Дурное влияние

And though my love is rare Though my love is true* *«I'm Like a Bird» Nelly Furtado

      Ночные съёмки. Как известно, в это время суток обостряются все чувства, причём среднего в них не дано: это либо неудержимое желание плакать, либо же беспричинный истерический смех. Как вы думаете, что накрыло Дилана с Томасом сегодня?..       Вся съёмочная группа уже давно устала считать количество запоротых дублей, поэтому операторы, режиссёр и его ассистенты давно оставили попытки отснять хоть что-нибудь, что не заканчивалось бы заразительным гоготом О’Брайена, который тут же воздушно-капельным путём передавался и блондину. Махнув на этих «детей» рукой, почти все разошлись: кто покурить, кто за новой порцией кофе, мол, дайте знать, когда успокоитесь, и можно будет продолжить.       Непонятно было, что именно так забавляло актёров: поза и взаимное положение их тел в пространстве, своеобразный грим, глупые отпущенные шутки, неловкие прикосновения на публике или что-то ещё, ведомое только им самим. Зрители должны увидеть в фильме роковую, душераздирающую драку Ньюта и Томаса, а пока выходило только своеобразное неплохое такое начало к гей-порно. На острие сознания Томас всё-таки ощущал… ммм… британскую неловкость, ибо роль сейчас вынуждала его, грубо говоря, оседлать Дила, причём в том месте, где не следовало бы… по крайней мере, на людях. И всё же происходящее ему нравилось: вроде как, законно дозволенные поскакушки на Дилане. Почему бы и нет? Ну, а брюнет, напротив, казалось, до звёздочек наслаждался этими мгновениями, без тени смущения расслабленно раскинувшись на спине и почти не ощущая на себе веса «пшенички» Сангстера. Съёмки неумолимо близились к концу, так что приходилось максимально ценить эти последние моменты, сложенные из нелепых, до боли искренних эмоций, каждая из которых потом превратится в волшебных светлячков, что до конца жизни будут блуждать в хлипкой памяти и вызывать сладостно-печальные улыбки.       — Ди-и-ил, ну хорош, — давя собственный неуместный, непроизвольный смешок, Томас совершил жалкую попытку остановить творившуюся анархию. — Давай уже отснимем это поскорей. Я спать хочу, в конце концов.       — Ты весь день спал!       — Сон и попытки сна — это немного разные вещи. О, кстати, я даже знаю виновника тщетности этих попыток.       — Кхым-кха… — полусмешок-полукашель в кулак.       — Завтра тем более ещё одна бессонная ночь.       — Угу-у-у. Последние сцены останутся. О, да тебя можно даже не будить, всё равно твою смерть снимать будем. Хаа-ха-ха! — Дилану стало смешно от собственной удачной шутки не без доли чёрного юморка.       — Ой, да иди ты.       — Не, а что? Ты когда спишь, точь-в-точь дохлый шиз: даже слюнки так же пускаешь. Всё по сцена-а-арию.       — Сучка. Что ты драму всю портишь?       — Ну, простите, — брюнет картинно закатил глаза перед тем, как на его лице улеглась коварная ухмылка. — Продолжаем?       Томасу ничего не стоило разгадать хитрые намерения Дилана, так же, как и не трудно было понять, что опять действие пойдёт не по сценарию. Только вот он не собирался ждать, пока тот приведёт свою задумку в исполнение, и «напал» первым…       — О боже, хватит! Нет! Нет! Только не там! — единственное, что мог делать темноволосый под внезапной атакой щекотки от Томаса (кроме, конечно, телесных конвульсий), — это дикие визги.       Азартно высунув язык, Сангстер буквально кайфовал, хаотично блуждая костлявыми пальцами по всему телу Дилана, стараясь пробраться к рёбрам, чтобы окончательно довести до истерики извивающегося под ним парня. И он бы давно сделал это, если бы не мешающийся пистолет в руке и брюнет не перехватывал бы шаловливые руки, пытаясь стойко обороняться. Плюс ко всему, он виртуозно использовал другой вид оружия — заразительный смех, периодически срывающийся на визг чайки, и нелепые фразочки — даже щекотать не пришлось, чтобы так же вызвать у британца заливистый неконтролируемый хохот.       — Блять! Отвяжись от моих сосков! Ааа, Томми… х-х.ха-хватит!       — Ладно, боже. Ха-хах. Фух. Ты меня утомил, — опираясь на грудь Дилана, Томас медленно встал с колен, но его ноги были по-прежнему по обе стороны от бёдер брюнета.       — Да что ты!       История умалчивает, что было в голове Дилана, а может, его разум и вовсе на тот момент захватили зелёные человечки, но он посчитал необходимым начать боксировать руками прямо перед собой, а так как с координацией движений у него всегда было не «алё»…       — Ёб… с-с-ш-ш-ш… — поправляя волосы, Томас и подумать не мог, что что-то пойдёт не так, поэтому и не успел прикрыть руками своё, кхым… хозяйство от вышедшего из-под контроля одного из взмахов О’Брайена.       Под собственное шипение вперемешку с кряхтением и ругательствами (кажется, на рефлекторном уровне Дилан ему вторил) блондин опустился обратно на колени, придерживаясь одной рукой за ушибленное место, а второй упираясь в землю.       — Ты совсем спятил?! Какого хрена это…       — Боже, прости-прости-прости! — состроив до боли виноватую гримасу, игнорируя слабое сопротивление, темноволосый немедленно потянул Томаса на себя, крепко прижимая его в объятиях к своей груди. — Я не хотел, Томми! Больно? ХОЧЕШЬ, ПОЖАЛЕЮ? ПОДУТЬ?       — Себе подуй, идиот! Хрен ли ты меня теперь по голове, как собаку, гладишь?!       — А где мне ещё гладить? И не собаку, а… ну котёнка.       — Ну и что мне с тобой делать? — не в силах больше изображать гнев, хмыкнул светловолосый. — Второй раз за день, между прочим, покушаешься на мои…       — Тогда я случайно, честно.       — То есть сейчас — НЕТ?       — Да, конечно, да! Просто сейчас я как-то больше ощущаю свою вину…       — Уж надеюсь. Отпусти.       Дилан нехотя послушался и ослабил хватку. Он просто ещё не догадывался, что за его выходку должно последовать небольшое наказание, а вот Томас уже успел его продумать и теперь с трудом сдерживал напористые «хи-хи». Сев поудобнее обратно на колени, убедившись, что за ним никто не наблюдает, блондин углубил свою посадку и, торжествующе ухмыльнувшись, заглянул в непонимающие глаза парня под ним. Последующее за этим «случайное» неаккуратно-плавное широкое движение пятой точки Томаса, которая и без того была неприлично плотно прижата к паху Дила, заставило последнего чуть ли не до крови закусить нижнюю губу, чтобы сдержать непослушный полустон. Брюнет буквально почувствовал, как вся тяжесть его тела, словно тягучий мёд, перетекла куда-то к низу живота.       — Это что, на хрен, было?       — Вероятно, маленькая мстя.       — Э-э… бл… ты куда? — возмутился темноволосый, когда Томас, намеренно неаккуратно вставал с него, пытаясь снова подарить ему мучительно-сладостное ощущение напоследок.       — Сейчас приду.       — А мне что прикажешь делать с… этим? — темноволосый бросил многозначительный взгляд на то место, где только что сидела причина неловких «обстоятельств».       — Как я и говорил, можешь подуть там, к примеру. Я не знаю. — Подмигнув парню, Томас направился куда-то в сторону кофейного автомата, оставляя Дилана один на один с мыслями о том, когда же этот застенчивый британец научился вытворять такие штуки.       Дурное влияние, не иначе.