Первый!

      Рыжий первый из мальчишек Дома лишился невинности, если говорить о сексуальной грани этого понятия. Впрочем…       После того, как Слепой сосредоточил в своих паучьих пальцах энергию Дома и ввел негласный Закон о запрете общения с девочками, в первую очередь, пострадали те парни, у кого эти отношения уже были. Остальным, собственно, в те годы было еще все равно —дергать за косички девчонок или меряться силой друг с дружкой.       Рыжий был из тех, кого тревожная забота Слепого о будущем задела по больному. Рыжая — его названая сестра, подруга детства и уже тогда его тайная мальчишеская мечта — стала недоступна. Он сначала даже не понял, как это так — нельзя встречаться, болтать, играть в их любимые игры, а наигравшись — засыпать рядом, вдыхая во сне аромат ее шампуня; нельзя вместе смеяться и придумывать, как обвести вокруг пальца Пауков и воспитателей; нельзя, изнемогая от головной боли, прижаться щекой к ее коленям и отдаться ее прохладным пальцам, холодящим лоб; нельзя, скуля от боли в спине после процедур, обливаться слезами и верить, что у рыжей подружки в кармашке платья точно есть салфетки и ее любви и заботы будет достаточно, чтобы прогнать и боль, и слезы, и достучаться до радости в его сердце. Просто нельзя — ему это было непонятно, но лишь недавно вырвавшийся из оков Могильника и сменивший бледную кличку Смерть на яркую — Рыжий, парень предпочел не рисковать. Слишком уж ему хотелось жить. Тогда мальчишка еще даже не осознавал, насколько сильно в нем это желание — жить на полную катушку, но даже будучи тем хилым пацаненком, чувствовал, как важно выпрыгнуть из своего хрупкого скелета, преодолеть плотскую оболочку и, раскрывшись всеми фибрами души, разбежаться на все четыре стороны. И маленький Рыжий поначалу принял условия игры — вожака слушаться и с девчонками не общаться.       Днем, занятый миллионом мальчишеских дел, он легко забывал о ней. Его обычное расписание сильно расширилось, и помимо могильных процедур и одинокого приема пищи в нем появились и нудные уроки, и мальчишеские склоки — ссоры и примирения, разборки и даже драки, в нем нашлось место прогулочным разведкам и общению с собаками на заднем дворе, в его расписание затесались даже книжки — особенно приглянулись мальцу Рыжему «Мифы древней Греции» с их отважными героями и богоборцами вроде Орфея, сломившего волю подземных богов и отстоявшего право на жизнь его жены Эвридики. Но вот ночами Рыжий часто вспоминал о подружке дней его могильных. Он, изведавший столько нюансов бессилия и умирания, умеющий бороться за жизнь, но способный и смиряться, особенно ярко чувствовал, что в его нынешней жизни не хватает ее яркости и безоценочной любви, ее готовности принимать и отдавать, поддерживать и быть рядом. Он грустил, вздыхал, иногда даже плакал, но после, сморенный дневной движухой, засыпал. А во сне к нему приходила она, его названая сестра, подруга и пока еще мечта — Рыжая.       Спустя пару лет после введения Закона Рыжий достаточно заматерел, чтобы, не игнорируя открыто указание Вожака, но извернувшись склизким ужиком, добраться до названой сестры и заключить ее, смущенную и испуганную его поступком, в объятия. Нет, конечно, они виделись на официальных домовских мероприятиях, переглядывались во дворе, посылая друг другу сигналы «Я помню, Рыжик», но остановиться, обняться, поболтать, поиграть и подарить свою заботу друг другу они не смели — Вожак запретил.       За это время они оба здорово подросли и изменились. Рыжая лишь на мгновение смутилась и покраснела до кончиков ушей, но в следующее — она уже обвила руками, покрытыми веснушками, этого почти незнакомого высокого парня в зеленых очках и смешном сюртуке. Он очень мало походил на того мелкого парнишку, которого она знала с детских лет — Смерть с прекрасными карими глазами и рыжей шевелюрой, облаченного в скрипящую от дезинфицирующих стирок могильную пижаму, плачущего на ее коленях от боли. Но разве внешность имеет значение там, где встречаются души, где бьются в унисон сердца и срастаются бесшовно кровеносные сосуды?       Татуировка на его щеке — ярко красная роза, укороченные брюки и яркие ботинки, смешно болтающиеся фалды зеленого сюртука и бабочка на шее — ничего в нем не осталось от того мальчишки, что плакал на ее коленях. Но зачем смотреть на это все, если можно заглянуть в душу? И Рыжая, не раздумывая долго, подняла руку вверх и стянула зеленые очки с парня, заключившего ее в объятия так быстро, что она даже и не подумала сопротивляться. Парень смутился и на секунду закрыл глаза, но так же быстро, как и она, собрался и доверчиво открылся.       Рыжая засмеялась — два прекрасных карих глаза, в которых заключена вся сила Вселенской любви и миллион жизненных смыслов, вся бесконечность мирозданья и экзистенциальный поиск с ответами на любой вопрос, открылись перед ней. Она почувствовала себя Эвридикой, за которой в нижний мир Аида спустился благородный супруг — поэт и музыкант, владеющий божественной лирой, обладающей силой приручать всех диких существ мира. Она растворилась в его объятиях — он приручил ее еще раз.       Обнимая Рыжую и наслаждаясь ее близостью, о которой мечтал столько лет, Рыжий не тешил себя иллюзиями о том, что Слепой «не заметит», не почувствует, или же, напротив — поймет и благородно дозволит ему столь явное несогласие. Напротив — он отлично знал, что даже если слепец и пропустил момент нарушения Закона — в конце концов, с его отрешенностью от мирских дел и банальным спихиванием всех домовских вопросов на Сфинкса это не удивительно, но Рыжий не тешил себя фантазиями — острая чувствительность Вожака ко всем переменам не позволит ему долго оставаться в неведении. И тогда — «получи фашист гранату», что называется. Порвет. На его глазах Слепой порвал уже не одного безумца, решившего кинуть вызов его бледному взгляду на мир. И ведь Рыжий даже не спорил и признавал — Вожак у них что надо, но время-то идет и вопросы бывшие неактуальными, все более и более назревают. Вопрос с девушками именно такой, и решать его нужно уже сейчас.       Они обнимались и разговаривали совсем недолго. Стирая слезинки радости с ее щек он улыбался и наслаждался прикосновением к ее теплой коже. Она же готова была плакать вечно лишь бы он водил пальцами по ее щекам. Но, вкратце рассказав Рыжей свой план и задав самый важный вопрос, Рыжий с надеждой на покрасневшем лице, уставился на нее:       — Ну же, Рыжик, должен же быть у вас кто-то?       Вопрос брата смутил Рыжую. Нет, конечно, с девчонками они уже не раз обсуждали парней и то самое краеугольное отличие, что делит род людской на две части: мужчин и женщин. Особенно им интересно было то самое — мужское. Но с братом, которого она не видела столько лет, так сходу прикоснуться к самой неоднозначной теме — пф-ф-ф… У нее закипели мозги. Она опустила глаза и, преодолевая смущение, пыталась думать. Наконец, решилась:       — Может, Габи? Она больше прочих заигрывает с вашими воспитателями… и даже Ящиками…. и ей, кажется, эта тема интересна, — Рыжая изо всех сил пытается показать Рыжему, что ее саму эта тема вовсе не волнует, но понимает, что скрыться от его проникновенных глаз невозможно. Да и что, он не знает, что ли, что она с десяти лет сохнет по Слепому, и будь его воля — уже тогда нырнула бы по уши в этот вопрос, будь он ему интересен.       Она снова краснеет, но Рыжий не затем пришел, чтобы укорять ее ревностью, а затем, чтобы сделать их встречи возможными и беспрепятственными. Поэтому он мужественно проглатывает догадку о том, чьи мужские достоинства привлекают его сестренку, и переспрашивает:       — Габи? Кто она? Познакомь!       Она обещает поговорить с Габриэлой. Еще раз обнимает его и гладит по налаченным волосам, шепчет что-то нежное в ухо и замирает от дополнительного усилия, что он вкладывает в объятия. Она чувствует, как он дрожит. Она и сама дрожит, и очень хочется плакать — лишь бы он не уходил.       Рыжий же, в свою очередь, очень серьезен. Не один день и даже не один месяц он продумывал свой план и теперь он не может поддаться эмоциям и, как ему невыносимо хочется — упасть к ее ногам и, утянув с собой на пол, долго наслаждаться ароматом ее волос, а может, даже и ставшего таким взрослым тела. Он берет себя в руки и назначает встречу на завтра — тут же, в хозяйственной каморке женского коридора.       У них все получается. Габи действительно очень интересно устройство мужского организма и его анатомические подробности. Ящики и воспитатели ее юношеский интерес не принимают и, пресекая, не на шутку расстраивают проснувшуюся в ней женственность. Она внимательно выслушивает план Рыжего и, подмигнув ему озорным оком, растягивает фиолетовые губы в плотоядной ухмылке. Рыжей становится невыносимо — ей стыдно перед братом, она еще не привыкла к тому, что эта тема может быть столь открыта и обсуждаться без купюр. Она извиняется перед ним и Габи и, оправдываясь срочными делами, пулей вылетает из каморки.       Габи и Рыжий остаются наедине. Ему не нравится лошадиное лицо девчонки, ее фиолетовые губы и каркающий голос, но ее упругий, словно теннисные мячики, бюст и длиннющие ноги в черных чулках заставляют его мужской интерес проснуться и остро заявить о себе. Рыжий не сопротивляется волне возбуждения, и Габи очень быстро получает свое — то самое свое, о чем ноет ее нутро уже не один месяц. И пусть первый раз — он, традиционно — комом, но лучше так, чем тоска, снедающая голову крысиного вожака и ущемленная ящиками девичья гордость. «Отличный парень, — думает Габи, — и план у него отличный!».       А уже через неделю стая оказывается перед запертой дверью в четвертую и недоумевает — что происходит? И только Рыжий, первый из парней дома лишившийся невинности, понимает, в чем дело. Он даже улавливает тихий шепот слепца, предлагающего лучшему другу разделить его интересы и, улыбаясь, поддакивает, — Да, Вожак — это занятно!       Но самое главное, что уже на следующий день Дом полнится радостью — Вожак отменил Закон, и парни могут свободно общаться с девчонками.       Рыжий, и правда, первый из всех ребят Дома лишился невинности, но и влюбился он тоже первый!