      Цветущие деревья, жаркое солнце, крики, беготня — июнь вступает в свои владения после тёплого братца мая. Вчерашние школьники сдают экзамены, подают трясущимися руками документы в ВУЗы и молятся, чтобы попасть туда, куда хотят и желательно на бесплатное. Общий мандраж и выпускные.       Огромная поляна, беседка, бассейн, поле для пейнтбола и толпа, пока ещё трезвых, школьников вкупе с, надеющимися проследить, чтобы «детишки» не натворили «делов», родителями.       — Никулина, ты что за хуйню напялила? — усмехается Никита глядя на то, как у девчонки задирается нижняя непрозрачная красная юбка и она едва не спотыкается на непривычных каблуках.       Та только презрительно поднимает бровь и показывает средний палец.       Один день, совсем немного и они больше не увидятся. Может, и встретят друг друга ещё, потом как-то во дворах, но больше не будут видеться ежедневно за соседними партами. Кому-то кажется, что это можно перетерпеть, кто-то грустит и уже начинает скучать. В такое время уже без разницы любые брошенные оскорбления.       Первым делом «детишкам», что уже на головы выше своих родителей, накрывают стол, честно выделяют по два стакана шампанского и зачитывают напутственные речи на камеру. Взрослые чуть не плачут в «такой важный день» от осознания насколько уже вымахали их чада. Юное поколение терпеливо дожидается, когда старшие сольются чтобы, наконец, достать пронесённое втихую спиртное.       Весёлые папы и утирающие глаза мамульки расходятся медленно, но всё-таки скрываются от детских глаз тихо выпивать в соседней беседке и вспоминать слезливые истории вроде «какие же они были маленькие…» и всякие «как вчера помню, мы с ними…». И пока старшие придаются воспоминаниям о прошлом — молодёжь творит настоящее, а некоторые даже рискуют заделать будущее.       Запивать салаты шампанским надоело спустя пять минут и в ход пошла тяжёлая артиллерия в виде виски, коньяка и водки. На столы выставлялось всё, что горит, стыренное из дому или найденное в магазинчике с непринципиальной продавщицей. Каждый сам себе разливал коктейли, алкоголь мешали с чем-попало, кто с соком, кто с колой, кто с компотом. Предусмотрительные барышни разливали по бокалам мартини и вино — те, что собирались запоминать праздник. Непредусмотрительные — на слабо запивали водку вискарём. Кто-то впервые пробовал алкоголь, вырвавшись из цепких маминых пальцев — вот уж кто отрывался на полную.       Трезвенники старательно увиливали от распития крепкого со своим безалкогольным пивом, разбегаясь в стороны, чтобы понаблюдать. Курящие, всё ещё переживая, как бы не прилетело от родителей, что могли внезапно появиться из соседней беседки, ныкались по кустам. Наблюдающий за всем ди-джей посмеивался в сторонке, обсуждая что-то с парнем в гипсе. Ему плевать было на то, что творят едва-едва совершеннолетние подростки. А ещё этот загипсованный казался ему поинтереснее «соплеменников».       Пейнтбол почти никого не заинтересовал. Зато поддатых подростков очень интересовал бассейн. И конечно же никого не ебало, что это опасно, всем похуй. Парни быстро соорудили из шезлонга столик, на котором расставили алкоголь. В бассейн запускались все только после штрафной рюмки «отвёртки». Тех, кто не желал лезть в воду, сбрасывали не спрашивая.       Вода, лето, алкоголь, что бьёт в голову. Тепло и закат неотвратимо приближается, пьяные подростки постепенно разбредаются по кустам, кто целоваться, кто возвращать всё выпитое, а кто так и по нужде. Хорошо, что не в бассейн.       Никите скучно. Он курит около дерева, выдыхая дым в рифлёный пластмассовый с виски, и с усмешкой наблюдает за тем, как золотая медалистка в соседних кустах пытается не выблевать все внутренности, а серебряная придерживает ей волосы. В других кустах прячутся мальчишки с травкой. Скучная картина, однако.       Мимо проходит Денис в мокрых плавках и шлёпанцах на босу ногу. Что-то чётко отщёлкивает в голове и он, тряхнув чёлкой чёрной, двигается следом. Дэн заходит в кабинку, что специально около бассейна стоят, для переодевания и только собирается закрыться, как Никита останавливает дверь лёгким касанием. Парень чуть дёргается от неожиданности.       — Напугал, — выдыхает Махоров и в глаза одноклассника смотрит чуть сверху. — Что надо?       Никита не любитель болтать не по делу. Он просто проходит внутрь кабинки, закрывая её изнутри. Большое помещение как для переодевания.       А потом просто прижимает парня к стене резко, внезапно, так, что у того даже воздух весь из лёгких вылетает одним выдохом. Так прижимает, как когда-то к стульям в школе. Когда они встречались ещё.       Денис не признается никому в том, что чувства к этому уроду у него остались. До сих пор. Только они теперь с ненавистью перемешаны до однородного состояния.       А Никиту ведёт от его запаха, который ни одна хлорка бассейная не перебьёт. Втащить хочется по морде, а потом целовать болюче, кусать и выпускать свою злость так, как он привык.       Он тогда после этой выходки в классе еле восстановил свою репутацию. Правда, теперь всем понятно, что он би, а не натурал. Хотя ему ещё повезло - от старшаков не прилетало, а вот Дэну доставалось пару раз, пока он не впрягся.       — Какого хуя? — раздражённо спрашивает Денис и в глаза чётко смотрит. В тёмные такие глаза. От неосвещённого помещения чёрными кажутся даже. Не ахти у них тут со светом. А по дыханию чувствуется, что даже он сегодня что-то выпил из алкоассортимента, хотя и не любит этот спиртовой привкус.       А Никита просто берёт и целует. Они сталкиваются в алко-поцелуе, у одного привкус водки с апельсином, у второго — виски с сигаретной горечью. Денис то ли не сориентировался вовремя, то ли поддался, но они языками прикасаются жарко, желанно, губы прикусывают болезненно. Возбуждающе.       Никиту ведёт от этого ещё больше, хотя он всё списывает на алкоголь. Видимо перебрал, раз такую дичь творит.       А похуй! Дэн ведь всё равно через два месяца уебёт в эту свою поляндию поступать.       — Ты совсем ёбу дал? — дёргается Денис. Он бы отшатнулся, да некуда — вокруг только стены, небольшая скамеечка и Никита. Шальной, дикий, в костюме.       — Хочу тебя, долбоёба, который расхуярил всё к чертям, — горячее дыхание на ключицах остаётся клеймом.       — Не я виноват, что ты неопределившаяся, блядливая тварь, — огрызается Дэн, отворачиваясь от тёмного взгляда.       — Ты всё равно свалишь.       — И что? Может мне со всеми тут переебаться в честь отъезда?       — Давай у нас будет хоть один приятный момент среди всего того говна, что было? — Ник целует бывшего в шею сумасводяще, предохранители снесло почти что.       — Я не го… — начинает было парень, но его прерывают, целуют ключицы, языком проводят и стон уже из груди бы вырвался, но Денис его ловит посреди пути и сглатывает, отправляя обратно.       — Обещаю, — выдыхает Никита горячо, жарко, шёпотом прямо в ухо и от одного этого слова вся спина в чёртовых мурашках. Одно только это его сраное «обещаю» все слова заменяет.       И Денис не хотел бы, но исступлённо смотрит однокласснику на губы, и тот понимает, как положительный ответ. Они целуются голодно, как акулы, если те вообще целоваться могут. Всё, что не прозвучало вслух отзвуком в каждом прикосновении. Между ними горячо, хоть яичницу жарь. Руки по телу тонкому, влажному жарко скользят. Кажется, что от каждого касания горячечных пальцев колотить должно, словно миксер в пустой посуде. Они помнят каждую точку.       Дэн только чуть погодя замечает, что забирается под пиджак и вцепляется в рубашку, в кулаках её комкает и словно пытается парня оттуда вытряхнуть. Сто пудов Анна Владимировна выбирала, сынишка у неё в своей жизни может выбрать только кроссовки, марку сигарет и шлюху на ночь. Как бы ему хотелось отшвырнуть этого урода подальше, швырнуть об стену, вкатить по морде. Как бы хотелось к нему ничего не чувствовать.       Никита, кажется, ловит кайф от того, что парень не против. От каждого соприкосновения с кожей одноклассника, от каждого поцелуя. А ещё это так офигенно снова чувствовать эту кожу под пальцами. Они расстались больше года назад, но никто не будил таких эмоций бешеных с тех пор. Ник тянет парня на себя за загривок и целует опять губы мокрые, прохладные, целует как в последний раз.       У Дениса с волос капает вода из бассейна и по спине течёт холодом. Его пронизывает до дрожи от этого холода, от ощущения кипяточных губ на шее, от осознания, чьи это руки спускаются по спине, от соприкосновения кожи с грубой тканью пиджака, от мокрых плавок, что натягиваются на вставшем члене.       Ник в Денисе будит все застрявшие чувства, посреди зимы забирается в берлогу медведя и расталкивает его палкой, каждым касанием к сокровенному, к легковоспламенимому. Пальцы на пояснице и Никита почему-то отрывается на мгновение и заглядывает в глаза так, словно до сих пор что-то чувствует. Сука. А потом целует, да так, что в голове последние шестерёнки плавятся до состояния лавы.       Дэн прикусывает парню губу и порывисто стягивает пиджак, отбрасывая его на скамейку. Тянется пальцами к пуговицам на рубашке и, рвано выдыхает в шею, склоняя голову. Прикусывает вену на шее, отмечает так, чтобы Никита никогда не смог забыть этот вечер, оставляет след на коже и в жизни. Каждым прикосновением мстит за то, что его променяли на нечто дешёвое.       Никита как будто научился чувствовать что-то к людям. Он грубыми пальцами провёл по боку, пересчитывая рёбра и родинки. Это так нежно и успокаивающе, что Денис чуть не срывается на дрожь, хотя изнутри его колотит, словно кто-то поставил стиралку на режим отжима. Но дыхание успокоить не получается и на Никитиной шее дрожат сорванные горячие выдохи. У Дэна сердце сейчас вывалится, дыру в грудине проделает, чтобы только горячей кожи коснуться. Он голову склоняет и изо всех сил прижимает Никиту за плечи целуя так, что у того дыхание перехватывает, как бы это ни было банально.       Разум отказал, и логика помахала ручкой из последнего вагончика поезда осознания, а руки как у алкоголика с похмелья трясутся. Ник принял дрожь за страх и испугался сам, по всей видимости. Боязнь причинить парню боль взыграла в венах так внезапно, как под наркотой, что очнулся он, сжимая в горячих руках дрожащие пальцы и целуя их, стараясь унять переполошенное сердце. Губы прихватывали кожу и заставляли дрожать только сильнее от неуёмного желания, что не под силу было скрыть ни плавкам, ни костюму.       Пуговицы на рубашке Никита расстегнул самостоятельно в то же время глядя Дэну в глаза и осторожно прихватывая губами его нижнюю. Денис от обилия ощущений опустил веки отдаваясь на полную этой нехитрой ласке, от которой ноги уже едва держали. Такого с парнем не было ещё ни разу.       Рубашка едва не порвалась когда Дэн, за расстёгнутые половинки, дёрнул Ника ближе, прикасаясь коже к коже, жаром к жару, сердцем к сердцу. А потом за затылок приблизил для поцелуя снова и снова, прикасаясь к губам так, как будто жить без них больше невозможно, как будто в них последние капли воздуха на планете заключены, и они делят пополам его, пока не умрут.       Белую тонкую ткань сдёрнули с плеч резко и сбросили на пол ненужной. Штаны остались предпоследней границей. Денис выдохнул, решительно цепляясь за пояс и уже не боясь передумать. Поцелуи на ключицах, которые считали многочисленные родинки не дали бы опомниться ни на миг. Ремень расстегнуть не составило труда, не смотря на то, что Дэн был крепко прижат к нагревшейся стене, а по его плечам рассыпались, как бисер по полу, поцелуи. Крепкие руки Ника гладили низ живота и тазобедренные выпирающие косточки.       Брюки свалились на пол быстро и Никита, в ответ, быстро просунул пальцы под ткань мокрых плавок, от чего Дэна дёрнуло и резко прижало к Нику, вплавляя как деталь в тело парня. Никита подтянул бывшего одноклассника за зад на себя, отрывая от пола и заставляя обвить себя руками и ногами, а после в два движения уложил спиной на скамейку поверх пиджака и снова принялся целовать шею, губы, ключицы — не сосчитать. Потом приподнялся быстро снимая с шеи цепкие руки и отпуская ноги. Пол минуты шороха и вот он уже опять нависает сверху с пошло и банально зажатым в зубах квадратиком презерватива, точно как в дурацких американских фильмах, но улыбка эта возбуждает до невозможного состояния. Никита горячий до нереальности и в его руках можно расплавиться, как будто тебя на солнце оставили в плюс сорок градусов.       Ник быстро запускает руку в плавки и прикасается к горячему члену от чего у парня внизу, замирает дыхание. Дениса снова дрожь пробирает, как будто на нём сейчас не горячее тело, а ледяная глыба. Никита обхватывает жаждущую прикосновений плоть пальцами и проводит раз, ещё, ещё. На третьем скольжении слышен стон, от которого, всё ещё скрытый боксёрами член дёргается. Нику не хватает прикосновений и он, выронив на грудь тёмный квадратик с презервативом, опять касается губ поцелуем. Таким жадным, таким горячим, как будто последним.       Никита выпускает член парня из пальцев и, не прервав поцелуя, тянет Денисову руку к своему. И хотя у парня сознание от ласки мутное, как донышко стакана от молока, он хватает плоть пальцами и проводит вниз, а потом вверх. Быстрее, резче, так чтобы стало ещё жарче, ещё горячее, так чтобы словить губами заполошенное дыхание, почувствовать быстрое сердцебиение, так чтобы выбить стон, сдавленный, тихий, но выбить его, так чтобы деморализовало, так чтобы Никита жалел о том, что потерял.       Ник в ответ тоже принялся надрачивать парню член, только медленнее заставляя того ёрзать, подаваться вперёд и искать большего. Никита знает, как довести парня до исступлённой страсти, знает, как заставить его просить от желания и стонать громко, несдержанно. Он ускоряет движения и целует губы, с которых так и рвутся возбуждённые стоны. Ещё чуть-чуть, совсем немного, только пара прикосновений и их двоих сковывает как в судороге оргазм сильный, мощный и яркий. У Ника слабеют руки, и он порывисто прижимается к парню под ним, опускается на руки и касается животом пальцев испачканных.       В голове пусто, мысли отступают, и в сознание врывается музыка, играющая в отдалении, ди-джей включил что-то из начала двухтысячных. Никита целует кожу на груди, на ключицах, прикусывает, оставляет на память засосы. Не хочется расставаться, не хочется, чтобы его забывали. И пускай Дэн уедет в Польшу, и будет встречаться там с кем угодно, но помнить его будет всё равно, никогда не забудет. Пускай хоть со всеми парнями в своём городе перетрахается, но помнить будет только Ника.       Эта мысль подстегивает, и он приподнимается, целует грудь, языком к соску прикасается, втягивает в рот, и Денис смотрит на него из-под прикрытых век непонимающе немного, но молчит. А Никита только и знай, следует губами ниже, пальцами по рёбрам, грудь целует и рукой два члена обхватывает, от чего как будто молния прошибает тело. А Ник не отвлекается ни на что, только жарко целует и приводит члены в стоячее положение снова.       В этот раз действует нежнее, стаскивает с них обоих бельё и исцеловывает тело под собой так, что живого места не остаётся и приподнимает ноги Дэна заставляя обхватить свою спину, как в любой порнухе. Ник берёт свои пальцы в рот и у Дениса не остаётся сомнений в том, что парень решил довести всё до конца сегодня. Другого шанса не будет.       Хоть всё было предсказуемо, но влажное прикосновение пальцев к анусу заставляют дрогнуть. Никита не спешит, целует, проводит другой рукой по бёдрам, поглаживает яйца, медленно двигает пальцами внутри, старательно растягивая. В этот момент меньше всего хочется думать о том, сколько Ник уже перетрахал, перегладил, переласкал других, и что он просто очередной поддавшийся придурок. Движения пальцев не слишком приятны, не то чтобы болезненны, но уж точно не заставляют забыться от наслаждения. Никита дискомфорт чувствует и старается нейтрализовать, целует, гладит со всей неприсущей ему нежностью. Одно движение и пальцы внутри сжимают резко, а Дэн выдыхает рвано куда-то в сторону. Да. Глаза у него прикрываются от прилива возбуждения, и он полностью отдаётся всей сложившейся ситуации.       Дениса растягивают горячие, влажные пальцы, и так долго, что аж в бешенство приводят. Он тянет Ника на себя целуя в шею горячо, жадно, желая, чтобы в него поскорее вошли потому что терпеть это дикое возбуждение уже нет никаких сил. Никита усмехается шало — это то самое, что так было ему нужно. Он целует бывшего одноклассника глубоко, словно трахая его в рот и в то же время слепо, привычно открывает презерватив, натягивая его на возбуждённый член. Пальцев внутри уже нет, но Дэн этого даже не замечает, потому что через несколько мгновений в него медленно начинает входить чужой член.       Ощущения странные: не приятно, но и желания отстраниться нет. Больно не слишком, но вполне ощутимо. А ещё всё это так медленно, что абсолютно не сочетается с яростным поцелуем и вводит в диссонанс. Отступать некуда — девственность позади. У Дениса это вызывает жажду, и он подаётся сильнее, от чего прошибает резкая волна боли заставляющая сомкнуть зубы у Ника на нижней губе чуть ли не до крови. Никита болезненно выдыхает и дёргается в сторону, от чего у Дэна распахиваются глаза, и вырывается стон. Всё как в каком-то банальном рассказе с маминой полки в глубине шкафа, только там, на Денисовом месте были девчонки.       Ник легко улавливает перемену в ощущениях партнёра и входит до упора заставляя выгнуться одним движением. Он выходит и входит по новой, но резче и точнее ударяя по простате, от чего Дэн снова стонет и тянется руками к шее, чтобы обхватить Никиту и целовать, целовать пока губы не заболят, пока не утолит свою жажду в горячих губах. Они сталкиваются зубами и целуются что есть мочи, Ник ускоряется и глухо стонет, принимая стоны в ответ, жаркие, ответные, как будто его всё ещё любят.       Никита трахает Дениса вкладывая в движения всю чувственность, на которую он способен, это его последняя встреча с бывшим, последний шанс проявить всё, что он чувствует к этому парню, последняя возможность признаться. Дэн принимает всё, что ему дают, отдаёт всё, что может отдать, подаётся вперёд каждой частичкой, всем телом ощущает, как его в этот момент хотят. Даже забываются все эти залётные шлюшки готовые с полувзгляда раздвинуть перед Ником ноги. Сегодня хотят только его.       Быстрые выдохи между стонами, хлюпанье, горячие прикосновения, резкие, грубые, жаркие руки на члене, быстрые движения члена внутри и сжимающийся анус. Громкие стоны, голодные поцелуи, всё вперемежку, тело горит. Время застыло в тот момент, когда Дэна выгнуло под прижатым к нему телом, и он запрокинул голову выстанывая имя любовника хрипло. Никиту накрывает сразу же после, и он выдыхает «Денис» в последний раз целуя партнёра и наваливаясь сверху, осторожно выскальзывая из размякшего тела.       Денис смотрит в потолок, а видит только чёрные пятна. Ник упирается лбом в грудь парня и рвано дышит, успокаивая дыхание. Глаза закрываются, сейчас бы завалиться спать обоим, но в спину сразу врезается неудобная скамейка, которая до этого не ощущалась совершенно. На заднем плане играет что-то из восьмидесятых, видимо родители дорвались до дискотеки. В раздевалку заглядывает свет фонаря, но практически не попадает на парней. Без движения становится прохладнее, хоть на улице и лето.       Денис ёрзает от неудобства, лежать на скамейке дико неудобно, оказывается. Никита поднимается и садится на край лавки, стягивая презерватив и завязав, бросает на пол. Он вытаскивает из кармана пиджака платок, любезно вставленный в петлицу Анной Владимировной и, стерев остатки спермы с живота, вручает его Денису. Дэн вытирается, поднимается неуклюже и тянется к забытому пакету со сменной одеждой, которую так заботливо упаковала ему мама. Нагота, по прошествии страсти, смущает донельзя и он старается поскорее накинуть хоть что-то, чтобы не чувствовать себя так по-блядски. Ноги ещё подрагивают.       Ник шарится по карманам пиджака и, выудив сигареты, закуривает. Дым, расползающийся по небольшому помещению, как будто разделяет их невесомой завесой. Он смотрит на то, как бывший собирается медленно и думает, что нужно будет одеться и пойти посмотреть, не осталось ли случайно ещё виски. Дэн оборачивается уже в джинсах и толстовке и сделав шаг выцепляет длинными пальцами сигарету из Никитиных рук. Он затягивается и на выдохе ловит удивлённый взгляд бывшего одноклассника.       — Ты ещё многого обо мне не знаешь, — усмехается Денис и отдаёт папироску обратно.       Он ещё около минуты собирает свои вещи, пока Ник, не удосужившийся даже бельё натянуть, наблюдает за ним сквозь сигаретный туман.       — Подай, пожалуйста, там моя туфля, — просит Дэн глядя куда-то за скамейку и Никиту прошибает осознание, что это, наверное, последние слова, которые они скажут друг другу.       — Держи, — Ник протягивает обувь парню, неосознанно цепляя пальцами запястье, и последний раз выдыхает сигаретный дым, — Пока.       Слова звучат в тот момент, когда Денис открывает шпингалет. Он оборачивается с лёгкой усмешкой, делает шаг и последний раз прикасается к Никитиному уголку губ.       — Прощай, — выдыхает на ухо и Нику так хочется остановить всё, заставить время замереть. И он не влюблён, однозначно не любит, он ведь не может любить, он балованный придурок. Но сейчас хочется остановить весь мир, чтобы Денис никуда не уехал.       А потом Дэн выходит из раздевалки, хлопая дверями. На улице уже вечер, закат они благополучно проебали, а если точнее, то проебались. Никита быстро натягивает костюм, и плевать, насколько он перепачкан. Он выходит из раздевалки, прикуривая новую сигарету, и выискивает на шезлонге неоконченную бутылку виски.       Мало кто из одноклассников ещё способен шевелиться, многие набухались до состояния нестояния. Родители в похожем виде ещё пританцовывают на площадке. Фигуру Дэна глаза ищут сами собой, но его не видно ни в беседках, ни около бассейна.       «Это ведь не любовь» повторяет Никита сам себе на рассвете и запивает сигаретный дым остатками виски из пластикового стаканчика.