Neverland...

      Быть подростком прекрасно, вроде бы взрослый и независимый, но есть время подурачиться. Окружающие люди не требуют от тебя ничего, кроме того, чтобы ты продолжал учиться для дальнейшего благоприятного будущего. Это время, когда можно расслабиться и просто подумать о дальнейшей жизни, о престижной работе, о возможной семье, одновременно занимаясь ничем, проводя последние годы свободы с друзьями, ведь потом наступит новая ступень в жизни, когда надо будет обеспечивать себя самому.       Но что, если ты из богатой семьи? Что, если дружишь с людьми не из своего общества?       Так и живет Чонгук, подросток семнадцати лет, сын богатой семьи, наследник огромного состояния, несмотря на имеющегося старшего брата. Чонгуку уже сотню раз угрожали лишением всего этого богатства только из-за его круга общения, из-за его образа жизни, из-за его отношения к своему обществу. Что с этим не так? Да все просто: родителей Чонгука не устраивает, что он общается с детьми не из богатых семей, как он сам, что он плевал на поставленные правила и законы своими родителями, что он может уйти неизвестно куда и вернуться через несколько дней, что он не присутствует на положенных банкетах, а вместо этого шатается с компанией отбросов из несостоявшихся в жизни семей и ходит в неподобающем виде: вечные драные джинсы, кожанки, неопрятные футболки, заношенные черные кроссовки. Раньше были простые замечания, но точкой для постоянных выговоров стали выкрашенные в черный волосы и откуда-то взявшийся мотоцикл, с которым он практически не расстается.       Чонгуку с раннего детства не нравилось нахождение в богатой семье, он прекрасно видел отношение своих родителей и их высокомерные взгляды на небогатые семьи, что отвращало его в первую очередь. Потом, когда Чонгук стал полноценным подростком в свои четырнадцать, он понял, что хочет жить в обычной семье, где от него не будут требовать постоянных фальшивых эмоций и фальшивой любви к вещам, к которым не тянет от слова совсем. Но сейчас же он понимает, что ему все равно, из какой он семьи. Он не такой, как все они, он просто может плюнуть на все и свалить, куда глаза глядят со своими друзьями, которые его поддержат в любой ситуации.       Утро. Очередное утро, начинающееся с криков отца, боли в голове и пустыни в горле. Чонгук недовольно накрывается с головой одеялом, чтобы хоть как-то утихомирить боль, которая давит все сильнее и сильнее из-за утренних криков. Да уж, отмечать они умеют. Что отмечали? Новое пополнение коллекции починенных мотоциклов. Не зря же Юнги чинил его почти три месяца, точнее, собирал заново из запчастей. Недолгое укрытие под одеялом удачно отодрано от бедного Чонгука. И ему лишь остается с болезненным стоном схватиться за голову и попытаться встать.       — Ага, и тебе доброе утро, — недовольно бормочет Чонгук и встает на ватные ноги, направляясь первым делом в ванную. Отец следует за ним и опирается о косяк двери, не собираясь уходить, даже, когда Чонгук смотрит до конца не протрезвевшими глазами, а потом делает безразличное лицо, пожимает плечами и расстегивает ширинку на джинсах, собираясь справить нужду. Чонгук чуть ли глаза не закатывает от наслаждения и довольно выдыхает, когда выпитые литры алкоголя больше не давят на мочевой пузырь, который грозился лопнуть буквально несколько минут назад.       — И не стыдно вообще, а? — опять громко выкрикивает родитель, а Чонгук лишь морщит нос и прикасается к пульсирующему сосуду на виске.       — Бля, зачем так орать-то… — Чонгук огибает стоящего отца в дверях и идет по ранее проложенному маршруту — на кухню. Спустившись на кухню под очередной крик отца, Чонгук не обращает внимания на сидящих за столом брата и мать. Он сразу идет к холодильнику и берет графин с водой, начиная пить настолько нужную жидкость без всякого стакана. Мать смотрит ошарашено, а Хосок — с сожалеющей усмешкой, прекрасно понимая самочувствие братца.       — Хотя бы потрудился футболку надеть, — недовольно оглядывая сына, говорит мать, а потом открывает рот от накатившей волны возмущения. Она подлетает к Чонгуку и грубо разворачивает его к себе грудью, смотря на свежую татуировку, а Чонгук ухмыляется и жалеет, что она всего одна, но это пока что. — Чон Чонгук, объяснишь, что это такое.       — Что такое? — отец подходит к матери и смотрит сначала на надпись под левой грудью, которую не успел заметить, а потом на все так же ухмыляющееся лицо Чонгука. — Щенок, совсем страх потерял.       — Блять, просил же быть тише, — жмурится Чонгук, а потом чувствует, как по щеке прилетает звонкая пощечина, и щека начинает неимоверно жечь. Третий раз, когда отец поднял на него руку, только в прошлые разы хотя бы мать заступалась, а сейчас смотрит с укором и ничего не предпринимает.       — Все Чонгук, нет у тебя больше никакого наследства, передай это своим помойным псинам. Может, поймешь, наконец, на кого потратил свое время, — орет отец, а Чонгук сжимает кулаки, потому что ему не нравится, как называют его друзей, потому что он прекрасно знает, что тем до лампочки на его социальный статус. — Да, не думал, что выращу такого сына, как ты. Равнодушный сученыш, которому все равно на многолетние труды отца, благодаря которым наша семья не живет на дне, с теми, с кем тебе взбрело в голову иметь дружеские отношения.       — Не думал, что настолько противно станет жить с таким, как ты... Равнодушной скотиной, которая смотрит на всех свысока, которая нормальных людей считает конченными и продажными тварями, хотя сам таким и являешься, — Чонгук видит, как отец звереет с каждым сказанным словом. Он натягивает очередную ухмылку и договаривает: — Так вот, эти люди, с которыми я общаюсь, сделали намного больший вклад в мою жизнь. Они открыли мне глаза на весь мир, и знаешь, что? Чтобы жить в счастье, не нужны тонны денег. Просто надо найти людей с которыми будет не нудно и однотипно жить, а в этом доме именно так только и можно жить, нудно и однотипно, — Чонгук не избегает прилетевшего кулака по своей скуле, после очередных криков отца сплевывает кровь на чистый паркет, поднимает невозмутимый взгляд и опять кидает приевшуюся фразу с самого утра:       — Слишком громко, — Чонгук бьет со всего размаху по лицу отца так, что тот чуть ли не падает, а потом уходит, наконец, бросая: — Это за помойных псин.       Хосоку и матери приходится успокаивать разъяренного отца, потому что ничем хорошим это точно не закончится. А Чонгук поднимается быстрым шагом на второй этаж, быстро натягивает большую черную футболку, поправляет растрепанные волосы, не обращая внимания в зеркале на кровь на своей щеке, после чего скидывает какие-то вещи в рюкзак, хватает телефон и спускается обратно вниз. Хосок наблюдает за тем, как брат надевает свои кеды и кожанку, а потом слышится громкий хлопок двери чуть ли не на весь дом.       Чонгук заводит свой мотоцикл и выезжает со двора на большой скорости, уносясь туда, где нет занудного отца и всех этих семейных проблем, туда, где есть настоящие друзья, где по-настоящему любят и ждут. Он понимает, что возможно ведет себя, как зажравшийся мажор, но его и в правду родители выводят до придела своими выговорами о его друзьях. Чонгук не из тех, кто будет молча терпеть колкие высказывания, особенно, не в свой адрес, а в их.       Подъезжая к знакомым ярким дверям гаража, где Чонгук проводит почти все свое время на протяжении уже трех лет, он замечает идущего Техена, у которого, похоже, тоже нехилое похмелье, после вчерашнего. Техен не замечает сзади подъезжающего Чонгука, поэтому чуть ли в конвульсиях не бьется, когда Чонгук, не останавливаясь, быстро снимает с него кепку, тут же, смеясь с такой реакции друга.       — Придурок, нахуй так пугать-то, а? — кричит Техен, но потом утихает, потому что мозг и так кипит. Техен, кстати, тот самый первый друг, который подобрал Чонгука, когда тот впервые сбежал из дома и не знал, куда идти. Тогда Техен сразу понял, что Чонгук из богатых детей, но он не видел в нем самодовольного ублюдка, которых, к слову, терпеть не может.       Техен сам не из богатой семьи, но и не из бедной. У него есть два брата: первый — Ким Сокджин, который постоянно прикрывает его и другого брата от родителей, и второй брат Намджун, который поддерживает компанию Техена, в общем-то, с ними и зависает постоянно. Техен самый младший из братьев, а Сокджин самый старший. Техен вообще странный тип, постоянно красит волосы, постоянно зависает с Юнги в его гараже, ходит вечно в рваных вещах, порой его невозможно заткнуть, а порой невозможно вытащить из своих мыслей. Ему, как и Чонгуку, семнадцать, а Намджуну восемнадцать.       Что сказать о Намджуне. Он один из тех, кто в этой компании знает, куда идти дальше в жизни, потому его жизнь еще с пятнадцати была связана с музыкой. Музыка — это и вправду его призвание, у него даже есть мини-студия, хоть и не личная, но все же. У него уже есть пара собственных треков, и совсем скоро он запишет полноценный альбом. На своей музыке Нам успел неплохо заработать, а от репа, который он частенько зачитывает в одном из клубов, тащатся все девушки.       Их компания была собрана не одним днем. Сначала компания состояла из Техена, Намджуна и Юнги — трех парней, живущих одним днем и просто наслаждающихся каждой минутой жизни. Потом, как было уже упомянуто, Техен привел в их компанию Чонгука. Сначала все не понимали, что сынок богатой семьи делает в их компании, но когда пришло осознание того, что ему не нужны все его богатства, что ему просто противно притрагиваться к деньгам своих родителей, он стал такой же главной составляющей компании, как и все в ней.       Последним к их дружному коллективу примкнул Чимин. На удивление, его тоже привел Техен, и тогда ни у кого не возникло проблем с его принятием, потому что это был просто потерянный мальчишка, побитый обществом да и жизнью в целом.       Тогда Техен гулял в очередной раз по ночному городу и просто наткнулся на побитого парня в темном переулке. Когда он подошел к нему, тот посмотрел на него загнанным зверем, а во взгляде читался дикий страх: на нем тогда живого места не было. Техен кое-как довел ослабленного парня до их гаража, а Юнги сразу сообщил своей маме, которая потом с ужасом обрабатывала раны на лице и осматривала хрупкое побитое тельце подростка. Чимин оказался самым младшим из всех и, в то же время, самым натерпевшимся. Как оказалось, он не из совсем бедной семьи, отец у него владелец немалого ночного клуба, но он просто ненавидит своего младшего сына, кем Чимин, собственно, и является.       Что касается Юнги, так это самый суровый и не блещущий эмоциями парень. Гараж, в котором они постоянно находятся, принадлежит ему. Это последнее, что подарил ему отец перед смертью. Юнги самый старший из них, ему девятнадцать. Учебу он забросил еще в шестнадцать, так как его страсть — это починка мотоциклов и машин. А в свободное время он не против и реп с Намджуном в клубе зачитать, у него даже есть записи репа собственного сочинения и исполнения, но об этом никто не знает, только Чонгук и то по случайности. Так вот, именно этот Юнги, ну или как его называют в клубе, где они читают реп — Шуга, сейчас открывает гараж прямо перед носом Чонгука и жмурится от яркого света.       — Бля-ять…       — Мне казалось, что при встрече надо здороваться, — усмехается Чонгук, уворачиваясь от Техена, который попытался вернуть свою кепку.       — Блять, иди нахуй, нашелся тут самый живой, — прошипел Юнги, а Техен, наконец вернув свою кепку, одобрительно кивнул. Юнги пошел в дом, пропуская друзей в гараж. Как оказалось через долгих пятнадцать минут, он ходил за пивом, которое учтиво приберег как раз на такой случай. Удобно усевшись на пару стареньких диванов в углу гаража, парни стали гадать, кто быстрее придет из остальных, но Техен обнаружил другую тему для разговора, обратив внимание на лицо Чонгука.       — Что это у нас? — Техен ткнул на щеку рядом с застывшей кровью, на что Чонгук громко прошипел и поднял озлобленный взгляд на друга.       — Воу, как я понимаю, заметили не только похмелье, но и татуировку, — попадая в точку, как всегда, присвистнул Юнги. Техен сначала загружал свой отключенный на сегодня мозг, а потом вспомнил, что Чонгук сделал тату буквально позавчера, потом еще вспоминал, что там было написано, и в ожидании вылупил глаза на Чонгука.       — Неважно, что было, то прошло, — Чонгук ухмыльнулся и уставился в никуда, думая, что бы произошло, если бы он рассказал о кое-чем другом, о кое-чем поважнее какой-то татуировки.       — Эй, нетушки, так не пойдет, давай рассказывай, что и как было, — обиженно пробубнил Техен, но заботливо был обломлен скрипом двери. У входа показалась фигура в рваных черных джинсах и черной толстовке с капюшоном, закрывающим лицо, на котором еще виднелась и черная маска. Лишь по маленькому росту можно было понять, что это Чимин.       — Эм, к чему такая маскировка? — усмехнулся первым Юнги, но на заданный вопрос ни слова. Чимин остановился, неловко переминаясь с ноги на ногу, но когда собирался уже подойти к друзьям, этого не дал Чонгук, который опередил его и грубее, чем требовалось, схватил за плечи, пытаясь заглянуть в лицо, но тщетно. Чимин, не сдержавшись, прошипел и попробовал выбраться из крепкой хватки, но Чонгук не отпустил.       — Х-хе-е-ен… — Как-то сдавленно, а под конец голос и вовсе съехал на нет. Хен? Почему хен, а где… Черт… Юнги, все сразу поняв, подхватил Техена под локоть и повел на выход, а тот и сам начал понимать, что происходит, поэтому послушно вышел. Чимин нервно выдыхает от боли в ребрах из-за сильного вдоха и осознания, что этот разговор ничем хорошим не закончится. Чонгук смотрит хмуро, а потом берет маленькую ладошку в свою и ведет к диванам, усаживая Чимина и садясь рядом.       — Чимина… Сними… — Нежно попросил Чонгук, хотя сам боялся даже представить, что там может скрываться.       — Не надо, хе-ен… — Чонгук срывается, сдергивая капюшон, потому что это «хен» не дает покоя.       — Боже, кто? — Чуть не рыкает Чонгук, так что Чимин дергается, а из глаз катятся слезы, которые собирались еще со вчерашнего вечера. Чонгук не ждет ответа, просто стягивает черную маску с лица и смотрит на, вдобавок брови и носу, разбитую губу. Он шумно выдыхает и не видит смысла продолжать опрос, прижимая к себе плачущего парня. Чимин громко всхлипывает, прижимаясь к чужой груди: рядом с Чонгуком тревога и страх уходят на второй план, рядом с Чонгуком ощущается защита, хоть он и старше всего на год, но все же.       Чимин плачет навзрыд, хватаясь за плечи Чонгука, как за спасательный круг, а Чонгук и не отстраняется, мягко поглаживая хрупкую спину, чувствуя, под не такой уж и толстой толстовкой чуть ли не каждый позвонок. Чон прекрасно понимает, чьих рук это дело, и за это кулаки так и чешутся прописать хорошенько отцу Чимина, хочется отомстить, потому что этот хрупкий мальчик ничем не заслужил такого отношения к себе. Чимин перестает плакать в голос через несколько минут, но продолжает хлюпать носом и пускать слезы, уткнувшись Чонгуку куда-то в шею.       Чимин не заметил, как оказался на коленях у Чонгука, но ему все равно, потому что за ближайшие шесть часов он смог спокойно вздохнуть, не боясь, что отец его найдет. Чонгук не даст в обиду, потому что они сделали парные татуировки, а это уже что-то да значит, потому что Чонгук не отдаст свое, и Пак уверен, что именно таким и является, только его и ничье больше. Чонгук успокаивает лучше всех успокоительных, а теплые пальцы, которые пробираются под толстовку, обезболивают лучше любых болеутоляющих, проходясь рядом со свежими ссадинами и синяками.       — Чимина, расскажи мне, что случилось, почему он опять это сделал? — Чонгук не отстраняется от Чимина и не отталкивает, просто наклоняет голову набок и заглядывает в заплаканные глаза, а Чимин, заметив внимательный взгляд на своем лице, прикрывает глаза и прижимается только сильнее, думая, как избежать ответа. Но влага вновь подступает к глазам, а вся правда вырывается наружу, потому что терпеть больше невозможно, слишком долго молчит.       — Я… Он вновь побил меня тогда, когда вернулся с работы. Он заметил меня не в трезвом виде, сам находясь в таком же, и начал бить, а брат и моя мать просто разошлись по своим комнатам. Гуки… Мне было так страшно… Единственное, о чем я мог думать, это лишь бы поскорей потерять сознание, поскорей бы мой организм не выдержал этого, и я просто бы умер. Я не могу больше терпеть… Я… — Чимин вновь с трудом глотает воздух и громко всхлипывает. — Он просто швырнул меня в мою комнату и закрыл с той стороны, я не знаю, куда мне идти. Я сбежал при первой же возможности. Он меня убьет, если я туда вернусь. Гуки-и-и… М-мне с-страшно-о…       — Тише, тише, все будет хорошо, никто не посмеет тронуть моего мальчика, — Чонгуку хочется выместить всю свою злость, но вместо этого он беспорядочно целует влажные щеки своего мальчика, пытаясь успокоить новую истерику нежными прикосновениями. Но не увидев результата, Чонгук отстраняется ненадолго, заглядывая в покрасневшие глаза напротив, и прикасается к пухлым губам нежным поцелуем. Чимин замирает и сначала даже не дышит, а разум подкидывает картинки их первого поцелуя. Буквально полгода назад они начали встречаться, как раз после поцелуя и неловкого признания Чонгука. Тогда Чимин сбежал из дома, потому что отец хотел засунуть его в собственный бордель при клубе, тогда Чонгук также его успокаивал, и именно тогда начались их отношения.       Чонгук целует нежно, боясь причинить боль, чувствуя металический привкус крови от ранки на губе парня, но Чимин приходит в себя, обнимает Чонгука за шею и притягивает ближе, углубляя поцелуй. Хочется забыться, и Чонгук это понимает, не сопротивляясь, играет с чужим язычком, лижет, посасывает, а Чимин в ответ тихо постанывает в поцелуй, возбуждая Чонгука и возбуждаясь сам от действий старшего.       Чимин хочет продолжения. Сейчас он действительно этого хочет. Да, у них пока что не доходило до чего-то большего, но это только по вине Чимина или по осторожности Чонгука. Сейчас же Чимин проглатывает страх с новым глотком воздуха и безумно хочет продолжения, хочет ощутить горячее тело Чонгука своим, кожа к коже, но Чонгук отстраняется, чувствуя, куда все заходит.       — Чимина, остановись, я не смогу сдержаться, — Чонгук шепчет в покрасневшие, распухшие губы Чимина, замечая, что младший не сводит своего взгляда с его губ, а в глазах пляшут чертята вперемешку с потерянностью и мольбой о помощи.       — Так не сдерживайся, Гукки, я безумно хочу тебя… — в тон Чонгуку шепчет Чимин и легонько прикасается к желанным губам своими, и Чонгук отвечает, но надолго не растягивает удовольствие для обоих, опять отстраняясь и прикрывая глаза, что-то обдумывая.       — Не сейчас, малыш, тут слишком много людей за дверью, и Юнги нас убьет за такое использование своего гаража, — по-доброму улыбается Чонгук, но в следующую секунду становится серьезным, даже нахмуривает брови.       — Л-ладно, что-то случилось. Почему ты так напрягся? — обеспокоено смотрит Чимин, а Чонгук, подумав еще пару секунд, возвращает свое внимание на него.       — Как я понимаю, ты не сможешь вернуться домой, да и если сможешь — я не пущу, так что ты с этого момента будешь жить со мной.       — Но как же…       — Никаких «но», вещей тебе не надо: что-нибудь и так найдем, так что посидим тут, а потом поедем ко мне домой…       — Чонгук, но как же твои родители? Как я понимаю, вы поругались, — Чимин смотрит на разбитую щеку Чонгука, и невесомо проводит пальцем около маленькой ранки. Хочется вновь заплакать, потому что Чимин и не надеялся найти такого человека в своей жизни, но Чонгук появился в его жизни, пробив путь в самое сердце.       — Ты же знаешь, что мне все равно на родителей. Если я захотел, значит, я это сделаю, а родителей волновать не должно, кого и когда я привожу домой, — Чонгука бесит одно упоминание о родителях, и ему хочется повысить голос, но он говорит спокойно, а в конце смотрит с улыбкой на такого милого, хоть и побитого, Чимина, а тот не сдерживает всхлип и снова обнимает Чонгука, утыкаясь носом куда-то в ключицы. — Все будет хорошо, и мои родители — не помеха. Я никогда не брошу тебя, слышишь…       — Люблю тебя, больше жизни люблю, — тихо говорит Чимин, но Чонгук прекрасно слышит.       — Тоже люблю тебя, ни за что не проживу без тебя…       — И я… — только сейчас Чимин понимает, что безумно хочет спать, что и происходит за считанные секунды, а Чонгук лишь прижимает свое счастье ближе, а потом негромко шикает на входящих в гараж друзей. Никто не посмеет тревожить сон его мальчика. Никто.

***

      Чимин проспал почти час, а Чонгук так и не посмел тревожить сон младшего, потому что заметил, что тот устал, и было нетрудно догадаться, что он не спал всю ночь. Чонгук так и сидел с сопящим ему в шею Чимином на ногах, хоть и ноги изрядно устали от тяжести, но на это как-то все равно, ведь Чимин устал куда больше. Чимин бы проспал еще, но он начал шевелиться, отходя ото сна. Он еще не открыл глаза, и мозг находился в сонном режиме, но Чим мог расслышать разговор друзей и, наконец, почувствовать, что он до сих пор на Чонгуке, и как тот его обнимает.       — Чонгук, ты уверен, что это будет правильно, а вдруг вы сделаете только хуже? — обеспокоено говорит Нам. — Сам подумай, у Чимина отец не из простых людей, а вдруг он после вашего, так сказать, переезда и вправду Чимина изобьет так, что на нем живого места не останется…       — Господи, а вдруг, он его опять захочет запихать в бордель? Чимин это навряд ли перенесет, — перебил Техен, с ужасом смотря на спящего Чимина.       — Ну, начнем с того, что он и так вечно на нем живых мест не оставляет, а закончим тем, что я знаю, что делаю, и хуже уже не сделать, — Чонгук тихо выдыхает и добавляет: — Его отцу только повод дать для избиения, а Чимин сам сказал, что сбежал при первой возможности и боится возвращаться домой. Только почему-то мне кажется, что он чего-то не договорил.       — Не кажется… — прошептал сонным голосом Чимин и все-таки открыл глаза. Он пересел, немного приподнявшись, но все так же сидя на Чонгуке. Чонгук посмотрел вопросительно на помятого Чимина и не смог сдержать легкой улыбки, кладя его голову обратно на свое плечо.       — Расскажешь? — аккуратно спрашивает Чонгук, убирая падающую челку с глаз младшего, а тот закусывает щеку с внутренней стороны, думая, как бы рассказать.       — Н-ну-у… Как бы сказать, я кое-что сделал, за что меня отец теперь точно убьет, когда увидит пропажу... — Чимин чувствует, как напрягается Чонгук, и закрывает глаза, чтобы вновь не заплакать. Только не при всех.       — Какую пропажу? Ты что, какой-то важный документ выкинул? — предполагает Юнги, и все замирают в ожидании ответа.       — Порвал пополам и выкинул куда подальше, — тихо говорит Чимин, но его все прекрасно слышат и смотрят шокировано, потому что тут и вправду все серьезно, а то, что он говорит следом, просто обрушивает все надежды на лучший исход. — Документы на клуб и на новый приобретенный участок для очередного борделя, совместного с казино.       — Что? Но зачем? — задает за всех вопрос Техен, а Чонгук опять впадает в свои мысли и думает о том, что сбежать вполне хорошая идея, но пока что нет возможности, да и у него дома Чимина искать не будут.       — Я не знаю… Я просто… Наверное, я просто устал от всего этого. Я прекрасно понимал, что эти действия никак не остановят моего отца, и он от этого ничего не потеряет, но он ценитель своего времени, так что скорее всего, как обнаружится пропажа мне конец. — Чимин опять шмыгает носом и отворачивается от всех, обнимая одной рукой Чонгука за шею.       Чимина пугает, что Чонгук молчит, а объятья стали слабее. Он боится, что Чонгук сейчас просто встанет и уйдет, что не захочет таскать на себе такую обузу, потому что навряд ли не пострадает тот человек, который будет рядом с Чимином. Но, отойдя от некого шока, Чонгук обнимает Чимина, прижимает сильнее, так, что больные ребра отдают неприятными ощущениями, а беззвучные всхлипы становятся слышными. Чонгук шумно выдыхает воздух, успокаивая сам себя, и смотрит на друзей, проговорив одними губами не продолжать этого разговора, и все понимают, что продолжать бессмысленно.       — Т-ты же м-меня не бросишь… — надрывисто спрашивает Чимин, отстраняясь от Чонгука и смотря ему в лицо, а тот лишь улыбается так, как никому больше не улыбается, продолжает одной рукой поглаживать спину, а другую кладет на влажную и опухшую от долгих рыданий щечку, стирая новые слезы.       — Не-ет, ты чего, глупенький, куда я тебя брошу, м? Да и зачем мне бросать тебя, я же тебя люблю и, кажется, я говорил, что никогда тебя не отпущу, — Чимин опускает взгляд, упираясь ладошками о крепкую грудь для равновесия, а Чонгук смотрит внимательно, боясь пропустить хоть единую эмоцию младшего.       — Даже сейчас, когда мой… Когда он и вправду может убить… — Чимин встречается с темно-карими глазами напротив и застывает, проваливаясь в темный омут.       — Запомни раз и навсегда, никто тебя не убьет. Я не допущу, слышишь? — Чимин лишь молча кивает и все-таки выдавливает из себя улыбку, после ловя губы Чонгука своими. Поцелуй долго не продолжается, хоть и нравится обоим так, что век бы сидели в обнимку и целовались, только рядом слышится тихое ворчание Юнги и бурное перешептывание Техена с Намджуном.       — Э, мелочь, хватит тут слюнообменом заниматься. Вчера можно было, тут всем срать было на вас, но сегодня бухла нет, — все-таки ворчит Юнги, отчего Чимин отрывается первым и, прилично так покраснев, обнимает Чонгука обратно, прячась от смущающих взглядов, а Чонгук довольно ухмыляется и обнимает в очередной раз Чимина за талию.       Больше разговор про бумаги никто не поднимает до вечера, хоть все и волнуются за Чимина, а теперь и за Чонгука, просто потому что он рядом с младшим. Чимин проспал еще несколько часов, сидя рядом с Чонгуком, положив голову ему на плечо, а все остальные разговаривали обо всем подряд. Да, никого уже давно не смущает эта парочка, никого не смущают вечные переплетенные пальцы или короткие поцелуйчики младших: все привыкли, да и вовсе не осуждали, потому что видели тягу между парнями, и всем было похер, что это неправильно, что они оба парня. Просто в их компании мало чего нормального, просто в их компании каждый волен выбирать сам, и, раз уж нравится что-то такого рода, то никто против не пойдет, а только поддержит.       Под вечер, когда Чимин уже сидит и разговаривает со всеми, Юнги начинает освобождать рабочую часть гаража, а на вопросы друзей говорит, что хочет попробовать перейти с мотоциклов на что-то более крупное. Когда же место свободно и Юнги кратко что-то обсуждает по телефону, во дворе слышится шум подъезжающего грузовика, а Юнги открывает двери гаража полностью. Все остальные смотрят шокировано на то, как незнакомые им парни выгружают груду метала из грузовика, затаскивают в гараж на специальной перевозке, а после того, как Юнги отваливает определенную сумму, уезжают.       После рассмотрения сего чуда даже без колес, можно было понять, что это, мать вашу, разъебанный кабрик или что-то типа него. Все просто не понимают, зачем Юнги все это, а тот как какой-то сумасшедший осматривает новую игрушку с блеском счастья в глазах.       — Чувак, ты ебнутый, ей богу, — выдает Нам, подходя и проводя пальцами по убитому в хлам капоту.       — Руки убрал, если что-то не нравится, — в шутку проговорил Юнги и сам начал осматривать будущий шедевр. — Я из этого соберу новенькую тачку. Такую, что все девки будут моими.       — Воу, неужто ли ты собрался впервые сделать что-то для себя? — поинтересовался Техен, вставая с дивана и подходя ко всем.       — Ой, да не пизди, моя первая работа поистине моя.       — Ага, конечно, такого-то зверя кому-то отдать, — фыркнул Чонгук, прижимая к себе Чимина, который с интересом наблюдает за Юнги. А Юнги открывает капот и явно мысленно что-то про себя помечает. Да, впереди его ждет много бессонных ночей, но он только этому и рад.       — Ой, да ты просто обиделся, что он тебе не отдал тот байк, — Техен прекрасно помнит, как Чонгуку понравилась первая работа Юнги, и как он обиделся, когда Юнги оставил себе этого шикарного черного зверя.       — И ничего я не обиделся, — слишком бурно отреагировал Чонгук, на что все дружно посмеялись. Да, Юнги отлично разбирался в машинах, чем он собственно и пользовался. Он уже успел обеспечить всех новенькими, лично им собранными мотоциклами, только у Чимина ничего пока что не было. Не то, чтобы Юнги не хотел младшему сделать подарок, просто тот сам отказался в свое время, отговариваясь, что еще не время, да и зачем ему, у него же есть Чонгук.       — Так, малышня, давайте валите с моего гаража, у меня дело поважнее вас.       — А ну прекрасно, то есть, ты нас теперь выгоняешь? — возмутился Техен.       — Именно, — прямолинейности нет границ. Юнги берет блокнот и быстро в нем что-то записывает, не обращая внимания на возмущенного Техена и переговоры остальных.       — У меня тут вопрос возник, где ты берешь такой мусор. — удивляется в который раз Чонгук.       — Э, за базаром следи, ты, между прочем, сейчас сам на этом мусоре разъезжаешь.       — Так, ладно, бесполезно спорить, — усмехается Чонгук, поднимая руки вверх, показывая, что сдается.       — Вот и чудненько, а теперь валите от сюда.       — Ну, хе-ен, ты действительно нас выгонишь? — ноет Техен.       — Да…       — Техен, пошли домой, — вздохнул Нам, прекрасно помня, что у них, по идее, домашний арест, точнее, у Техена после вчерашнего дебоша, который он устроил дома, доказывая родителям, что он не пьян.       — Нет, у меня дома, — скрестил руки на груди Техен.       — Тэ-э, Джин и так вчера нас оправдывал полночи.       — А я его и не просил, так что иди домой и скажи, что я просто опять убежал от тебя.       — И куда ты пойдешь? — удивился Юнги, примерно понимая, какой ответ его ждет.       — Я уже тут, —довольно заявляет Техен и заваливается обратно на диван, на что Юнги только тяжело вздыхает, понимая, что не прогонит. Никогда не получалось.       — Да похуй, только не мешай, —выдал Юнги и продолжил капаться в машине. Все остальные начали собираться на выход: Нам же уехал самым первым, не продолжая уговаривать Техена. Дохлый номер.       Выйдя из гаража, Чонгук берет Чимина за руку, переплетая пальцы, и ведет его к мотоциклу, замечая, что Чим до сих пор не уверен в переезде к нему. Чонгук вздыхает и опирается на мотоцикл, притягивая к себе ничего не понимающего младшего. Чимин встает между ног Чонгука и упирается ладошками в теплую грудь, заглядывая в глаза напротив, а Чонгук переводит взгляд на пухлые губы и медленно приближается к ним, целуя нежно, забирая всю неуверенность.       — Ты до сих пор думаешь о переезде ко мне? — отрываясь от губ, хрипло спрашивает Чонгук, а Чимин только закусывает нижнюю губу, отводя взгляд.       — Я не уверен… Стоит ли мне заявляться в таком виде к тебе, тем более я знаю, как твои родители относятся к твоим друзьям.       — Забей на моих родителей, Минни, посмотри на меня, — нежно просит Чонгук, заглядывая в потерянные глаза. — Я хочу попросить, только об одном… Если сейчас мы приедем, и родители будут дома, пообещай, что не будешь слушать все то, что они скажут, пообещай, что не будешь зацикливаться на всем том, что возможно услышишь. Я знаю, что ты у меня сильный мальчик, но так же я знаю, что у тебя проблемы из-за твоего отца, — Чимин перестает на несколько секунд дышать, потому что ему трудно поднимать всю эту тему со здоровьем. Да он чувствует, что организм сдает с каждыми новыми побоями и новыми неудачными высказываниями в свою сторону, об этом знает только Чонгук, но Чимин отмирает и тихонько кивает в ответ.       — Хорошо, я постараюсь, честно, — Чимин легонько улыбается, в носу опять начинает предательски щепать, но он сдерживается, потому что уже хватит за сегодня, но что то подсказывает, что это не все на сегодня.       — Просто помни, что я безумно тебя люблю, и если ты не выдержишь, уйдешь от меня из-за чего либо, я пойду за тобой, — на полном серьезе говорит Чонгук, проходясь большим пальцем по всегда мягкой щеке. — Только не плач сильно, мне больно смотреть на твои слезы.       — Я постараюсь, Гукки, я так люблю тебя, спасибо, что ты есть у меня, — Чимин прижимается к сильной груди, обнимая, и утыкается в шею Чонгука, ища успокоение, а то сердце разыгралось ни на шутку.       —Тише, все успокойся, давай поедим домой, хоть я и не люблю то место, но там остался один человек, который еще не потерял мое доверие и семейные отношения, —Чонгук тепло улыбается, на что Чимин улыбается в ответ.       — Хосок? — спрашивает Чимин, помня с какой радостью о нем рассказывал Чонгук и обещал познакомить.       — Ага, — Чонгук садится вперед и хлопает сзади, прося Чимина сесть, после чего тот садится и тут же обнимает Чонгука со спины. Чонгук лишь довольно улыбается и нажимает на газ, тут же набирая скорость и мчась в сторону богатеньких районов.       Обычные районы с толпами веселых людей и яркими неоновыми вывесками сменяются спокойными улицами, домами с большими дворами и высокими ограждениями, на улицах ни души, только где-то вдалеке на площадке катаются на скейтах такие же подростки, как Чимин с Чонгуком. Рев мотоцикла в такой идеальной тишине кажется слишком громким и давящим на слух, но вскоре мотор глохнет, а Чонгук первым слезает с мотоцикла и помогает слезть Чимину. Чимин так и стоит с открытым ртом, смотря на большой двухэтажный дом, потом оглядывает большой двор, замечая бассейн и зону для отдыха. От разглядывания двора его отрывают теплые руки на своей талии и короткий поцелуй в шею, после чего следует еще один и еще, только уже с легким покусыванием.       — Эй, ты чего, а вдруг увидят? — одумывается Чимин, нехотя отталкивая Чонгука.       — Ну и что, все равно они должны понять, что со мной все потерянно, — Чонгук смотрит на не совсем понимающего Чимина, а потом умилительно улыбается и целует его в уголок губ, беря за руку и ведя в дом. Чимин так и идет в шоке: неужели Чонгук вот так просто готов признаться в своих чувствах родителям. Нет, Чимин тоже готов, только никому от этого лучше не станет. Чимин не замечает, как Чонгук затягивает его в дом, и вот Чонгук уже снимает кожанку, а следом и кеды. Чонгук явно не собирается быть тихим, потому что кеды с характерным звуком летят в сторону с прохода. Чонгук поворачивается к Чимину и смотрит вопросительно, не понимая, почему тот так и стоит не двигаясь.       — Тебя раздеть? — в шутку говорит Чонгук и уже хочет подойти к Чимину, как тот его опережает, стягивая свои кеды. Удача явно не на их стороне, потому что как только Чонгук развернулся в сторону лестницы, из гостиной выходит нахмуренный отец и злым взглядом осматривает своего сына, не замечая Чимина.       — Что? Нагулялся? Сказал своим дружкам о своем наследстве, которого теперь нет? — звучит явно с издевкой, но потом отец все-таки замечает сжавшегося от страха Чимина. С недоумением осмотрев побитого мальчишку, он вновь поднял гневный взгляд на Чонгука. — Ах ты, как ты вообще посмел привести ко мне в дом этого помойного щенка, а?       — Чимин не помойный щенок, кто тут настоящий мусор, так это ты, — прорычал Чонгук, а потом увидел пришедшую мать на шум. — И если ты не забыл, то пока что, как не прискорбно это признавать, я еще живу в этом доме.       — Я не впущу в свой дом этого отброса, — рыкнул Чон старший.       — Дорогой, посмотри на этого мальчика, может у него что-то случилось? — вмешалась миссис Чон, посмотрев даже с какой-то жалостью на Чимина, что собственно удивило Чонгука. Просто он не знает, что его матери надоело смотреть на вечные перебранки и, если честно, то она соскучилась по Чонгуку.       — Случилось? Может, это дешевое шоу. Ты хочешь завтра проснуться и обнаружить, что полдома вынесено и распродано?       — Не смей говорить о нем так, — Чонгук чуть ли паром не дышит и закрывает собой до ужаса напуганного младшего. Чимину неприятно слушать такое в свою сторону, а вдобавок грудную клетку противно сжимает. Все раны начинают давать о себе знать, хоть Чимин и терпел все это время, но сейчас почему-то ноги держат из последних сил, а плечо, которое уже было сегодня сильно сжато Чонгуком, давит так сильно, что корпус немного наклоняется вбок. Чонгук обеспокоено поворачивается к Чимину и смотрит, все ли с ним в порядке.       — Эй, все нормально?       — Мгм… — мычит Чимин, а сам закусывает губу и осматривает разозленного родителя. Чонгук не верит, но смотрит обратно на родителей, которые что-то тихо обсуждают, а потом Чонгук вспоминает, что ему как бы фиолетово на их мнение, поэтому берет Чимина за руку и ведет на второй этаж в свою комнату.       Комната оказывается довольно просторной и уютной, по крайней мере, Чимину всегда нравились стены в плакатах и заставленные полки всякой ерундой. В одном из углов стояла гитара на специальной подставке и большой музыкальный центр, также в комнате была большая просторная кровать, письменный стол, заваленный всякими блокнотами, листами, техникой и парой фотографий, а еще было много полок и шкаф. Пока Чимин осматривал комнату, Чонгук открыл шкаф и достал свою футболку и шорты, протягивая их Чимину. Чимин отрешенно на них посмотрел, но потом взял, смущенно улыбнувшись, Чонгук же потянулся за еще одними шортами и футболкой, сразу начиная переодеваться.       Когда Чонгук переоделся, то непонимающе посмотрел на Чимина, который не спешил переодеваться, он уже хотел подойти и привести его в чувства поцелуем, что всегда работало, но в дверь тихо постучали, и зашла мама Чонгука, хотя она обычно никогда не заходила в его комнату.       — Чонгук, спустись, отец хочет поговорить.       — Если он хочет узнать, когда я выгоню Чимина на улицу, то ни-ко-гда, — Чимин опустил взгляд в пол, когда понял, что на него смотрят, и далеко не Чонгук.       — Эх, Чон, хватит, просто спустись и поговори, а ты переодевайся и спускайся, поужинаем вместе, раз уж на то пошло, — женщина посмотрела сначала на сына, а потом на приведенного в их дом мальчишку, и ушла на первый этаж. Чимин посмотрел на Чонгука, который явно не хотел всего этого, и подошел ближе обнимая со спины, утыкаясь носом куда-то в лопатки.       — Может, все-таки не надо было устраивать этот недо-переезд, — Чимин немного отстраняется, но объятий не разрывает, а Чонгук разворачивается в кольце рук и прижимает обратно, одной рукой запутываясь в мягких волосах младшего.       — Даже не смей об этом думать, а тем более винить себя в наших спорах, — Чонгук целует темную макушку и отстраняется. — Ванная на втором этаже, левее от этой двери, иди умойся, а то лицо до сих пор красное, потом переодевайся и спускайся на кухню. Надеюсь, не заблудишься, хотя там мой отец, так что иди на звук. — улыбнулся Чонгук и легко прикоснулся губами маленького носика, наблюдая, как тот морщится, а после улыбнувшись еще шире, идет к двери, но, выйдя от туда, улыбки будто и не было, потому что на смену приходит самодовольная ухмылка, а внутри все так и кипит накинуться на собственного отца.       Чимин переодевается, хоть и со стиснутыми зубами от ноющей боли во всем теле, но переодевается и мысленно благодарит Чонгука за футболку с длинным рукавом, потому что она закрывает исцарапанные руки вперемешку с синяками. Чимин находит ванную и долго смотрит на измученное лицо в зеркале: от щек, которые когда-то были очень даже пухлыми и милыми, почти не осталось ничего, разбитые нос, губа и бровь. Чимин тяжело вздыхает и отгоняет плохие мысли, касающиеся родителей Чонгука да и Чонгука в целом. Умывшись и приведя себя хоть в какой-то порядок, Чимин выходит из ванной, тут же дергаясь от крика на первом этаже, а потом тихой поступью спускается на звук. Отец Чонгука больше не кричит, но говорит все так же громко. Но как только Чимин появляется в дверном проеме, Чон старший замолкает, а Чонгук прячет свой взгляд, наполненный злостью, заменяя его натянутой улыбкой, которая потом заменяется настоящей и искренней, от вида такого милого и домашнего Чимина.       Чимин после умывания не выглядит таким побитым и измотанным, а большая полосатая футболка, нервно перебираемая в пальцах, темные свободные шорты и торчащие в разные стороны темные волосы придают больше умиления с такого парня, даже мама Чонгука невольно улыбнулась, но тут же обратно поменялась в лице, как только увидела разозленного мужа. Чонгук садится на один из стульев напротив отца и рядом показывает сесть Чимину, что тот и делает, неуверенно садясь и тут же опуская взгляд. Все приступают к ужину в полной тишине, но Чимин не осмеливается даже взять столовый прибор, да и кушать совсем не хочется. Он тихо вздрагивает, когда чувствует руку Чона на своем бедре, а, посмотрев на него, он видит вопросительный взгляд и мелкий кивок на свою порцию ужина. Чимин мотнул головой, показывая, что не хочет, после чего вздрагивает всем телом от неожиданности.       — Чимин, ты чего не ешь? И так вон худой, кожа да кости, — вмешивается миссис Чон, замечая немой разговор и то, как Чонгук волнуется за этого мальчишку.       — М, спасибо огромное, но я не голоден, — смущенно отвечает Чим, что совсем не устраивает Чонгука.       — Чимин, поешь, ты же не ел со вчерашнего дня, если я не ошибаюсь, — начинает Чонгук, а Чимину только и остается взять в руки палочки и взять чуть-чуть риса в рот, а кушать не хочется до того, что еда кажется безвкусной. Кое-как осилив полчашки риса и запив все водой из стакана, Чимин возвращает руки под стол, продолжая сидеть в давящей тишине, дожидаясь Чонгука.       — А где Хосок? — решает прервать тишину Чонгук.       — Ну, должен же быть хоть кто-то ответственный, вот Хосок и работает в офисе, доделывая свою работу, а не тратит время на пустое скитание по всяким помойным районам, — грубо отвечает отец.       — Ну да, должен же хоть кто-то угождать тебе в твоих прихотях, — нехотя буркнул Чонгук, но уже по привычке напряг свой слух и приготовился отвечать на очередной бред про своих друзей со стороны отца.       — Так, хватит уже о плохом, — начала миссис Чон, — тем более у нас гость. Может, Чимин не будет слушать ваши перебранки, — нахмурилась женщина и с укором посмотрела на обоих Чонов.       — Может, Чимин вообще освободит наш дом и не будет его загрязнять, — монотонно проговорил Чон старший, на что Чонгук посмотрел на него со всей своей ненавистью. Чимин же готов под землю провалиться, а слезы обиды мешают спокойно сидеть. Поэтому он резко встает, не поднимая глаз, где в уголках уже скопилась влага, он же обещал не плакать, но не выходит от слова совсем.       — П-простите, я наверное пойду… — Чимин хочет уйти, но Чонгук подпрыгивает со своего места и хватает, опять за больное плечо, так что Чимин резко наклоняется вбок и не сдерживает тихого шипения. Чонгук вопросительно смотрит, забывая о том, что он там хотел сказать, а руку так и держит на хрупком плече. Секунда терпения, две, три, четыре и опять это:       — Х-хе-ен, отпусти, больно… — Чонгук тут же отрывает руку от чужого плеча и смотрит на пару маленьких алых пятнышек, проступающих на ткани футболки. Чонгук без спроса подходит ближе и оголяет участок кожи на плече Чимина, замечая кровоточащий порез и расцветающую гематому прежде, чем тот одернул футболку обратно и побежал на второй этаж под крики отца Чонгука о том, какого он преступника привел к ним в дом, и кто Чимин вообще такой.       — Чонгук! Потрудись объяснить, кто он, иначе я сейчас же выкидываю его из нашего дома, а лучше сразу вызываю полицию, — Чонгук, который собирался побежать за Чимином, поворачивается и смотрит на отца с такой злостью, с которой, пожалуй, еще никогда не смотрел.       — Знаешь, что? Ты уже надоел со своими преступниками, если ты поднял нашу семью на ступень выше, то это не значит, что все остальные, кто ниже, преступники, убийцы, наркоманы и так далее. И не смей о таком говорить в сторону Чимина. Да, может быть у него не самая лучшая семья. Да, может у него отец говно. Да, его отец вполне не нищий, но на Чимина ему абсолютно срать: он его постоянно избивает до полусмерти. Всем в семье срать на Чимина, а он этого не заслужил. Да там даже никто не знает, что у Чимина проблемы со здоровьем, а если и знали, то давным-давно забыли. И да, я отказываюсь от твоего предложения и еще я запрещаю говорить всякий бред про моих друзей, а если тебя что-то не устраивает, я уйду и не буду вам портить вид прекраснейшей семейки, — кричит Чонгук. Да, было предложение, точней приказ, но Чонгук не выполняет приказы, особенно такого рода. Чонгук убегает на второй этаж, чтобы успокоить Чимина, потому что он вновь плачет, и Чонгук это чувствует.       Подойдя к двери, Чонгук слышит тихий всхлип за ней, и за это хочется об стенку разбиться. Когда Чонгук заходит в комнату, то видит Чимина, стоящего около окна и смотрящего куда-то вдаль. Чонгук спокойно выдыхает и подходит к притихшему Чимину, а потом обнимает со спины, утыкаясь носом тому в макушку. Слышится новый всхлип, потому что успокаивающие поглаживания ни капельки не помогают, а заставляют чувствовать себя еще более жалким.       — Ну же, родной, не плачь, только не из-за него, — Чонгук поворачивает Чимина к себе лицом, замечая блестящие дорожки на щеках. Чонгук смахивает слезы и поочередно целует каждую щеку, отчего Чим смущенно опускает голову вниз и, схватившись за ткань футболки на спине Чонгука, думает, что делать дальше, потому что он видит, как настроен отец Чонгука в его сторону.       — Чонгука… — шмыгнув носом, Чимин понял покрасневшие глаза на Чонгука.       — Если ты об этом, то нет, я тебя никуда не отпущу, — Чонгук посмотрел как-то строго так, что у Чимина сразу вся смелость пропала, которой и так особо не было.       — Но…       — Что, но? Чимин, нет. Это и мой дом тоже, и ты тоже мой, никуда я тебя не отпущу, — Чонгук взял лицо Чимина и приблизил ближе, а у того дыхание сперло, что он там собирался сказать, он уже забыл, но Чонгук коротко целует в губы и отстраняется. — А теперь давай обработаем это…       — Ссс… Аййй… — Чимин зажмурил глаза, сразу после того, как Чонгук приподнял ткань футболки, пропитавшейся каплями крови. Ткань неприятно отлипла от довольно-таки глубокого пореза, что принесло не самые приятные чувства.       — Может, расскажешь откуда это? — спрашивает Чонгук, осторожно снимая футболку с Чимина и рассматривая покалеченное тело, но взгляд устремлен именно на плечо.       — Не важн… — Чимин не успел договорить, как в дверь постучались, а потом та тихонько открылась, и на пороге показалась мама Чона. Чимин посмотрел как-то испуганно и, вырвав из рук Чонгука футболку, притянул ее к груди.       — Не надо меня так бояться, — натянуто улыбнулась женщина, а потом прошла в комнату и поставила на кровать Чонгука аптечку. — Вот, думаю, пригодится, и, Чимин, прости за услышанные слова, — как-то жалостно посмотрела миссис Чон, а тот лишь кратко кивнул в ответ.       — С-спасибо… — все-таки тихо сказал Чимин, но тут же опустил взгляд в пол.       — Вы простите его, он всегда говорит не думая, я, пожалуй, пойду.       После того, как миссис Чон ушла, Чонгук усадил Чимина на кровать и стал обрабатывать раны, начиная с плеча.       — Так чем это он тебя? — вспомнил свой вопрос Чонгук, нанося дезинфицирующую мазь на плечо, отчего Чимин сильно дергается и почти отстраняется, но Чонгук кладет одну руку тому на талию, не давая этого сделать.       — Ммм, я просто упал неудачно, правда, — отвечает Чим все также с закрытыми глазам. Правда ли это? Нет, в ход пошел нож, просто отцу вовремя позвонили по поводу его недо-работы, не хочется говорить об этом Чонгуку, не хочется, чтобы Чонгук волновался вновь.       — Упал?       — Мгм… — Чонгук лишь на это тяжело вздыхает, потому что нет смысла допытываться, все равно не скажет, такой уж Чимин. Чонгук закончил с маленькими порезами и ранками, осмотрел выступающие гематомы на ребрах, останавливая свой взгляд на таком же тату, как у себя, и даже на том же месте, только вот сейчас больно смотреть на это все, поэтому, проморгавшись, он начал аккуратно смазывать яркие пятна болеутоляющей мазью, но Чимин все равно кривился от неприятных ощущений и пытался увернуться от прохладной мази, но потом все-таки перестал, почувствовав, как она начинает действовать.       — Может, завтра в больницу съездим, вдруг ребро сломано, — не отрываясь, говорит Чонгук.       — Нет, не нужно, все нормально. Когда сломано, болит сильнее, — спокойно ответил Чимин, а когда почувствовал, что Чонгук больше не смазывает побои, то открыл один глаз и посмотрел на сидящего перед ним Чонгука. Чонгук сидел и смотрел на него как-то потерянно, а потом на его лице промелькнула боль, грусть, злость и отчаяние сразу. — Т-ты чего…       — Если бы я тебя вчера не отпустил домой, с тобой бы не произошло всего этого, — выдыхает Чонгук, а Чимин приближается к Чонгуку, желая обнять и сказать, что это не его вина и что этого не избежать, но Чонгук резко встает и, скинув все обратно в аптечку, направляется к своему шкафу.       — Вот, футболка, одень минут через десять, а я в душ, — взяв полотенце и сменную одежду, Чон быстро убежал в ванную, оставляя Чимина в недоумении.       Пока Чонгук стоял под теплым душем, он обдумывал, что же будет дальше. До конца лета осталось пара месяцев, а потом его хотят отправить на обучение в Америку или, точней «от твоих собак подальше, да и полезно будет, может, наконец, путного кого в дом приведешь». Но куда Чонгук улетит без Чимина, вот и правильно — никуда. Чонгук не бросит Чимина с его отцом один на один. Да и просто не бросит, ведь у Чимина есть только Чонгук и еще их маленькая компания, но Чимин доверяет лишь Чонгуку. Все решено с самого начала, Чонгук никуда не улетит, а если это не устроит родителей, Чонгук не собирается под них подстраиваться, именно поэтому он уже свыкся с мыслью о скором побеге. И этот побег будет неизвестно куда, но с Чимином можно хоть на край света, хоть куда, лишь бы с ним.       Когда Чонгук принял душ, зайдя в комнату, он обнаружил Чимина, тихо сопящим на кровати. Вздохнув, Чонгук не решился будить Чимина, а просто тихо выключив свет и прилег рядом. В голове до сих пор крутились назойливые мысли, но когда маленькое чудо зашевелилось, а потом вовсе обняло одной рукой и уткнулось холодным носов в плечо, все мысли разбежались, а руки на автомате потянулись обнять в ответ. Обняв аккуратно Чимина, Чонгук поцеловал его в лобик, отчего тот промычал что-то во сне, но все так же продолжал спать. Чонгук на это улыбнулся и, уткнувшись носом в волосы парня, уснул. Да, проблем много, но они подождут.

***

      Чимин проснулся от ноющей боли во всем теле, по телу как-будто катком проехались. Полежав еще минут пять, Чимин начал чувствовать что-то щекочущее у себя на шее и что-то тяжелое на своей талии. А когда дошло, что это спящий Чонгук, Чимин улыбнулся и, немного поворочавшись в крепких объятиях, притянул Чонгука еще ближе, хотя куда уже. Теплое дыхание немного меняет свой ритм, а руки на талии кажутся более легкими, что означает, что Чонгук проснулся, и это подтверждает короткий поцелуй в шею, а потом еще несколько таких же. Чимин отстраняется, тихо смеясь, а Чонгук и не думает отступать, целуя в этот раз в губы, прижимает к себе, обнимая сильнее. Вот только отстраниться все равно приходится от приглушенного стона в поцелуй и немного усилившейся хватки на плече, от которой до Чонгука доходит, что он все-таки перестарался с объятиями.       — Больно немного... — неловко улыбается Чимин.       — Прости, я не хотел… — виновато улыбается Чонгук, отводя взгляд в сторону.       — Доброе утро, кстати… — на этот раз обнимает Чимин, путая свои пальцы в угольных волосах, и возобновляет поцелуй, а Чонгук отвечает, беря инициативу на себя, только в этот раз рука кладется не на талию, а на бедро. Чимин опять издает стон, но на этот раз только от удовольствия.       — Доброе… — выдыхает Чонгук, отстранившись, а после добавляет с счастливой улыбкой: — Всегда бы так с тобой просыпался, люблю тебя до смерти.       — И я тебя, очень, очень, люблю, — Чимину безумно понравилось такое утро, но, услышав шорохи на первом этаже, Чимин вспоминает, что ему как бы не рады в этом доме, но грустной улыбке не дает места, а лишь аккуратно садится на кровати. — Я в душ, за мной не ходить, а то буду бить.       — А я не боюсь быть побитым, — довольно улыбается Чонгук, на что Чимин только закатывает глаза, убегая в ванную.       После того, как парни приняли утренний душ по очереди, они спустились вниз на завтрак. К удивлению обоих, отец не проронил ни слова почти до конца, а миссис Чон с радостью подкладывала Чимину добавки да и своему сыну тоже. Хосока не было на завтраке, как потом объяснила женщина, он спит после огромной проделанной работы ночью. Все проходило тихо и мирно, но, когда дело дошло до чая, то мистер Чон все-таки начал разговор.       — Мы улетаем в Китай по работе, Хосок тоже, но позже, — говорит мужчина, смотря на Чонгука, и мельком оглядывает притихшего Пака.       — А, да, точно, нас не будет месяц, надеюсь, вы справитесь без нас, — по-доброму улыбается женщина, а потом недовольно смотрит на своего мужа, когда тот встал со своего места.       — Твои карты со вчерашнего дня все заблокированы, надеюсь на то, что когда мы вернемся, дом будет стоять на месте, и желательно без посторонних в нем, — мистер Чон направляется к лестнице на второй этаж и добавляет, — Через час такси, поторопись, Бохи (мама Чонгука).       Как и было сказано, через час родителей уже не было дома, Хосок же так и не появился на свет, а Чонгук не стал его будить, потому что он прекрасно понимает, как его достают родители. В отъезде родителей парни видят только одни плюсы, ведь можно вздохнуть спокойно и передвигаться по дому, не боясь встретиться с отцом семейства или нарваться на очередной скандал. Именно поэтому они спокойно сидят в обнимку и смотрят какой-то фильм в гостиной. Фильм идет уже полчаса, но на него никто особого внимания не обращает, потому что парням нет до него никакого дела, ведь у них появилась возможность наслаждаться друг другом двадцать четыре на семь. Обоим нравится вот так вот сидеть в объятиях друг друга и время от времени обмениваться поцелуями. Уютно. По-домашнему. Сидеть бы так вечно.       — Кхм, я конечно понимаю все-е, но эм… — Чимин подпрыгивает на месте, а Чонгук только немного дергается от голоса брата, но потом успокаивается и притягивает обратно к себе ничего не понимающего Чимина.       — Чим, познакомься это Хосок, Хо, познакомься это Чимин, — спокойно говорит Чонгук, не отрывая взгляда от экрана телевизора, наконец-то, хоть как-то вникая в смысл фильма.       — Оу, я, конечно, не тупой, и у меня сразу были догадки такого рода, но не думал, что увижу на этом месте Чимина, — говорит Хосок, садясь рядом с парнями.       — Какие догадки? — не понимает Чонгук.       — Ну, что у тебя кто-то есть, я это понял по татуировке, у меня просто друзья такие парные татуировки делали, — говорит Хосок, рассматривая Чимина, чем, собственно, смущая того. — Ойй, какой же ты милый, теперь я понимаю, почему Чонгук тебя выбрал.       — Так, Хосок, врежу и не посмотрю, что ты мой брат, — в шутку говорит Чонгук, прижимая Чимина к себе.       — Все, все, понял, — смеется Хосок, поднимая руки вверх. — Сдаюсь, побитым тобой я не хочу быть.       — А ты, как я посмотрю, до сих пор выполняешь работу отца, — без шуток, как-то сочувственно, говорит Чонгук. — Не заебался?       — Кхх, еще как, ты бы знал, — отвечает Хосок. — Я тут думаю над тем, чтобы смыться от отца в отпуск, да и вообще достало меня порядком это все.       — Он с тебя три шкуры снимет и меня успеет приплести.       — Эх, знаю, по последней причине только и сижу на месте, он и так к тебе по каждой причине лезет, — Хосок пошел на кухню за поздним завтраком, но по пути все равно продолжал разговор.— А когда ты дебош устроил утром, а потом смылся, отец чуть ли не искры метал, говорил, что отправит тебя в Америку с нового учебного года, как он, собственно, говорил и год назад.       — Ч-что… — совсем тихо выдыхает Чимин, так, что слышно только Чонгуку, но тот сразу успокаивает, улыбнувшись по-доброму и отрицательно помотав головой.       — Он мне уже успел об этом сказать, но я вежливо отказал, — говорит Чонгук Хосоку, но в этот момент смотрит на напуганного от услышанных слов Чимина.       — Ага, как же вежливо, опять так, что все соседи вас слышали, — усмехается Хосок, возвращаясь в зал с кружкой кофе и куском разогретой пиццы.       — Ну, не знаю, что там с соседями, но Чимин точно нашел путь со второго этажа до кухни, — поддерживает более веселую обстановку Чонгук.       — Так что, у вас типа все серьезно, да? — спрашивает Хосок, смотря на этот раз на скромного Чимина, а тот, встретившись с заинтересованным взглядом, немного краснеет и прячется в плечо Чонгука.       — А вот это мне и самому интересно, — издевается Чонгук и выжидающе смотрит на притихшего и до жути смущенного младшего. Чонгук знает, что Чимин не может в открытую показывать их отношения, если только в компании друзей, но Хосок пока что для него чужой человек, хоть и брат Чонгука.       — Ну, Чонгук, ты же и сам прекрасно знаешь… — надувшись, тихо бормочет младший.       — А вдруг забыл, — вмешивается Хосок, а Чонгук кивает в согласие, отчего Чимин смущается еще больше и примерно начинает понимать, что от него требуется. А когда Чонгук по-детски выпирает губки вперед, прося поцелуя, Чимин прикусывает губу, но после пары секунд раздумий, целует того. Коротко, но целует, после чего опять прячется в плече Чонгука: смущение на высшем уровне. Чонгук довольно улыбается. Облизнув губы, он коротко целует покрасневшую щечку и, заметив не менее довольного брата, подмигивает ему.       — Эх, ребятки, могу пожелать вам только больше любви, счастья, ну и, пожалуй, терпения, — Хосок встает, уносит пустую посуду на кухню и, зайдя обратно в гостиную, добавляет: — Терпение — самое главное, чего я вам желаю. Было приятно с вами поболтать, но мне пора. Свобода только в ваших руках, а в моих же — никем не любимая работа.       После встречи с Хосоком остается приятный осадок у обоих. Чимину Хосок понравился, хоть кто-то не против него в этой семье, а Чонгук в очередной раз убедился в искренности своего брата. Вечер проходит все также на мягком диване, но пол третьего часа ночи, когда сна ни в одном глазу, Чимин все-таки уговаривает Чонгука пойти прогуляться по темным улочкам, а Чонгук соглашается, потому что в их случае гулять лучше ночью, а не днем, когда Чимина могут отследить. Прогулка затягивается до пяти утра, а после посиделок на лавочке в маленьком парке, Чонгуку приходится нести заснувшего Чимина на руках домой. Чимину нравится засыпать в крепких руках Чонгука, нравится быть в безопасности ночью на улице, а не бежать от злого или, еще хуже, пьяного отца. Чонгуку нравится нести спокойного, спящего Чимина домой, к себе домой, зная, что он не убежит, а будет спать рядом с ним, будет в безопасности, по крайней мере, пока что. ***       Каждое утро начинается с тихих болезненных стонов и жалостного скулежа со стороны Чимина, потому что ссадины не проходят за одно мгновение. Но благодаря заботливому Чонгуку, боль проходит за неделю, и к Чимину возвращается былое настроение. Он по-прежнему громко смеется вместе с Чонгуком и даже принимает правила утренней игры в боях с подушками, но Чонгук все равно пытается бить несильно, боясь навредить вновь.       Без родителей в доме становится спокойно и уютно, вот только скоро время свободной жизни пройдет, вернется отец, который спокойно жить явно не даст. И просто ждать приезда родителей оказывается огромной ошибкой, потому что проходит еще неделя, и начинается полоса проблем, которые не так уж и легко решить. Первая проблема заключается в том, что Чонгуку приходит большой белый конверт, в котором оказывается билет до Америки и письмо о зачислении в престижное заведение, а вдобавок письмо от отца, что отказы и побеги не помогут, рейс через месяц, без обсуждений. Чонгук рвет все листы, но в глубине подсознания понимает, что это не поможет.       Второй и самой главной проблемой становится то, что за Чимином, а следовательно и за Чонгуком, ведется явная слежка. Подозрительные люди мелькают все чаще день ото дня, то в магазине, то в парке неподалеку, то просто около дома. В итоге сзади дома обосновывается автомобиль с тонированными стеклами и не двигается с места, лишь изредка выходящий из нее мужчина в черном говорит о том, что в автомобиле кто-то сидит круглосуточно.       Чонгук с Чимином все прекрасно замечают, потому что эти херовы следопыты даже не пытаются прятаться, что напрягает еще больше. Сидеть дома, конечно, прекрасная идея, всех устраивает: что одного, что другого, однако один неверный шаг приводит к огромным последствиям, о которых никто даже не подозревал.       Чонгук все-таки нехотя одевается и направляется к входной двери, потому что есть что-то надо, а в холодильнике мышь повесилась. Чонгук не хочет идти один, но и Чимина он взять с собой не может, потому что кто знает, как будет лучше? Правильно, никто. Чимин до последнего виснет на шее и умоляет пойти вместе, но в ответ лишь убеждения, что так будет лучше.       — Ну Чонгука-а-а... — последняя попытка пойти вместе с Чоном.       — Нет, Чим, я же говорил, что я быстро, туда и обратно, — спокойным голосом говорит Чонгук и обнимает Чимина за талию.       — Ну, почему-у? Если я буду рядом с тобой, мне точно ничего не сделают, а так я буду оди-ин, — хнычет Чим, прижимаясь к Чону ближе.       — Мы же договаривались, что если что-то будет не так, ты мне сразу же звонишь или отправляешь сообщение. Все будет хорошо, — и как только можно не поверить улыбающемуся Чонгуку с теплыми руками и коротким поцелуем на кратковременное прощание. — Закрывай дверь, я пойду по неприметному пути, все, жди.       — Жду, — шепчет Чим, мельком улыбаясь. — Всегда буду ждать...       Проходит пол часа, Чонгук в это время берет любимое клубничное мороженное Чимина, как вдруг приходит уведомление на телефон. Сообщение. «Приходи. СРОЧНО!!!»       Мороженное падает на пол, а Чонгук срывается с места и бежит со всей своей скорости домой. Сердце бьется неистово быстро, потому что страшно за Чимина, потому что страшно за то, что может там произойти, а в голове прокручивается четкий план действий, лишь бы успеть. Похуй на последствия, похуй на страх, лишь бы Чимин был жив и здоров. Дом уже недалеко, а из-за угла виднеется та самая машина, которая стоит теперь около главного входа в дом, а дверь в дом оказывается открытой. Бег сбавляется на быстрый шаг и Чонгук заворачивает на территории дома в сторону беседки, берет то, что нужно было, и направляется в дом. На пороге слышатся посторонние голоса со второго этажа, а потом крик парня и просьбы отпустить, слышится удар, болезненное мычание Чимина, а потом тихий спокойный смех постороннего человека.       Чонгук быстро проносится по лестничному пролету, направляется в сторону своей комнаты, где и оказываются два амбала и маленький хрупкий Чимин. Чимин забился в угол и держится за ребра, а один из мужчин нависает рядом, хватая его за волосы и поднимая вверх, чтобы нанести следующий удар. Секунда. Две. Щелчек. Выстрел оглушает уши что Чимина, что Чонгука. Мужчина, что стоял около Чимина, падает на него, придавливая своим весом, а Чимину остается только плакать в захлеб. До испуганного мозга не доходит весь ход событий, а все тело чуть ли в конвульсиях не бьется от переполняемых чувств. Второй мужчина в черном делает несколько шагов к Гуку и перехватывает его руку с пистолетом, выкручивая назад, но разносится очередной выстрел, а потом еще один, и он падает обессилив.       Чонгук убирает пистолет назад и подбегает к Чимину, скидывая с него тяжелую тушу. На него смотрит маленький, до смерти запуганный ребенок, не более. Остается лишь обнять покрепче и утешить, а Чимин плачет только сильнее, потому что не верит в произошедшее. В планах на будущее пустота, потому что такое не пройдет без последствий, потому что если пришли эти люди, значит, отец знает, где он и с кем он. Страх накрывает с головой, такого страха не было еще ни разу в жизни, все эти проблемы обрушились слишком рано, и лишь судорожные поцелуи по всему лицу не дают сердцу остановиться, а разуму замкнуться где-то внутри.       Чонгук поднимает дрожащего от страха Чимина, как пушинку, прижимает покрепче и направляется на выход из дома. Чимин же не перестает плакать, он хочет, но не может, он не замечает, как спрашивает, что будет дальше, а потом на повторе шепчет, что их убьют. В ответ же слышится, еле спокойным голосом: — Все будет хорошо, мы сбежим, мы обретем свое счастье, как и мечтали, никто нас никогда не убьет... Никогда...

***

      — И куда мы теперь, нам же теперь никуда не уйти, для нас все пути отхода плохи и не сулят ничего хорошего? — летая в своих раздумьях, спрашивает Чимин сразу после сна. Спать где-то в неприметном парке в палатке, конечно, хорошо, но тут холодно и рано или поздно найдут.       — Мы просто сбежим далеко настолько, насколько сможем, — с каплей мечтательности говорит Чонгук и прижимает к себе замершего парня.       — Чонгук, а может... Может, просто сдадимся? Ты ведь понимаешь, что наш побег долго не продлится, — Чимин поднимает взгляд на Чонгука, заглядывая тому в глаза. — Либо нас найдет твой отец и разлучит, увезя тебя в Америку, закроет убийство или спишет его вовсе на меня, или нас найдет мой отец, что будет в разы хуже: меня он сразу сдаст в бордель или убьет, а тебя... Убьет...       — Чим, послушай, никто никому не сдастся, особенно, когда есть возможность насладиться друг другом, особенно, когда все равно исход один — разлука, — Чимин грустнеет на глазах, и Чонгуку от этого только хуже. — Ну же, малыш, все будет хорошо, мы обязательно выкарабкаемся.       — Может, спрячемся у хенов? Они же волнуются за нас, мы уже не виделись достаточно много времени.       — Нет, мы не можем, этим мы только проблем им добавим, — вздыхает Чонгук, а потом принимает сидячее положение.       — И куда мы теперь? — спрашивает Чимин, тоже садясь на месте, и кладет голову на плечо Чона.       — У меня есть деньги на первое время, хоть отец и заблокировал все мои счета, но он не учел, что я хранил деньги наличкой у себя в комнате, — улыбается Чонгук, чмокая Чимина в холодный нос. — Поехали отсюда, я знаю кое-какое место, тебе понравится, там можно пожить пару дней спокойно, а по дороге заедем на заправку, там и покушаем.       — Мм, хорошо бы было, — соглашается Чимин и встает с места, поправляет джинсовку, надевает кепку и идет за Чонгуком. Мотоцикл так и стоит, прикрытый пышными кустами. Чонгук ловко с ним расправляется и уже через считанные минуты мотоцикл стоит на дороге. Поменяв кепки на шлемы, парни садятся на железного коня, Чимин по привычке обхватывает руками Чонгука со спины, Чонгук же в это время заводит мотор, а потом резко разворачивается в противоположную сторону от города и направляется еще дальше от ненавистного ему места.       Чимин не говорит ни слова, ничего не спрашивает, потому что доверяет. Ему нравится ехать, вот так вот, неизвестно куда, но при этом зная, что это место будет намного лучше, чем собственный дом, лучше, потому что рядом Чонгук, а рядом с Чонгуком счастье.       Остановившись на заправке, парни подкрепились и купили еще еды на потом, заправили мотоцикл и отправились дальше в путь. По пути не было уже никаких намеков на город, просто природа, лес, маленькие озера, вдалеке виднелись горы. Еще через сорок минут езды мотоцикл остановился около маленького домика, но домик выглядел по-богатому. Чимин открыл рот от шока, потому что этот домик, можно сказать, из его мечтаний, такой же уютный снаружи. Вокруг лес, а недалеко было такое же небольшое озеро, как встречались по пути.       — Нравится? —тихо подходит и обнимает Чонгук, Чимин же просто кивает, так и стоя в шоке.       — Что это за место? — спрашивает Чимин, переплетая свои пальцы с пальцами Чона.       — Это... Мое беззаботное детство, память о любви к родителям, память о счастливой семье, — как-то грустно улыбается Чонгук. — А теперь я хочу связать с этим домом еще и мою любовь к тебе, — Чонгук обнимает крепче и целует в щеку, а потом улыбается шире и веселее, перехватывая руку Чимина поудобнее, и ведет его в дом. Ключ находится в том же месте, где и раньше, под ковриком, дверь открывается с тихим скрипом, приглашая вовнутрь.       — Немного пыльно, но тут никого не было несколько лет, — говорит Чонгук, проходя на небольшую кухню. Все-таки в этом домике ему нравилось намного больше: они с Хосоком ждали каждое лето лишь для того, чтобы приехать в это место. Никакой городской суеты, атмосфера намного спокойнее и уютнее. — Отец, наверное, уже забыл про это место, так что несколько дней можем жить тут спокойно. Тут неподалеку от силы еще дома четыре, так что можем расслабиться и не бояться, что нас найдут в эти дни.       — Тут уютно, — говорит Чимин, заходя на кухню после того, как мельком осмотрел первый этаж.       — Ну, что, обустраиваемся тут, — хлопает в ладоши Чонгук, не скрывая счастливой улыбки. — Сними пока что мешки с мебели, а я пойду принесу продукты и включу свет в доме.       — Хорошо, — поддерживает Чимин, и направляется в небольшой светлый зал.       Мешки с мебели снимаются в два счета и остаются лежать в кучке в углу. Мебель оказывается тоже очень уютной и удобной, в светлых тонах, как и все помещение в целом. Так как на кухне не было мешков на мебели, Чим пошел на второй этаж, где оказалось только две комнаты: одна была спальня с большой кроватью, а другая оказалась детской комнатой с двумя кроватями, небольшим столиком со стульями, а еще в комнате было много полок с игрушками и одеждой. Чимин на увиденное улыбнулся и утонул в своих мыслях, не замечая подкравшегося Чонгука с камерой в руках. Чонгук тихо стоял и ждал нужного момента и, выбрав нужный кадр, слышится характерный звук и появляется резкая вспышка. Чимин чуть ли не подпрыгивает на месте, хватаясь за сердце.       — Боже, дурак что ли? Напугал же, — отдышавшись, Чимин смотрит обиженно на Чонгука, а потом закрывает объектив камеры, после очередной вспышки. — Эй, Чонгук, что ты творишь?       — А что я творю? Я пополняю этот дом воспоминаниями, — улыбаясь, Чонгук рассматривает сделанные фотографии. — Какой же ты милый у меня, — умилительно проговаривает Чонгук, отчего ловит недовольное пыхтение в свою сторону, а когда Чимин подходит, чтобы посмотреть фотографии, Чонгук перехватывает его руку и притягивает за нее ближе к себе, примыкая своими губами к его. Чим сначала не понимает, но потом забывает свою маленькую обидку и отвечает на поцелуй. Чонгук притягивает в плотную за талию, углубляет поцелуй, переплетая языки, а Чимин с этих действий тихо постанывает в поцелуй, но ровно до тех пор, пока не раздается очередной щелчок с сопровождающей вспышкой.       — Ну, все, Чон Чонгук, даже не лезь целоваться с камерой в руках, —надувается Чимин и уходит, на что Чонгук заливается смехом, говоря что-то опять об удачном кадре.       Парни решают приготовить пиццу из купленных продуктов, что получается крайне весело. Чонгук опять фотографирует и даже снимает короткие видео, вызывая у Чимина сначала негодование, но потом он успокаивается и строит забавные рожицы, иногда перехватывает камеру и снимает Чонгука. Обоим нравится проводить с друг другом время, нравится вместе веселиться, нравится мельком обмениваться сладкими поцелуями. Вечно бы так, особенно, когда они уже вечером лежат в обнимку на диване, смотря фильм и поедая пиццу, которая, к слову, удалась на славу.       К концу фильма Чим засыпает, Чонгук на это улыбается и поправляет плед на младшем, закутывая лучше. Чимин жмется к теплому телу, обнимая за руку. Посидев так еще какое-то время, Чонгук выключает телевизор и аккуратно берет Чимина на руки, унося в спальню на втором этаже. Чон хотел пойти убрать еду в холодильник, но Чимин не отпускает и во сне, притягивая ближе, поэтому Чонгук решает не уходить и обнимает Чимина, накрывая обоих одеялом, а через считанные мгновения сам проваливается в сон.

***

      Чимин уже неделю не может спокойно спать из-за непристойных мокрых снов, изматывающих похлеще драк с отцом. Выносить сны такого рода становится невозможно с каждым днем, потому что хочется в живую почувствовать Чонгука в себе, хочется вживую дотронуться до каждого миллиметра его кожи, хочется, чтобы Чонгук вживую притронулся там, где еще не позволял себе.       Чимин снова стонет, когда Чонгук расстегивает его рубашку и кусает за сосок. По телу словно проходит разряд тока, и Чимин не выдерживает, вплетая дрожащие от волнения пальцы в волосы Чонгука и неуверенно тянет его голову вниз, при этом смотря жалостным взглядом, потому что больше так не может. Он каждую ночь сходит с ума, но когда Чонгук зацеловывает его до появления одышки, он боится попросить продолжения, боится попросить большего, чем просто затягивающиеся поцелуи. Издав тихий смешок, Чонгук убирает руки со своей головы, заводя те над головой парня, но послушно съезжает вниз по телу и расстегивает ширинку.       Кажется, Чимина начинает трясти, ему не хочется кончить сразу, но он уверен, что долго не продержится. Чонгук это тоже понимает, потому что сам долго навряд ли продержится: уж слишком это тело для него желанно, поэтому дает пару секунд на то, чтобы прийти в себя и Чимину, и себе, пока стягивает с него джинсы вместе с нижним бельем, а затем и футболку. Теперь перед Чонгуком лежит совсем обнаженный Чимин. Он лежит на просторной кровати в окружении подушек перед одетым в домашние шорты и майку с глубоким вырезом Чонгуком раскрасневшийся, возбужденный и до безумия смущенный. Коленки на автомате смыкаются, а руки возвращаются вниз, прикрывая то, что должно быть прикрытым. Но от взгляда Чонгука ничего не скрывается и все, о чем он может думать, так это то, что ему нравится его тело без сомнения полностью.       Чонгук хочет его. Хочет, пусть и сдерживается, и от этой мысли у Чимина кружится голова.       — Какой ты красивый, Чимина… Красивый и такой невинный, — говорит Чонгук, гладя его по бедрам неторопливыми движениями.       — Хочешь меня? — неловко шепчет Чимин.       — Нет, я безумно хочу тебя, я готов бредить тобой, хотя нет… Я уже давно сошел с ума по тебе...       «Безумно хочу, если бы ты знал, как я хочу тебя. Господи, где набраться терпения вынести все это?»       — Так возьми, — тихо, но вполне слышно для Чонгука, и этого достаточно. Эти слова становятся сигналом. Взглянув со всем желанием своими невозможно черными глазами, Чонгук наклоняется и целует Чимина около пупка, раздавая толпы приятных мурашек. Потом еще раз и еще, опускаясь все ниже и ниже и, наконец, одним широким движением лижет член от основания до головки. Чимина подкидывает на кровати, а пальцы непроизвольно цепляются за простыни, изо рта вылетает несдержанный стон, а щеки приобретают ярко-розовый оттенок от смущения. Чонгук на это особо внимания не обращает, только руки перехватывают хрупкое тело поудобнее и так, что Чимин теперь не ускользнет.       Не давая себе передышку, Чонгук берет губами головку члена и пропускает ее дальше в рот. Чимин же даже не пытается приглушить себя – стонет в полный голос, стоны такие звонкие, потому что ему так хорошо еще никогда не было. Возможно, Чонгук не делает ничего невероятного, но Чимину хватает, каждая клеточка его тела пылает, мышцы живота скручивает приятными спазмами, пальцы на ногах поджимаются, уши закладывает, а мир как-будто останавливается.       Чимин кончает, выгибаясь в позвоночнике, потому что тело ломает в наслаждении. Чонгук, выпустив изо рта член, чуть придерживает Чимина за талию, не давая упасть, и как-то счастливо улыбается. Он просто рад, что доставил своему малышу удовольствие, хоть и таким коротким путем, но они слишком долго не позволяли себе этого и слишком долго искренне любили, поэтому это позволено.       Проходят минуты прежде чем Чимин начинает нормально дышать. Придя в себя, он обнаруживает, что все еще лежит с раздвинутыми ногами, и вот тут-то смущение набирает новые обороты, сдвинув коленки, он бросает осторожный взгляд в сторону Чонгука и, заметив его улыбку, краснеет окончательно.       — Я… — голос хрипит, и Чимину приходится прерваться, чтобы прочистить горло. — Я, наверное, должен…       — Ты мне ничего не должен, Чимина, — прерывает Чонгук, понимая, о чем тот. — Определенное удовольствие я получил, – он улыбается еще шире, и от этой улыбки Чимина вновь пробирает. Фыркнув, Чим отворачивается, а потом и вовсе перекатывается на живот, чтобы встать и уйти в душ от Чонгука. Однако сил слишком мало, да и не хочется, ведь все-таки есть предвкушение продолжения. Сейчас уже ему не стыдно, нет, просто как-то неловко. А еще… он не ребенок, он знает, какой вид сейчас открывается перед Чоном, и это — маленькая месть за то, что тот так долго боялся и не позволял себе зайти чуть дальше. Месть удается, и Чонгук за спиной резко выдыхает с тихим стоном, а потом перемещается на кровати и ложится прямо поверх Чимина, прижимаясь к нему стоящим членом, который отлично чувствуется через ткань шорт.       — Играешь с огнем, Чимина.       На секунду Чимину становится страшно, ведь такого тона он от Чонгука еще не слышал, но страх быстро сменяется сладким предвкушением. Чонгук отлично держит себя в руках, как обычно это и делается, но в этот раз немного другая обстановка, ведь перед ним в прошлые разы максимум была оголена грудь, а тут… Чимин в ответ лишь поводит плечами и чуть вскидывает бедра, потираясь о Чонгука. Он не знает, откуда в нем это берется, он никогда ни с кем подобным образом себя не вел, не знал, что сможет вот так откровенно кому-то предложить такое, но сейчас оно выходит само собой, а Чонгуку это только нравится, потому что почему бы и нет, он слишком долго ждал какого-либо сигнала для себя.       — Давай, — Чимин точно не знает, чего просит, и немного боится этого самого продолжения, боится, что Чонгук причинит боль, которой в его жизни и так предостаточно, но тот прекрасно его понимает и не делает резких и быстрых действий. Освободив член из плена шорт, Чонгук трется о ложбинку между его ягодиц, сначала медленно, потом постепенно ускоряя темп. Сначала Чимин просто позволяет ему это, но совсем скоро возбуждается сам, особенно, когда Чонгук раздвигает ему бедра, чтобы было удобнее, и увеличивает темп. Чимин боится закончить все так быстро, потому что теперь Чонгук близко, прижимается всем телом, трется членом, прижимается к шее открытым ртом, обжигая горячим дыханием. И Чимину хочется продлить мгновение, чтобы оно никогда не заканчивалось.       — Мой мальчик, Чиминни… — вылетает на выдохе, отчего Чимин не сдерживает рваный стон. Шепот Чонгука пробирает до позвоночника, отчего хрупкое тело начинает слегка подрагивать. Чим трется возбужденной плотью об простыни, чтобы хоть как-то избавиться от неприятной тяги, а с губ срывается то, чего Чимин сам стесняется так, что кончики ушей краснеют.       — Чонгука, сделай это, пожалуйста… — бедра непроизвольно приподнимаются, плотно соприкасаясь с членом Чона. Чон задерживает дыхание, потому что член почти упирается в колечко мышц, а Чимин бросает такой умоляющий взгляд, что невозможно отказаться, просто нереально.       Чонгук облизывает вмиг пересохшие губы и, сглотнув вязкий ком в горле, в легкую подхватывает Чимина и переворачивает того обратно на спину. Поцеловав пухлые губы, которые просто невозможно обойти стороной, он удобнее устраивается между раздвинутых ног, но потом все же отстраняется и тянется к рядом стоящей тумбе, доставая из верхнего ящичка пачку презервативов и тюбик со смазкой. Чимин лишь завороженно смотрит на все действия Чона, закусывает нижнюю губу, наблюдая, как Чонгук разводит его ноги, а потом выдавливает содержимое тюбика на свои пальцы, приставляя сразу два к колечку мышц. Когда Чонгук с нажимом проводит по колечку и вводит сначала один палец в тугое отверстие, Чим стонет, но пока что не от боли, а от предвкушения наслаждения, а хрупкие кисти рук ложатся на плечи Чона.       Чонгук приближается вплотную, кладя одну руку на талию, а другой продолжая двигаться внутри, добавляя еще один палец. От второго пальца чувствуется дискомфорт, поэтому без слов Чимин притягивает Чонгука еще ближе, а тому хватает чуть исказившегося от неприятных ощущений лица, чтобы понять, что от него требуют, и он сразу это делает. Губы Чона приятно скользят по шее, оставляя после себя яркие следы, при этом Чимин царапает кожу под своими пальцами от удовольствия, потом и вовсе впивается в нее, сразу как к двум пальцам добавляется еще один, а губы касаются давно затвердевшего соска, втягивая его и посасывая. Чимин заливается в таких стонах, от которых явно голос пропадет на несколько часов, а, может, и не часов.       — Прошу, давай, сейчас... Я больше не выдержу, — выстанывает Чимин, сразу чувствуя, как из него достают пальцы. Чонгук ищет презервативы, которые были где-то на кровати, но его прерывает и заставляет вовсе о них забыть тихое «давай же». Взяв тот же тюбик со смазкой, Чон размазывает обильное количество по своему изнывающему члену и обратно устраивается между ног, закидывая те на свою спину.       Резкий, но одновременно нежный толчок. Новый громкий стон то ли от удовольствия, то ли от боли. И расцарапанное до крови плечо. Чонгук глубоко дышит от такого контраста, а Чимин почти задыхается от переполняющих его чувств, по щекам катятся слезы, но ему поистине хорошо, была боль и ужасней этой, а эта ему приятна, может, потому, что от любимого человека, он не знает, но ему хорошо как никогда. Чон с неким ужасом смотрит на лицо парня, боясь, что причинил ему сильную боль, но тот улыбается и неуверенно кивает, расцепляя пальцы и тихо выдыхая, но потом морщит нос от непривычного ему чувства заполненности. Чонгук делает пробное плавное движение, при этом нежно поглаживая изгибы талии Чимина и наблюдая за его эмоциями. Чимин кусает и так искусанные губы, чтобы отвлечь себя от странных ощущений, а, заметив волнение Чонгука и его взгляд на своем лице, он притягивает того и уверенно целует, пытаясь сказать, что ему всяко хорошо с ним.       Еще один толчок, и Чимин по случайности прикусывает губу Чона, выгибаясь в спине, и прерывисто стонет. Чонгук довольно улыбается и двигается в том же направлении, наслаждаясь сладкими стонами и выкриками «еще, еще, еще». Чон набирает скорость, вдалбливаясь в узкий проход, пока Чим не впивается своими ноготочками вновь, на этот раз в спину, а потом слышится тихое «не могу больше», и по животам обоих разбрызгивается теплая вязкая жидкость. Чимин обмякает в руках Чона и тяжело дышит, пока тот делает еще пару толчков и кончает внутрь.       Чимин устало улыбается и пытается восстановить дыхание, в это время Чонгук ложится рядом и тоже глубоко дышит, смотря на Чимина. Оба счастливы, оба удовлетворены и оба думают об одном и том же, хоть бы это был не последний раз.       — Люблю тебя, — с счастливой улыбкой говорит Чим. Чонгук отвечает взаимностью и обнимает Чима, притягивая ближе к себе.       — Ты же понимаешь, что ты теперь никуда от меня не денешься.       — А кто сказал, что я собирался сопротивляться? — с тихим смехом отвечает Чимин. — Вопрос… Откуда в тумбочке взялись презервативы и смазка?       — Ой, ахаха, — Чонгук понимает, что он попался, потому что сам говорил, что здесь никого давно не было. — Ну, я прикупил, когда ездил за продуктами.       — Так ты это планировал? Придурок, я тут страдал чуть ли не каждую ночь, не знал, как сказать, ты… — возмущается Чим, легонько ударяя того по плечу.       — Так ты все-таки со мной видел сны, да? — издевается Чонгук, после чего нависает над Чимином. — Ну, тогда, может, продолжим?       — Если я откажусь, это что-то изменит?       — Возможно.       — Тогда, я, пожалуй, соглашусь, — смеется Чим, принимая новые поцелуи, которые ему никогда не надоедят.

***

      Все хорошее кончается, и на этот раз, после недели наслаждения, наступает сущий ад. В одно утро, когда Чимин и Чонгук уже не спят, слышится гул полицейских сирен, что не сулит ничего хорошего.       Чонгук быстро собирает самые необходимый вещи, подхватывает Чимина, который весь в панике. Если их поймают, это будет значить только одно — конец. Именно поэтому со скоростью ветра Чонгук с Чимином спускаются со второго этажа и бегут не к главному входу, а к запасному, который находится с задней части дома. Мотоцикл остается у главного входа, потому что времени уже нет совершенно.       Приходится срываться на бег и бежать до ближайшего домика, чтобы укрыться или одолжить какой-нибудь транспорт. Чимин долго не может бежать, именно поэтому Чон останавливается, быстро снимает с себя рюкзак, одевает его на Чимина и садит того на спину. Чимину хочется уже просто сдаться, потому что он видит, как устал Чон бежать с ним на спине, потому что он устал просто бежать от всех этих проблем по жизни, но он не сдается, так как именно Чонгук дает ему силы. Никто не знает, что делать дальше, но им нужно просто убежать от полиции, потому что кто знает, может, они узнали о трупах, может, их подослал отец Чимина, а, может, и отец Чонгука. Сейчас впереди только неизвестность.       Чонгук кое-как добегает до домика, где раньше часто был его знакомый детства, и как же им везет, потому что именно этот друг сейчас захлопывает багажник автомобиля и собирается уезжать отсюда.       — Воу, Чон Чонгук, ты ли это? Давно не... — подрывается тот к Чонгуку, но его перебивают, смотря умоляющим взглядом.       — Джихун, дружище, можешь нас срочно отсюда увезти, просто не спрашивай, что происходит, я объясню потом.       — Эмм, без проблем, я как раз еду до города, стоп, а это не вас искала полиция.       — Ч-что? Черт, мы в беде, пожалуйста, увези нас отсюда скорее, — быстро проговаривает Чонгук, снимая с себя Чимина, и помогает тому залезть в машину. Джихун тоже поторапливается и быстро заводит машину, трогаясь с места.       — Чонгука, что с нами теперь будет… — дрожащим от страха голосом спрашивает Чимин, Чонгук же сам не знает, но крепко обнимает младшего со словами, что все будет хорошо.       — Ребят, что происходит? Полиция и вправду ходит с вашими фото, но они не говорят, почему вас ищут.       — Правда? Да это просто мой папа с ума сошел, ему не понравился мой выбор, — натянуто улыбается Чонгук, кивая на Чимина.       — Аа, ну, да, твой отец вполне способен на такое, — хоть Джихун и не видел семью Чон на протяжении долгих лет, но он еще с детства помнит, какой строгий был Чон старший.       — Слушай, хен, можешь дать телефон, у меня просто с собой нет?       — Да, конечно, — как в руках Чонгука оказывается телефон, он первым делом набирает номер Юнги, который отвечает чуть ли не на последних гудках.       — Алло, Чонгук скажи, что это ты, — раздается из трубки, отчего Чонгук, и сидящий рядом Чимин, удивляются.       — Да, как ты понял, что это я?       — Потому что мы все знаем…       — Откуда? Как вы все узнали?       — Мы искали вас, а когда были у твоего дома, видели твоего отца и брата и как из дома выносили трупы, вы там совсем с ума посходили.       — Хен, все очень плохо, мы не знаем, что делать, — наконец-то произносит Чонгук, что Чимина загоняет в окончательный ступор, а в голове проносится "лучше бы умереть". — Слушай, Чонгук, не творите только глупостей. Езжайте в мой гараж, спрячьтесь пока там. Просто сложность в том, что нас с Намджуном нет в городе, мы появимся только послезавтра, а Техен на домашнем аресте. Спрячьтесь и не выходите никуда, потом все обдумаем.       — Хорошо, боже, будьте быстрее. Куда вы смылись так не вовремя?       — Это вы решили поиграть в Бони и Клайда, уебки, я вам еще успею вправить мозг, только доживите до нашего возвращения, все, мне надо идти. Чон, будьте аккуратнее, — слышатся гудки, а Чонгуку хочется выкинуться из машины. Почему все не может быть хорошо, как неделю ранее?       Чонгук отдает телефон и просит довезти до гаража, чтобы не светиться на улицах. Всю оставшуюся поездку Чонгук с Чимином едут в тишине, просто сидя в обнимку. Когда машина останавливается около старого доброго гаража, который всегда спасал, на сердце становится тепло.       Чон помогает Чимину выбраться из машины, просит Джихуна, чтобы тот забыл про их местоположение, на что он соглашается с пониманием. Ключ от гаража висит на сливной трубе, прикрепленный на магнитик, об этом знали только Юнги, Чонгук и Техен, потому что именно они постоянно уходили из дома, приходя сюда.       Когда дверь открывается, то Чимин с Чонгуком немного офигевают от увиденного, но перед ними стоит не то раздолбанное корыто, которое они видели, а вполне крутая тачка, красного цвета. Парни проходят внутрь, не отрывая взгляда от машины, после чего Чон сразу закрывает за собой дверь, поворачивая ключ в замке до упора.       — И что теперь… — выдыхает Чимин, когда Чонгук ставит сумку и подходит к нему.       — Все будет хорошо, — не совсем уверенно говорит Чон, приобнимая Чимина, после чего чувствуя ответные объятия.       — Ты же понимаешь, что ничего хорошего уже нас не ждет… Нас просто посадят или убьют, или… — у Чимина начинается новая истерика, и Чон это чувствует, поэтому отстраняется от него и начинает вытирать слезы с щек.       — Никто не сядет, никто нас не убьет, слышишь. Не убьет, — и Чимину хочется верить в эти слова, но у него назревает безумный план, и он больше всего боится, что Чонгук согласится на это безумие.       Согласился. Так просто согласился, даже не протестуя и не предлагая других вариантов. Чимину страшно и одновременно спокойно на душе, и у Чона такое же ощущение. Единственное сожаление парней в том, что ничего уже не изменить. Нет сил, нет смысла…

***

      — Ты точно согласен на это? — весь в слезах спрашивает Чимин и смотрит на то, как глаза Чона тоже наполняются влагой.       — Мы больше не сможем жить счастливо. Я делал вид, что все хорошо, но я прекрасно понимаю, кто наши родители. Ничего из этого не получится, и лучше так, чем как-то по-другому, — сквозь слезы улыбается Чон, обнимая своего парня. Да, хотелось бы подольше обнимать своего хрупкого мальчика, прошло всего ничего со времени их встречи, но слова Чимина звучали очень даже уверенно и красиво “Чонгук, тут нам осталось быть вместе не долго, но там мы навсегда”. — Давай не будем больше плакать. Давай проведем это время, как самые счастливые люди, и оставим сюрприз ребятам перед уходом.       — Как думаешь, они разозлятся, — принимая действия игры, улыбается Чимин, морща нос, и собирает последние мысли в кучу, чтобы не струсить уже под самый конец.       — Ну если только чуть-чуть… — Чонгук тихо смеется и целует сморщенный носик напротив, направляясь к рюкзаку.       Чимин смотрит с восторгом на две руки, еле удерживающих фотографии. Когда Чонгук кладет их на столик, стоящий между диванами, Чим тут же начинает их рассматривать. На фотографиях они с Чоном в том домике, также фото с их друзьями с разных посиделок. Смотря на эти фото, хочется разреветься что первому, что второму, но они обещали не плакать.       — Давай их развесим по всему гаражу, — словно читая мысли, предлагает Чонгук.       — Когда ты успел все это напечатать?       — В том домике в подвале находится комната для печати и обработки фото. Ты тогда спал, когда я их делал, — так же улыбаясь, рассказывает Чон и берет несколько фотографий, прикрепляя первую на уже существующую нить с зажимами для фото, которая до этого времени пустовала.       В итоге весь гараж заклеен фотографиями, в добавок к этим они нашли еще старые фото, которые Юнги все никак не мог собраться наклеить. Чим с тяжестью на сердце смотрел на улыбающихся друзей, на Тэхена, который на большинстве фото с дебильной рожицей, а когда видит ту фотографию, где они с Чоном целуются, не сдерживается. Чтобы скрыть слезы, он разворачивает рядом стоящего Чонгука и притягивает того за шею, сразу же соприкасаясь с его губами своими. Чонгук сначала не понимает, но спустя минуту они оба стоят, не сдерживая слез, а поцелуй выходит полный отчаяния.       Все вещи разлетаются по разным углам, воздух нагревается до приятного тепла, а потом и вовсе на весь гараж раздаются стоны Чимина, и как же оба хотят продлить это на вечность. Им так хорошо вместе друг с другом, они и вправду наслаждаются жизнью только когда вместе. Почему не может быть все именно так, всю жизнь… Хочется запереться в этом гараже, отгородиться от родителей и всех этих проблем, хочется провалиться в другой мир, где они будут только вдвоем, и никто им не помешает быть вместе. Но может они безумцы, потому что у обоих крутится в мыслях, что еще чуть-чуть и они останутся на вечность друг с другом, как и хотели с первой встречи.       Все хорошее заканчивается, поэтому они решили закончить все сами, а не ждать пока их отношения прервет кто-то.       Чонгуку приходит идея, за которую ему Юнги бы точно голову снес, но он находит где-то в коробках несколько баллончиков с краской, а потом под визг Чимина вперемешку со смехом, пишет первую надпись на машине желтой краской. День проходит почти незаметно, а когда уже на улице темнеет, Чонгук быстро уходит до маленького магазинчика неподалеку, покупает виски и пару банок пива. Этого достаточно, чтобы забыться.       Вернувшись в гараж, Чонгук видит, как Чимин завершает их маленькую проказу с автомобилем. Чон вставляет флешку из камеры в ноутбук, который у Юнги всегда находится в гараже, и что-то быстро делает с данными флешки, после чего ставит его на стол, оставляя открытым.       — Что это? — тихо спрашивает Чонгук, обнимая Чимина со спины.       — Наше место прибытия, — смотря на большую надпись на капоте, отвечает Чимин с улыбкой на лице, после чего наблюдает, как Чонгук открывает алкоголь, отпивает пару глотков, и отдает бутылку ему. Пара глотков Чимина, пара глотков Чона, и так по кругу, пока оба не чувствуют разливающееся тепло в груди.       Когда алкоголь заканчивается, оба думают одинаково, требовательно целуя друг друга около машины с уже включенным двигателем… Еще пара минут и они сидят на заднем сидении автомобиля, даря последние мгновения друг другу, пока Чимин тихо не произносит то, что было ожидаемо.       — Чонгук, кажется это конец, — у обоих разум отказывается воспринимать всю серьезность ситуации, поэтому Чонгук лишь улыбается, гладя Чимина по щеке, и оба не чувствуют своих слез, потому что скоро все закончится. Скоро закончатся все мучения и преграды. — Люблю тебя…       — До встречи, солнце… — шепчет Чон, видя, как Чимин закрывает глаза, и сам чувствует тяжесть во всем теле и пульсацию в висках. — Безумно люблю тебя…       Это были последние слова, это был последний момент в этой жизни. Оба не хотели заканчивать жизнь друг без друга и оба согласились закончить ее вместе. Таким глупым способом, но они сделали это. Пусть им всего лишь шестнадцать и семнадцать лет, но они пережили то, что не переживают многие люди за всю свою жизнь. И жалко лишь друзей, которые явно в них разочаруются, но они сделали свой выбор, и уже поздно.

***

      На следующий день поднимается шумиха, потому что Юнги с Намджуном возвращаются на день раньше, они видят в гараже два бездыханных тела, и это их друзья. Юнги сначала хочет заорать на весь мир, хочет оживить этих придурков и убить заново, но раздается только тихий всхлип, даже когда-то казалось бы бесчувственный парень проронил слезы.       Парни стоят на улице, проветривая помещение и ожидая нужные спецслужбы, когда прибегает запыхавшийся, не верящий во все Техен. Он забегает в гараж, после чего падает и бьется в истерике, не веря в увиденное. Этого не может быть, кричит он на повторе, не поддаваясь брату, который пытается вывести того из гаража. И только Юнги удается вынести его оттуда.       На глаза попадается ноутбук и пара исписанных листов, которые Нам выносит на улицу. Включив ноутбук, высвечивается видеоролик, где видно радостные лица Чонгука и Чимина.       — Вероятно, если вы смотрите это, нас уже нет в живых, — усмехается Чон, шмыгнув носом. — Но мы хотим вам передать пару советов, — после чего оба смеются и, смахивая всю грустную ауру, продолжают, говоря по очереди все, что приходит на ум.       — Там есть письмо, оно для моего отца, если он так меня ненавидел, то пусть ищет свои драгоценные бумажки, там написано, где они. И вообще, если ты это увидишь, то знай, я ненавижу тебя больше всего на свете, ублюдок.— говорит Чимин, он хотел сказать намного больше, но если бы продолжил, то не сдержал бы слез.       — Да, к обращениям для родителей, обращаюсь теперь к своим. Если до вас не доходило до этого момента, как вы рушите мою и жизнь брата, то все опять же написано в письме, отъебитесь уже от него. Хосок, прошу, хватит себя мучить, я знаю, что тебе противна своя жизнь, ради меня, займись собой, займись своей жизнью, — все также с улыбкой говорит Чон.       — Тэхена~, я знаю, что ты сейчас плачешь, если смотришь это, но мы все видим, что ты зависаешь в гараже у Юна не просто так. Признай свои чувства, ради нас, — если рассказывать, так все, так ведь. В этот момент Юнги с непонятками смотрит на затихшего Тэхена, а тот стеснительно отводит взгляд, но что имел в виду Чимин, понял и Юнги, и Намджун, догадывающийся об этом ранее. — Юн, не слушай нелепые отговорки ТэТэ, он сам мне об этом говорил, хоть и по пьяне, но ты же сам говоришь, что алкоголь выпускает истинные чувства и выворачивает всю правду наружу.       — Намджун, не завязывай свое дело, твоя музыка восхитительна, а ты, Юнги, хватит скрывать свой талант. Машины машинами, но рэп, который ты пишешь, имеет право побороться с рэпом Нама, — после сказанного Чонгуком, Техен все же поднимает взгляд на Юнги, замечая, что тот как-то странно на него поглядывает время от времени.       — И большая просьба, Юнги, не перекрашивай машину. Пусть это будет последним, что мы сделали в этом мире, — смеется Чим, после чего глаза все же наполняются слезами. — Ребят, простите нас, что вот так вот…       — Да, простите нас, мы возможно дураки, и Юнги хочет нас сейчас заново убить, но простите и прощайте, — прощально улыбается Чонгук, напоследок в кадр обнимая Чимина и целуя его в щеку.       Видео выключается, а ноутбук летит подальше в сторону. Юнги, который никогда не проявлял излишних эмоций, бьет по стенке гаража, но его останавливает подъезжающая полиция и скорая помощь. Начинается суета всех этих людей, полиция звонит родителям Чонгука и Чимина. У Тэхена начинается новая истерика, и он хочет обнять парней, когда их вытаскивают из машины, но его не подпускают, а потом и вовсе вкалывают успокоительные, и Намджун звонит Джину, чтобы тот приехал и забрал его.       Родители не появляются в этом месте, а соглашаются только для встречи в участке, но им все равно передадут письма и покажут видео, но уже по письмам будет понятно, кем друг для друга были парни, там написано все: и про их тату, и про их любовь, и про то, зачем они это сделали. Родители Чона разведутся, Хосок обвинит во всем отца и, наконец-то, начнет свою жизнь. Родители Чимина вообще придут в участок, как ни в чем не бывало, отец Чимина найдет разорванные документы, все восстановится и продолжит свои темные делишки.       Что же с их верной дружеской компанией? Они остепенятся, Юнги будет долго думать над чувствами Тэхена, но потом примет их, когда поймет, что тоже что-то чувствует. Намджун затонет в музыке с головой, и ему будет это на пользу. А когда они запишут трек с Юнги, он станет их выходом в свет. Техен захочет попробовать себя в актерском мастерстве, и у него получится. Те фото будут долгое время висеть в гараже, а Чонгука и Чимина будут вспоминать в каждый раз, когда представится возможность.       Машину Юнги не перекрасит, а наоборот укрепит все стойким лаком, особенно, яркую надпись на капоте, где большими буквами написано “Neverland”. Место, где сбываются мечты, место, где Чонгук и Чимин навсегда...