Тёплая вязь

Стоило запыхавшемуся Хинате появиться на пороге, Коганегава ринулся исполнять стратегический план. Просиял в ответ на громкое приветствие Хинаты, с нетерпением помаячил рядом, пока тот зашнуровывался, и получил нагоняй от тренера Вашиджо. Хината вскинулся, будто пропесочили его, и побежал быть сразу везде. От взгляда на его азартно сдвинутые брови в груди у Коганегавы стало столько тёплой лёгкости, что немного её пришлось выпустить со вздохом, чтобы дышалось полегче. Как и говорили семпаи, со стратегией у Коганегавы было так себе. Ловя по ходу тренировки взгляд Хинаты, Коганегава взволнованно сжимал губы, и тот энергично кивал. Один раз Коганегава поднял большой палец вверх, и Хината тоже поднял свой, чудом не выронив прижатые к груди бутылки. В общем, Коганегава чувствовал с ним полное взаимопонимание. И уже предвкушал успех. К концу тренировки — совсем концу, когда и официальная часть закончилась, и с Хинатой они наигрались, а зануды и ленивцы давно разошлись — Коганегава заговорщически склонился к нему, растерялся немного, когда Хината взглянул в ответ с уверенным и весёлым блеском в глазах. Но так перешёптываться было неудобно, поэтому Коганегава сел на корточки и посмотрел уже снизу вверх, наверняка потеряв в крутости, — зато так Хинаты в его поле зрения оказалось больше. Хината тоже опустился на корточки, придвинулся с любопытством. — Хината, — понизил голос Коганегава, говоря настолько тихим шёпотом, насколько мог. Гошики резко обернулся к ним. — Давай подсмотрим за девчонками. — …потренируемся? — одновременно с ним закончил Хината. — Что-о, девчонки? — протянул он и неуверенно взъерошил пятернёй затылок, пропуская пряди между пальцев. Вздохнул: — Точно? Может, поработаем в связке против Гошики? Звучало здорово. Коганегава закивал, беря себя в руки: — Точно. Ты видел девочек из конного клуба? Видел, какая у них форма? — возбуждённо наклонился он к Хинате. Хината не отодвинулся, заинтересованно наклонил голову. — Какая? — спросил он, и Коганегава застопорился. В его воображении, как только ему пришла в голову эта классная идея, были они с Хинатой в какой-нибудь кладовке, перед щёлочкой приоткрытой двери, и вот Хинату он представлял, а что было за дверью — смутно. Ну, девушки. — Вот и увидим, — выкрутился Коганегава. Хината кивнул — «о, ну да», — и Коганегава похвалил себя за находчивость, поднявшись на ноги. — Только быстро, — предупредил Хината. — Мне возвращаться долго. Тут уже кивнул Коганегава, немного потускнев. Подумалось, что если бы они остались поиграть, Хината бы точно забыл про время. Поперёк их дороги вылетел Гошики, раскинув в стороны руки. — Стоп! — гаркнул он. — Никаких подглядываний за девушками Шираторизавы! — он состроил суровую гримасу и вздёрнул нос, став похожим на галчонка. Скулы и кончик носа у Гошики заалели, и он невольно отступил, когда Хината с энтузиазмом шагнул к нему: — Давай с нами. Гошики же отличный парень, мысленно говорил себе Коганегава, когда они прокрадывались вдоль поля для верховой езды к раздевалкам. Гошики был ему симпатичен. Он смотрел на маячившие впереди волосы Хинаты, на то, как колышутся от вечернего ветерка пряди Гошики над его плечом, и Коганегаве крайне не нравилось, что сейчас он отчего-то был Гошики недоволен. Кладовки из воображения в женской раздевалке не оказалось. Эта коробка вообще состояла из одного помещения, и окна в нём были зашторены, слышались девичьи голоса. С растерянностью Коганегавы помог справиться Гошики: он с неожиданным интересом обежал коробку и указал туда, где край жалюзи прилегал недостаточно плотно и выпускал в уличный сумрак пучок света. Ребята сгрудились вокруг него, сталкиваясь носами. В щёлочке между стеной и жалюзи мелькал то локоть, то руки в перчатках, то голая спина с застёжкой лифчика под лопатками — вот это уже было интересно. Коганегава, до боли в глазах старавшийся что-то разглядеть, с неудовольствием понял, что в бок ему впивается локоть Гошики, и сам Гошики шумно дышит рядом, а Хината оказался вообще с другой стороны. В этот момент Коганегава даже разозлился, что Гошики пошёл с ними, а затем расстроился из-за этого чувства. — Не видно ничего, — прошептал Коганегава, обошёл их и прижался с другой стороны, к Хинате. Тот цеплялся за раму, балансируя на цыпочках и с любопытством вытянув нос, смешной и милый. Коганегава удовлетворённо вздохнул. Он понял, что смотрит на подогнутый край жалюзи, скользит взглядом по ровному шву, совершенно не пытаясь ничего разглядеть. Вместо этого он прислушивался к тому, как дышит Хината, перешёптывается с Гошики, как похрустывают камешки у него под кроссовками, когда он, уставая тянуться, опускался на пятки. Коганегава скосил глаза. Полоска света легла поперёк лица Хинаты, вдоль носа, расчертила губы — Хината облизал их, задержав кончик языка в углу. Сердце билось так сильно, что Коганегава стиснул футболку, придерживая его кулаком. От страха, азарта, дури кровь горячилась в возбуждении, приходилось дышать медленно и глубоко, чтобы не выдать их своим дыханием, впитывая запах Хинаты. Медленно. Глубоко… Коганегава повёл носом и прикрыл глаза, желая расслышать его лучше. Тёплый, пыльный, запах матов и резины… Нет, это всё спортзал. Запах кожаной упряжи, лошадей и прохладной земли — это от поля. Коганегава недовольно потёр нос и наклонился к Хинате чуть ближе, вдыхая. Всё равно тот большими глазами смотрел в оконную щёлочку, не замечая ничего вокруг. М-м. Коганегава не знал, как описать запах кожи Хинаты. Он прикрыл глаза и блаженно улыбнулся. Хотелось ткнуться носом прямо ему в шею и потереться… Распахнулась дверь, ударив по стене. Все трое дёрнулись, перепугавшись, столкнулись друг с другом и дали дёру. Остановились они только у своего спортзала, скрывшись от поля и раздевалки, чтобы наверняка. Глотали воздух, пытаясь выровнять дыхание. Раскрасневшийся от бега и неловкости Гошики возмущённо стрельнул в них глазами, набрал в грудь воздуха!.. Выдохнул — и ушёл, что-то проворчав. — Ну, как мы? — спросил у Хинаты Коганегава. Сердце всё ещё колотилось, но грудь распирал дурацкий восторг. — Ага, — задумчиво протянул тот, вздёрнув к себе за руль велосипед. А потом вдруг уставился на Коганегаву так, что того встряхнуло, и стало не по себе. Коганегава потёр шею, провожая Хинату взглядом, пока тот энергично шевелил ногами, выкатывая велосипед с территории Шираторизавы. Он ощущал себя довольным, растёкшимся желе. Вечером Коганегава ворочался в кровати, трогал кончик носа, пытаясь вызвать в памяти, как пахнет Хината, и на пороге сна, в уютной дрёме между забытьём и явью, когда люди балуют себя самыми сладкими фантазиями, представил, как прижимается к дымящимся на утреннем морозе волосам и во все лёгкие впитывает запах разгорячённой кожи. Следующим днём уже Коганегава то и дело ловил на себе взгляды Хинаты, задумчивые и непонятные, и с каждым новым раздувался от гордости. Он не очень понимал, почему именно, но был крайне доволен. — Коганегава, — похлопал его Хината по плечу, когда Коганегава расслабил натруженные мышцы, привалившись к стене, — пойдём сегодня снова? Коганегава поднял голову на нависшего над ним Хинату. Расплылся в улыбке. — Конечно, — и Хината улыбнулся тоже. На этот раз они улизнули без Гошики. И кровь стучала в голове по-особенному, волнительно и сладко, потому что на этот раз Коганегава знал, что идёт туда не ради девчонок. А что Хината об этом не знает — ну так и ладно. Они обогнули раздевалку, встали на присмотренном месте. Без Гошики необходимости тесниться не было, но они всё равно прижались плечом к плечу, тепло и тесно. Хината снова смотрел в щёлочку, но на этот раз казалось, что он, как накануне Коганегава, не обращает внимания на то, что было у него перед глазами. Он был собран и немного напряжён, а не взбудоражен и весел от собственной смелости, как вчера. Коганегаве даже показалось, что Хината чего-то от него ждёт. Раздевалка, девочки — всё это было предлогом, дошло до Коганегавы. — Коганегава, — не выдержал Хината, не отрывая взгляда от окна, — ты меня н-нюхал вчера? Мне показалось, — последние слова он пробормотал совсем неразборчиво и втянул голову в плечи. — Нет, — немедленно кивнул Коганегава. — А что? — Ничего, — поджал губы Хината, и они помолчали. — Зачем? — он переступил с ноги на ногу. — Можешь ещё, если надо. Коганегава уставился на него, не скрываясь. Настал его черёд спрашивать, зачем. — Мне захотелось, — честно признался он Хинате. — Мне понравилось, — исподлобья пробормотал Хината в ответ. — Ничего такого, — отвёл он взгляд, но тут же снова вскинул глаза на Коганегаву, с жадностью шаря по его лицу. У Коганегавы по плечам растеклись мурашки, будто взгляд этот был осязаем. Коганегава кивнул. И наклонился, упираясь ладонями в колени, замерев носом в сантиметрах от шеи Хинаты. Хината глубоко и сильно дышал, чуть откинув голову. Честно говоря, сейчас Коганегава не чувствовал никакого особенного запаха, ничего не слышал и не слишком осознавал, что видит и делает. Он только понимал, всепоглощающе ясно, что они делают что-то странное и восхитительное. Он чуть сдвинул шарф Хинаты, коснувшись пальцами горячей кожи, и Хината тоже потянул шарф в сторону, открывая шею. И тогда Коганегава прижался к ней лицом. Он всем телом почувствовал, как вздохнул Хината, и от этого тихого, необычного «х-ха» всё внутри сладко поджалось. Шея Хинаты была гладкой, вкусной, по ней так и хотелось водить носом и дышать, и Коганегава ни в чём себе не отказывал. Он попробовал её за ухом, попробовал у плеча, опустился почти до самых ключиц, где было уютно и тепло. Коганегава обнаружил, что шарф Хинаты уже наполовину в его руках, а сам Хината цепляется за второй конец, прикрыв глаза. Немедленно захотелось оказаться не на декабрьском вечернем воздухе, а дома, в тепле и темноте, в кровати, уткнувшись в эту шею, и засыпать, притиснув Хинату к себе… — Э-кхм. Коганегава распахнул глаза и отшатнулся. За спиной Хинаты, выразительно подняв брови, стояла рослая девушка в форме конного клуба. Сам Хината замер, большими и умоляющими глазами глядя на Коганегаву, и явно боялся обернуться. — М-мы… тут… за девчонками подсматривали, — ляпнул Коганегава. — А-га, — не согласилась девушка, но Коганегава уже схватил Хинату за руку и тащил за собой, сгорая от стыда. Хината напоследок нашёл в себе силы сказать «извините», не повернув к ней головы. На этот раз скрыться за спортзалом оказалось недостаточно. Они выбежали с территории Шираторизавы, и недовольный взгляд охранника подогнал их пробежать ещё квартал-другой под яростное жужжание спиц велосипеда. Хината облокотился на руль, пытаясь отдышаться. Коганегава прижал руки к щекам — они всё ещё горели. Он весь горел. Что? Что происходит-то такое? — Хината? — потормошил он. — Хината, чего такое-то, а? — Не знаю, — беспомощно отозвался тот, растерянно поглаживая руль. — Не спрашивай? — поднял он глаза, и Коганегава не стал спорить. Наверное, нужно было прощаться, но как же не хотелось. Как же не хотелось расходиться вот так, в непонятках, с чудовищным клубком из неловкости, восторга, стыда и предвкушения в груди. Коганегава беспомощно шагнул ближе, не зная, что делать. Подёргать Хинату за замечательные вихры, потрясти за плечо, прижать к груди? Хината придумал всё лучше. Он окончательно стянул с шеи шарф, помял его в пальцах и резко обмотал им Коганегаву. Взглянул в последний раз испуганно и дерзко и умчался, стремительно крутя педали. Коганегава прикоснулся к шарфу. Он так и стоял минуту, другую, бездумно трогая тёплую вязь, неуверенно улыбаясь. Что-то хорошее случилось только что, пугающее и хорошее, и у Коганегавы внутри поселилось щекотное предчувствие. А потом он перемотал вязь покрепче и зашагал к дому, прижимая шарф Хинаты к носу.