Страх

      — Все будет хорошо.       Эти слова вырываются сами. Непроизвольно, быстрее, чем он способен сообразить.       — Все будет хорошо. Ты слышишь меня, Мидория? Все будет хорошо!       В горле першит от дыма, в глазах стоят слезы. На руках — кровь. Почему он не успел? Почему он подвергнул своего любимого человека опасности? Почему?       Мыслей нет. Лишь поток глупостей. Страх потерять Изуку был сильнее любого чувства, любой мысли. Он не может ему ничем помочь. Нет ничего, чем можно было бы перевязать страшную рану. Даже костюм супергероя превратился в лохмотья, ужасные обугленные куски свисают с плеч. Он не может вынести его отсюда, ведь любое, даже малейшее движение может быть опасным.       Слезы уже текут по щекам. Бакуго знает, что плачет некрасиво. Вязкие сопли затекают в рот, лицо красное, опухшее. Вдобавок ко всему, Катсуки завывает, как бездомная собака.       — Только не умирай, понял?! Я не прощу тебя, если ты сдохнешь здесь!       Капли слез чертят дорожки на грязном от копоти и дыма лице Бакуго. Они капают вниз, на веснушки Мидории, на его спокойное, будто бы спящее лицо.       Хоть бы спасатели успели.       Хоть бы они успели.       Вокруг куча бетона, серого, уродливого, такого нереального. Как будто всего этого нет. Развалины вокруг дымятся, дышать трудно.       Бакуго хочет убежать. Убежать от мира, от героев, от злодеев, от всего, что мешает ему жить.       Он хочет, чтобы Мидория жил. Чтобы снова улыбался, чтобы делал записи о разных героях в своих бесчисленных тетрадках, чтобы снова сказал ему «Кач-чан».       (не умирай)       (ты будешь жить)       Он хочет прижать его к себе, сказать все, что не успел сказать до этого. И… поцеловать его. Просто прижаться своими сухими, искусанными до крови губами к его губам. Наверняка, они тоже такие же грубые.       Бакуго готов пожертвовать собой, лишь бы Мидория выжил. Вот до чего докатился. Чертов альтруист. Но, как бы странно это ни звучало, он готов на это.       Мысли мешаются. Сплошная паника. Сквозь дым видны фигуры приближающихся медиков. Они успели. Слава Богу, они успели.       Слава Богу.

***

      За окном небо такое пронзительно-голубое, что на него больно смотреть. Мидория лежит на больничной койке и смотрит в эту чистую гладь, яркую и невероятно красивую. Голову он поворачивать уже может, в отличие от тех дней, когда каждое движение отдавалось болью по всему телу. Но есть две утешительные новости: он все ещё может быть героем и Кач-чан до сих пор рядом с ним.       Грубые, мозолистые руки Бакуго такие теплые, такие нежные. Он все ещё смущается, когда их ладони соприкасаются. Изуку любит смотреть на лицо Кач-чана в такие моменты.       — Попробуй не поправиться, я тебе голову откушу, — говорит Бакуго.       Мидория улыбается. Вот она какая, забота со стороны Катсуки. С нотками угрозы в голосе, но по сути совершенно безобидная.       — Я поправлюсь, Кач-чан. Обещаю.       И снова улыбки. Настоящие, широкие, такие, которые не хочется скрывать.       Небо пронзительно-голубое. За окном радостно щебечут птицы. Руки у Кач-чана все такие же теплые.