In the Dark of the Night

Гарри не сразу понял, насколько зависим стал от еженедельных встреч со своим скромным кружком по интересам, как насмешливо называл он бывший орден Пожирателей смерти; в то время, как бывшие сподвижники Волдеморта подпитывались от него жизненными силами, восстанавливая магические способности, сам он привязывался к ним психологически, этакой противоположностью стокгольмского синдрома. Да, победа превратила мальчика-который-выжил в героя магической Англии и образец для всех, но пока что не дала ему взамен ничего достойного — ни работы в Министерстве, для которой Кингсли назвал его слишком юным, ни особых прав (доучиваться с детьми на год младше казалось даже обидным) — одно лишь пристальное внимание волчьей стаи, ожидающей, когда он промахнется. Страшно было кануть в безвестность, ещё страшнее — пойти дурным путём и превратиться в подобие своего отца, своенравного представителя золотой молодежи, — и мир не давал ему других шансов на победу. Строго говоря, он находился сейчас на том же этапе пути, что и молодой Том Реддл, который даже после блестящего окончания школы не смог устроиться в неё преподавателем. Впервые он в чем-то его понимал. Приближалась третья по счету суббота, день его встречи, и белая метель с хлопьями снега, льнущими к лицу, ничуть не остановила его. Правда, это попыталась сделать Джинни, отпустившая его с откровенным неодобрением, рассчитывавшая на приятный вечер в хогсмидском баре, а не в одиночестве собственной спальни, но Гарри, вышедший на простор холодным вечером, об этом уже не думал. Дорожку перемело, ступать приходилось наугад, соскальзывая в рыхлый сугроб с твердой тропинки; и хотя следов видно не было, Драко стоял на условленном месте. Можно было только догадываться, как долго пришлось ему ждать — правда, покрасневший кончик носа и мантия, почти полностью побелевшая от налипшего снега, не оставляли долгого времени для размышлений. — Ого, ты уже тут, — сказал запыхавшийся Гарри, подходя к нему. — Замёрз уже? — Нет, совсем нет. — Не ври. Гарри бесцеремонно добрался до его ладоней, стянул перчатки: руки были прохладными, пусть и не ледяными. — Всё-таки замёрз. Надо было мне добраться сюда пораньше. В следующий раз я вызову тебя через метку, учти это и не приходи раньше. — Зима скоро кончится, — ответил Драко с неловкой полуулыбкой, поскольку ему приятны были и эта забота, и даже покровительственный оттенок в голосе. — И что же? Ты не должен шататься здесь несколько часов, вызывая лишнее внимание, если только мы хотим сохранить встречи в секрете. Сам слышал, что говорили? — Твои друзья всего лишь ненавидят меня, вот и издеваются. Я со своей стороны чувствую к ним то же самое. Гарри развернул его к себе, взяв за плечи, уперся тяжелым взглядом, так, что Драко вмиг почувствовал холод страха, не мог и пальцем пошевелить — так стало жутко. "Он разозлился, — подумалось ему, — не стоило так делать". Ведь Гарри больше не был Гарри, которого можно было поддевать при случае и цепляться, нельзя было вести себя с ним по-прежнему, будто он его враг, а не... Не что? Не новый господин? Осознавать это было уколом для гордости Драко, но он легко сумел смирить её, тем более теперь, когда тот помог его отцу и когда он сам так зависел от любого его взгляда, не говоря о прикосновениях. — Спрячь, пожалуйста, свой характер и мнение о них подальше. Ты ведь умеешь, разве нет? Ещё на неделе мне казалось, что ты способен на благодарность. — Это так, господин, — кивнул торопливо Драко. — Вот и славно. Гарри почувствовал, как куснула его совесть за такое обращение с Малфоем, который всячески был зависим от него, — но мимолетно. Кажется, новая роль всё же меняла его, хоть и неприятно было признавать это: наследие Волдеморта пробуждалось. Нет, разве он сам станет мнителен, злобен, будет применять Круцио без сомнений и упрёков, рыться в мыслях своих соратников? Некстати подумалось и о том, связывался ли Тёмный лорд со своими слугами мысленно? Определённо, он мог, но использовать легилеменцию значило уподобиться ему. Сам вызов через чёрную метку вызывал отвращение, и пользоваться им можно было лишь уговаривая себя, что пострадают от этого преступники, те, кто участвовал в казнях магглорожденных и простых людей. Он покачал головой, встряхнулся, будто очнувшись ото сна, и взял Драко за руку, хотя тот вовсе не собирался сбегать от него: — Ну всё, летим! И оба трансгрессировали с места, уносясь ввысь черными тенями. Что же думали в этот момент сами Пожиратели Смерти, дожидаясь запаздывающих? Самые недальновидные или измучившиеся, вроде лорда Малфоя, испытывали все спектры положительных эмоций: от тихой спокойной радости до лихорадочного воодушевления, но были и те, кто поступал умнее и начинал задумываться о будущем. Собравшиеся в Мэноре заранее, они все сидели вдоль длинного стола, посматривая то на вход, то на пустующее место во главе. — Что-то мальчишка опаздывает, — хрипло проговорил Руквуд, косясь на высокие резные деревянные напольные часы, стоявшие у стены. — Он теперь не просто "мальчишка", а новый господин. — Скажите спасибо, что он вообще согласился прийти! — Но вдруг что-то случилось? Может, он передумал и донёс в Аврорат? — Тогда бы он не стал вызывать нас через метку... — Тупица, как раз-таки и стал бы, чтобы собрать всех и схватить готовых. — Сомневаюсь. Он давал слово, и в прошлый раз казалось, что он вполне удовлетворён взятым обещанием не творить больше ничего плохого, — рассудительно ответил Лестрейндж. — В любом случае, это не гарантия. — Чего? — поинтересовался туповатый Гойл, услышав незнакомое слово. — Того, что, в любой момент времени он не передумает и не решит избавиться от нас, — презрительно бросил Долохов. — Может быть, мы могли бы что-то с этим сделать? — Что-то должно привязать его к нам, достаточно ценное для него, чтобы он не решился... — задумчиво протянул Яксли. — Не понимаю. — Ну, к примеру, у лорда Малфоя родилась бы дочь, а не сын, — начал терпеливо пояснять Яксли не слишком умному соратнику; на лице его была насмешка. — Это бы была миловидная такая блондиночка, и потом, богатая наследница! Вполне возможно, что мистер Поттер не испытывал бы тогда к дочери лорда Малфоя ненависти, как происходило все годы обучения в школе с Драко, а напротив, самые нежные чувства, которые со временем переросли бы в нечто большее — попросту говоря, в любовь. И тогда ему было бы нестерпимо жаль лишаться любимой только из-за того, что Пожиратели смерти должны умереть, и она стала бы в наших руках залогом того, что никого не тронут и встречи продолжатся, а орден будет существовать. А, Люциус? Ты не думал о том же? Признайся, впервые в жизни пожалел, что у тебя сын, а не девчонка? Яксли закончил и победно оглядел собравшихся. За исключением Малфоя, глянувшего на него со всем возможным возмущением, предположение развеселило всех, и по залу пронеслись негромкие смешки, переросшие в грубый хохот. — Это невозможно! — прошипел злобно Малфой. — Ну, тише, тише. Друзья, успокоимся! — утихомирил собравшихся Макнейр. — Все мы благодарны лорду Малфою за предоставленное место для наших собраний, и требовать от него ещё одной жертвы было бы слишком. Разговаривать о том, что могло бы быть, попросту бессмысленно, так что не будем строить фантастических предположений. — Ну, несмотря на это, знаете ли, что я вам скажу? — вступил снова Лестрейндж. — Нынешняя молодежь отличается редким развратом нравов. Для них стали нормальны такие вещи, которые в наше время считались отвратительными и позорными. — Сказал человек, жена которого с Тёмным Лордом... — начал Малфой, — но его с полуслова оборвала пощечина. — Точно так же твой сын мог бы поумерить гордость и предложить себя Тёмному Лорду! — злобно выкрикнул Лестрейндж (ему пришлось потянуться через стол, чтобы ударить Малфоя). — Спокойно! Яксли подошел к Малфою, успокаивающе положив руки ему на плечи; Лестрейнджа оттащили Руквуд и Нотт. — Ещё раз повторюсь, что мы и так пользуемся твоим гостеприимством, Люциус, и просим тебя не принимать близко к сердцу слова, которые Родольфус выкрикнул исключительно из пустой обиды. Сам я думаю о том, чтобы уговорить Поттера дать Непреложный Обет... — обратился к нему Яксли. — Крайне сомнительно! Он не согласится. Он и так считает, что делает слишком большое одолжение. Предположение Лестрейнджа и то реалистичнее, — ответил за него Макнейр. — Не говоря о содомии и разврате, замечу, что мальчики могли хотя бы подружиться. В конце концов, кто сказал, что друга терять легче, чем возлюбленную? — заметил Долохов. — Они слишком долго друг друга ненавидели. — Надеюсь, я не слишком отвлеку вас от разговоров, господа? — раздался громкий молодой голос, и в зал вошел сам Гарри. За ним в дверях нерешительно встал Драко, к которому он обернулся: — Будьте добры занять своё место. Вам никто не позволял уходить и заниматься своими делами, — подчеркнуто строго и официально обратился он к нему. Оба заняли свои места. — Позвольте поинтересоваться, о чём был тот громкий спор, отголоски которого долетали до нас ещё в прихожей? Под его взглядом многие побледнели. Макнейр и Яксли переглянулись: выходит, новый их господин всё слышал? Или не всё? В действительности, Гарри догадывался, что беседа касается его, но пока ещё не мог понять, в отрицательном или положительном ключе упоминалось его имя. — Не заставляйте меня применять легилеменцию, господа. Посвятите меня в ваши проблемы. — Мы говорили о том, что все мы не близки вам хотя бы из-за того, что представляем другое поколение; мы старше вас. Разве что с Малфоем-младшим вы хотя бы по возрасту имели шанс стать друзьями, — начал осторожно Яксли. — Как жаль, что вы не испытываете к Драко никаких чувств, кроме презрительных и враждебных. Хоть ваше мнение о нем и не совпадает с действительностью... — Моё мнение о нём и мои чувства вас не касаются, — отрезал Гарри. — Кажется, в прошлый раз я поручал вам узнать о брошенных младенцах, которые могли родиться в маггловских и полукровных семьях, — так сообщите нам результат ваших изысканий! В другой момент Яксли, которому указали на его место, не сомневался бы в ответе, но мнение, высказанное с такой непримиримостью, заставило его задуматься, не прячет ли его господин каких-то ещё чувств за маской безразличия и подчеркнутой холодности к Драко Малфою. Идея о его сыне и Гарри Поттере показалась Люциусу возмутительной, но он не мог не признать, что основной посыл размышлений Яксли очень и очень верен. Они все нуждались в гарантии своего спокойствия. И пусть ему было наплевать на остальных, но пожертвовать сыном готов он не был. Увы, ещё недавно стоя на краю могилы и только сейчас приходя в себя, Люциус понимал, что пожертвовать Драко придётся в любом случае: либо гордостью, либо жизнью. Проблема была лишь в том, как его убедить и уговорить. Когда собрание было окончено, Люциус и Нарцисса за вечерним чаем наблюдали, как мальчики собираются обратно в Хогвартс. — Ты разве не возвращаешься? Идём вместе, — Гарри обернулся к Драко, и тот, подгоняемый строгим взглядом отца, кивнул и пошел за ним. Вскоре оба исчезли в темноте за дверью. Нарцисса отпила маленький глоток и спросила у Люциуса: — Как ты думаешь, весь этот бред, что нёс Родольфус насчет него и Драко... Мы ведь такого не допустим? Или я тоже слишком старомодна, а для нашего общего блага так и нужно? Люциус задумался, и внутри него сожаление и гордость боролись с выгодой. — Нет, это... Это чересчур. Этого не будет никогда! Им не стать друзьями. — Не волнуйся, милый, — Нарцисса накрыла его ладонь своей. — Хотя... Иногда мне кажется, что после того спасения он его опекает. Заботится в какой-то степени. — Это хорошо. Надеюсь, ты понимаешь, Люциус, насколько это хорошо. — Правда, даже на этом пути наши планы ждёт препятствие в виде его уродцев-друзей. — Чёртовы вездесущие Уизли! — И грязнокровки. Но всё это ненадолго. До окончания школы, как я понимаю. Через полгода пути их разойдутся, особенно если попросить Министерство выделить грязнокровке Грейнджер престижную, но чрезвычайно важную работу где-нибудь на Оркнейских островах. — Подальше от Лондона и от нас, чтобы не было желания совать нос не в свои дела! Так идиллический семейный вечер в семействе Малфой закончился далеко идущими планами. Гарри с Драко тем временем вернулись в школу: достаточно для того, чтобы все спали, но недостаточно для того, чтобы не наткнуться на Джинни Уизли, поджидавшую Гарри на подоконнике в тупике за углом от гостиной гриффиндора. Оставалось порадоваться, что Драко свернул в подземелье своего факультета за минуту до их встречи, иначе не миновать было очередных подозрений, тем более, что воинственный вид рыжей девушки не говорил ни о чём хорошем. — Ах, наконец-то. Я уже не надеялась. — Что ты здесь делаешь? Давно пора спать. — А что ты здесь делаешь? — Вернулся с отработки по прорицаниям. — По прорицаниям? Гарри, нет, серьезно? Они не входят даже в число твоих дисциплин по выбору — или ты считаешь меня совсем дурочкой? — Что ты, я очень рад такой слежке и тому, что ты изучила моё расписание лучше меня самого. — Не смей так со мной разговаривать! — Я говорю спокойным тоном — в отличие от тебя, золотце. — Раньше ты произносил это слово с другим оттенком. Гарри, просто признай, что нашим отношениям конец, что у тебя появилась другая! — Я могу тебе поклясться, что в последние три часа не виделся ни с одной девушкой. — Меня не интересуют твои заверения! Я просто знаю, что ты влюбился снова, и, увы, не в меня. — Ты считаешь, меня обрадует стремление контролировать каждый час моей жизни? С чего ты вообще взяла, что я влюбился? — Ну... — Джинни неожиданно прекратила возмущенные выкрики и показалась озадаченной вопросом. — Ты такой задумчивый, ушедший в себя, и как будто у тебя есть секрет, который ты ото всех хранишь. Гермиона считает, что ты встречаешься с Пожирателями смерти, но я ей не верю. Это другая девушка. — Ты можешь придумывать всё, что хочешь, а я считаю, что могу отвязаться от школьной жизни хотя бы на пару часов в выходные. Вот и всё. С этими словами он развернулся в сторону спальни, давая понять, что разговор окончен. Разумеется, Джинни так не считала, но Гарри хотя бы удалось провести остаток воскресенья в тишине и одиночестве, пока она обижалась.