***
Я выкурил сигарету. Сегодня это была Люси — холодная, замкнутая, ненастоящая Люси. В ванной слышался шум воды. Я улыбнулся. Если она убегает, ища защиту от реальности во мне — пусть. Я не против. Я же прятал в её тени своё одиночество. Неожиданно раздался звонок в дверь. Я удивился — я никого не ждал в гости. — Держи! — папка с рабочими документами резко оказалась у меня в руках. — Решил оказать услугу и привезти тебе всё. До понедельника, ясно? — Стинг был моим начальником, и я с лёгкостью позволял ему делать распоряжения — мне было непринципиально. «Только бы не…» Я опасался худшего. И оно произошло. Шум воды прекратился. — Ты не один? — Стинг посмотрел на меня с интересом. Обычно он знал о моих похождениях. Я молчал. Здесь нечего было сказать. Дверь открылась и, промокая волосы махровым полотенцем, на свет божий вышла Люси. В одних трусиках. — Слушай, Роуг, я тут вспомнила твоё обещание… Где мой обещанный загородный пикник?.. — она подняла голову и… остолбенела. Стинг смотрел на неё, Люси смотрела на него. Что там, искра, буря, безумие? Казалось, я слышал барабанную дробь её сердца. Выстроенный воздушный замок с королевой Люси в главной роли рушился. Я вдруг остро осознал, что Стинг до сих пор сжимает в руках её сердце, а Хартфилия до сих пор не выплакала океан слёз, запертый в ящике пандоры и погребённый под бетонными плитами холода. Чёртовы чувства. — Что ж… — Люси стыдливо прикрылась полотенцем, — неловко… — прошептала она. Её стройная фигурка скрылась за дверями комнаты. Я поймал на себе странный взгляд друга, не в силах прочитать эмоции, которые, по идее, должны были плескаться через край. Это было… не только обида за утаенные события. Стинг вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. Эвклиф через пару дней обязательно шутливо пожурит меня за то, что я скрыл от него новую пассию. Обязательно скажет с такой интонацией, как будто вовсе и не знает Люси, будто не был привязан к ней и никогда не испытывал каких-либо чувств. Но я готов поклясться, что сквозь рваное дыхание Люси я услышал, как остановилось сердце Стинга. И я не слышал, как билось моё.Часть 1
14 апреля 2018 г. в 21:47
Я выкурил сигарету, закрыл балконную дверь и поставил чайник. Она должна была прийти с минуты на минуту — только что звонила, уточняя код домофона.
Как и ожидалось, Люси поставила сумку на пол, скинула сапоги и повесила пальто на место. От неё всегда веяло прохладой, хотя в последнее время её дорогой Black Opium от Yves Saint Laurent смешивался с горьким женским Kent`ом, от чего Люси приносила и в без того прокуренную квартиру тяжесть. Иногда моральную.
— How are you doing? — спрашивает она по-английски, прекрасно зная, что я готовлюсь к переезду в Штаты.
— Прекрасно.
— Really? — её улыбка с хитринкой заставляет задуматься.
Люси проходит в комнату, падает на кровать и устало закрывает глаза. Я знаю причину её нервов, но молчу. И вспоминаю, многое вспоминаю.
Мы встретились в каком-то баре. Точнее, пока я зависал с симпатичной девчонкой, мой друг, Стинг, выцепил в толпе самый сложный вариант — Эвклиф считал настоящей победой те самые запретные плоды. Люси сидела у бара, смотря на толпу полупьяных существ с долей пренебрежения. Стинг не оставил это без внимания. Никаких банальных подкатов — только психологические игры. Несмотря на то, что Хартфилия не была настроена на диалог, правдами и неправдами мой друг нашёл лазейку к её холодному сердцу, и, в следующий наш уикэнд, случайно встретив Люси, он уже имел её номер в телефонной книге.
В следующий раз я встретил её спустя месяц. Хартфилия была в вызывающе-потрясающем чёрном платье, что единственной ассоциацией, возникающей в последствии при виде неё, была кровать. И конечно же я не имел права тянуть загребущие ручонки в сторону объекта вожделения Стинга. У него был хороший вкус на девушек. Почти. Она наравне с нами хохотала над пошлыми шуточками, выпивала вино и искренне смотрела на каждого из нас. Она была настоящей. Тогда.
Возможно, навалившиеся воспоминания дали эффект маниакальной похоти, но я сам не понял, как навис над Люси, жадно целуя губы, которые время от времени теперь принадлежали мне. Девушка вздохнула, тихий стон сорвался с губ, а я уже расстегнул её платье и отцепил первую бретельку пояса от чулок.
Мне всегда нравилось её бельё. Люси была лакомым кусочком для многих мужчин. Однажды я случайно увидел её в городе: высокие сапоги на шпильках, чёрное пальто-кейп, высокие перчатки и улыбка — нагло-самоуверенная улыбка. Неприлично короткие шорты, которые я хорошо помнил c нашей встречи однажды и которые даже не были заметны из-под верхней одежды, заставляли не отводить взгляд от стройных ног. Да, Люси украшение, за которое не грех побороться. Жаль, что в своё время она сдалась без боя тому, кто чуть не стёр в порошок её бриллиантовую огранку.
Кажется, Хартфилия дёрнулась и попыталась отстраниться, но я силой вдавил её в мягкий матрас, вовлекая девушку в глубокий и долгий поцелуй. Давай же, теряй самообладание, будь здесь, со мной. Но Люси никогда не была с кем-то, она всегда была одна.
Если в сексе есть философия, то для меня вся философия свелась к обладанию телом, что изгибалось под моими руками. Признаться, я никогда не мог расслабиться с ней — постоянно доказывал то, что я лучше Стинга. И ревновал, осознавая, что Люси может мыслями быть именно с ним.
Стинг и Люси расстались в нашу общую последнюю встречу. Нас было четверо — Люси неосмотрительно познакомила нас со своей симпатичной подругой. Кажется, Стинг увидел в ней новую крепость, которую надо завоевать и пустил в расход все наиприятнейшие слова и чары, а я краем глаза замечал, как потухает взгляд Люси и как всё больше она замыкается в себе. Ревность сжирала чувства, и в каждую общую встречу Люси всё больше проваливалась в яму равнодушия или уходила куда-то в себя. Её присутствие не говорило о том, что она была здесь. К концу последнего вечера Хартфилия молчала, изредка кидала короткие улыбки и пила много кофе. Жуткий холод, окатывающий от одного взгляда, побуждал меня на то, чтобы я врезал Эвклифу как следует, но… я ничего не сделал.
— Ты неискренняя. Ненастоящая. Знаешь что… давай так — если ты мне понадобишься в течение двух дней, то я напишу тебе. Если нет, то нам стоит прекратить общаться.
Люси вздрогнула как от пощёчины и опустила глаза. Будучи случайным свидетелем их откровенного разбора полётов, я ненавидел две вещи: невольно подслушанный разговор и Стинга. Её светлые волосы струями спустились с плеч на грудь, которая тяжело поднималась — девушка пыталась привести дыхание в нормальное состояние.
— Но ты не напишешь… — её голос дрогнул, она наконец-то посмотрела на Стинга. Нет, по щекам не текли слёзы. Но, клянусь, если бы мог раздаться звук разбивающегося сердца, то, наверно, невыносимый звон оглушил бы всех, кто находился поблизости.
— Это моё дело, — уточнил Эвклиф.
Не знаю, что ощущает человек, раздавливая изумительную бабочку, сидящую на его ладони — когда-нибудь я обязательно спрошу об этом у Стинга. Может, в такие моменты он чувствует своё превосходство над тем, кто… То, что Люси действительно испытывала к нему глубокие чувства, я убедился многим позже.
Хартфилия накрылась тонким одеялом, смотря на меня с каким-то изумлением.
— Что с тобой сегодня? — на мой немой вопрос она продолжила: — Ты искусал меня всю, да и… я, конечно, люблю жёстко, но это больше похоже на изнасилование.
Люси хохотнула. Её улыбка вызвала во мне странный прилив нежности, и я залез под одеяло, прижимая её хрупкое тело к себе. Она поёрзала и, максимально сокращая между нами расстояние, уткнулась носом в подушку. Я поцеловал её в макушку, не смея сдерживать эти порывы. Её запах волос порой щекотал нос, и если я где-то улавливал подобные ароматы, то на меня обрушивалась лавина воспоминаний.
— Знаешь, Роуг, ты бываешь таким… нежным. Хотя с виду та ещё льдышка.
Мои пальцы играли с её волосами. Каково было удивление, когда однажды Люси заявилась в новой версии, обрезав волосы и кардинально сменив цвет. И она нравилась мне любая, но та, старая Люси… была настоящей.
Я не узнавал её. Как будто внутри было пусто. Иногда на языке крутился вопрос «где ты?», но я не осмеливался задать его, потому что знал — Хартфилия отшутится. Я знал — она мертва. Однажды она сухо резюмировала: Стинг предлагал её подруге перейти на более серьёзный уровень отношений, если коротко — предлагал переспать. Я усмехнулся. Это же Стинг. Но кажется, Люси было не до смеха, хотя девушка демонстрировала своё равнодушие. Ещё больше её задело то, что об том она узнала чисто случайно. Только вот причина отказа была в том, что подруга Люси предпочла меня, зная, что Роуг Чени — холост. Да, по вечерам Стинга ждал горячий ужин в его уютной квартире и двое детей. И Люси знала об этом с самого начала, но пошла на отношения, ничего не требуя взамен и отдавая себя целиком. Однажды Эвклиф поделился тем, насколько она удобная: «Ничего не требует, подарков не надо, смс присылает только тогда, когда наверняка знает, что Роуз нет рядом. Чудо, а не девушка.»
Люси умела хранить секреты. Я нравился её подруге, но мы тайно встречались с Хартфилией. Она вляпалась в эти странные отношения со мной случайно. Однажды, поругавшись со Стингом по работе, я угодил в тот же клуб, где я, Стинг и Люси познакомились. Хартфилия была в сопровождении какого-то старого толстосума, и меня коробило, когда она каждый раз улыбалась ему пошловато-хитрой улыбкой. В курилке мы встретились. Она пьяно смотрела на меня, прикуривая сигарету. Я тоже был не в том состоянии, чтобы соображать. Долгий разговор, жалобы друг другу спустя долгое время недоразлуки.
— Поехали ко мне? Выпьем.
— Я не могу. Я не одна.
Поздно ночью, уже собираясь домой, я получил от неё sms: «Я освободилась».
Под утро мы сидели на моей кухне, курили, много разговаривали и пили, много пили. Я, пытаясь впечатлить Люси, из кожи вон лез, играя на электрогитаре её любимые хиты известных рок-групп. Наши любимые хиты. Когда солнце заиграло над домами, мы отправились спать.
Моя рука машинально приобняла её, и, почувствовав в руках женское тело, я мгновенно вспомнил все желания, что копились до этого. Люси недовольно позвала меня по имени, когда моя рука скользнула ей под футболку, а я уже хотел её.
— С-стой!.. Роуг!.. — она попыталась задержать меня, остановить, когда я резко развернул её к себе, нависая сверху. Нет, не в этот раз.
— Это между нами, — я целовал её, а она отвечала с не меньшим запалом.
— Обещай… — шептала Люси, выгибаясь и прижимаясь ко мне грудью, — обещай… что это только… — я вновь накрыл её губы своими, вовлекая в поцелуй. Молчи, молчи же: -…Между нами…
— Только между нами…
Кажется, в то утро мы оба потеряли голову. Оба были пьяны, не в себе, поглупели в мгновение или стали в одночасье слишком одиноки, ища прибежище друг в друге. Но случилось то, что случилось.
— Это хреново. Роуг, никто не должен знать.
В этом «никто» было слишком много смысла. Люси опасалась, что до Стинга дойдёт весть о нашей случайной связи, боялась и того, что предала подругу. В дальнейшем она излила мне душу и на эту тему.
— Забей, — философски изрёк я, когда Люси в очередной раз лежала у меня на груди, выводя немыслимые узоры длинными острыми ногтями — её страсть. — У нас с ней нет отношений. Подумай лучше о том, что когда-то она не смогла сказать «стоп» Стингу, что, собственно, и привело к вашему разрыву.
Я корил себя за эти слова, потому что чувствовал, как влажный след от её ресниц остался на моей коже, горя огнём, сама Люси предпочла ретироваться в ванную комнату.
Люси спокойно готовила завтрак, прибираясь на кухне и мурлыкая песню Duran Duran себе под нос. Пусть на ней была обычная одежда, но… Я взял её там же, на кухонном столе, и, уже одеваясь, она наигранно-серьёзно обозвала меня грубияном.
Они не были вместе уже несколько месяцев. Но я видел взгляд Люси, знал, что она всё ещё ждёт. Кем был для неё я? — напоминанием или, скорее, соломинкой, которая связывала её и Стинга. Хартфилия держалась за эту соломинку, то есть меня, хотя, я знал это, искренне ценила скромную персону Роуга Чени. Огромная дыра, растущая с каждым днём всё больше и больше, разъедала старую Люси изнутри. Стервозность, несвойственная ей, стала защитной реакцией. И я не мог ничего сделать.