Как Иероглиф и шаман на концерте выступали

В обычном таком городе в не менее обычном таком доме на обычном таком мягком диване восседал Иероглиф, вытянув ноги в пушистых тапочках и смотря в телевизор. Чудовище фирмы Фантом плевало в лицо Иероглифу рекламой про сникерсы, отбеливатель и прочую ерунду в духе суровых реалий телевизионной жизни. Переключать каналы не помогало: такая ересь шла почти на всех каналах, даже кабельных. Да и вообще, если честно, парень смотреть телевидение не любил, ведь все новости и фильмы уже давно можно было посмотреть по интернету, стоит только щёлкнуть пару ссылок. Но иногда на него наваливались такая апатия и скукота, что было неохота даже страницы в браузере щёлкать, и в такие моменты Иероглиф садился за телевизор. Скукоту разбавил верещащий звонок из прихожей. Иероглиф нехотя поднялся с дивана и пошёл открыть дверь. На пороге во всей своей несравненной красоте стоял шаман Иннокентий Виссарионович. Впрочем, сегодня его красота была вполне себе сравненной, и была она чуть хуже, чем обычно. Льняной балахон его любимый был помят, и на нём в нескольких местах повисли репьи и листья. Волосы серо-русого цвета были взъерошены сильнее обычного, словно их очень долго и усиленно трепало ветром. В целом, вид шамана был слегка неопрятным, а лицо — печальным. В руке был, естественно, бубен. Какой шаман без бубна.  — Доброго утра трудовому народу, и тебе, Иероглиф, здрасьте, — поприветствовал он друга и поклонился, звеня колокольчиками на бубне.  — И тебе не хворать. Проходи, — Иероглиф пропустил гостя, — Ты прям с утра подорвался, случилось что?  — Случилось, Иероглиф, случилось, — Иннокентий Виссарионович был взволнован и обескуражен, отчего ещё сильнее тряс бубном и звенел колокольчиками, — Прозябаем мы, Иероглиф, в неизвестности.  — Комплекс нереализованной звезды? — усмехнулся Иероглиф, подливая чаю в кружку Иннокентию Виссарионовичу, ведь они уже переместились на кухню, — Чего это тебе вдруг славы захотелось?  — Понимаешь ли, Иероглиф, миленький, мне уже… — Иннокентий Виссарионович напрягся, пытаясь вспомнить, сколько ему на самом-то деле лет, — Много лет мне уже. А я всё ещё не сделал ничего великого для нашей, так сказать, Родины.  — Как это ничего? — усмехнулся Иероглиф, попивая чай, — А кто нам облака разгоняет на праздники?  — Так это не я, это всё сила моего волшебного бубна и самолёты за счёт государства, — смущённо проговорил Иннокентий Виссарионович, — А сам-то я ничегошеньки в этой жизни не совратил, то есть, не своротил, — на этих словах, для пущего трагизма, Иннокентий Виссарионович ударил себя в грудь и печально вздохнул.  — Интересно, и чего ж ты своротить-то хочешь? — Иероглиф скептически посмотрел на друга и всё-таки снял с него пару репьёв.  — Не знаю, — вздохнул Иннокентий Виссарионович так тяжко, что проникся даже Иероглиф, отчего решил снять и оставшиеся репьи, — Но хочется чего-то такого, чтобы народ меня запомнил.  — Ну, в соседнем королевстве, у Готического Принца, тебя охрана и так уже в лицо знает, — рассудил Иероглиф, — Ты ж к нему каждую пятницу квасить ходишь.  — Не надо мне тут! — Иннокентий Виссарионович пригрозил кулаком, — Не каждую. Иероглифу ничего не оставалось делать, кроме как хмыкнуть в ответ. Но Иннокентий Виссарионович быстро забыл обиду и переключился на новую, весьма животрепещущую тему:  — Короче, Эдмынч, я всё придумал, — голос его тут же повеселел, — Я записал нас с тобой на участие в городском концерте. Выступление в следующую пятницу! И тут настала пора Иероглифу подавиться чаем, который он и выплюнул в сторону раковины. Жаль, что не в раковину. Убирать-то ему потом.  — НАС???  — Да, нас, — продолжил Иннокентий Виссарионович, — Я же знаю, что ты на гитаре это… турурум-турурум, — и шаман сделал характерные движения в воздухе, изображающие игру на гитаре.  — А меня спросить ты не хотел, прежде чем это делать? — воскликнул раздосадованный и обескураженный выходкой товарища Иероглиф.  — Ну Эдмынч, ну мне очень нужна твоя помощь, — взмолился Иннокентий Виссарионович, — Так нужна, что самому ни дыхнуть ни это самое! Без тебя я не выступлю! Один шаман в поле-то не воин, а на сцене и подавно, а с гитаристом какой-никакой, а этот, как его, коллектив, во!  — Вот вечно ты так, — вздохнул Иероглиф, — Делаешь что-то, не спросимши, а я потом отдувайся, — он с укоризной посмотрел на шамана, укоризна до шамана не допёрла, — Ладно, что у тебя там за программа?  — Ох, спасибо тебе, родненький, выручил! — воскликнул Иннокентий Виссарионович и полез обниматься. После дружеских объятий, во время которых Иероглиф чуть не слетел со стула и разлил остатки чая на себя, они принялись бурно обсуждать предстоящее выступление. Вкусы у друзей на музыку практически совпадали, хоть и были они из разных поколений, Иероглиф весьма и весьма уважал так горячо любимый шаманом олдскул, а вот возможности Иероглифа по сравнению с любимым репертуаром сильно проигрывали последнему в своём диапазоне, хотя бы из-за полнейшего неумения говорить и петь по-английски, поэтому от так горячо любимых Иннокентием Виссарионовичем Jethro Tull пришлось отказаться. В общем-то, друзья сошлись на песнях русского рока, как самых доступных для исполнения. Долго и тепло вспоминали любимые песенки наши герои. На шамана от этого всего нахлынула ностальгия, которая грела душу и вселяла уверенность, что не всё ещё в этой жизни потерянно и распродано. От воспоминаний о былых временах Виссарион Иннокентьевич возбудился и начал бегать по кухне, напевая самые любимые строчки самых любимых шлягеров. Иероглифу не оставалось ничего кроме как начать бегать следом за шаманом в попытках оного поймать и обезвредить. Спустя пару минут хозяин квартиры изловчился и прыгнул на друга, повалив его тем самым на пол. Виссарион Иннокентьевич, предпочитая иметь почву под ногами, в полёте к полу попытался хоть за что-то зацепиться. Этим «чем-то» оказалась штора, которая весело рухнула вместе с шаманом и Иероглифом, а также вместе с гардиной, чудом не заехав этой самой гардиной по голове обоим.  — Ты чего вытворяешь полоумный?! — воскликнул Иероглиф, путаясь в шторе.  — Прости, — прокряхтел Иннокентий Виссарионович, путаясь в той же шторе, — Я не хотел…  — Не хотел он… — Иероглиф наконец нашёл край ткани и высунул голову, — Кто мне всё обратно возвернёт, а, окаянный?!  — Всё возмещу с гонорара, — заверил Виссарион Иннокентьевич так, будто они уже выиграли конкурс. Иероглифу надоело лежать на шамане и он скатился на пол, ещё сильнее путаясь в шторе. Шаман встал на ноги и отряхнулся, поднимая следом бубен. Ему повезло определённо больше, и увесистой шторкой его не накрыло.  — Иннокентий Виссарионович, помоги, — взмолился Иероглиф, окончательно запутавшись в треклятой шторе. Иннокентий Виссарионович, послушно звеня колокольчиками, принялся распутывать друга. Спустя пару минут пыхтения Иероглиф наконец был на свободе и с радостью поднялся на ноги.  — Фух, ну ты и наворотил делов. Спасибо, — сказал он, отходя от шторы подальше и на всякий случай.  — Ты мне только что подал одну прекраснейшую идею, мой друг, — ответил Виссарион Иннокентьевич, без спросу собрал в охапку штору и поднял её с пола.  — Ты решил взять её в качестве одеяла на пикник? — предположил Иероглиф.  — Нет, — ответил Виссарион Иннокентьевич, старательно сминая эту самую штору, — Слишком громоздкая она для таких целей. А для моей идеи подойдёт. Давно я не рыбачил, кстати. Непорядок. Течёт большая река без меня и удочки… И тут… И ту-у-у-у-ут… И тут всё как затряслось-заходило ходуном! Как начала играть музыка! И не из проигрывателей или колонок, а из стен дома! От мелодии странной ноги сами у наших героев в пляс пустились. Скачет Иероглиф, ножками подрыгивает, пляшет Иннокентий Виссарионович, изображая египтян. А из стен всё звучат слова магические: «Они танцуют весь день, Они увидели свет. Течёт большая река, А мне семнадцать лет!»  — Ты зачем это сказал?! — воскликнул Иероглиф, отплясывая что-то вроде гопака, — Только танцевать мне ещё и не хватало.  — Прости-и-и-и! — Иннокентий Виссарионович проскакал летящей походкой мимо Иероглифа, размахивая руками, — Забыл я про проклятие песни! И плясали они так, пока музыка стихать не начала, благо хоть, кончалась она спустя полторы минуты. Оттанцевав положенное время, героев отпустило, Иероглиф выдохнул и сел на стул, давай ногам отдохнуть, а Иннокентий Виссарионович и вовсе плюхнулся на пол.  — Больше так не делай — потребовал Иероглиф.  — Постараюсь, — ответил ему шаман, вытирая пот со лба.  — Какой, *цензура в этом рассказе бессмысленна и беспощадна*, умник додумался упомянуть песню??? — раздалось из-за стены.  — Я сейчас кому-то устрою тут Королевство Кривых, не разогнёшься! — вторили ему соседи с другого этажа. Успокоив соседей и выпроводив Иннокентия Виссарионовича из квартиры, предварительно напоив оного чаем ещё раз, Иероглиф наконец лёг спать. Следовало хорошенько выспаться, чтобы с новыми силами начать репетировать песни. И ведь это ему почти удалось. Если бы не одно но: Иннокентий Виссарионович разбудил бедолагу ни свет ни заря, аж в девять утра! Хотя сам встаёт обычно не раньше двенадцати, но тут, видимо, был так вздёрнут, что не смог пролежать в постели положенные пару часиков и решил поделиться этим со своим другом и коллегой. Заслышав звонок из прихожей, Иероглиф крайне недовольно встал с кровати, ещё более недовольно оделся и ещё крайне недовольно открыл дверь. Лицо, как вы сами можете догадаться, у него в этот момент было соответствующее. Иннокентий Виссарионович, тем не менее, не обратил ни малейшего внимания на физиономию друга и резво прошёл в квартиру.  — Доброе утро! — резво отрапортовал шаман и мотнул головой, отчего бахрома со Специального Шаманского Головного Убора, названия которому никто не знал, покачнулась из стороны в сторону, на секунду открывая лицо, — Как дела?  — Я мог бы спать ещё целый час, — проворчал Иероглиф, — Тебя-то чего так рано подорвало?  — Не серчай, Иероглиф, перебрал вчера с эликсиром бодрости, полночи камлал, представляешь? — посетовал Иннокентий Виссарионович на свою жизнь.  — Ну, а я-то в чём виноват? — вздохнул Иероглиф, — Ладно, что там у тебя?  — Я пришёл к тебе с приветом рассказать что солнце встало! — продекламировал Иннокентий Виссарионович, — А ещё рассказать, что я тебе концертный костюм сшил практически.  — Ты ещё и шьёшь, — изумился Иероглиф, — А вообще разогнался, как товарный состав, я ещё даже не завтракал. Война войной, а обед, как известно, по расписанию.  — Это ты верно подметил, я сегодня тоже ещё не завтракал, — Иннокентий Виссарионович тряхнул головой и прошёл на кухню, позвякивая бубном. Отзавтракав жареными яйцами и чайком, друзья принялись репетировать. Репетиция шла плодотворно. Полным ходом. Доморощенный гитарист подключил гитару к комбоусилителю. Иероглиф взял любимый Ибанез и лихим движением рук закинул на себя ремень, вешая гитару на хрупкие плечи. Шаман тем временем с умным видом восседал за компьютером, ища минусовки. Правда, как оказалось, играть они будут лишь одну песню, ибо так велели правила конкурса. Ну это мелочи жизни. Пока Иннокентий Виссарионович, собственно, искал, Иероглиф успел поиграть мелодии, вспомнить гаммы и даже слегка сымпровизировал в конце, и вот наконец массовик-затейник повернулся радостный, уже всей своей физиономией вещая о том, что нашёл.  — Я нашёл минусовку, — сказал Иннокентий Виссарионович, явно гордясь собой, — Поэтому хватай гитару и погнали, — Ты, надеюсь, умеешь песню «Иероглиф» играть?  — Обижаешь, — протянул Иероглиф, — наигрывая кусок из песни, — Я её ещё пару лет назад выучил.  — Значит я включаю минусовку, и погнали.  —Погоди-ка. А ты-то что будешь делать? — спросил Иероглиф, носком отодвигая провод гитарный подальше от ног, чтобы не было как на смотре самодеятельности в техникуме.  — Я исполню самую важную часть выступления, — ответил ему шаман, — Я буду тобой ру-ко-во-дить!  — Ага, то есть основная программа вся будет на мне, я понял, — хмыкнул Иероглиф, поигрывая на гитаре, — А ты потчевать на лаврах удумал, да? Кстати, как ты собрался потчевать на лаврах, если принимать участие даже не будешь? Взял бы хоть, ну я не знаю, гитару вторую, синтезатор, бубен, в конце концов! Шаман ты или где? Так что давай, хватай свой инструмент для разгона туч и присоединяйся.  — Ну что ты сразу-то так разнервничался, — насупился Иннокентий Виссарионович, беря со стола бубен, — Я ж как лучше хочу, а ты кричишь. Сам же мне потом спасибо скажешь, когда станешь богатым и знаменитым.  — У тебя ещё и мания величия. Не забывай, мы всего лишь идём на конкурс, и ничего более. Ладно, давай, включай минусовку и иди сюда. Репетировать будем. Дальнейшие репетиции могут поразить читателя своей заурядной обыденностью, а посему заботливо опускаются автором. Скажем только, что шаман ещё принял идею, что будет танцевать на пару с бубном, дабы веселить народ и принимать участие в действе. Петь он почему-то всё-таки отказался. Спустя пару дней Иннокентий Виссарионович заявился к Иероглифу не просто так, с бубном, а довольный и загадочный. С собой у него был пакет из ближайшего продуктового магазина, в котором лежало что-то. Что это было, Иероглиф понять пока не мог.  — Привет, и что это? — поинтересовался Иероглиф, глядя на пакет.  — Это твой костюм для выступления, — гордо заявил шаман, проходя в квартиру, и теперь не только звеня бубенчиками на бубне, но и шурша им в такт пакетиком, — На, примеряй! И Иероглифу прижали к груди заветного шуршунчика. Парень от такого поворота событий слегка опешил, но вскоре пришёл в себя и заглянул в пакет.  — Что это?! — спросил он, вытаскивая оттуда то, что раньше было его шторой.  — Это твой костюм на выступление, — терпеливо повторил Иннокентий Виссарионович.  — Это моя штора! — ахнул Иероглиф, рассматривая неказистый балахон, чуть длинноватый сзади, и почему-то лишь с одним рукавом.  — Нет, Иероглиф, это раньше была твоя штора, а теперь это твой костюм, — заметил шаман, — А штору я тебе новую куплю, ты не переживай.  — Ладно, я опущу тот момент, что ты криво выкроил…  — Это не криво, это так задумано. Я в модном журнале у своей жены увидел! Асимметричный крой называется!  — Почему рукав-то один?!  — На второй ткани не хватило, — честно признался шаман, — Я немного накосячил в начале, пришлось перекраивать.  — Ну и как это одевается? — спросил Иероглиф скорее просто так, чем реально узнать, как ЭТО на себя напяливать.  — Дай покажу. Иннокентий Виссарионович отобрал балахон у Иероглифа и начал весьма бесцеремонно напяливать его на друга. Иероглиф и вовсе перестал понимать что происходит, когда его голова оказалась внутри этого штороподобного монстра, а его самого то и дело тянули и лапали в разных местах, но тут его голову наконец просунули в ворот, и парень снова увидел перед собой шамана, который с видом знатного модельера поправлял на живом манекене свой шедевр.  — Вот! — сказал он, закончив. Иероглиф посмотрелся в зеркало. А что, неплохо. Странно, феерично, и даже немного маразматично, но неплохо. И продолжили они репетировать. Дальнейшие репетиции снова поражают своей обыденностью, и точно также опускаются автором, как и предыдущие. И вот настал час икс. Вернее, день икс. Иннокентий Виссарионович поднял бедолагу Иероглифа ни свет ни заря (подумать только, аж в восемь утра!) и потащил за собой в центр города, где им и предстояло выступить. Местом проведения мероприятия выступал местный Дом Культуры с незамысловатым названием «Октябрь». Внутри уже набилось много народу, среди которых были как выступающие, так и зрители. Все они хаотично бродили и шатались, создавая толкотню. Иннокентий Виссарионович тут же обратил свой орлиный взор на кофейный автомат и направился уверенной походкой к нему, оставив Иероглифа в растерянности стоять с гитарой за плечом в окружении незнакомых людей. Причём шаман, используя свои шаманские штучки, скрылся так стремительно, что Иероглиф и глазом моргнуть не успел, а понять, куда девался его товарищ — и подавно. Он вздохнул, поправил ремень и отошёл чуть в сторону, дабы не мешаться остальным. Он осмотрелся, нет ли где места, дабы присесть, однако все места для сидения были уже заняты. На кожаных диванчиках расположились молодые симпатичные девушки в зелёных кимоно и с веерами. Они переговаривались между собой, пили чай и звонко хохотали то и дело, отчего выглядели ещё более мило. Иероглиф засмотрелся на красавиц и задумался о своём. Из неоформленной прострации его вывел внезапно возникший Иннокентий Виссарионович, довольный, попивающий свой кофе. Иероглиф вздрогнул и перевёл взгляд на шамана.  — Как дела? — спросил шаман, отпивая из стаканчика, — Перестал бояться?  — Смеёшься? Конечно же нет! — возмутился Иероглиф, ещё раз посмотрев на барышень, — Мы каким номером выступаем?  — Вызовут, — коротко и ясно ответил шаман и снова удалился, теперь уже в поисках мусорки для пустого стаканчика. Иероглиф снова растерянно оглянулся кругом в поисках неуловимого шамана, но того и след простыл. Тогда парень решил, что следует потихоньку двигаться в сторону гримёрки и переодеваться, а потом и вовсе подтягиваться к сцене. А то вдруг он не услышит, когда их будут вызывать. А там, глядишь, и Иннокентий Виссарионович подтянется. А выступления тем временем уже начались. Выступили первые несколько конкурсантов, и организатор — милая девушка в полосатой футболке, — посмотрела в список, дабы знать, кого следующего звать на сцену. Этими следующими был танцевальный ансамбль «Иероглиф», те самые девушки в кимоно, которые должны были исполнять экзотический танец под красивую восточную музыку. Ну, по крайней мере, именно такое действо представлялось от этого ансамбля.  — Ну, кого звать следующими? — спросил парень-помощник этой самой девушки.  — Иероглиф зови следующим, — ответила девушка.  — Понял, — сказал парень и пошёл за кулисы. В гримёрной Иероглиф переоделся в свою же штору, которая его концертный костюм, и взял гитару, проверил её, чтобы та строила, звучала и вообще вела себя хорошо. Удостоверившись, что с гитарой всё в порядке, Иероглиф выдохнул и пошёл на выход. Стоило только ему выйти за кулисы, как он услышал заветные слова со сцены:  — Иероглиф!  — А-а-а? — парень испуганно посмотрел на сцену, — Уже, да? Уже выступаем? Иероглифу стало страшно, однако деваться некуда. И куда шаман подевался, тудыть его растудыть? Иероглиф не долго думая взял гитару и пошёл на сцену. На сцене погас свет и все замерли, в ожидании действа. Где-то на заднем фоне тихо жужжала музыка, становясь всё громче и громче, заполняя собой весь зрительный зал. Одна за одной стали выходить девушки, размахивая расписными веерами. Их движения были точны и изящны, они будто плыли по сцене в такт мелодии. Сцена была двухуровневая, с небольшим спуском от кулис к зрительному залу. Обычно на это место сажали барабанщиков, после знаменитого скандала, в котором последние заявляли, что их ущемляют, недооценивают и вообще сидят они себе сзади и никто их не видит. Сейчас же девушки встали на эти ступеньки, повернулись вокруг своей оси и взмахнули веерами. Иероглиф вышел на сцену и знатно опешил, увидев перед собой стоящих к нему спиной красавиц в зелёных кимоно. Иероглиф совсем сбился с толку. Что всё это значит? Почему во время его выступления на сцене посторонние люди? Видимо, Иннокентий Виссарионович постарался и тут, так решил парень. С него станется и девушек нанять для подтанцовки, и костюм сшить. В принципе, Иероглиф даже не удивился бы, если бы шаман прямо посреди их выступления вышел бы на ходулях. Иннокентий Виссарионович страшен. Он может всё. Иероглиф выдохнул и шагнул в сторону девушек. Девушки тоже заметили чужака на сцене и тоже опешили, однако виду не подали и продолжили танцевать. Иероглиф, импровизируя под музыку, которую посчитал вступительной перед песней, двинулся вперёд. Он шёл медленно, косясь на девушек. Те стояли, плавно размахивая веерами, и также пристально смотрели на Иероглифа, отчего тот смутился. Что такое? В нём что-то не так? Он одел костюм задом наперёд? Вышел рано? Или что? И где, собственно, минусовка, под которую они с шаманом так старательно репетировали? Иероглиф сделал шаг вперёд, к лестнице. Девушки расступились, давая странному на их взгляд парню пройти вниз. При этом они продолжали танцевать, делая вид, что так и надо. Иероглиф спустился вниз, а за ним и девушки, продолжая танцевать. А Иннокентий Виссарионович в панике скакал за кулисами так, что, казалось, звон бубенчиков с бубна слышен был даже в царстве Готического Принца. Возможно, если бы мы с вами опросили местных жителей или даже самого Принца, они бы нам поведали о том, что слышали странный неистовый звон где-то со стороны Кривозеркалья, однако ж, мы с вами и сами находимся по тексту в этом самом Кривозеркалье, а физически и подавно на стульях да диванах, а потому узнать этого мы не можем. А между тем бедный шаман всё скакал, пытаясь хоть как-то привлечь внимание Иероглифа. Ведь до их выступления оставалось ещё полчаса, а парень, простите, выперся не во время своего номера! И что с этим делать шаман не знал. Поняв, что Иероглиф его не видит и не слышит, Иннокентий Виссарионович решил действовать иначе. Он отправился на поиски звукорежиссёра, чтобы упросить его поставить их минусовку. Как говорится, если гора не идёт к Магомеду, то есть, Иероглиф не идёт к Иннокентию Виссарионовичу, то Иннокентий Виссарионович сам припрётся к Иероглифу! Пусть и не во время своего выступления. Звукорежиссёр сначала удивлённо взирал на взволнованного и обескураженного Иннокентия Виссарионовича, не понимая, чего тот хочет от него. А когда понял — покрутил у виска, мол, с ума сошёл, дядя, буду я ещё по велению всяких проходимцев тут концерт срывать. И вообще, ты как сюда попал, и вообще, иди отсюда! Примерно такие слова услышал Иннокентий Виссарионович в своей адрес. Однако шаман сдаваться даже и не думал, а уходить без победы и подавно, а потому ввязался в горячий спор со звукорежиссёром. После угроз применить старинный шаманский приём бубном-в-бубен бедный парень-звукач пошатнулся. После слов о порче почти сдался. И пал после того, как Иннокентий Виссарионович собрался применять проклятие песни, начав напевать Течёт большая река. Парень взмолился не делать этого, ведь тогда под угрозой был бы не только концерт, а ещё и его годовая премия, и под грозным взглядом шамана сменил музыку. Услышав нужную музыку, Иероглиф успокоился и начал играть уже по плану. Его всё ещё смущали девушки, и, кажется, он их тоже смущал, но всё-таки всё это им было списано на происки Иннокентия Виссарионовича, и потому парень особо не волновался. Иероглиф просто играл то, что ему было положено сыграть. Он провёл медиатором по струнам, которые зазвенели и зазвучали аккордом в тон к сопровождению, и повернулся боком к кулисам, где краем глаза заметил неистово скачущего Иннокентия Виссарионовича, который махал руками и хотел сказать, мол, не время, рано, рано ты, блин, выперся! Всё тщетно. Иероглиф не понял ни одного жеста, пожал плечами и развернулся лицом к залу, заводя лёгкую трель на второй струне. Шаман выругался так, что цветок, стоявший рядом, начать вянуть, поэтому Иннокентий Виссарионович поспешил отойти подальше от бедного растения, не привыкшего ни к шаманской магии, ни к спиртовым парам, исходившим от шамана. Иероглиф уже вовсю освоился, ходил по сцене с гитарой, даже сел на ступеньку. Девочки тут же окружили его, обмахивая веерами, отчего Иероглиф и вовсе разомлел. Девушки, правда, сами мало понимали, что происходит, но Иероглиф для них выглядел весьма уверенно, и, чтобы не ударить в грязь лицом, импровизировали на ходу. Проигрыш уже почти кончился, а Иннокентий Виссарионович, таки решивший, что именно он будет петь, так и не появился на сцене. Иероглиф вздохнул мысленно, отклонился назад, всё ещё сидя на ступеньке, дал две очень красивые ноты и обернулся. Его взгляд выцепил микрофон, одиноко стоявший у края сцены, и парень понял, что надо спасать ситуацию. Он встал, вальяжно подошёл к микрофонной стойке и начал петь. Иннокентий Виссарионович понял, что его выступление накрывается медным тазом, ибо на сцене все, кроме него самого. А ведь он это всё придумал! Иннокентий Виссарионович схватил концертный бубен и выскочил на сцену, пытаясь прямо на ходу подстроиться под музыку и не врезаться в девушек. Те и вовсе растерялись, не понимая абсолютно, что, мать вашу, происходит на сцене, но достойно держались, танцуя и кружась где-то позади Иероглифа. Тот тоже невозмутимо пел, но он-то предполагал, что Иннокентий Виссарионович выскочит и начнёт свои дикие танцы, поэтому был чуть менее удивлён происходящему. Сам же виновник торжества скакал, как и положено, с бубном, подходя всё ближе к Иероглифу. Тот намёк понял, и в проигрыше ретировался от микрофона, давая место Иннокентию Виссарионовичу. Шаман встал к микрофону и затянул второй куплет. Иероглиф не мешал тому, играя себе на гитаре, и пытался пристроиться поближе к девушкам, которые поддавались всеобщему безумию на сцене и кружили вокруг музыканта. А Иннокентий Виссарионович так разошёлся ко второму проигрышу, что начал скакать по сцене, потрясая бубном. И надо же было ему споткнуться о шнур! Шаман очень красиво полетел вперёд, прямо в девушек. И те смогли избежать позора и Иннокентия Виссарионовича, бросившись в рассыпную и окружив упавшего. Иероглиф обернулся на грохот и понял, что это выступление становится всё хуже. Шаман лежал на месте и не спешил вставать. Вообще не спешил. Он лежал, раскинув ноги-руки, но всё же крепко держал свой бубен. Иероглиф забеспокоился и потому подошёл к шаману, нагнулся, думая, как же он будет приводить его в чувства. Тем не менее, шаман и сам был в чувствах, и уже придумал план, как красиво выйти из ситуации. Он лишь открыл глаза и сказал: «Воды!». Иероглиф передал просьбу страждущего одной из девочек, и та убежала за кулисы в поисках воды. Иероглиф стоял над валяющимся другом и чувствовал себя как дебил. Как волнующийся за шамана дебил на сцене. Девочка тем временем переполошила всех за кулисами, требуя срочно какой-нибудь сосуд с водой, так как одному из артистов стало плохо и он якобы в обмороке. Девушка-организатор, перепугавшись, что за это нагоняй прилетит в первую очередь ей, схватила какой-то кубок, со стола, который был реквизитом, и налила туда воды. Девушка схватила кубок и прибежала на сцену, где передала Иероглифу. Парень протянул воду и собрался уже поить друга, как тот, приподнявшись, взял кубок и выпил из него сам, после чего поднялся на ноги и… снова принялся скакать, будто ни в чём не бывало. Иероглиф потрясённо наблюдал за плясками, делая вид, что так и надо. Девушки всё также профессионально влились в атмосферу упоротости и принялись танцевать вокруг шамана, размахивая веерами. Допевал песню снова Иероглиф. И вот наконец песня закончилась, и все остановились на месте, как вкопанные, будто бы играли в «море волнуется раз»… Тишина. А потом раздались аплодисменты. За кулисами пришлось отпаивать водой уже Иероглифа, который в полубесчувственном состоянии еле выполз со сцены и плюхнулся на первый попавшийся стул. Шаман участливо суетился возле музыканта, то подавая стакан, то предлагая травок заварить и тряпочку на лоб, отчего Иероглиф всё-таки отказался.  — Ну ты даёшь, Эдмынч! — Иннокентий Виссарионович заметил, что друг слегка оклемался, и решил всё-таки рассказать ему как дело было, — Выперся, понимаешь ли, не в наше время.  — Как не в наше?! — опешил Иероглиф, подскочив на месте, — Нас же вызывали? Вернее меня. Я слышал, как сказали, «Иероглиф»!  — Это наша группа так называется, — робко уточнила одна из девушек, сидевших с коллегами неподалёку, — Ансамбль танцев «Иероглиф».  — О нет… — Иероглифу снова поплохело, и Иннокентий Виссарионович снова попробовал положить тряпочку на лоб, и снова безуспешно, — Иннокентий Виссарионович, прости, я, я всё испортил.  — Да ладно тебе, — отмахнулся шаман, — зато теперь-то наше выступление уж точно все запомнили! Сыграл ты, кстати, неплохо, девушки, вы тоже молодцы, всё хорошо сделали, не подвели! Те смущённо заулыбались.  — Интересно, как нас судить теперь будут? — Иероглиф и вовсе очухался и теперь думал о низменном.  — Не знаю, — пожал плечами Иннокентий Виссарионович, — Надеюсь, что штраф мне не выпишут. За угрозы звукооператору. Прошло около часа, пока все выступили. Иероглиф и Иннокентий Виссарионович успели выпить кофию, поговорить с девушками, а одна даже строила глазки Иероглифу, тот явно ей понравился. А парень очень забавно смущался. Шаман выглядел бодро, будто бы и не расстроился, что их выступление вышло наперекосяк. Хотя в чём-то он был прав — такое выступление все запомнят надолго.  — А теперь объявляем победителей конкурса! — раздалось на сцене. Все столпились за кулисами и внимательно слушали.  — Первое место занимает Олег Каннибратский со своей песней! — и снова аплодисменты, потом речь победившего и вручение ему главного приза в размере пятидесяти тысяч рублей.  — Второе место за оригинальность номера получает танцевальный ансамбль «Иероглиф», а также музыкант Иероглиф Стёршийся и Иннокентий Виссарионович! Прошу на сцену.  — Что? — Иероглиф опешил, — Мы выиграли?  — Выиграли! — завопил шаман и полез обниматься с девушками. После того, как пообниматься ему не дали и выпихнули на сцену, Иннокентий Виссарионович принялся обниматься с ведущим, благодарить его горячо и всякое такое. Дабы отделаться от радостно назойливого мужика, ведущий всучил тому денежный приз в двадцать тысяч и сумку с флешками и логотипом мероприятия. По флешке на участника. После раздачи призов победителей проводили до выхода, хотя шаман очень хотел найти звукорежиссёра, чтобы поблагодарить его за сотрудничество, однако тот, лишь завидев на горизонте шамана, быстро ретировался к себе и закрылся, поэтому Иннокентий Виссарионович просто взял свою флешку и часть денег и отправился вместе с Иероглифом домой.