Монокль

— Разумеется, Штефан отправляется с нами. Тон у Нелли был непререкаемый и немного сердитый. Не знаю, кто из нас больше удивился, но Тотенкрафту даже его извечная маска суровости изменила — слишком высоко он поднял брови, чтобы казаться невозмутимым. Тотенкрафт фыркнул и попробовал было возразить… О! Он не знал Нелли! Если сестрёнка что-то вбила себе в голову, её не остановит и стадо бизонов. Зачем ей понадобилось тащить этого немца к нам домой, я не понял, но по опыту знал, что проще сразу смириться. Тотенкрафт пытался сопротивляться, но Нелли упомянула свою священную библиотеку... и он сдался. Всю дорогу до дома (всё-таки в будущем с этим гораздо проще!) Нелли взахлёб рассказывала мне о своём с Тотенкрафтом путешествии, о том, какие бесценные рукописи и сокровища довелось ей повидать, о том, какой Штефан умный, как много он знает, как запросто разбирается в тех вещах, которые иным нужно долго и упорно объяснять, и как ей удалось объяснить ему некоторые из реалий нашего времени вроде кино или радио… Отчасти её внезапная словоохотливость напоминала мне времена, когда Нелли училась и с восторгом рассказывала о своей учёбе и о профессорах, лекции которых она слушала. Вот только глаза у неё тогда горели не так ярко. Временами она оглядывалась на Тотенкрафта, будто искала его одобрения. А ещё иногда краснела. Сестрёнка у меня не из тех вертихвосток, которые делают вид, что увлечены наукой, лишь бы обратить на себя внимание симпатичного профессора, да и в целом устройство личной жизни никогда не входило у неё в список высших приоритетов, а потому видеть её краснеющей при взгляде на мужчину мне было немного странно. Тотенкрафт же всю дорогу был молчалив и вёл себя обособленно, снисходя до недолгих разговоров только с Нелли. Меня он предпочитал и вовсе не замечать. Сноб. Дома ситуация лучше не стала: к тому времени, как мы доехали, Нелли успела детально пересказать мне всё, что приключилось с ней, и вполуха выслушала мою историю, снова попеняв мне за сломанную машину. И после этого превратилась в настоящую мегеру: малейший шум карался изгнанием «собирать эти свои штуки» в сарай, к библиотеке, в которой окопался Тотенкрафт, вообще на пушечный выстрел приближаться не позволялось, а любая попытка выяснить, надолго ли к нам этот вне всяких сомнений дорогой гость, оканчивалась чуть не скандалом и поминанием, что именно по моей вине Тотенкрафт просидел в своей тюрьме дольше, чем мог бы, как будто это я собрал амулет и отправил его восвояси тогда в замке. В общем, что моя сестрёнка потеряла голову от любви, я понял довольно быстро. Не понимал я только отношения к ней Тотенкрафта. В то утро я сумел улучить момент, когда треклятый немец ещё завтракал в столовой в компании моей сестры, и метнулся в библиотеку. Мне всего-то нужны были атласы, но пока Тотенкрафт находился в библиотеке, я мог и не мечтать туда попасть, поэтому приходилось играть в разбойника с собственной сестрой. Как это произошло, я сам не понял. Я достал несколько атласов и бросил их на стол. Неудачно, потому что они с этого стола опрокинулись, а когда я вернулся, чтобы их поднять, то услышал под ногой хруст. Монокль Тотенкрафта. Казалось бы, ну монокль и монокль, ничего страшного. Но у меня в голове словно замкнуло, и я лихорадочно соображал, что же делать. В какой-то момент меня осенило: кольцо! Всего-то и надо вернуться чуть-чуть в прошлое и забрать оттуда этот злосчастный монокль! Кольцо у меня было при себе, и я уже собрался им воспользоваться, как дверь библиотеки открылась, и на пороге возник Тотенкрафт. — Я бы не советовал использовать кольцо, — своим невозмутимо холодным тоном произнёс он, беглым взглядом оценив разлетевшиеся атласы и сломанный монокль. — Кольцо не переносит на отрезок времени меньший, чем год. К тому же, случайно встретившись с собой в прошлом, можно создать временной парадокс — петлю или что ещё похуже. Мне хотелось огрызнуться. Однако это я стоял над сломанным моноклем Тотенкрафта с его же перемещающим во времени кольцом и был застигнут на месте, так сказать, преступления. В общем, я и так сплоховал и с машиной этой, и с Философским камнем — выставлять себя дураком очень уж не хотелось. Пока я стоял и тупо пялился на Тотенкрафта, тот прикрыл за собой дверь, взял лист бумаги и собрал на него осколки. Ни слова не говоря этот немец выудил откуда-то тонкий пинцет, за несколько минут составил все осколки на места, после чего капнул на линзу каким-то синеватым раствором… и надел совершенно целый монокль! — Как вы это сделали? — не удержался я. Тотенкрафт посмотрел на меня безо всякого выражения и ответил: — Простой клеящий раствор на основе кремния. — И он может склеить любое стекло? И будет как новое? — Нет, не как новое, трещины останутся на месте, да и держит он не очень крепко. — Но монокль-то целый! — Относительно. При случае линзу нужно будет заменить. — Зачем тогда было склеивать? Я всерьёз не понимал этого человека. Однако его ответ совершенно меня поразил. — Чтобы мисс Лонсдейл не переживала из-за такого пустяка. Сейчас я смотрю на свою сестру в подвенечном платье. Она счастливо улыбается, хоть и переминается иногда с ноги на ногу, нервничая. Тотенкрафт с виду всё так же суров и невозмутим, только нет-нет, да и оправит край сюртука. А сестра, пожалуй, права. Не такой уж плохой парень, этот немец.