***
POV Хосок Черт, ещё секунда и я начну опаздывать! Но что прикажете делать, когда сам Мин Юнги лениво перекатывается в постели, завалившись обратно, только приготовив мне завтрак, ловля редкие лучи зимнего солнца, пока я судорожно бегаю по квартире, собираясь на работу? Сам виноват, конечно, но устоять я не могу. Склоняюсь над кроватью, разворачиваю его к себе за бёдра, спрятанные под тёплым одеялом, и целую всё, что попадается: лоб, нос, уши, шею, губы. Он нежно отвечает, мыча что-то про то, что я опаздываю в поцелуй, но притягивается ближе, обвивая руками плечи. Который час? Да плевать! Жутко хочется большего, хочется остаться, завалиться на своего любимого хёна и обнимать его весь день. Но именно сегодня позарез нужно уйти, у меня есть одно срочное дело. Юнги дёргает за шею, и я падаю на него, смеясь и продолжая целовать. Охх, он ведь будет дома один весь день, тоже мне, выходной. Как не хочется никуда уходить... Тик-так-тик-так Черт, который час?! Собрав всю волю в кулак, я отцепляюсь от такого по-утрени мягкого парня и несусь в прихожую одеваться. — Юнги, не скучай, я приду сегодня раньше! — крикнул я, надевая любимые кроссовки и пальто. Главное — чтобы тот не увидел, в чём я вышел из дома, иначе будет настаивать, чтобы я переоделся. Да там не так уж и холодно, а я — парень закаленный с богатырским здоровьем! Мне холода не угроза! Я же не «дедушка» Мин Юнги, что чихает каждый раз, как ветерок подует в его сторону! Ну да...Юнги заметил...***
Это были, наверно, самые долгие девять часов в моей жизни! Но они закончились, и теперь я абсолютно свободен. Не только сегодня, но и через неделю и даже через две и три мне не нужно будет по субботам переться на чёртову подработку. Я уволился, чему несказанно рад. Рад будет и Юнги, я уверен. Ещё он будет рад узнать, что и с основной работы я ухожу, так как нашёл новое место, где платить будут даже больше, чем я сейчас зарабатывал вместе с субботними каторгами. Хочется быстрее вернуться домой, и рассказать ему всё. Я лечу со всех ног по улице, крепче замотав так мило предоставленный мне с утра шарф на шее. Возможно, Мин был прав; действительно, немного моросит. Вот только зайдя в квартиру, я понимаю, насколько он был прав. Мне то ничего не будет от пробежки в легком пальто, а вот «дедуля» мой, одними цыпками на ладонях, видимо, не отделался. Как только я завернул в спальню, тут же увидел нечто, скрутившееся на кровати в жалобной позе. Юнги похоронил себя под огромным одеялом вместе с компьютером и пустой банкой от мороженого. Я аккуратно достал из-под него мусор и всю электронику, когда случайно дотронулся до оголённого участка кожи. Юнги буквально горел, даже по ощущениям температура была очень высокой. — Господи, ты там живой вообще? — тихо спросил я, так и не получив ответа, — Вот как на меня орать, так только дай, а за собой следить...когда успел хоть, дома же наверняка сидел... Я распрямил одеяло и перетащил сонное тело на середину кровати, уложив на спину. Юнги закопошился во сне и схватил мою руку. Черт возьми, какой же он горячий! Надо найти жаропонижающее и хоть насильно заставить выпить; Шуга не любит пить таблетки, терпеть не может. Пока я ходил за аптечкой, понятия не имея, где она может лежать, мой личный больной проснулся, и тихо закряхтел. Нет, ну точно дедуля. — Хосок, — прохрипел он, — Хоби, ты? — Ещё кого-то ждал? — сделал я обиженный тон, на что услышал лишь громкое цыканье и нечленораздельное шипение, — Как ты себя чувствуешь? — сказал я возвращаясь в спальню с таблетками и стаканом воды. — Замечательно, — солгал Юнги, — А что? — А то, что ты весь горишь, в прямом смысле, голос у тебя осел, а глаза такие красные, что смотреть страшно! На, выпей, и не думай мне тут даже возражать! Заболел, теперь лечись! — Я не заболел, это ты, наверняка, простудился. Ходишь по улице полуголым, вообще себя не щадишь, — бухтел старший, заглатывая противные таблетки, — Давай тогда тоже пей. — Я, в отличие от некоторых, абсолютно здоров, — забираю стакан, ставя на тумбочку, и закутываю его в одеяло, заставляя лечь обратно головой на подушки, — Вместо того, чтобы меня отчитывать, подумал бы лучше, как на тебе отразится прогулка по подоконнику в одной моей майке! О чём думал вообще?! — Ты же знаешь, — сдался Юнги, — Я ненавижу субботы; вот я и расстроился, ну и натворил глупостей. Хотя я вообще не жалею, что наорал на тебя и швырнул шарфом в окно, это было весело! — он заулыбался, закрыв глаза, снова провалившись в сон. — Весело ему, — я тоже не смог сдержать улыбку, как не хотел казаться серьезным, — Теперь мне очень весело будет лечить тебя!***
Через какое-то время жаропонижающее сработало, и Юнги заметно остыл. Ему всё ещё было нехорошо, но уже гораздо легче. Я носил ему тёплый чай, какую-нибудь еду, что он соглашался съесть, предлагал всячески его развлечь, но он только отказывался, говоря, что может только лежать и не двигаться. Честно говоря, я очень расстроился. Всегда, когда я оказывался в похожей ситуации, Юнги знал, что сделать, чтобы мне стало лучше, хоть и ворчал постоянно ужасно. Я же чувствую себя совершенно бесполезным, неумело обхаживая больного, глядя на него с напускным недовольством, якобы поражён его безрассудством с утра, так же копируя повадки самого Мина. Но надолго меня не хватило, и вот я уже плетусь в спальню и жалобно пристаю к парню, в надежде, что он сам скажет мне, чем я могу быть полезен. — Юнги~я, пожалуйста, — чуть ли не мяукаю я, присаживаясь на корточки около его лица, — Скажи мне, что я могу сделать для тебя? — Ответ «оставить в покое ещё на полчаса», как я понимаю, не прокатит? — он снова ухмыляется, разлепляя глаза. — Я понял Юнги, — это что, обида? — Я только мешаю, — да, кажется это обида, но не на Мина, ни в коем случае, на себя за свою беспомощность. Только хочу встать и уйти, как Юнги ловит мою ладонь, высунувшись из-под одеяла. — Иди сюда, — он тянет на себя, — Ложись, обними меня и не отпускай, понял? — Понял, — плюхаюсь рядом, оказываясь у него за спиной, и крепко сжимаю тело руками, сплетаясь пальцами где-то у ключиц Юнги, — Тебе это поможет хоть немного? — Очень сильно поможет, — бормочет он, утыкаясь носом в наши ладони, — Я бы раньше попросил, но боялся, что заражу тебя ненароком. — А сейчас не боишься? — Да уже неважно, если что, я тебя вылечу. — Окей, ловлю на слове, — прижимаю крепче, никогда не отпущу... — Знаешь что, — резко меняет тему Юнги, продолжая хрипеть мне в руку, — Знаешь точно... — Что? — Я ненавижу субботы! — Это ненадолго, — ухмыляюсь, совсем забыл рассказать ему, — Ты их полюбишь, начиная со следующей, я уверен. — Я не знаю даже, что должно произойти, чтобы я полюбил..., — начал было он, но я решил более не томить. — Я ушёл с подработки, Юнги, этого будет достаточно? Три секунды в комнате висит тяжёлая тишина, а потом старший резко разворачивается и утыкается в меня пристальным взглядом. — Ты...что? — Уволился я, — улыбаюсь, чувствуя, как Юнги пытается скрыть свою радость, морща нос и сводя брови, — Мне предложили место получше, где работать надо с понедельника по пятницу, как и тебе, а все выходные мы будем вместе. Снова тишина, снова недолго. — Хоби, — Юнги резко перекидывает колено через мои бёдра и в секунду оказывается сидящим на мне сверху, — Ты знаешь, что я тебя люблю? — Что-то тебе быстро полегчало, — я уже открыто издеваюсь над ним, поднимая руки к его талии и начиная тихо щекотать, — Значит, я — твоя личная панацея? — Заткнись, — хихикает он, пытаясь освободиться от моих рук, и затыкает меня нежным поцелуем, снова сползая мне на руку вбок, — Если бы мне не было так хреново... — Ой, не дразни меня, Юнги, — кто кого ещё тут дразнит, — А то у тебя завтра не только горло будет болеть. — Ой, замолчи, — фыркает, — Как я люблю субботу, оказывается! Мы оба смеёмся; так хорошо и спокойно.