Добро пожаловать в моё сердце

Лиза влетела в школьный вестибюль в тот момент, когда даже отголоски прогремевшего звонка почти стихли. Она плюхнулась на ближайшую лавку, скинув кроссовки, прыгнула в балетки и стащила с плеч ветровку. Пронёсшись со всем этим добром мимо вахтёрши, которая принялась ругать наследившую девчонку, Лиза оставила вещи в раздевалке и ринулась наверх. Первым в расписании стоял английский. Десятиклассница вообще не имела привычки опаздывать на уроки. Все случаи за её школьную жизнь можно было по пальцам одной руки сосчитать, и каждый, конечно, был не без уважительной причины. А сегодня просто что-то не заладилось. Всё началось с будильника, который благополучно не прозвенел. Его она даже не поленилась выкинуть – зато повод купить новый. Потом Лиза опрокинула на себя и, соответственно, на белую блузу с рукавом три четверти сладкий чай, почему и пришлось спешно переодеваться. Ещё минут десять у неё ушло на поиски ключей, лежавших в это время тихо-мирно в её кармане. Они вроде и звякали периодически, но она упорно переворачивала квартиру вверх дном. Около двадцати минут у неё заняла дорога, где она собрала все запрещающие сигналы светофора. Как всегда. И эпиком феерического утреннего невезения обернулся телефон, разлетевшийся на детали у самого входа в школу. Матерясь по-русски и по-английски, как учила девушка по обмену из Болтона, Лиза за секунду реанимировала своего страдальца. Но к началу урока всё равно опоздала. Из приоткрытого окна до неё донёсся звук чёртового звонка, который почему-то дали на минуту раньше. И девушка почувствовала тянущуюся вдоль позвоночника дрожь. Она не боялась англичанки. Не боялась директрисы или завучей. Она боялась, что все одноклассники будут таращиться на неё, когда она войдёт в кабинет. Но куда было отступать? Жизнь-то не любит халявщиков. Глотая воздух ртом, стараясь не запутаться в собственных ногах, Лиза неслась по ступенькам, будто бы бежала от стаи бешеных собак. И всё произошло в секунду – она почти взлетела на третий этаж, когда её остановил вопрос: - Ты почему опаздываешь? Девушка замерла на месте. В висках пульсировало, а прозрачные капли пота, скрываемые густыми волосами, очерчивали контур лица и затем падали на ткань блузы. Знакомый голос, знакомые духи. Знакомая улыбка в голосе. За них /голос, духи и улыбку/ десятиклассница готова была душу Дьяволу продать. И за эту женщину, конечно, тоже. Эта женщина была учительницей английского языка. Инна Михайловна. Прекрасная зеленоглазая блондинка с точёной фигурой и головокружительным произношением. Лиза любила её. Во всех своих мыслях и во всех существующих смыслах. Как учителя, как человека. Главное — как женщину. Она считала, что они с англичанкой точно были друг для друга созданы. У них было много общих интересов, одинаковых взглядов, похожих наборов противоречий. Иногда Лиза даже думала, словно влюбилась в своё отражение, только – на двадцать три года старше. Хотя разница в возрасте её не шибко-то и пугала. Цифры, просто цифры. Были преграды посерьёзнее. Муж, например. Для Лизы он был врагом на местах с первого по десятое. Она терпеть его не могла и видела в нём угрозу чуть ли не вселенского масштаба. И мириться с обручальным кольцом на безымянном пальце блондинки не планировала. Она планировала свержение мужа с его поста. Жестоко – но на войне, как говорится, хороши все средства. - У меня дела были, – спокойным голосом отчиталась девушка и продолжила свой путь наверх, но уже медленнее, будто шаги давались ей с трудом. На самом деле, она растягивала момент, чтобы насладиться компанией учительницы и чтобы не обрывать завязавшийся диалог на интересном. А Инне Михайловне, казалось, это только нравилось. Она нарочито громко касалась каблуками мраморного пола, выверяя каждое движение. Она всегда была полна изящества. - Какие? — блондинка бросила взгляд наверх, и от внимания в глазах ученицы по её телу прошёлся электрический разряд. Сильнее всего она боялась какого-нибудь киношного сценария, где из-за угла выпрыгнет директриса, обеих так громко и так яростно отчитает, что весь район услышит. А потом взвалит на хрупкие плечи блондинки отчёты и сводки успеваемости её любимого десятого, который она видела три раза в неделю, класса. К такому нельзя быть готовой. Такое нельзя хотеть и нужно стараться не получить. Женщина воровато оглянулась, оценивая обстановку. Кроме них и вековой пыли, на лестнице никого/ничего не было. - И всё-то Вам расскажи! – звучно рассмеялась Лиза и взбежала вверх по оставшимся до пункта назначения ступенькам. Англичанка покачала головой: эта девчонка полна сюрпризов. Ежедневно приходилось знакомиться с новыми гранями её настроений, желаний и поведений. И ей нравилась эта перчинка в её ученице, которая была самой способной и самой необычной из всех. С которой она была похожа через раз во всём. К которой она испытывала нежные, но категорически запрещённые чувства. Отпечаток на их взаимоотношения накладывал школьный устав, где одним таким пунктом было про особое отношение к школьникам, про любимчиков. Инна Михайловна знала об этом, иногда, колеблясь на грани, вспоминала про него и ругала себя последними словами. Но ничего с собой сделать не могла. Милая девчонка с нечётким произношением межзубного «в» прочно засела в её голове и сердце. Была для неё – почти всем. Лиза скрылась за углом и притормозила у кабинета английского, выжидая, когда учительница поднимется. Как только та появилась на горизонте, девушка положила ладонь на ручку и распахнула перед женщиной дверь, делая глубокий реверанс и пропуская блондинку вперёд себя. Англичанка почти не растерялась. Она улыбнулась дрогнувшими уголками губ и величественной походкой проплыла мимо ученицы. - Thank you very much*, – бросив ученице благодарность через плечо, Инна Михайловна двинулась в сторону стола. Одно появление женщины в классе заставило ребят подорваться с мест, но она лёгким движением головы позволила вернуться в исходное положение. - You are welcome!** – мгновенно отпрыгнуло от порога и ударило, точно дротиком в мишень, блондинке в спину. А весь класс удивлённо, слегка перегнувшись через свои парты, уставился на девушку. Этого-то она и боялась. Она не любила лишнее внимание к себе и в такие моменты желала просто провалиться куда пониже. Но, собравшись, сжав кулаки, она всё-таки ворвалась, как ураган. Запыхавшаяся, раскрасневшаяся, лохматая. Рюкзак болтался на одном плече, а из заднего кармана джинсов торчал фантик от конфеты, съеденной по дороге в школу. Красотища! И чего англичанка его не вытащила или, на крайний случай, о нём не напомнила? Лица одноклассников перекосило. Всех, как одного. И складывалось впечатление, что не опоздавшая Лиза в кабинет вошла, а стая белых лебедей влетела. Девушка вздёрнула аккуратный носик и уже твёрдыми шагами прошествовала к своей парте, сопровождаемая взглядами. Инна Михайловна тут же переключила всё внимание на себя: - Good morning everybody!*** – англичанка небрежно опустила перед старостой, русоволосой Соней, оставшиеся с прошлой недели тетради с контрольной работой. Все были троешными, но в одной она зачем-то /может, по глупости/ поставила четыре с минусом. Такова была её учительская натура. Урок Инна Михайловна начала с проверки домашнего задания, Лиза – с социальных сетей. Утром она не успела даже банально подключить интернет, что уж говорить о десятке сообщений на почте, +13 в диалогах и новых лайках на фотографию с книгой. Она любила фотографироваться с книгами не потому, что хотела показаться умной, такой из себя. Она хотела жирно намекнуть, какие именно книги надо дарить ей на праздники, чтобы на полках потом не пылились детективы в мягких обложках и бульварные романы. Она вообще не понимала, как такое продают. А вот Инна Михайловна любила эти самые бульварные романчики под хорошее вино и стрекотание кузнечиков под балконом. Ей было положено отдыхать от морально сложной работы, а лучший отдых, как известно, — хобби. Любимое дело. Но нагружать себя высокоморальной, психологической, политико-исторической или классической литературой значило бы наложить на себя руки. Так что она читала книги попроще и подешевле. Лиза прикрыла динамик на телефоне пальцем и включила видео, которое в ночь ей скинула одноклассница. Та, которая сидела прямо за старостой. Но смартфон оказался настолько умнее хозяйки, что звук полетел из другого динамика. На видео на первых секундах отчётливо было слышно «твою мать!». Примерно то же самое девушка сказала мысленно, когда подняла голову. - Сотникова, останешься после урока, — Инна Михайловна закатила глаза, и Лиза зачем-то показала ей под партой фак. Да, любовь между ними была очень большой. * Звонок врезался подзатыльником и заставил убрать телефон обратно в карман. Как ни странно, смартфон был очень даже жив. Интернет подключал, аудио и видео проигрывал, и смс-ки с него писать было можно. Лиза поднялась со стула, довольно потянулась и отметила про себя, что коэффициент полезного действия /КПД/ на текущий отрезок времени был равен минус одному, хоть такое и чисто теоретически представлять бы не стали. Она охапкой собрала ручки и карандаши и вместе с тетрадями забросила в большое /и единственное/ отделение рюкзака. Инна Михайловна вбивала в электронный журнал задание на дом. По клавиатуре она стучала так же громко, как каблуками на лестнице. У неё всегда были проблемы с компьютером. С техникой она явно не желала переходить с «Вы» на « ты», поэтому эта новая система только хлопот ей подкидывала. Лиза помогла переключить с английской раскладки на русскую. Когда-нибудь женщина научится. Когда-нибудь – в следующей жизни. - Вы что-то хотели? — девушка скрестила руки на груди и нависла над учительницей, отбрасывая тень своих непослушных волос ей на листы с заданиями к пробнику. Солнце лупило в окно, как южное. Дыхание блондинки заметно участилось. – Мне бы на урок следующий идти, ну. Блондинка свела брови на переносице, и мысленно школьница рассмеялась, когда искажённое гримасой недовольства лицо оказалось нос к носу с её. Это был странный и трогательный /странно-трогательный/ момент. У девчонки сердце в пятки отскочило, точно бы сумасшедшее. Она всмотрелась в чудесные зелёные глаза своей англичанки и поняла, что они – дремучий лес с высоченными соснами и крошечным прудом где-то на окраине. Нельзя любить человека за что-то. Это неправильно, некрасиво и вообще — нелюбовь. Но для себя десятиклассница знала, что любит свою учительницу за невероятные глаза и – в особенности — просто за то, что та существует. Девушка со скепсисом относилась к банальной романтике, а в своём отношении к женщине она находила только такую, и всё равно отчего-то настойчиво хотела ворваться в её жизнь, возможно, перевернуть содержимое с ног на голову и остаться там. - Не хочешь сегодня чаю с тортиком попить? Лиза хмыкнула, разгибаясь. Чай она любила, торты любила. Даже англичанку /и ту/ любила. А вот логики во всём этом не особенно-то видела. Что вообще у неё в голове? А в сердце? Десятиклассница осторожно уточнила: – В школе? – она и палец перед собой выкинула на случай успеть заткнуть женщину, если примется болтать лишнего. Иногда из-за призрачной неуверенности блондинка переставала контролировать себя, превращалась в ребёнка, который всё подряд балаболит. Которого на десятый раз рассказа о том, почему хорошо быть котом, хочется выселить из квартиры. Хотя и было это достаточно забавно. Лизу-то умиляло – точно. Такая взрослая, такая любимая ею женщина, владеющая в совершенстве английским, совершенно не знала, как вести себя с семнадцатилетней девчонкой. - Нет, – встрепенулась Инна Михайловна, – у меня дома. Это было что-то! Лиза слышала, с каким стуком упала её нижняя челюсть на пол. Это ж надо — раз в жизни на урок пришла на несколько минут позже и сразу откопала золотую жилу. Что с этим миром не так? Ей захотелось, чтобы появился человек, который профессионально щипает всех, кто не верит в происходящее. Но желания проснуться и закончить лёгкий бред так и не возникло. В глубине души она надеялась, что дальше всё пойдёт по придуманному в этот же момент ей самой сценарию. В нём было идеально: чай с тортиком, переходящие в ночь откровенных разговоров и в утро, когда на урок они опаздывают уже вдвоём. «Я хочу, чтобы Вы были делами, из-за которых я задерживаюсь». Наиглупейшая улыбка поползла по её губ, знаменуя негласную победу. Над собой и над блондинкой. Но новая мысль убила фантазии, и возвращение в реальность оказалось чересчур болезненным, стаскивая улыбку: - А муж? – Лизу передёрнуло от одного упоминания о нём. Как-то липко, гадко стало на душе. Инна Михайловна ухмыльнулась, заметив такое резкое изменение в лице девушки, и не без иронии заверила: – Он в командировке. На неделю, — она сложила губы трубочкой и, помедлив секунду-другую, больше для себя, нежели для Лизы, проговорила в задумчивости: – И вообще, знаешь, я думаю, что он был бы не против твоего визита. Он любит гостей, а ты очень милая. Лиза пыхтела, сжимая кулаки. Вроде и милой блондинка её назвала, но — обязательно так много говорить о её муже? Ну, не выносит его девушка! Никак. Если бы было у неё такое конституционное право, то она закинула бы англичанку на плечо и ушла бы с той в закат. И абсолютно всё равно на штампы в паспорте, родных и близких, моральные устои. Что может быть важнее любви? Только человек, к которому её испытываешь. И не успела десятиклассница развить следующую мысль, как блондинка поднялась на ноги. На каблуках она была на голову выше Лизы и теперь смотрела сверху вниз. А потом сделала то, от чего в другой ситуации у девушки крышу бы сорвало окончательно. Она подняла руку. Неспешно, как в замедленной съёмке чёрно-белого кино. Коснулась щеки ученицы. Сначала самыми кончиками, будто боясь быть отвергнутой или непонятой. Лиза почувствовала своей кожей нежность, заключённую в её прекрасной зеленоглазой блондинке. Почувствовала это особенное отношение, о котором говорят все вокруг, но которого не ощущает она сама. Женщина провела ладонью вниз, очерчивая подбородок, перебираясь на шею и ключицы. Время остановилось для обеих. Англичанка и забыла, что дверь открыта, что идёт перемена. Что кто угодно может войти, застукав их. Но было плевать на каждого потенциального свидетеля. Весь мир сконцентрировался на кончиках её пальцев, изучавших столь любимую ею ученицу. Но через мгновение она прервала это действо. Быстро сунула руку в карман и вложила в левую ладонь Лизы что-то, что неприятно охладило кожу. Девушка, точно загипнотизированная, продолжала пялиться на учительницу. - Это так, на всякий случай, — улыбнулась Инна Михайловна. И десятиклассница с силой сжала ладонь, в которой лежала связка ключей. Ключей от квартиры англичанки. «Добро пожаловать в мою квартиру и... в моё сердце?».