Отрывки мыслей

Тягучие, долгие дни и ты, словно белка в колесе, бежишь, бежишь, не останавливаясь. Остановиться страшно, ты боишься. Боишься, потому что знаешь: как только притормозишь, начнешь думать, а потом и жалеть. С той самой минуты, как ты шагнул в вагон и, мелькнув в мутном окне поезда, исчез, я запретила себе думать о нас. Можно сказать, что это правильное решение. Можно предположить, что когда колеса застучали по рельсам, нас не стало, и думать тут нечего. Но это не так. Тонкая, почти невидимая ниточка связывала нас. Общими воспоминаниями, номерами телефонов и чувствами, мысли о которых я не подпускала близко, боясь разрушить то, что строилось несколько лет. С той минуты появился страх, с того дня нахмурился город. Навстречу зашагали лживые взгляды, изображавшие счастье, и печальные лица, не утруждавшие себя в подобном. Все изменилось. Я мужественно существовала, думая только о работе и сыне. А сегодня ясно и отчетливо поняла, что дальше просто не могу. Опустошить эту чашу, наполненную до краев, иначе она выплеснет все сама в самый неподходящий момент, было просто необходимо. Ты прости. Я обманывала тебя и себя, притворяясь сильной. Разве сильные, услышав родной голос, готовы протяжно завыть, закричать, забиться в истерике, обвиняя во всем проклятые километры? Разве у обладающих железной выдержкой от знакомых интонаций перехватывает дыхание, а в глазах застывают холодные слезы? Я сильной была, когда ты был со мной. Не там, далеко… а здесь, рядом. Твое присутствие, взгляды и улыбки, прикосновения, поцелуи – это как чудодейственный бальзам, как живая вода. Все это давало сил. Мои силы теперь умчались. В одном вагоне с тобой. Ты прости. Я курю иногда, наивно думая, что сигарета, одна сменяющая другую, вылечит. Но она только еще больше отравляет и без того отравленную реальность. А вместе с ней и обжигающий терпкий кофе маленькими глотками. Чтобы окончательно не замерзнуть. А ты бы ругался, если бы сидел сейчас со мной в этой темноте, заполненной клубами дыма. Да что там. Ты бы просто и не позволил, если бы был здесь. Ты прости. Я сейчас обвиняю тебя за то, что влез в мою жизнь и себя за то, что впустила. Ругаю, пытаюсь убедить, что мне прекрасно и одной, что ты и не нужен, что меньше проблем. Прости, мне просто жизненно необходимо придумывать эту ложь, чтобы окончательно не сойти с ума. Ты прости. Я перебивала тебя, когда ты начинал говорить. Нет, я ждала твоих звонков. Каждую минуту ждала. Но я боялась телефонных разговоров о чувствах. Твоих, наших. Поэтому говорила сама. Рассказывала о Сашке, работе, об Антошине. Спрашивала о Питере. А ты скупо описывал достопримечательности и все пытался сказать что-то важное. Ведь я чувствовала. Важное для нас обоих. Но я не хотела слышать это сейчас. Я не могла слушать, не видя твоих глаз, не чувствуя рук. Ты прости. Мне верить хочется, что когда-нибудь станет легче. Не в день твоего возвращения, это глупое желание, а без тебя. Совсем. Что дыхание будет свободнее, и грузные мысли растворятся в воздухе, который вмиг станет теплее и чище. Тогда страх уйдет. Его место заменит теплая весна и запах сиреней. А сейчас только холод и мрак. В полудреме. На сгибающихся ногах я медленно выхожу в коридор. Всего минуту назад была слышна знакомая трель, а теперь снова тишина. Удручающая, страшная. Показалось? Или нет? Все-таки смело распахиваю дверь. Пустота. И тьма. Даже лампочка не желает освещать лестницу подъезда. Я вглядываюсь в темноту с надеждой увидеть хоть что-то, но не вижу абсолютно ничего, только слышу, как где-то внизу раздается стук быстро поднимающихся по лестнице каблуков. Замираю и почти не дышу. Глаза уже привыкли, и я выделяю в темноте мужскую фигуру. Дорожная сумка, очень похожая на твою, такое же, как у тебя, зимнее пальто… Я перевожу взгляд на лицо и застываю… - Ты почему трубку не берешь? - твой простой, и такой обыденный вопрос звучит строго и неожиданно, как звонок будильника, едко проникающий куда-то глубоко в сознание. А я настолько удивлена твоим внезапным приездом: только глазами хлопаю и боюсь, что сердце разорвется от такого бешеного ритма, или ты окажешься сном. Но ты здесь. Небритый, слегка помятый, с глазами, как у больной собаки. Серьезный и любимый. Такой настоящий. Такой мой. Сквозь показное сердитое выражение на твоем лице уже прорывается улыбка, а мне хочется зажмуриться и кинуться навстречу, в объятия, чтобы только чувствовать исходящее тепло. И все мои желания забыть кажутся такой непросветной глупостью, что начавшийся было смех, постепенно переходит в рыдания. Я спускаюсь на пол, а внутри все дрожит, рвется. Непривычно, больно. Терзает, мучит. Я чувствую, как заботливые руки притягивают меня к твоей груди, прижимают крепко. Я ощущаю тебя, и кричащая душа затихает. Совсем просто и спокойно, как ребенок, оказавшийся в объятьях. Так мы сидим долго. Или мне только кажется. К тому моменту я уже давно потеряла счет времени. Да и неважно это… А потом ты отчитываешь меня, как девочку-школьницу, за сигареты и проветриваешь кухню. И мы пьем душистый чай с жасмином, который ты привез из прошлого и далекого Питера. Я тихо и часто шепчу «прости», а ты, не понимая, сладкими поцелуями собираешь с моих щек уже ставшие редкими слезинки и что-то убаюкивающее нашептываешь в ответ. То самое, важное. Из которого я вылавливаю только «люблю, моя, не отдам». Теплые тихие фразы льются медленно, со слезами выходит вся напряженность этих дней, весь холод и свинцовые отрывки мыслей. Душа согревается твоим голосом. И я губами благодарю тебя. За силы, за весну, за едва слышный разговор, за наши чувства. За все, что ты привез с собой.