Король лев. Другая история.

Симба, после похорон павших львиц, среди коих была и его мать, отправился на выступ Шрама. Это было единственно место, где король может побыть наедине с собой и где он может быть самим собой. К своему же несчастью он так и не смог сомкнуть глаз. Симба почему-то задумался над тем, почему же его окружает смерть. Первым в его жизни погиб его дядя, в чей смерти он винит себя. Потом его отец, по иронии судьбы в его смерти он также винит себя. Потом чуть не погибли по его наивности его же друзья детства, в этом он тоже виноват. Следующей стала Сарафина, она была убита гиенами по его же приказу, здесь он тем более виноват. Потом его мертворожденный сын, он даже не успел родиться и тоже умер, и в этом он тоже виноват. А теперь не стало и матери, а в этом есть его вина? Возможно, косвенная, но все-таки есть. Следующей станет Двала. Симба даже не заметил, что рассуждает вслух. Также этой ночью не спалось и обладательнице светло-аметистовых глаз. Львица решила проветриться. Может, после этого она сможет заснуть. Двала медленно потащилась на выступ Шрама. И вот, приближаясь туда, она случайно заметила огненную кисточку хвоста короля, которая слегка нервно дергалась. Песочная львица осторожно подобралась к Симбе так, чтоб он её не приметил. И вот она как раз и услышала его рассуждения в вслух о смерти, что окружала его. Двала, которая хотела держать язык за зубами, не выдержала и решила высказать королю, чтобы он перестал себя жалеть. И поэтому она вышла из своего импровизированного укрытия. — Симба, перестань себя жалеть, — проговорила львица, обращаясь к своему монарху, а золотистый лев повернув голову и недоумевающе уставился на ночную гостью, — Ты не виноват в смерти Шрама, королевы Сараби и короля Муфасы, это уж точно. Ты действительно косвенно виновен в смерти вашего сына с Налой, это так, но тут я тоже виновна. В смерти матери… Здесь ты уж точно виновен. — Ты подслушивала меня! — разгневанно проговорил самец, сверля глазами бежевую. — Нет конечно. Это само собой получилось. — начала оправдываться дикая кошка, — Мне не спалось. И я решила проветриться. Лапы сами привели меня сюда. — Ясно. — ответил ей лев и уставился в темноту. — Нет, ты не права, Двала, я виновен в их смертях. — Тогда объясни мне: почему ты так считаешь? — задала разумный вопрос львица, укладываясь рядом с самцом. — Хорошо. Начнем со Шрама. — проговорил Симба и натянуто вдохнул, — В тот злополучный день мы с дядей пошли в то ущелье, нас там должен был ждать отец. Когда мы туда пришли, папы там не было. Поэтому дядя оставил меня там одного на большом камне, при этом строго-настрого наказал не уходить. И я остался ждать, но вскоре мне стало скучно. Чуть позже я заметил ящерицу и решил поупражняться на ней в рычании. Но у меня получалось только жалкое мяуканье. Поэтому я, набрав побольше воздуха в грудь, и попытался рыкнуть. Но лучше я бы этого не делал, ведь после этого на дно ущелья стало спускаться перепуганное стадо антилоп гну. Они не затоптали меня потому лишь, что меня тогда спас дядя. Но сам он погиб, спасая меня. Так что, Двала, я виновен в смерти Шрама. — Подожди, Симба, ты всерьез думаешь, что целое стадо гну тогда испугалось твоего, так называемого, рычания? — переспросила львица, что до этого внимательно слушала короля. — Да, а что их могло еще напугать? — словно наивный львенок, спросил Симба. — Да что угодно! — спохватившись, ответила льву Двала и пристально посмотрела на алогривого, — Ты не виноват, что Шрам погиб, он сам сделал этот выбор, когда отправился спасать тебя. А ты тогда сам был маленьким и беспомощным львенком. — Ладно, допустим, тут ты права. — лживо согласился Симба с мнением Двалы. — Но в смерти отца я виноват. — Это почему же? — снова спросила Двала. — Я тогда сговорился с гиенами, чтобы они на вас напали и припугнули, а эти идиоты сильно перестарались. Да и я совсем забыл тогда, что у отца было больное сердце. То, что он увидел тогда на слоновьем кладбище, добило его. Не соверши я тогда того опрометчивого поступка с гиенами, возможно, отец был бы жив. — Ты этого наверняка не знаешь. — ответила Двала красногривому, — твой отец мог умереть от чего-угодно, раз у него было больное сердце. В его смерти ты не должен винить себя. Это просто стечение обстоятельств. — Но предположим ты и тут права, — ответил ей Симба и влюбленными глазами посмотрел на свою собеседницу, — но в смерти сына я виновен. — Тут виновен не только ты один, но и я тоже, — как-то оправдываясь ответила львица, — мы довели Налу до преждевременных родов, в результате чего моя сестра потеря своего ребёнка. Но, Симба, послушай, мы ведь не хотели, чтобы так получилось, однако это уже случилось. И это… просто надо пережить. Ведь у тебя Симба три прекрасные дочери-принцессы. Когда львица закончила свою речь, самец удрученно выдохнул, словно отпуская этот ужасный момент из своей жизни. Симба хотел было заикнуться про покойную мать, но его остановили следующие слова охотницы: — И не смей винить в смерти королевы Сараби себя. — словно угадывая мысли хищника, нахмурившись, строго проговорила Двала. — Она погибла в честном бою с чужой львицей, она в тот момент защищала свою дочь и свой дом. Ты тут совершенно не причём. Если кого-то и нужно винить в той ситуации с прайдом Даму, так уж точно меня. — Давай не будем об этом. — слегка раздраженно процедил самец. Видимо, ему было неприятно разговаривать на эту тему. — Зато я виновен в смерти Сарафины. — Да, тут уж тебе точно не отвертеться. — злобно процедила Двала и глазами полными злобы посмотрела на Симбу, она так и не смогла простить этого. — Ответь: зачем ты приказал эти слюнявым трупоедам убить мою маму? — Она мешала моим планам, — ответил Симба, не смея смотреть в глаза собеседнице, он ведь знал, что увидит в её глазах презрение по отношению к себе. — Жениться на Нале. — Точно. Мама была против твоего брака с сестрой. — слегка скалясь ответила охотница. — Но это не снимает с тебя вины в смерти матери. — Я, между прочим, от этого не отнекиваюсь. — оскалившись на свою собеседницу, ответил красногривый и принял сидячее положение. — Я знаю, что виновен в смерти Сарафины. От этого мне никуда не деться. — И что ты мне этим хочешь сказать?! — вскочив на лапы точно как на пружины, высказала недовольно Двала, — Что я должна простить тебе смерть матери?! Не дождешься! — Я и не нуждаюсь в твоём прощение! — выкрикнул Симба. — Ясно?! — Вполне! — ощетинившись, ответила бежево-песочная самка и нервно махнула хвостом. — Я пошла отсюда. — Ну так иди! — выкрикнул в ответ львицы король, — Тебя тут никто не держит! После чего Двала ушла с выступа Шрама, оставив там красногривого одного. Следующую неделю Симба ходил всё время угрюмым, был недоволен и крайне раздражительным. Он всю эту неделю ворчал и срывался на охотниц. Только к концу недели настроение короля немного улучшилось благодаря Зери, которая пыталась ходить со сломанной лапкой. Эти попытки дочери немного умиляли короля. Днем же Симба наблюдал, как его дочери дружно играют с подросшим Кову. С этой тройкой водится и Нюка, хотя он и старше их. И вот Симба, как обычно, наблюдал за резвящимися львятами, когда к нему присоединилась Нала. В ее голове созрел кое-какой план касающийся младших дочерей ее супруга. Нале пришло в голову обручить младших принцесс и, возможно, с теми же братьями Кову и Нюкой. Нала ни в коем случае не хочет, чтобы Симба обручил своих младших дочек с принцами соседних прайдов. Вот Нала и решила поговорить на эту тему. — Симба, я хотела с тобой кое-о-чем поговорить. — проговорила Нала, обращаясь к супругу. — Так о чем ты хотела поговорить? — задал вопрос красногривый, не отрывая взгляд от дочерей. — Мне тут пришла в голову идея. — проговорила голубоглазая и неожиданно замялась. Она поняла, что не знает, как озвучить свою идею, но если уж она завела разговор на эту тему, теперь ее надо закончить, — Может стоит обручить Киару и Зери с… Ну… Да с теми же Кову и Нюкой! Как тебе идея? — Нала, а ты не думаешь, что мои дочери для этого еще достаточно малы, а? — удивляясь словами супруги, проговорил лев и ненадолго оторвал взгляд от дочерей, чтоб посмотреть на свою жену. — Я так не думаю. — ответила львица и поймала на себе удивленный взгляд янтарных очей. — Я что-то не то сказала? — Просто кто-то мне недавно говорил, что Адуор ещё мала для обручения, хотя ей на тот момент было около года. — пояснил жене лев, не меняя взгляда, — А Киаре и Зери только чуть больше месяца. — Прости, я поняла, что это плохая идея. — словно оправдываясь проговорила Нала, поняв, что ее план сейчас не сработает, львица решила с этим повременить. — Нет, это неплохая идея, — ответил жене самец, — просто она сейчас не ко времени. Так разговор супругов продолжился. Так пролетели и следующие две недели. Все в прайде готовились к свадьбе принцессы Асмади и Мхиту. Зери уже более менее наступает на травмированную лапку. Кстати, обе принцессы уже практически перешли на мясную пищу и с каждым днем все меньше и меньше нуждаются в материнском молоке. Это и подметила Двала. От того львице стало грустно, ведь это означает, что совсем скоро она распрощается со своей жизнью. Только сейчас, смотря как радуются жизни ее дочери, фиалкоглазая поняла, что она не хочет умирать. В тоже время львица понимала, что от смерти ей уже никуда не деться, от того ей было больно и тошно на душе. И вот Симба тоже заметил, что его дочери больше употребляют мясо нежели молоко, а это означает, что принцессы уже могут обходиться без материнского молока. А это означает, что настал час для смерти Двалы. Симба этим вечером собрал весь прайд и объявил, что приговор Двалы вступит в силу завтра, а сегодняшнюю ночь эта львица может провести со своими дочерьми. Этим правом и воспользовалась фиалкоглазая. Она, усыпив дочерей в последний раз, сейчас просто смотрела на них. Ей было больно и тяжело прощаться с девочками, от чего у светлой львицы непроизвольно потекли горькие слёзы, которые она уже не могла сдерживать. Но чего не знала бежевая, так это то, что за ней все это время наблюдали пара янтарных глаз, излучающих жалость и жгучую боль. Симба лежал рядом с женой, но взгляд его очей все время был направлен на обладательницу шрама на мордочке. Симбе было сейчас больно. Не лучше, чем самой Двале. Принятое решение раздирало его душу на части, ему было тяжело смириться с этим. Король не представлял, как завтра он будет лишать жизни Двалу на глазах у всего прайда. От того король так и не смог сомкнуть глаза и просто пролежал до утра. Та же ситуация была и у Двалы. И вот львица поднялась на лапы и направилась к выходу из пещеры. Как раз только-только начинался рассвет. Она увидела Симбу. Он сидел на главном выступе и наблюдал за рассветом. — Надо же, ты с встал с рассветом. — проговорила львица, приближаясь ко льву, на что тот даже не шелохнулся. — Я и не спал. — ответил самец, — но встал в предрассветный час. — Ясно. — ответила Двала и присоединилась к Симбе, чтобы до конца встретить рассвет. И вот пока самец и самка наслаждались красивейшим явлением природы, остальные члены прайда тоже поднимались. Афуа с любовью поднял младших внучек, обе львенки были довольно сонными, они не понимали, почему их подняли так рано. Тем временем Зира подняла своих племянников, те тоже были полусонными. Нала же разбудила Адуор, на что принцесса немного поворчала. Когда весь прайд собрался на выступе, к ним присоединились Двала с Симбой. Оба расположились в центре круга, в который встал весь прайд, и все взгляды были обращены только на них двоих. Никто из них не знал, что сейчас чувствуют эти оба. Сейчас аметистовые и янтарные взгляды были направлены друг на друга, оба были полны страха и боли. Симба прекрасно знает, что ему надо делать, но он не может на это решиться, он не знает, как он это сделает. Страх словно парализует короля и он никак не может решиться привести приговор в исполнение. Двала же это прекрасно замечает, и не находит другого выхода, как спровоцировать самца. — Симба, неужели тебе страшно! — провоцируя льва высказала дикая кошка, в душе моля Симбу исполнить приговор как можно быстрее и не мучить его и себя.