Чарльз
Меня приводит в себя выстрел. Я смаргиваю и привожу сознание и зрение в порядок. Все-таки Эрик меня снова пожалел и ударил не так сильно, как мог бы — мне удается прийти в себя довольно быстро. Охватив эмоции и мысли всех доступных мне на острове людей, я вижу, что это Мойра стреляла в Эрика, к счастью, его не ранив. Не знаю, собиралась она его убить или нет, но целилась она в голову, и если бы не шлем, этот выстрел был бы смертельным для него. Раздаются еще выстрелы, но сейчас Эрик уже с легкостью отводит пули от себя— они совершенно не предоставляют для него угрозы. Но это мой шанс остановить его! В то время как Мойра отвлекает Эрика, я сниму шлем и задержу его, пока ракеты не взорвутся в воздухе. Может, мне удастся отговорить Эрика, когда я наконец-то почувствую его. Так как голова продолжает кружиться, мне не сразу удается подняться на ноги. Но когда я встаю, меня, начиная от середины поясницы, пронизывает ужасная боль, словно тысяча игл одновременно впиваются в каждую клетку моего тела. Вместе с болью в голову врывается неконтролируемый поток мыслей всех, кто находится на берегу и на кораблях — их страх, их боль, их волнения и тревоги. Я не понимаю, что произошло. Я теряюсь в этом шуме и боли — падаю на песок, перед глазами темнеет, но сознание я не теряю. Кто-то мгновенно оказывается рядом, и по целиком окутывающим меня тревоге и страху я узнаю Эрика. Он дотрагивается до меня, и что-то происходит — сначала в пояснице с новой силой вспыхивает боль, а затем исчезает практически целиком, оставляя только шум в голове и сильные болевые вспышки при малейшем движении.Эрик
Чарльз кричит от боли и схватившись за спину падает навзничь на землю. Я не знал, что от чьей-то боли может быть так же больно мне — я словно сам схватил пулю, только она принесла не физическую, а психическую боль. Такую, что на мгновение она лишает меня возможности дышать. Я мгновенно срываюсь с места и подбегаю к другу. В груди вырастает страх, гранящий с паникой. Я совершенно забываю про ракеты, и мой мозг занимает только друг, который ранен. А если смертельно? Стой, не паникуй! Держи себя в руках, возможно все будет зависеть от того, как спокойно и быстро ты будешь принимать решения. Но это не сильно помогает — страх за жизнь друга все равно заполняет меня целиком, не оставляя разуму ни дюйма пространства. Найти пулю не сложно, благодаря костюму она не ушла далеко и остановилась в районе позвоночника телепата, не задев, к моему величайшему облегчению, никаких жизненно важных органов. Повинуясь внутреннему порыву, я вытаскиваю ее. — Прости меня, — произношу подводящим меня голосом, когда до ушей доносится очередной стон боли Чарльза. Как я ненавижу сейчас этот кусок металла! Пуля мгновенно рассыпается в моей сжатой ладони в пыль, и осыпавшись на землю, теряется среди песчинок. Я разворачиваю Чарльза, поддерживая его голову — он стонет, и этот звук сдавливает мою душу еще больше, терзает ее. Устраиваю его голову на своих коленях и наконец вижу его лицо. Он ужасно бледен, брови нахмурены, глаза все еще чуть замутнены и не сфокусированы — весь его вид говорит о том, как ему плохо. Больно… И я ничего не могу с этим сделать! Черт! Из всех, кто мог попасть под пулю, этим человеком оказался именно Чарльз! Почему он?! Внутри заменяя страх растет безграничная ярость и ненависть. Я пытался оградить его от этого! Он не должен был вообще оказаться в опасности. Его ничего и никто не должны были ранить — не рядом со мной! Заметив, что члены нашей команды направляются к нам, я срываюсь и кричу на них: — Я сказал, назад! Они останавливаются, напуганные моим тоном. Но я тут же забываю про них. Шоу умер, и Чарльз был в безопасности — должен был быть. Ничего ему не угрожало, даже ядерные ракеты, пока… Пока Мойра не начала стрелять. Я перевожу взгляд на агента. Она виновата! Она в меня стреляла! Если бы не она, я закончил бы начатое и Чарльз был бы цел! Она спасла людей, готовых убить нас. Спасла ценой Чарльза! — Ты. Ты сделала это. И ты за это заплатишь. Я овладеваю металлической цепочкой с армейским жетоном агента, и сжимаю им ее шею.Чарльз
Боль практически исчезла, что меня настораживает, но я отодвигаю это чувство подальше— сейчас у меня есть проблемы поважнее, чем мое состояние. Я все никак не могу овладеть накатившимся на меня потоком чужих мыслей. Мозг желает отключиться и полностью потерять контроль, но я не могу ему позволить. Меня окутывает безграничная ненависть и ярость Эрика, и я не могу оставить его — он может натворить в таком состоянии все что угодно. И я не могу ему этого позволить, уж слишком много дорогих мне людей находятся рядом с ним. Я делаю усилие и привожу мозг в порядок. Но полностью взять над способностями контроль не удается, и все же радиус их действия уменьшается. Ярость Эрика растет и даже шлем уже ее не приглушает — она как при нашей первой встрече ослепляющая и омрачающая разум. Выплескивающий все эмоции крик друга на мутантов помогает мне вернуться в реальный мир окончательно. Поначалу небо кажется ужасно ярким и режущим глаза, а черты лица друга размытыми и нечеткими. Наконец мир обретает четкость, и я вижу, как выражение лица Эрика становится ужасно спокойным, при этом глаза наливаются ненавистью и он, смотря вперед… на Мойру. Говорит приглушенным и спокойным, вызывающим страх тоном — таким до ужаса знакомым и всколыхающим неприятные воспоминания о Шоу: — Ты. Ты это сделала. Нет! В голову врывается боль Мойры. Эрик убивает ее! Нет, пожалуйста. Я так устал — голова толком не работает, и хочется просто почувствовать друга, как и остальных, и передать ему в голову мои слова, но я не могу. — Эрик. Прошу тебя, — голос такой тихий и хриплый, что я не уверен, что вообще его возможно услышать. И Эрик меня не слышит или не хочет слышать. Он продолжает душить Мойру, с пугающим спокойствием. Пожалуйста, Эрик… Я знаю, что Эрик не послушает меня, только если я не скажу что-то, что своей неожиданностью заставит его прислушаться. И остановиться. И я говорю. Я уверен, что эти слова причинят ему боль, но я не знаю, что еще можно ему сказать — он за стеной и ее придется пробивать чем-то более весомым, чем просьба: — Не она это сделала, Эрик. А ты. Он наконец слышит меня — пристально смотрит в мои глаза, и я замечаю как сильно мои слова задели его. Я не отвожу взгляда, и Эрик отпускает Мойру, давая и мне вздохнуть спокойно.Эрик
— Не она это сделала, Эрик. А ты, — последние слова Чарльза резко снимают всю ненависть и заставляют обернуться в его сторону. Чарльз считает, что я виноват? Я смотрю на друга и снова вижу его боль и искренность. Он так думает. Он считает, что я виноват в его ранении… Я отпускаю агента. Я виноват? Или Чарльз так сказал из-за того, что Мойра преследовала ту же цель, что и он — остановить меня? Неужели он уже поставил нас по разным сторонам линии фронта? Разве после всего, что сегодня случилось, друг до сих пор не понимает, что я не мог по-другому поступить? Почему он не понимает? Почему он выступил против меня, когда знает, что я прав? — Все, что им нужно — это превратить нас в врагов, — говорю я, продолжая следить за его лицом, голос невольно срывается и я беру себя в руки. Чарльз всегда меня понимал, неужели сейчас не поймет. Должен понять! — Я пытался предупредить тебя, Чарльз. Я хочу, чтобы ты был на моей стороне. Ведь мы братья, ты и я. Все мы вместе защищаем друг друга. Мы хотим одного и то же. В его глазах появляется обреченное выражение, от которого внутри все обрывается. И я бы хотел не слышать его ответ, но он наваливается на меня до того, как я понимаю какой он будет и успеваю его как-либо предотвратить: — О, дружище… Прости. Но это не так.Чарльз
— Мы хотим одного и то же. Я бы все отдал, чтобы слова Эрика были верны, чтобы мы и правда хотели одного и то же. Но это не так, и ранние происшествия это доказали. Я не могу принять сторону Эрика. Не могу согласиться с его желанием убить тысячи невинных людей. С желанием насильственным путем доказать всему миру, что мутанты лучше обычных людей. И я не могу смолчать об этом. Я знаю, что мои следующие слова ранят Эрика еще больше, и что возможно они приведут к последствиям, о которых я потом пожалею, но не сказать их будет еще хуже: — О, дружище… — голос обрывается, но я все равно продолжаю. Я должен продолжить: — Прости. Но это не так. И Эрик весь меняется в лице: сначала взгляд наполняется болью, а затем ее закрывает стена — толстая и прочная, как при нашей первой встрече, а может и прочнее. И даже если я ее не чувствую, то по глазам и выражению лица друга ее вижу. Он снова пропадает. Я не чувствую ни его эмоций, ни его присутствия.Эрик
Я жестом подзываю Мойру и осторожно передаю ей Чарльза. Он хмурится от боли после движения, но я пытаюсь не обращать на это внимания. — Чарльз! Прости меня. Прости, — приговаривает агент с нежностью и виной, укладывая его голову себе на колени. — Все хорошо. Все хорошо, — успокаивает ее Чарльз, а я отхожу. Вот она — эта боль глухой душевной пустоты, которая пропала с появлением Чарльза и вернулась с утроенной силой, как только он меня отверг. Она раздирает меня изнутри до желания крушить все вокруг или разрыдаться, как ребенок. Но сейчас я не могу себе этого позволить — я должен избавиться от нее, и я должен… Должен… Я провожу взглядом по мутантам. Они смотрят на меня — некоторые не понимая, что происходит, другие с беспокойством. До этого момента я совершенно забыл о них. О том, что если сейчас не собрать их в единое войско, то потом уже этого не сделаешь. Они рассыпятся по миру, забьются в углы от боязни людей, смешаются с толпой и попытаются зажить «нормальной» жизнью. Нельзя медлить. Мои чувства сейчас не важны, потом я с ними разберусь, и они пропадут… Я должен уйти. Сейчас нет места слабости, и если Чарльз считает, что мы по разные стороны линии фронта, то пусть будет так. Мне целиком удается совладать с болью, и я обращаюсь к мутантам: — Это общество нас не примет, — указываю на друга… на телепата и голос непослушно дрожит. Возьми себя в руки Эрик! — Мы создадим свое. Люди сделали свой ход! Сейчас мы готовы им ответить. Кто со мной? Лишь бы уйти отсюда! Лишь бы не видеть своего бывшего друга, от одного взгляда на которого плотина трескается, готовая выпустить обратно безумную боль. Мутанты не двигаются с места — они непонимающе смотрят на меня и не знают, что делать, только Шон, Алекс и Хэнк уверенно молчат, давая понять, что Чарльза не бросят. Но Рейвен… Ее взгляд полон сомнения. Она может стать толчком к действию других мутантов, особенно для тех, кто из команды Шоу. И я не хочу расставаться еще и с ней. — Хватит прятаться, — обращаюсь к ней и протягиваю руку, полностью разрушая какие-либо сомнения. Она не сводя с меня глаз, хромая, движется в мою сторону, а затем переводит взгляд в сторону брата и снова на меня. Она не может решиться. И когда до меня остается несколько шагов она подходит к Чарльзу и присаживается рядом с ним на колени.Чарльз
— Хватит прятаться, — Эрик обращается к Рейвен, видимо, заметил ее сомнения. И сейчас из-за потери контроля над способностями, когда я получил полный доступ к голове сестры, я понимаю причины ее странного поведения в последние дни. Ее разговоры с Эриком, ее неожиданно появившиеся к нему чувства и поцелуй. Она хочет быть с ним, но не хочет оставлять меня. Рейвен присаживается рядом и берет меня за руку. Она практически решается не оставлять меня, как только встречается со мной глазами. Но большая ее часть продолжает уговаривать ее пойти с Эриком, тянуть в его сторону и убеждать, что со мной все будет в порядке, и что только с Эриком ей будет так хорошо, как было в ночь поцелуя. Что только с ним она будет чувствовать себя особенной. Сможет раскрыться и быть собой. Я тоже не хочу отпускать ее, но должен. Ведь она права — со мной она не могла стать собой. Я относился к ней как к сестре и не мог дать то, чего она желала, то что дал ей Эрик. Она почувствовала себя рядом с ним уникальной, привлекательной, соблазнительной и желаемой. Рядом с ним она совершенно забыла о своих комплексах. И она хочет уйти с ним, потому что ей это понравилось. И мне придется ее отпустить. Ведь Эрик тоже любит ее. — Иди. Иди с ним. Ведь этого ты хочешь, — слова даются мне с трудом, хочется сказать прямо противоположное, так как где-то в глубине души все еще не могу поверить, что она уйдет. Что она уйдет вместе с Эриком, когда они оба самые дорогие мне люди. Она проводит рукой по моим волосам, и ее взгляд наполняется печалью. И я окончательно уверяюсь, что она выберет Эрика. — Ты обещал мне никогда не читать мои мысли. — Я знаю. Боюсь, я наобещал тебе слишком много. Прости меня. Эрик не даст нам времени подумать или на более долгое прощание. Он хочет убраться поскорее, подальше от меня. Я, подношу ее руку к губам и целую. В пояснице вспыхивает неприятная краткая боль от движения, но я не обращаю на нее внимания. Рейвен наклоняется и касается губами моего лба. — Позаботься о нем, — тихо говорит Мойре и встает. Внутри снова появляется желание остановить ее, но я сдерживаюсь. Это должно было когда-то произойти. Она не могла вечно оставаться рядом, под моим контролем. Я должен отпустить ее, иначе, если она останется, то всю жизнь будет жалеть об этом. Будет несчастна. Рейвен подходит к Эрику, берет его за руку и встает рядом. За ней повторяют бывшие члены команды Шоу. Они все берутся за руки и Рейвен кричит на прощание Хэнку: — Эй, Зверь! Никогда не забывай. Я мутант и этим горжусь, — и с этими словами они пропадают. Телепортируются, оставляя внутри ужасную пустоту, о которой я пытаюсь не задумываться, иначе… — Она ушла… Этого не может быть. Рейвен ушла… ушла вместе с Эриком. Алекс, Шон и Хэнк тут же срываются с места и бросаются ко мне. — Давайте, помогите мне, — обеспокоенно бросает Хэнку Мойра, когда он садится на колени с другой от меня стороны. — Я доставлю тебя в больницу. Я хватаюсь за руку Хэнка и хочу сесть, но вспыхнувшая с новой силой боль не дает мне сделать этого. Теперь мне удается уделить своему состоянию больше внимания, и я наконец понимаю, что меня тревожило. — Постой, Чарльз, — запоздало останавливает меня Хэнк. — Не двигайся ладно. Я уже и не собираюсь. Я понял, что пуля попала в позвоночник и это объясняет эту сразившую все тело боль, ее исчезновение и… Только пусть это будет неправдой! — Не буду, — на автомате отвечаю ученому. В грудь охватывает страх, что моя теория оправдается. Нет, я уверен, что она верна и это меня пугает. Я делаю попытку пошевелить ногой. Но она не слушается. Сердце замирает. — Вообще-то я… …не могу. Я повторяю попытку, но безрезультатно. Я не чувствую своих ног!