Старый дневник

      Юнги ненавидит копаться в коробках со старым барахлом. Последний раз он совершил этот подвиг, когда искал старый телефон с фотографией Хосока на мосту. Ну, тут, вроде как, день рождения Хоупа, и расстараться просто необходимо. А сейчас вроде бы и нет особой нужды, но в голове засели строчки песни, и Шуга никак не может найти, в каком именно блокноте их записал.       Он перебирает очередную коробку, когда из стопки бумаг и папок выпадает потрепанная временем желтая тетрадь. Юнги хмурится, не сразу понимая, что это, а потом удивленно свистит: меньше всего он ожидал увидеть свой школьный дневник среди рабочих записей.       Юнги бережно перелистывает страницы, пробегая глазами по неровным строчкам, вспоминает, обдумывает, а потом спотыкается о слова.       «Ненавижу звезды. Они противные, холодные и бесполезные. Ничего из себя не представляют, тусклые и безжизненные. Воруют днем у Солнца свет, чтобы самим ночью сиять. Прячутся в его тепле, копят его внутри себя, и никому отдавать не собираются».       Юнги хмыкает, прикрывая глаза, и думает, что сам стал похож на так ненавистные в детстве звезды. Он погружается в размышления, даже не слыша, как открывается входная дверь, и выныривает в действительность, когда теплая рука ерошит волосы.        — Это что за погром, Юнги-хён? И чего такой задумчивый?       Юнги чувствует, как Хосок присаживается рядом, обнимает и заглядывает в раскрытый дневник, читая.        — О, нет-нет-нет, только не говори, что у тебя начался «жизнь-дерьмо» период. Если ты сейчас бухнешься в депрессию, следом потянется Чимин, потом Чонгук, а там и до Намджуна дойдет. А если дойдет до лидера, взбесится Сокджин, а огребу, в конце концов, я!        — Все в порядке, это просто записи в старом дневнике, — мягко улыбается Юнги, и Хоби мгновенно успокаивается.        — А я думал, у тебя пошла ассоциация со мной, как Солнцем и с тобой, как звездами, — тихо делится Хосок, — терпеть не могу эти сравнения, особенно когда тебя выставляют в роли Луны. Мол, ты такой холодный, неприступный. Чушь несусветная. Ты же мягкий, заботливый и очень теплый.       Юнги улыбается, посматривая на дующегося Хосока, и мысленно не соглашается с ним. Ведь вот таким его видит только этот солнечный человечек, ну и мемберы, временами.        — Да и не прав ты был, Юнги-хён, — продолжает Хоби, постукивая пальцем по коленке, — Солнце ведь такое горячее, непредсказуемое, в нем тепла так много, что даже страшно иногда становится. А звездам холодно ночью, одним. Вот Солнце и делится с ними теплом, чтобы хоть как-то согреть то, что ему дорого. А звезды, в благодарность, забирают у спящего Солнца кошмары и тревоги.       Хосок притирается щекой к щеке Юнги и прикрывает глаза, поглаживая пальцами прохладную ладонь. Мин чувствует, что Хоби погружается в дрему, и аккуратно обнимает его, отбрасывая старый дневник в сторону.       Неважно, кем его видят или кем он считает себя сам. Если это ради Чон Хосока, то Юнги будет кем угодно, даже холодными и противными звездами.