***
Ангельские отродья, ну что за сцена? Толпа никчемных, сгнивших изнутри фанатиков. Вся эта дешевая атрибутика. Это алтарь? Как банально. Призвавшая его душа, он не может найти ее среди всего этого смрада. Нетерпеливо преодолевая залу, демон не может побороть отвращение к невыносимой вони всех этих изувеченных душонок. До чего же мерзко. — Где же он? Где тот глупец, что, отрекшись от бога, отвернувшись от его лика, призвал меня во имя пустых земных благ, проклял этот бренной мир? Наконец среди всей этой беспросветной дряни, за спинами никчемных отбросов, перебивая гомон, запах свежей крови и тошнотворный смрад, мелькает знакомое сияние души, воззвавшей к нему, к приспешнику семи смертных грехов, к истинному исчадию Ада. И сделал это… — Ребенок? Что за казус? Неужто слабая и неокрепшая душонка, совсем еще несформированная, способна на призыв подобной силы? Нет, не так. Разве детская душа способна на такую прекрасную, просто поражающую сознание и захватывающую дух ненависть? Но блеск детских глаз, точно сапфиров, разбивает тьму, окружившую хрупкое тельце. Это нелепое в своей слабости создание даже не ведало о том, что творит, и к чему это приведет. Человеческая оболочка непривычна, но должен ведь он соответствовать своему новому господину. Пути назад нет. На этот раз игра наконец стоит свеч. — Убей их. — Слушаюсь, мой лорд.***
И как это слабое существо вообще выдержало? Этот вопрос занимал новоиспеченного дворецкого все те две минуты, которые тот потратил на устранение мусора. Далее, покинув наконец эту душную комнатушку, отвратный запах которой, очевидно, не выветрится уже никогда, нужно было что-то делать с контрагентом, не хило так потрепанным фанатиками. Чуть прищурившись, демон довольно осклабился, заслышав клятву о жестоком отмщении виновникам, оскорбившим род Фантомхайвов. И сделает это он, Сиэль Фантомхайв, единственный выживший наследник. — Вы запрещаете мне лгать, но сами тот еще лгунишка, — продолжает насмехаться дворецкий, наблюдая, как нелепо вздрогнула линия худых плеч. — Вы выбрали этот путь, но осознаете ли, что обман легко раскроется? Ведь Вы, в конце концов, в отличии от брата принадлежите к слабому полу. — Это не столь важно сейчас, да и не достаточно достоверно. В любом случае с лица мы практически неотличимы, а что касается дальнейшего… Решить эту проблему можно позже. — Поразительно, голос юного графа даже не дрогнул, что вынудило демона заинтересованно вскинуть бровь, наблюдая за дальнейшей реакцией мальчишки. Недостаточно достоверно? Ах да, у людишек вся эта ахинея определяется ближе к годам 15, когда раскрывается истинный запах. Глупости, определить все это можно намного раньше, основываясь на тех же внешних данных и особенностях личности. Для потустороннего существа это и вовсе не являлось даже тенью загадки. Если способен видеть сияние души, неужто пол ее носителя останется для тебя великой тайной? Вот и демон видел это невооруженным взглядом, только вот юному господину говорить пока не станет. Тот, верно, и сам на чудо уже не надеется, но к чему выносить однозначный приговор именно сейчас? — Как тебя зовут? — требовательно спрашивает Сиэль, в нелепом жесте ухватившись за фрак дворецкого. — Как пожелает мой господин, — учтиво сообщает демон, растягивая губы в миловидной улыбке. Так, как положено. — Себастьян, — констатирует мальчик, опуская плечи. — Отныне тебя зовут так. — Как пожелаете, — все эти поклоны и напускная вежливость кажутся нелепыми и смешными, но, в конце концов, почему бы и нет? — Это имя бывшего дворецкого? — Нет, это имя моей собаки. Может, игра и стоила свеч, но это уже какие-то петарды. Ничего, время будет, он еще покажет этому заносчивому комочку голубых кровей, где раки зимуют.***
И все же, кто бы мог подумать, что вся эта игра-переодевалка сможет так недурно расширить демонический кругозор? Все-таки заваривать воистину достойный аристократа чай и подавать блюда, пригодные для человеческий вкусовых рецепторов, Себастьяна никто не учил. Да и вряд ли у кого-то из нежити водились столь глубокие познания. Как и ожидалось, юный лорд был отвратительно обучен графским делам, зато на удивление хорошо приучен ко всем благам, что обязаны были обеспечивать ему слуги. Эта маленькая свол… Кхем. Многоуважаемый граф был требователен, критичен, эгоистичен и вечно недоволен. Последнее, впрочем, понять еще можно было, да и демона закидоны господина расстраивали не особо, во время обучения он отыгрывался сполна. Сиэлю, пришлось признать, науки давались легко, да и сам мальчик был не так уж безнадежно глуп, но когда дело доходило до той же верховой езды или фехтования… Бесы, неужели его совсем не обучали? Дворецкий знал, что наследник хоть и был всегда один, но по традиции обучали всех детей рода. Как запасных, если можно так выразиться. Но в таком случае оставалось только одно внятное объяснение, выходит, семья Фантомхайвов уже тогда догадывалась о принадлежности юного графа к слабому полу. Сейчас, глядя на вечно серьезное лицо мальчишки, Себастьян не понимал, откуда те черпали такую уверенность. Все-таки вероятность оставалась всегда, а смазливое личико и хрупкость всегда можно было списать на возраст. Демон действительно не мог понять. Он видел, как неловки движения лорда со шпагой, видел, с какой неуверенностью тот сидит в седле, однако это поразительное стремление и способность держать лицо… Нет, не удивляло, скорее вынуждало отдать дань этому маленькому недоразумению, что вело себя многим достойнее некоторых взрослых, с которыми Себастьян имел несчастье повстречаться. Точнее, это они имели несчастье с ним повстречаться, да не суть… Единственным приемлемым ответом на этот вопрос оставалось лишь предположение, что было до смеха простым и очевидным. Возможно, на этом хмуром лице некогда мелькала и улыбка, искренняя, достаточно прекрасная для того, чтобы вмиг убедиться в нежной натуре этого ледяного мальчишки. Что-то ведь заставило их поверить. Что-то достаточно веское, чтобы не дожидаться пятнадцатилетия Сиэля. Впрочем, все это было не столь важно. Демон занимал себя этими мыслями лишь изредка, когда на его руки в очередной раз выливали кипяток или же заставляли переделывать блюдо в «человеческом режиме» из-за лишней капли соуса на каемке тарелки. В такие моменты дворецкий просто пытался понять, что заставило тех людей разглядеть в этом комочке негатива и иголок нечто притягивающее. Ведь вполне очевидно то, что сияющей материи души увидеть они просто не могли.***
Слабость. Она всегда вызывала у Себастьяна лишь смех и безмерное чувство превосходства. Человеческая слабость была в разы забавнее, иногда она вызывала и отвращение, хотя — почему иногда? — отвращение она и вызывала чаще всего. И у Сиэля Фантомхайва слабости имелись, да не одна, целый набор — выбирай не хочу! Но и здесь юный лорд смог вызвать у дворецкого заинтересованный оскал. Это слабенькое недоразумение этих слабостей показывать не желало, да еще как не желало, характерно так, можно сказать. С криками, пощечинами и чем-то там еще, все и не вспомнить. Интересно, граф вообще понимал, что его слабость к собственным слабостям тоже можно было воспринимать как слабость? Просто конфуз какой-то. Кошмары вообще были чем-то из отдельной оперы. Граф часто приказывал оставаться на ночь и сторожить его сон, а после, подрываясь с криком — верным спутником почти каждой ночи в поместье, — чуть ли не в истерике выставлял демона прочь. Нет, Себастьян, конечно, не жаловался. Да и кто он такой? Лишь скромный дворецкий семьи Фантомхайв. Но подобная закономерность уже порядком выводила из себя. И демон решил действовать иначе. Этика дворецкого не позволяла ему лезть в мысли собственного господина, особенно, учитывая то, что делать это оказалось крайне болезненно и почему-то не бывало ограничено. Быть может, дело в контракте? Но в моменты забвения человеческое сознание, как младенец на одре, беззащитно, а, значит, открыто для воздействия. И не то чтобы Себастьян влезал в личное душевное пространство графа, нет, лишь услужливо избавлял то от ненужной и провокационной информации. Неумышленно подчеркивая для себя некоторые моменты. Причем неизменно отрицательные. И в какой-то момент демон просто поймал себя на том, что хочет увидеть хоть что-то положительное, узнать об этом ребенке хоть что-то хорошее. Просто для психологического анализа. Просто для аргументирования столь нетипичного поведения лорда. В конце концов, просто для того, чтобы узнать, как все-таки родственники графа догадались. Но Себастьян в последний момент себя одернул. К чему все это? Он ведь уже давным-давно изучил человеческую натуру вдоль и поперек, к чему влезать в эту ересь снова? Нет, он не разочаруется вновь, слишком давно этой слабости за ним не числится. Демон просто не видел смысла в том, чтобы познавать духовный мир своего будущего обеда. Поэтому демон довольствовался лишь дурными воспоминаниями, испытывая чувство выполненного долга в моменты, когда, поправляя сбившееся одеяло, наблюдал умиротворенное лицо своего юного господина. Он все-таки чертовски хороший дворецкий, рано или поздно граф согласится с этим. Любопытно только, к чему это демону чье-то одобрение?***
За несколько лет тяжкой службы дворецкого, Себастьяну все же удалось выделить три основных пункта характеристики своего господина, а именно: у Сиэля Фантомхайва вечно холодные руки, что вынуждает демона беспокоиться о здоровье Господина, смехотворный рост, что не особо мешает лорду смотреть на других свысока, и огромное самомнение, подкрепленное черным юмором и непомерным чувством долга перед своим родом. Впрочем, чтобы служить лорду, этих знаний было вполне достаточно. Ах да, и как он мог позабыть о чае? Нет, серьезно, он слышал о любви англичан к сему напитку, но это уже какое-то помешательство. Зато у Себастьяна был отличный метод хоть какого-то воздействия на состояние графа. Выражаясь иначе, стоило лорду начать распинаться по поводу очередной непростительной вольности дворецкого, тот тут же ретировался заваривать Эрл Грей. А Сиэль и сказать ничего не мог, в конце концов, хорошо приготовленный чай — это искусство, а истинный дворянин никогда не станет презирать нечто воистину прекрасное. Да и, признаться честно, сложно сохранять взвинченное состояние, когда в твоих руках кружка горячего наслаждения. Собственно, демон на то и демон, что еще и вкусняшку какую с собой притарабанит. В общем, чай в развитии событий играл немалую роль. В остальном же, пусть Сиэль и был любителем искать недостатки абсолютно во всем, работу Себастьяна он комментировал не иначе как «сносно», что уже можно было считать нешуточным достижением и высшей степенью похвалы в доме Фантомхайвов. Демон умудрялся контролировать даже работу, — если ежедневные попытки разрушить поместье можно так назвать, — неугомонных слуг, что так и норовили влезть туда, куда их не просят. Зато они были недурной охраной, так что черт с ними (буквально с ними). Еще, как выяснилось позже, у графа и невеста имелась. Омега. Хихикал Себастьян тогда долго, выслушивая воодушевленные рассказы девочки о их с Сиэлем предстоящей свадьбе. Элизабет Мидфорд была девушкой неплохой. Легкомысленной, слегка навязчивой, недостаточно умной, но и не настолько глупой, чтобы не заметить различий между ее женихом в прошлом и его нынешней «заменой». Пусть и дико звучит, но ведь так оно и было. Леди Элизабет видела в Сиэле лишь стабильность ее будущей жизни. Она словно уже продумала всю сказку наперед и теперь не желала расставаться с этим сюжетом. Девчонка ведь понимала, чувствовала, что что-то не так, но намеренно предпочитала не замечать. И все же она глупа. Неужели рассчитывает, что ситуация сможет хоть как-то перемениться в ее пользу? Неужели не осознает, что перед ней совсем другой человек, который рядом с ней не будет никогда и не при каких условиях? Очередная человеческая слабость — люди не способны расставаться с приевшимся. Они кормят себя пустыми надеждами, а после, разбиваясь, тешат себя воспоминаниями. И Элизабет Мидфорд не исключение. Себастьяну не нравились ее визиты, собственно, как и графу. Омежка была слишком шумной, взбалмошной, слишком… Разноцветной? Она не вписывалась в общую атмосферу, совершенно не смотрелась рядом с графом и даже под цвет обоев не подходила. В школах практикуют такое упражнение: «Вычеркните лишнее», дворецкому хотелось вычеркнуть это розовое пятно, рябившее перед глазами, с завидной частотой истерящее и периодически огорчающее графа. Ангелы б ее побрали, она даже не сообщает о своих визитах, просто уничтожая все недельное расписание лорда, что с таким трепетом готовил и продумывал Себастьян, одним только своим присутствием! Не нравилась она ему, в общем. Не нравилась дворецкому и любимая тетушка Сиэля. Нет, не то чтобы она выводила его из себя, как это практиковали некоторые особы, но вот эти извечные сравнения милейшей мадам Ред, что она так любила приводить, припоминая бывшего главу семейства. Да и с недавних пор он начал замечать за этой женщиной некоторый странности, да и пусть, вреда графу она вроде как наносить пока не собирается, а если и соберется, то человек демону не противник. В целом, приближенное окружение графа было не так уж и плохо, однако понять свою неприязнь по отношению ко все тем же вышеперечисленным дамам он не мог. Да и к остальному семейству Милдфордов особой любви демон не питал. Ладно, хорошо, дворецкий слукавил, о причине он, может быть, и догадывался, но признавать ее официальной ни в коем разе не собирался. Просто звучало это глупо и неприемлемо для демона. Пробыв столько времени рядом с графом, Себастьян смог по достоинству оценить всё великолепие его души и неординарность личности. Его господин был умен, отважен и умел поразительно хорошо подать себя. Сиэль мог взять себя в руки в стрессовой ситуации, принимать здравые решения в независимости от условий да и к тому же не терпел грязи. Перечислять достоинства юного лорда можно было долго, вот только суть заключалась в том, что демон почему-то чувствовал себя… Задетым? Когда понимал, что ни один из этих искренне любящих родственничков ни разу так и не вспомнил об истинной личности его господина. Был мальчишка — не стало мальчишки. О нем, сгрызи их цербер, и не упоминал никто. Душа его лорда была так поразительно прекрасна, но вместо того, чтобы принять это, семейка приписывала все ее достоинства бывшему наследнику. Себастьян прекрасно осознавал, что это глупо и неприлично для демона — испытывать подобное, но… Пернатые, они действительно не видят, что перед ними не будущий сильный альфа, жених леди Мидфорд и глава семейства, продиктованный здешними традициями? Они просто не хотят видеть, а дворецкому приходится. Он видит, как опускаются худенькие плечи, когда за леди Элизабет захлопывается дверь. Видит, как граф устало прикрывает веки, позволяя себе секундную слабость в чужом присутствии. Демон видит, как еле заметно меняется выражение лица юного лорда, стоит кому-то упомянуть его погибшую семью, выделяя сильного отца и прекрасную мать, игнорируя безымянного близнеца единственного наследника. — Господин, желаете молока с медом? — Я не ребенок. Что верно, то верно. Но что еще он может сделать для этого несчастного ребенка, что закутался в собственную ложь, словно в кокон, прячась ото всех и в то же время выставляя себя на показ? Нет, не жалость, лишь некая дань уважения этой поразительной способности находить в себе силы высоко держать голову, по гланды увязнув в болоте собственного вранья и фальши окружающих.***
Утро в поместье всегда начиналось одинаково. Приготовления к пробуждению господина, само пробуждение лорда, после — раздача указаний всегда ко всему готовым слугам, приготовление завтрака и утренняя почта. И сейчас, выйдя из комнаты лорда, пока тот одевается, Себастьян все же решил сначала сходить за почтой, ибо задания слугам он раздал еще вчерашним вечером. Не прогадал. Докладывая графу о приглашении на прием в доме Виконта, который состоится уже сегодня и пропуск на который Сиэль приказывал ему добыть днем ранее, демон не сдержал легкой усмешки. — Вас не должны узнать, — вкрадчиво пояснил дворецкий, хитро щурясь на выжидающий взгляд графа. — Но, прошу Вас, не беспокойтесь. Я как раз закончил с последними приготовлениями.***
— Я не надену это, — холодно сообщил Сиэль, осматривая выбранное демоном орудие маскировки. — Господин, но это единственное верное решение, дабы избежать подозрений, — настаивал дворецкий, довольно оглядывая проделанную портнихой работу. — Я не надену это, — повторил Фантомхайв, не сводя глаз с предложенного… Этого. — Вы же не хотите подвести королеву, что за ребячество? — принялся поучать Себастьян, очевидно, взявший за цель нацепить на графа сие произведение стиля и моды. — Вас ведь все равно никто не узнает, так к чему возмущаться? К тому же я уверен, что Вам пойдет этот цвет… Выслушав ряд не совсем приемлемых для графа выражений, дворецкий сообщил, что пришлет Мэйлин, дабы та помогла с приготовлениями. Все-таки в отличии от лорда, который все еще не желал мириться с очевидным, Себастьян был достаточно компетентен как дворецкий для того, чтобы не участвовать в принятии ванной и переодевании своего господина, прекрасно осознавая… Истинную суть юного лорда. Неловко же получится, когда графу все-таки придется принять правду.***
— Мэйлин, ты хорошо постаралась, — сдержанно похвалил Себастьян горничную, оглядывая ее творение, стараясь при этом не выдавать своей истинной реакции на увиденное. Нежно розовый шелк и черные кружева, что струились вдоль белоснежной кожи. Обнаженные плечи, эти каблуки, что делали графа чуть выше, тонкая талия и узкие бедра. Еще и эти хвосты, которые дворецкий заказывал специально, но кто ж знал? Хрупкие запястья и длинные пальцы обтянуты черным бархатом. И Себастьян просто смотрит, силясь побороть ощущение некой правильности происходящего. А Сиэль смотрит в зеркало. Вглядывается в свое отражение, пытаясь не думать о минувшем. Он просто кивает то ли самому себе, то ли дворецкому, мол, я готов, поехали, ничего не произошло, нет. А на дне синих глаз плещется это — некое подобие разочарования. Это даже не разбитая надежда, нет. Граф не настолько глуп и наивен. Просто оставалось несколько процентов призрачной вероятности, которые вот только что перешли на сторону врага, не выдержав натиска нежно-розовых оборок. Они молча сели в экипаж. В словах не было и нет никакой необходимости. И демону, и мальчику все было очевидно. Все с самого начала было до примитивного просто, а это — лишь подтверждение догадок. Звуки, издаваемые оркестром, сливаются в ненавязчивую мелодию вальса. Себастьян тянет графа танцевать, дабы добраться до кого-то или спрятаться? И Сиэль зло шипит что-то о том, что танцевать не умеет, тем более в позиции ведомого, но все его аргументы игнорируют. Чужая рука на его талии, другая — аккуратно сжимает графскую ладонь. И дворецкий — всего лишь его дворецкий! — шепчет что-то о том, что не стоит так сосредоточенно считать шаги, на этот раз ведет не он. И музыка больше не бьет по ушам, и Сиэль, вынужденный правилами этикета или чем-то там еще, вглядывается в глаза партнера, наблюдая, как зрачок расширяется, заполоняя алую радужку. И он ведь действительно танцует. Так легко, плавно, отдаваясь мягким ритмам, позволяя себя вести. Позволяя насмехаться над собой. Лишь злая шутка судьбы, но он не позволит еще и ей лишать себя всего только из-за глупого платья и никчемного вальса.***
Шелк безбожно разодран в клочья и вымазан в крови. Нет, не в графской, но общей картины это не меняет. На бледных щеках грязь и алые мазки. Сиэль молча разглядывает испорченное платье, отражающееся в зеркальной поверхности. И что-то внутри обрывается. Последняя нить. Быть может, если бы все было иначе, сейчас все эти кружева и банты не казались бы ему столь неправильными на своем теле. Он точно оскверняет их, точно портит одним только контактом со своей кожей, вымазанной в чужой крови. Словно сломанная кукла. — Господин, все в порядке? — Все в порядке. Тонкие пальцы рвут шелковые ленты шнуровки корсета, стягивающего грудь.***
Это изначально показалось Сиэлю плохой идеей. Он с детства не переносил холод, и выход на улицу в такой мороз виделся ему сущим кощунством. Свежий воздух полезен для здоровья, тьфу ты. Сам без пяти минут врачеватель следовал за графом неотступно и, спасибо хотя бы на этом, молча. Нотаций начитался, теперь отдыхает. — Мы возвращаемся, — скорее чисто из вредности заявляет граф, разворачиваясь и направляясь к поместью. — Неужели Вы настолько не любите прогулки? — вздыхает дворецкий, наблюдая за действиями графа. Как был мелкой капризулькой, так и остался, хоть ты исповедуйся. И что же делать? Врач прописал ежедневные прогулки на свежем воздухе, его долг идеально дворецкого дома Фантомхайв обеспечить их своему господину. — Себастьян, скажи мне, что с завтраком просто было что-то не так, и ты не… Нет, он, конечно, понимал, что кинуть в своего лорда снегом — это не лучший из вариантов, но действовать нужно было стремительно. — Ты посягнул на мою графскую честь, — с неприкрытыми нотками шока в голосе констатировал Сиэль. — Это… Возмутительно. Я требую отмщения. В общем, в тот день до Себастьяна наконец-то дошло, что смогло разглядеть семейство Фантомхайвов в своем младшем ребенке много лет назад. Глаза графа часто блестели во время занимательной игры или дуэли, но вот эти беззаботные, веселые искорки, разгорающиеся в этом холодном океане, бесы, неужто лед дал трещины? И Себастьян правда чувствовал легкий стыд за свое поведение, укутывая промокшего графа в свой пиджак и грея ледяные ладони мальчика в своих, ибо других обогревателей на улице не наблюдалось. В тот день, привычно охраняя чужой сон, демона впервые коснулся слабый аромат чего-то нового. Впервые за долгое время в алых глазах вспыхивает искреннее удивление, даже шок, сменяющееся некой яростью, а после — принятием. Это, очевидно, первая серьезная оплошность за все его длительное существование, зато какая масштабная. Он даже облажался со вкусом. Со вкусом темного шоколада, да.***
Шестнадцать. Графу Сиэлю Фантомхайву сегодня исполняется шестнадцать, что не остается без внимания всей окружной знати. Быстрыми и чуть дергаными шагами лорд меряет свой кабинет. Брови сведены на переносице, пальцы сжимают родовой перстень. Наконец в дверь знакомо стучат, и Сиэль, пытаясь побороть дрожь в голосе, позволяет войти. Себастьян выглядит вполне себе спокойным, так что… Ах да, его дворецкий всегда так выглядит. — Ты нашел? — чуть взволновано, — впрочем, на голосе это практически не сказывается, — интересуется граф. — Нашел, милорд. Не извольте беспокоится, — не без насмешки сообщает Себастьян, в доказательство выуживая из кармана сюртука маленький флакон. — Вот и хорошо, — заметно расслабляется граф, наконец опускаясь в кресло. — К вечеру все готово? — Готово, господин, — подтверждает дворецкий, наполняя чашку лорда горячим напитком. — Ваш костюм я тоже забрал. — Обувь, — чуть пристыжено, — нет, это не проявлялось ни в чем, разве что в медленном отводе глаз, — скорее констатирует граф, нежели спрашивает. — Все подготовлено, — Себастьян чуть хмурится, но благо Сиэль этого не замечает. — Я обо всем позаботился, не беспокойтесь. — Я не беспокоюсь, — холодно отвечает лорд. — С каких пор меня волнуют подобные пустяки? Такие, как сапоги со скрытым подъемом и снадобье, блокирующее истинный запах. Ничего нового, дворецкий всегда успевает с этим разобраться. — Дольше это продолжаться не может, ты ведь и сам это понимаешь, — вздохнув, отрешенно начинает Сиэль, обращаясь к демону. — Я уйду из этой жизни как граф, не иначе. Наша последняя зацепка, ты должен разобраться со всем быстро. Тянуть больше нельзя. — Да, мой лорд, — в привычном жесте кланяясь юному господину, дворецкий честно старается согнать с губ довольную улыбку. Вот-вот сгорит последняя свеча.***
Графу не нравится это место. Мрачное и мертвое. Самое то для демона. Наверное. Алые глаза сверкают в темноте, должно быть, демон предвкушает скорую трапезу. Его бывший дворецкий все так же учтив, замечательно. А Сиэлю казалось, что он недурно так потрепал чужие нервишки за это многолетнее совместное пребывание. Может, привычка? Руки у Себастьяна теплые, а ему, графу, холодно, между прочим, так что шарахаться и дрожать не имеет никакого смысла. Да и зачем? Страха Сиэль не испытывал, даже, можно сказать, ощущал некоторое облегчение. Вот-вот все закончится. Прекратится его лживое существование, а демон наконец получит свое заслуженное жалование. Это, может быть, и странно, но граф предпочитал покинуть этот мир подобным образом, нежели от грязной руки какого-нибудь отброса общества. Сиэль в последний раз глубоко вздыхает и закрывает глаза. Сейчас все кончится. Никто ведь так и не узнал. Да и демон догадался вряд ли. Вот ведь, он совсем забыл поинтересоваться, заграбастает ли Себастьян себе все графские воспоминания. Неловко ведь получится. Ну да ладно. Чужие пальцы аккуратно освобождают веко от более ненужной повязки, и Сиэль чувствует легкий ворох мурашек, пробежавших по телу. Ему просто холодно, а у демона теплые руки. Что за парадокс? Очередной контраст. Сухое прикосновение теплых губ к ледяным. Это и есть смерть, верно? Даже не больно. Дело лишь в том, что душу забирают, вырывая сердце из груди его обладателя. И никак иначе.