***
В ночь накануне отборочных Кагеяма никак не может заснуть, ворочается с боку на бок и злится на самого себя. Пусть его могут не выпустить на площадку, но это не повод быть не в форме. Заснуть получается лишь под утро, и он откровенно зевает всю дорогу, периодически наваливаясь на стекло, чтобы немного подремать. Ему снится проигрыш, злая улыбка Хината-сана, небрежное «Я разочарован в тебе» Савамура-сана. Кагеяма просыпается в холодном поту и мысленно убеждает себя, что всё это ерунда и результат недосыпа. Кагеяма не хочет признаваться, что ждёт приезда Хината-сана на отборочные. Наверное, он мог бы считать дни, если бы знал дату приезда. Вот только Хината-сан вечно приезжает совсем не тогда, когда его ждут. Но Кагеяма надеется, что сегодня — именно тот самый день. Хината-сан появляется на трибуне одновременно с началом первого сета. Пробегает между рядов, вцепляется руками в ограждение и наклоняется так низко, что кажется — упадёт. И кричит: «Карасуно, вперёд!». У него должен был быть какой-то важный тест или собеседование, а может, просто встреча — Кагеяма не помнит точно, он помнит только то, что Хината-сана сегодня не должно быть на матче. Наверное, именно потому, что всё получилось наоборот, сейчас так тепло в груди. Кагеяме кажется, что именно сегодня, в этом матче они победят Сейджо и Ойкава-сана. Но они проигрывают. Это было ожидаемо: сейчас команда не так сильна, как раньше. Но всё равно чертовски обидно. Кагеяма с силой сжимает кулаки и стискивает зубы, чтобы не расплакаться. Пусть его выпустили на площадку всего лишь раз — на подачу, — но Кагеяме кажется, что он мог бы сделать больше. Выложиться не на сто процентов, а на все двести. Сделать что-то, что переломило бы ход игры, и тогда они бы смогли выиграть. В горле ком, который мешает дышать, но Кагеяма всё равно отказывается дать волю слезам. Хотя, наверное, от этого станет легче. — Я сейчас вернусь, — говорит он Савамура-сану и, получив утвердительный кивок, уходит по коридору. Кагеяма знает, что Хината-сан сейчас где-то здесь, и одновременно хочет и не хочет с ним встретиться. Другое дело, если бы они выиграли, — тут всё было бы однозначно. Если бы они выиграли, то, возможно, был бы шанс снова обняться с Хината-саном, пусть и ненадолго. Тогда Кагеяма смог бы посмотреть ему в глаза и попытаться улыбнуться — не криво, а искренне. И, может быть, даже сказать что-нибудь — под влиянием от выигрыша, конечно же. А сейчас у Кагеямы есть только горечь от поражения и желание побыть в одиночестве. — Кагеяма, — Хината-сан касается его плеча. — Ты не слышал, как я звал тебя? Кагеяма вздрагивает от неожиданности и качает головой. — Пойдём, — просто говорит Хината-сан и тянет его за собой. — Я знаю одно место. Кагеяма послушно идёт за Хината-саном и ничего не спрашивает, желание побыть в одиночестве исчезло от одного прикосновения. Он идёт позади и смотрит, как натягивается промокшая футболка на плечах Хината-сана: он что, бегал и искал его? Они выходят на улицу, обходят фонтанчик для питья. За кустами стоит скамейка, скрытая от посторонних взглядов. — Когда мы проиграли отборочные на третьем году, я... — Хината-сан запинается и продолжает совсем про другое: — Знаешь, если поплачешь, станет легче. Кагеяма стоит молча и не знает, что сказать. — Я пойду, — говорит Хината-сан. — Наверное, ты хочешь побыть один. Он слабо улыбается и встаёт, подбадривающе хлопает Кагеяму по руке и уже разворачивается, когда Кагеяма вцепляется ему в футболку. — Я не хочу, — слова даются с трудом. — Не хочу сейчас быть в одиночестве. — Хорошо, — только и отвечает ему Хината и снова садится на скамейку. Приглашающе хлопает по ней рукой. Кагеяма садится рядом — но не слишком близко — и молчит. Он не знает, нужно ли что-нибудь говорить или делать. Как вообще вести себя в таких случаях? Хината-сан сказал, что стоит поплакать, но слёз нет, да и вряд ли будут — Кагеяма не привык показывать слабость на людях. Даже если это Хината-сан. Особенно если это Хината-сан. Которому зачем-то он, Кагеяма, нужен. Такой сложный, нелюдимый и не приносящий команде ничего, кроме проблем. Кагеяме хочется спросить об этом, но нужных слов нет — мыслями он всё ещё на площадке. Кажется, не он один не знает что сказать — Хината-сан сидит молча и сжимает край скамейки с такой силой, что белеют пальцы: будто сам только что был на площадке и проиграл. — Знаешь, — тихо говорит Хината-сан, и Кагеяма чувствует, как тот поворачивается и чуть наклоняется к нему, — у вас ещё будет шанс отыграться. Кагеяма сердито вскидывается, хочет сказать, что ни черта тот не понимает. Что сейчас они проиграли, упустили свой шанс. Что это обидно — когда победа утекает сквозь пальцы. Что он, Кагеяма, мог бы сделать для команды гораздо больше, если бы его только выпустили на площадку... — Подожди, — Хината-сан неловко протягивает к нему руку, но замирает на полпути. Кагеяма проглатывает слова и не раскрывает рот. Хината-сан смущённо возвращает руку на скамейку и слегка касается пальцев Кагеямы. От этого становится теплее и почему-то спокойнее, легче. — Сейчас вам всем обидно и горько от проигрыша, и ты наверняка думаешь, что я ничего не понимаю, но просто послушай. Кагеяма молча кивает и вслушивается в каждое слово: проиграть не так страшно, если после этого ты не сдаёшься. Всегда есть ещё один шанс, пусть не здесь, не сейчас, но в будущем. Нужно просто усерднее тренироваться, ведь только с этим приходит всё остальное. Кагеяма слушает все эти очевидные истины и кивает снова и снова, а на душе становится спокойнее — если не от слов, то от присутствия Хината-сана рядом. Они сидят молча некоторое время, а потом Хината-сан наклоняется вперёд, высматривая что-то из-за кустов, и убирает руку. Кагеяме сразу начинает остро не хватать тепла чужой кожи: пусть они всего лишь случайно касались друг друга пальцами, но Хината на спешил отодвигаться. — Кажется, сенсей тебя ищет, — оборачивается Хината-сан. — Ты как, в порядке? Кагеяма кивает и встаёт. Отряхивает шорты, хотя на них нет грязи, рассматривает листья на кустах — тянет время. Ему не хочется идти обратно — рядом с Хината-саном спокойно и уютно. — Повернись, — говорит Хината-сан и призывно машет рукой. Подходит близко-близко, внимательно всматривается в лицо Кагеямы — от этого становится жарко и немного волнительно. — Вроде не красные. — А? — Кагеяма моргает и вопросительно смотрит. — Глаза. Выглядишь нормально, совсем не похоже, что ты сейчас, ну... — Хината-сан делает неопределённый жест рукой. — Я никому не скажу. Кагеяма коротко кивает: — Спасибо. — Да ничего такого. Любой бы так сделал на моём месте, — Хината-сан качает головой и улыбается уголками губ. — Нет, — Кагеяма хмурится. — Не любой. Он не знает, как выразить свою благодарность — ни в словах, ни в жестах. Не знает, как выразить словами, насколько ему важна такая поддержка — особенно от Хината-сана.. Не знает, как сказать, что не стал бы показывать эмоции после проигрыша кому угодно. — Хината-сан, я... — Давай без формальностей, — улыбается тот. — Хорошо? — Но... — Кагеяма, — Хината-сан подходит к нему вплотную и сжимает руку на предплечье. — Я понял. Кагеяма только кивает в ответ. Хорошо, что у него есть Хината-сан. Нет, просто Хината.***
Никогда раньше Кагеяма не сталкивался с чувством влюблённости — до настоящего момента все его интересы крутились вокруг волейбола, тренировок и способов стать лучше, сильнее. Наверное, именно из-за этого не возникало даже мысли об отношениях — свободного времени попросту не было. Да и особого желания тоже. Всё поменялось с появлением в его жизни Хинаты. Точнее, не всё — волейбол и тренировки остались на месте. Но в груди теперь возникает ощущение тепла, стоит подумать о Хинате. Поначалу Кагеяма списывает это на то, что лишь Хината может пробить его быстрый пас, — он бы точно так же радовался, если бы это был кто-нибудь другой. Да, наверняка. Кагеяма думает об этом всю утреннюю тренировку, умудряясь пасовать настолько паршиво, что Савамура-сан делает ему выговор и отправляет бегать. Кагеяма бегает по периметру зала и ловит на себе удивлённые взгляды — он давно уже не играл так плохо. Из зала Кагеяма уходит одним из первых, чтобы избежать лишних вопросов, а они точно будут, судя по взглядам Сугавара-сана. Теперь Кагеяме уже не кажется, что дурацкое ощущение тепла возникает из-за пасов, потому что оно определённо завязано исключительно на Хинате — достаточно всего лишь мимолетной мысли, чтобы захотелось оказаться чуть ближе к нему. Или прикоснуться — хотя бы украдкой. И это пугает. Вряд ли подобная связь — отношения, это называется отношения! — пойдёт кому-нибудь из них на пользу. Кагеяма плохо разбирается во всём этом, но одно он знает абсолютно точно: свои чувства нужно скрывать до последнего. Или, по крайней мере, пытаться изо всех сил. На уроках сосредоточиться не удается — Кагеяма даже под страхом отлучения от волейбола не вспомнил бы, что на них рассказывали. Он смотрит в окно, в учебник, но ничего не видит. Иероглифы сливаются, а вместо них перед глазами возникает лицо Хинаты — как навязчивое видение. И лучше было бы быстрее разобраться в себе, пока всё не зашло слишком далеко. Или в такой логичный тупик. Кагеяме бы выкинуть дурацкие мысли из головы и сосредоточиться на том, что у него хорошо получается. Или что нравится. Вот только к последнему относится и Хината — он ведь тоже нравится Кагеяме. Вроде как. Кагеяме бы понять, чего он на самом деле хочет, вот только страх потерять хорошие отношения путает мысли и заставляет топтаться на месте. Кагеяме бы лучше следовать банальным инстинктам, как, например, делает муха, сидящая на стекле и греющаяся в лучах солнца. Захочет — улетит, захочет — останется. Дальше этого мысли у Кагеямы не заходят: что вообще могут делать мухи? Но насекомым точно не нужно разбираться в тонкостях отношений — инстинкты всё решают за них. Вот бы кто-нибудь решил всё за Кагеяму... Хината отлавливает Кагеяму перед тренировкой: он приезжает слишком часто — как только денег хватает на разъезды? Но это точно не его дело, поэтому Кагеяма не спрашивает — в конце концов, Хината может приезжать навестить родителей и сестру. Хината преграждает ему путь и смотрит очень серьёзно. Когда Кагеяме начинает казаться, что они так и будут играть в гляделки, тот моргает и тихо произносит: — Ты сегодня странный. Видимо, это слишком бросается в глаза, раз Хината заметил. Кагеяма хмурится, злясь на самого себя, но ничего не может поделать со своим поведением. Он старается вести себя как обычно, но грань между «обычно» и «странно» размывается в его сознании. В голове судорожно крутится: «Выдал себя или нет? И если да, то чем?» Наверное, нужно что-то сказать или как-нибудь отреагировать, вот только слова не идут, а сам Кагеяма боится лишним движением выдать себя ещё больше. Что бы сделал он прошлый, не влюблённый? Проигнорировал бы и прошёл мимо? Прикоснулся бы к плечу и ненавязчиво подвинул, освобождая себе дорогу? Сказал бы что-нибудь? Но что?.. — Ты меня избегаешь? — хмурится Хината и, пытаясь заглянуть Кагеяме в глаза, подходит ближе. Куда ближе, чем ему полагается находиться. Кагеяма сглатывает комок в горле и отшатывается, игнорируя явную обиду во взгляде Хинаты. Резко отворачивается в сторону и бросает отрывисто и резко: — Ничего не избегаю. Да, именно так и сказал бы прошлый Кагеяма. Настоящий же Кагеяма хотел — и хочет — чего-то другого. Но всё, что он делает, — это молча обходит Хинату и, чуть сгорбившись, направляется к клубной комнате. Только бы всё обошлось. Шагов позади не слышно, но Кагеяма знает, что он не сказал и не сделал ничего такого, что выбивалось бы из привычного ряда вещей. Это просто слова — его обычные слова — и ничего более. На тренировку Хината не приходит.***
Когда Хината приезжает в следующий раз, он ни слова не говорит про их прошлую встречу, всё так же улыбается всем — и даже Кагеяме. Как будто всё как обычно. Как будто та встреча не была из ряда вон выходящей. И как будто Кагеяма совсем не грубил Хинате. Он даже остаётся после тренировки, чтобы поработать над пасами. Кагеяма ждёт какого-то разговора, но эта тренировка ничем не отличается от обычной, и вскоре тревожные мысли отходят на задний план. Хината тяжело дышит, но оборачивается к Кагеяме и просит: — Ещё. Ещё пас. Это вызывает невольную улыбку: и сама просьба, и выражение лица Хинаты. И то, как он пробивает пасы Кагеямы, — никто, никто раньше не мог этого сделать. Никто не просил у него «ещё пас» раз за разом — Кагеяма уже потерял счёт этим просьбам, но останавливаться не собирается. Не сейчас, когда он нашёл того человека, от игры с которым получает столько удовольствия. — Эй, Кагеяма. Хината подходит слишком близко, и Кагеяма отшатывается, сразу же выцепляя обиженное и погрустневшее лицо Хинаты. — Извини, задумался, — негромко говорит Кагеяма и возвращается обратно. Ближе. Хината расцветает улыбкой, и Кагеяма улыбается в ответ. — Это действительно пугает, — фыркает Хината и в ответ на недоумённый взгляд добавляет: — Твоя улыбка. Кагеяма хмурится и хочет в ответ сказать что-нибудь резкое, но Хината задумчиво прикладывает палец к губам и продолжает: — Ты улыбался нормально, когда мы тренировались. Может, тебе не стоит так зацикливаться на этом? — Я не зацикливаюсь, — бормочет Кагеяма и отводит взгляд. Не может же он сказать прямо, что у него попросту не получается. Что слишком сложно вести себя нормально, когда рядом Хината. Чудо, что он вообще может играть и пасовать нормально. Чудо, что он пасует прямо в руку, а не в голову или куда-то за пределы площадки. — Просто не думай об этом, — улыбается Хината. — Будь собой. Он подходит близко-близко и, привстав на цыпочки, ерошит Кагеяме волосы. От этого теплеет в груди и сердце начинает бухать где-то в горле, хочется что-то сказать, признаться, прикоснуться... Очень хочется, но последствия пугают, ведь они могут быть непоправимыми. Когда Хината убирает руку, он выглядит немного грустным, словно ждал чего-то. Тогда Кагеяма несмело прикасается кончиками пальцев к щеке Хинаты, отводит со лба прилипшую прядь волос. Хината довольно прикрывает глаза и широко улыбается. И Кагеяма чувствует, что поступил правильно.***
Идея первого свидания — нет, просто совместного выходного! — кажется Кагеяме заманчивой, но в то же время глупой. Они действительно редко видятся и совсем не остаются наедине, но если их увидят знакомые... Сложно будет объяснить, что они делают вместе, и не выдать себя при этом. Было бы гораздо проще, если бы вместо свидания они пошли бы играть в волейбол, как обычно. — Откуда ты такого набрался? — смеётся Хината, когда Кагеяма рассказывает ему о своих опасениях. Кагеяма молчит и надеется, что Хината не будет его расспрашивать — признаваться в том, что подслушивал разговоры одноклассниц, совсем не хочется. — Вот! — Хината выставляет перед собой рюкзак и довольно улыбается: — Мы будем играть в волейбол! У Кагеямы словно камень с души падает: волейбол — это привычно, волейбол — это то, что их связывает. То, что они оба любят больше всего на свете. — Кто вообще играет в волейбол на свидании? — вырывается у него против воли. Улыбка Хинаты на мгновение гаснет, но тут же загорается с новой силой: — Мы. Это будет самое лучшее свидание из тех, что у тебя было! Кагеяма молчит о том, что оно у него первое — не только с Хинатой, но и вообще. И надеется, что Хината — у которого-то точно уже было — никогда об этом не узнает. — Ты покраснел, — говорит Хината и подходит близко-близко, заставляя отпрянуть в сторону, чтобы сохранить видимость приличия. Чтобы не сорваться. — Ничего я не покраснел, — отпирается Кагеяма и трёт щёку тыльной стороной ладони. — Просто жарко. Хината кивает и берёт его за руку: — Идём, у нас впереди ещё целый день! Кагеяма вырывает руку и быстро шепчет сквозь зубы: — Не здесь же! Чувствует, что снова заливается краской, и отворачивается в сторону. Они идут близко, иногда соприкасаясь руками, но даже такая мелочь делает Кагеяму счастливым. В парке они находят просторную поляну в отдалении, которая вполне заменяет площадку в воображении Кагеямы. Когда мяч оказывается в его руках, все мысли вылетают из головы одним махом. Остаётся только он и Хината. И волейбол, который их связал. Через час они оба уже тяжело дышат, и Кагеяма думает, что готов продолжать еще и еще, хоть и устал.. С Хинатой очень легко — и в общении, и в игре. Такое ощущение, что тот понимает без слов. Если сейчас дать пас — без предупреждения и сильно в сторону, — Хината всё равно его пробьёт. Окажется ровно там, где нужно. Они должны были играть в одной команде. Кагеяма снова прокручивает в голове мысли о том, что было бы, будь они одногодками. Что было бы, если бы они проводили вместе почти всё своё время? Изменились бы их отношения или они бы всё равно пришли к тому, что имеют сейчас? — Эй, Кагеяма! — окликает его Хината. — Давай сделаем перерыв. «Я не устал», — хочет сказать Кагеяма. «Я ещё могу пасовать», — хочет возразить. «Я хочу пасовать снова и снова. Тебе», — признаться. — Хорошо, — отвечает он вместо этого и вытирает пот с лица футболкой. — Ты чего? Хината чуть краснеет и отводит взгляд. — Нет, ничего, — замолкает на мгновение, а потом продолжает: — Просто подумал, что ты красивый. — Ч-что? Может быть, это такая шутка? Или у парочек принято говорить подобные... комплименты? Кагеяма не знает, что ответить. И потом, это звучит довольно смущающе. — Я сказал, что ты красивый! — повышает голос Хината. — Особенно когда играешь в волейбол, — заканчивает он чуть тише. — Глаз не отвести, когда ты стоишь на площадке. Кагеяма чувствует, что его лицо пылает. Наверное, нужно сказать что-то в ответ. — Ты тоже, — бормочет он. — На п-площадке... и вообще. — Что ты сказал? — Хината подходит ближе и смотрит пытливым взглядом. — Бормочешь себе под нос... — Слушать лучше нужно, — рычит Кагеяма, пряча смущение за показной злостью. — Ничего такого я не говорил. В своих мыслях Кагеяма, запинаясь, продолжает список того, что ему нравится в Хинате, но вот сказать об этом вслух не может. Слова встают поперёк горла и мешают дышать. — Ты так покраснел. Тебе плохо? Кагеяме не плохо, но от чересчур близкого присутствия, от приложенной ко лбу руки, от встревоженного взгляда... вполне может стать. — Наклонись, — просит Хината. Кагеяма послушно наклоняется вперёд и вздрагивает всем телом, когда Хината касается губами его лба и шепчет: — Странно, нормальная. Хочется стоять так вечность. Кагеяма тихо выдыхает и решается — рядом никого нет, поэтому можно попробовать, — утыкается лбом Хинате в плечо... — Тобио, — окликает его Хината, и Кагеяма замирает. Он никак не ожидал услышать обращение по имени, не сейчас, не в такой обстановке. — Не называй меня по имени! — вскидывается Кагеяма и сразу же резко закрывает рот рукой, словно желая вернуть вырвавшиеся слова, когда видит выражение лица Хинаты. Невнятно бормочет: — Это смущает, — и замолкает, не зная, как теперь всё исправить. Хината касается его губ в практически невесомом поцелуе и шепчет едва слышно: — На удачу. В следующем матче. — Придурок! — шипит Кагеяма. — А если бы кто-нибудь увидел? Хината лишь легкомысленно пожимает плечами, словно говоря: «Ну не увидели же». Следующий матч очень важный для Кагеямы, ведь теперь он не только выходит на подачу, но и сменяет Сугавара-сана, давая ему отдохнуть. Укай-сан и Савамура-сан его хвалят, а сам Сугавара-сан говорит, что наконец-то видит в нём хорошего связующего для Карасуно. Вся команда знает, чья именно это заслуга, но вслух никто об этом не говорит. Словно боятся спугнуть. Они идут домой вместе, хотя Хинате в другую сторону. «Это ничего, я же на велосипеде», — легкомысленно отмахивается тот и пихает Кагеяму в бок. Он тоже стремится быть ближе. Кагеяма плохо понимает намёки, ему нужно говорить прямо, но с Хинатой это работает как-то... по-другому, что ли. Не нужно озвучивать свои мысли или желания — как будто они у них одни на двоих. Возможно, дело в том, что Хината старше и опытнее — про то, с кем Хината получил этот опыт, Кагеяма старается не думать. Возможно, они просто хорошо подходят друг другу. А, возможно, и в самом деле умеют читать мысли. Вот только Кагеяма до сих пор — с проигрыша на отборочных — не может понять, зачем он Хинате сдался. Неужели в Токио никого нет? — Таких, как ты — нет, — серьёзно говорит Хината, и Кагеяма вздрагивает. — Ты спросил это вслух, — отвечает он на немой вопрос Кагеямы. И смеётся. И Кагеяме хочется провалиться сквозь землю от смущения и стыда.***
Кагеяма переводит взгляд на настольный календарь: до обведённой оранжевым цветом даты остаётся всего лишь неделя, тяжело вздыхает и берёт брошенную на кровать сумку. Сейчас лучше прогуляться, чтобы не думать ни о чём. Кагеяма бредёт по улице, пряча подбородок в воротник — ветер сильный и промозглый, — и косится на встречающиеся по дороге парочки. Уже вечер, а Шоё не то что не приехал, но даже и не позвонил. Телефон у него недоступен, Кагеяма пробовал дозвониться раз пять, но толку-то... Встречать Рождество без Шоё — странно. С момента знакомства это было бы их третье, на него Кагеяма заранее подготовил сюрприз — даже два, — но теперь всё теряет смысл. Кагеяма хмурится и вновь проверяет мобильник. Выключен. «Наверное, сел от холода», — думает Кагеяма и убирает мобильник в карман. Сейчас его всё равно никто не будет искать, а родители позвонят позже, когда он уже вернётся домой, так что это не проблема. Можно ещё немного прогуляться. Кагеяма сворачивает на боковую аллею, чтобы не видеть улыбающихся лиц, и трёт ладони друг о друга — оказалось холоднее, чем он думал. Наверное, стоило взять перчатки. Вокруг тихо и пустынно. Кагеяма приваливается к дереву и думает о том, как хорошо бы было, будь Шоё рядом. Злится на собственные мысли и, резко оттолкнувшись от ствола плечом, направляется в сторону дома. Ну и пусть, ему и одному неплохо. Дома ждёт карри со свининой и котацу. Можно будет посмотреть запись последнего матча, который дал ему Шоё... Снова Шоё! — Тобио! Стой! За спиной слышится топот и шумное дыхание, а через пару мгновений в спину врезается и сам Шоё. — Ты что творишь? — рефлекторно рычит Кагеяма и разворачивается. Шоё обхватывает его руками и обнимает так крепко, словно Кагеяма решил сбежать на край вселенной. — Успел. Я успел, — шепчет Шоё куда-то ему в воротник. — Прости, что задержался, никак не мог вырваться. Кагеяма хмыкает ему в макушку — злость проходит моментально — и обнимает в ответ. — Главное, что ты приехал. И всё становится на свои места. Они идут домой держась за руки — хоть обычно Кагеяма и против, но сейчас очень-очень счастлив. Наверное, даже неважно, что их могут заметить в такой компрометирующей ситуации — какая разница, ведь в Рождество, пожалуй, можно всё. Шоё стискивает его руку почти до боли — как будто ему семнадцать, как будто он соскучился сильнее. Как будто выражает чувства сразу за двоих. Кагеяма фыркает и оглядывается по сторонам — почему-то и ему внезапно хочется повести себя легкомысленно — как влюблённый дурак. Он оглядывается по сторонам — никого, — наклоняется к Шоё и быстро, прямо на ходу, целует его. Шоё вздрагивает и останавливается. Хлопает глазами и молчит. Кагеяма прикусывает губу и настороженно смотрит на него — неужели не так понял и всё перепутал? Неужели только он хочет близости? И ведёт себя как глупый мальчишка? — Шоё... — Стой. Ничего не говори, — перебивает его Шоё и заливается краской до кончиков ушей. — Я... Просто подожди пару минут. Кагеяма кивает и привычно обнимает Шоё, притягивая к себе ближе. Устраивает голову на макушке и молчит. И плевать, что они сейчас стоят посреди аллеи. С Шоё даже просто молчать, обнявшись, — уже маленькое счастье. Они по-прежнему редко видятся, но это не страшно — на следующий год они будут совсем рядом. Очень близко. Нужно лишь подкараулить правильный момент — вот только как он выглядит? — и сказать об этом. Кагеяма хотел сказать раньше, намного раньше, но Ячи-сан его отговорила — лучше подождать, когда все будет точно решено. Как сейчас. — Я посту... — Думаю, что мы не... Они начинают одновременно и замолкают на полуслове. — Говори первый, — уступает Кагеяма. Наверное, этот момент не является правильным, а значит, можно сказать и позже. Шоё хмурится, а потом снова краснеет. Это выглядит мило, Кагеяма хмыкает и, оглянувшись по сторонам, коротко лижет Шоё за ухом. — Эй! Не отвлекай меня! — Тогда не тормози, — фыркает Кагеяма и кусает мочку уха. — Я хочу домой и там продолжить. — Я... Я тоже хочу, но... — Шоё внезапно запинается и выглядит очень неуверенным. — Мы не должны торопиться, только если... Непонятные формулировки выводят из себя, раздражают до зубовного скрежета. — Что с тобой случилось? — Кагеяма поворачивает Шоё лицом к себе и держит за плечи. — Ты на себя не похож. — Ты не должен соглашаться на секс только потому, что я этого хочу! — выпаливает Шоё и закрывает лицо руками. — Ну вот, сказал... Кагеяме смешно — если это все их проблемы, то даже волноваться не стоит. — Я тоже этого хочу, — мягко говорит он и обнимает Шоё. Шепчет на ухо: — Очень. Очень сильно хочу. Шоё пахнет теплом и светом, мандаринами. А ещё всякими глупостями — какой дурак вбил ему в голову, что он, Кагеяма, не хочет? — Только дурак не хочет, — фыркает Кагеяма и тянет Шоё за собой. Прохлада немного унимает разгорячённость, и уже подходя к дому, Кагеяма чувствует себя спокойным. И понимает, что сегодня — именно сейчас — тот самый момент. Вставляя ключ в замочную скважину, он коротко выдыхает и, вместе с щелчком замка, говорит: — Я поступил в твой университет. Это звучит обыденно, чуть равнодушно и совсем не так, как представлял себе Кагеяма. Но сказанного не вернёшь и не переиграешь. Шоё подозрительно молчит и никак не реагирует. Может, это произошло в его мыслях? И в ту же минуту его чуть не сбивают с ног — Шоё обнимает его со всей силы, утыкается лицом в спину и что-то неразборчиво шепчет. Наверняка что-то ужасно смущающее. — Заходи уже, — неловко говорит Кагеяма, до сих пор не привыкший к излишней эмоциональности Шоё. — Это был первый подарок. — А второй? — А второй самый обычный. Смешно, но у них даже обёрточная бумага одинаковая — под цвет волейбольных мячей.