I wanna stay this way for life, I wanna be young forever.

Чонгук беглец. Если и есть вещь, в которой он всегда хорош, так это бег. Только тогда он чувствует себя в безопасности, чувствует себя свободным. Словно мир безграничен, словно он непобедим и никто не может прикоснуться к нему. Быстрее, дальше, настолько далеко, как только сможет, пока его легкие не запылают, а мышцы не загорят… Как бы он хотел бежать вечность. Бежать, пока не наткнется на океан, пока прохладные, бодрящие волны не вцепятся в его лодыжки, пока он по-настоящему не исчезнет, не убежит от всего. Поезд замедляет свой ход на пути к станции, пробуждая Чонгука от сна. Он изнеможённо моргает, по прежнему мимолетно ощущая солоноватый океанский воздух на кончике своего языка, медленно возвращаясь в реальность. Густой, тяжелый городской воздух Сеула ударил в нос, как только он ступил на платформу. Смог тяжело висит в воздухе, наполняя собой легкие Чонгука. Но вместо ожидаемого чувства удушения, он чувствует, будто способен потеряться в нем. Сеул — это именно то место, где он сможет раствориться. Он не способен бежать вечность, но здесь, возможно, ему удастся спрятаться… По крайней мере, на некоторое время. Чонгук роется в своем рюкзаке в поисках черной маски. Он с легкостью находит ее, уложенную между другими его вещами — пара чистых футболок, еще один свитер, пара спортивных штанов и пара шорт. Все деньги, которые ему удалось украсть, находились в розовом пенале с кроликом, который ему по шутке подарил лучший друг во времена средней школы. Еще немного всякой мелочи, вроде наушников, даже несмотря на то, что, так как было слишком рискованно брать с собой мобильный телефон, у него абсолютно не было музыки, которую он бы мог послушать. Чонгук оставил позади все, что хоть как-то соединяло его с Чонгуком, которым он был в Пусане. Призрак его прошлого. Он глубоко вдыхает перед тем, как натянуть маску на лицо и накинуть капюшон своей куртки. Он оставляет человека, которым он был, позади, в поезде. Город ждет.

_______________________________________

Сеул оправдал все его надежды и даже более. Сеул, это яркие огни и высокие здания, оживленные улочки и перекрестки. Это загрязненный воздух, сигареты и шум, так много шума. Брызги яркой краски, смешавшейся с оттенками черного и серого. Это заставляет его чувствовать, что он, наконец-то, стремительно движется вперед, вместо того, чтобы, как раньше, застревать на паузе. Честно говоря, какая-то часть Чонгука боялась, что он не сможет убежать так далеко. Поэтому он и в самом деле думал лишь о том, как наскрести денег на билет и уехать. Что-ж, теперь он здесь… И ему совсем некуда пойти. Этот город такой шумный и занятой. Толпы людей повсюду. Чонгуку приходилось несколько раз отступать в сторону, чтобы не столкнуться с людьми, слишком занятыми для того, чтобы заметить его. Казалось, будто каждый здесь находился в своем собственном маленьком мире, более того, большая часть из них избегала зрительного контакта с ним и никто не пытался поприветствовать его. Каждая душа здесь спешила куда-то, у нее были свои дела и было место, где ей нужно было быть, за исключением Чонгука. У него никого здесь нет. Никто не ждет, не ожидает увидеть, не ищет его. Именно поэтому он пришел сюда, именно поэтому ему было так нужно быть здесь, но он по прежнему напуган. Вопросы начинают, словно голод, выгрызать его желудок. Что ему делать? Куда ему пойти? У него, конечно, достаточно денег на пару ночей в дешевеньком отеле, но он не собирается разбрасываться деньгами так опрометчиво. Ему нужна еда больше, чем крыша над головой. Но, в тоже время, он не может просто спать на улице да и он не настолько глуп, чтобы считать это безопасным. Возможно, если он продолжит идти, он придет к ответам на свои вопросы, поэтому это именно то, что он сейчас и делает. Но это всего лишь его предположение. Он бродит по оживленным улицам Сеула. Продолжая смотреть себе под ноги, он желает раствориться в толпе. Это оказывается на удивление просто и он широко раскрывает глаза, старясь ничего не упустить. Толпы людей, уличные торговцы, туристы, местные жители, магазины, полиция, животные — в Сеуле есть все, и Чонгук чувствует, что уже влюблен в это место. Он, кажется, ходит часами, останавливаясь только по требованию своего, почти что до боли громко урчащего желудка. Он бросает взгляд на часы (единственная ценная вещь, которая у него есть. Подарок, который он получил на свое шестнадцатилетие от дедушки, и он безумно рад тому, что у него была возможность захватить их, прежде чем убежать), осознавая, что уже пол одиннадцатого вечера, а он не ел с самого утра. Неудивительно, что его желудок уже в узел вяжется. Запах уличной еды стремится заманить его, но Чонгук делает выбор в пользу супермаркета, в котором он может хоть немного растянуть деньги. Большая часть из них работает допоздна, поэтому выбор довольно богатый, но он идет до тех пор, пока не натыкается на более отдаленный и менее людный магазинчик. Он все еще чувствует дискомфорт в местах скоплений большого количества людей. Он просто не привык к подобному. Приближаясь к входу, он проходит мимо пары курящих мужчин. Он вдыхает густой дым и, черт возьми, как жаль, что не может позволить себе покурить сейчас. Его деньги ограничены, а еда, на данный момент, в приоритете. Супермаркет слишком ярко освещен и наполнен задержавшимся запахом чистящего средства для мытья пола. Входя, Чонгук окидывает его взглядом, стараясь не выглядеть слишком потерянным, проходя в заднюю часть магазина посмотреть, что они могут ему предложить. Он проверяет цены на разные мелкие, дешевые товары, но в итоге останавливается на самом обычном рамэне. Это немного не то, что он хотел впервые съесть, став свободным человеком, но, как никак, нищим выбирать не приходится. Чонгук хватает упаковку и возвращается в переднюю часть магазина, чтобы заплатить. Парень, сидящий за прилавком, был крайне сосредоточен на книжке в мягкой обложке в своих руках. У были розовые волосы, немного отросшие и падающие на глаза, и выбриты виски. На нем были надеты очки с толстой черной оправой, которые слегка сползли, когда он перевернул страницу. Но он по-прежнему был слишком сконцентрирован для того, чтобы поправить их, и, вместо этого, лишь чуть сморщился в попытке вернуть их на место. Господи, Чонгук и правда хотел бы избавиться от этого глупого стеснения. Он понимает, что долго в Сеуле не протянет, если будет нервничать, разговаривая с незнакомцами, поэтому он заставляет себя отбросить смущение подальше в глубины своего сознания. Чонгук останавливается перед кассой и кладет на прилавок упаковку рамэна. Работник, похоже, не замечает его, поэтому он колеблется. — Эм, — произносит он, — привет. Кассир поднимает на него взгляд и, спустя пару мгновений, улыбается ему широкой улыбкой с милыми ямочками, напрочь сдувая его нервозность. — Привет! Чонгук не может не улыбнуться ему в ответ, пока работник пробивает его покупку. Этот парень не выглядит таким же аккуратным, как большинство рабочих, которых Чонгук уже успел повстречать. В нем определенно есть что-то большее. Его образ. Из-под воротника его футболки немного выглядывает татуировка, пробуждая в Чонгуке любопытство — ему бы никогда не разрешили сделать что-то подобное дома и он бы безумно хотел увидеть ее всю, чтобы понять, что именно она изображает. — Это все? — спрашивает кассир, взглянув на Чонгука. Чонгук с тоской смотрит на пачки сигарет за его спиной и, ощущая, как его кошелек вздрагивает в страхе, отбрасывает эту идею. — Да, — говорит он, снимая рюкзак, чтобы достать деньги. Он платит наличными, тщательно подсчитывая купюры, прежде чем передать их работнику. Рамэн быстрого приготовления далеко не самое шикарное блюдо, однако горячее и ароматное, как раз именно то, что ему нужно. Чонгук садится за пределами магазина и, сёрбая, втягивает лапшу. Он голоднее, чем думал, и лапша исчезает слишком быстро, оставляя после себя приятную теплоту в животе. Это стимулирует его снова встать на ноги и продолжить идти, попытаться сориентироваться на улицах Сеула. Магазины и рестораны кажутся бесконечными, растягиваясь на целую вечность. Чонгук уверен, что он может продолжать идти, но так никогда и не найти их конца. Но что ему нравится больше всего, так это люди. Сеул наполнен намного большим количеством людей, чем он себе когда-либо представлял. Сидя на скамейке в парке он наблюдает за проходящими, совершенно разными, преодолевающими проблемы своего собственного жизненного пути, людьми. Он замечает так много деловых личностей — адвокатов и бизнесменов, тех, кто одет в роскошные, дорогие костюмы, с портфелями в руках, наполненными деньгами и секретами. Секретами, в которых Чонгук жаждет разобраться, классифицировать и понять, тем самым разрушив их. Но что интригует Чонгука больше всего, так это то, что сколько бы людей он не видел, все они безумно похожи на него. Утратившие всякую цель. Неуверенные в выбранном пути. Потерянные. С яркими, окрашенными волосами, натянутыми улыбками и сморщенными носами. Курящие сигареты, а, возможно, и что-то посильнее, смешивая аккуратно изгибающиеся, закручивающиеся завитки дыма на углах улиц, между глотками алкоголя, обжигающего губы и согревающего их желудки. Чонгук видит себя в их усталых, измученных глазах, в боли, пульсирующей прямо под их поверхностью. В том, как их глаза ищут, постоянно что-то ищут, сами неуверенные в том, что они пытаются найти, что им на самом деле нужно. Это так одиноко, наблюдать за ними и осознавать, что он совершенно один, но в тоже время, это по странному успокаивает. Он находит утешение в том, что не у него единственного подобный взгляд. Когда толпы начинают приносить ему головную боль, Чонгук сворачивает в переулок. Городская суматоха и суета по-прежнему рядом, но это не мешает переулкам, заполненным граффити, заинтриговать его. Он и прежде, чем приехать, знал, что Сеул испещрен граффити, но занятый наблюдением за проходящими людьми, он не замечал этого ранее. Он осторожно шагает по тихому переулку, завороженный огромным изображением кита. Он выглядит неимоверно реалистичным и Чонгук искренне сожалеет, что у него нет телефона, чтобы сделать фото. Он идет дальше, рассматривая стены, захватывая все малейшие детали, несмотря на темноту. Чонгук слишком поздно осознает, что кто-то говорит с ним, когда тяжелая рука опускается на его плечо и дергает его назад. Он застывает, а мышцы его напрягаются, когда его откидывают к бетонной стене. — Какого черта? Ты глухой? Я сказал тебе отдать мне эти часы, пацан. — Чонгук опускает взгляд на парня, что прижимает его к стене. На нем накинут капюшон, а двое парней позади него... Черт, черт, черт, — и этот рюкзак тоже. Могу поспорить, что там есть что-то стоящее. Его часы? Чонгук нервно кидает взгляд на свое запястье. Это, должно быть, какая-то дурная шутка. Он знал, что грабеж является постоянной проблемой города, но… Нет, нет, он не может, это единственное, что осталось у него от семьи… — Чего? — спросил другой парень, подходя ближе, — что ты там мямлишь? Черт, вот дерьмо, неужели он произнес это вслух? — Хен, мать твою, поторопись, мы не можем растягивать это на всю ночь, — говорит третий, нервно оглядываясь, прекрасно осознавая, что они находятся в простом переулке. Люди находятся не так далеко и если Чонгук сможет собраться и закричать, то кто-нибудь обязательно услышит его. Однако его голос застрял зудящим, сухим комом где-то в горле. Он не может быть настолько слабым, не может, не может, он в силах отбиться, он, черт возьми, может… — Даже не пытайся сбежать, пацан, — в ярости кричит держащий его парень, — эти часы по любому стоят больше двухсот тысяч вон. Удар по лицу Чонгука ощущается слишком знакомо, настолько раздражающе, что у него кровь стынет в жилах. Ему нужно бежать, ему нужно отбиваться, ему нужно уходить, прямо сейчас… — Хах, так ты у нас только говорить умеешь? — ухмылка парня заставляет Чонгука вздрогнуть и сжаться. Он хочет убежать, он хочет спрятаться, но его тело застыло, словно лед, и отказывается подчиняться любым его командам. — Оу, вы только посмотрите, какой хорошенький мальчик нам попался, — грубые пальцы дергают за его капюшон и Чонгук дрожит под их взглядами, — мы не сделаем тебе очень больно. Просто отдай нам свои вещи. Чонгук хватается за свой рюкзак до побеления костяшек. Это в буквальном смысле все, что у него есть. Он крал эти деньги не для того, чтобы впоследствии их украли у него. Нет, нет, он так сильно хочет закричать, ударить, пнуть — почему, черт возьми, он не может и двинуться? — Сука, отдай их! — кричит кто-то из парней, теряя терпение. Он пытается пнуть Чонгука, но ему удается уйти от удара. У него не получается отойти далеко, его хватают за куртку и вновь толкают к стене. Боль раскаленными искрами пронизывает его конечности. Чонгук лишь успевает заметить приближающееся к его лицу колено, прежде чем упасть на землю. Он чувствует привкус горячей крови во рту, стекающей по его лицу. Он ударяется спиной о стену по другую сторону переулка, когда его откидывают снова, и ему больно, так больно, он хочет, чтобы все это закончилось, но просто не может сдаться и продолжает мертвой хваткой держаться за свой рюкзак, словно за спасательный круг, словно за его единственный шанс. — Сукин сын… — парня перебивает громкий крик и у Чонгука мутнеет в глазах. Тяжесть на его груди исчезает, когда парень, держащий его, резко дернулся назад, позволяя Чонгуку сползти по стене на землю. Он моргает, пытаясь сфокусироваться, но его зрение затуманено, размыто чем-то красным. Обжигающая кровь течет из его раны на лбу и он делает неудачную попытку стереть ее, но она продолжает теплыми и неприятными каплями свой путь по его лицу. — Ублюдки, думаете, вы сможете так просто уйти! — кричит новый голос и Чонгук видит двух людей, присоединяющихся к драке. Расшитые нашивками джинсовые куртки на них — единственное, что может рассмотреть Чонгук, наблюдая за тем, как они кричат и дерутся с парнями, набросившимися на него. Несмотря на неравные силы, эти двое оказываются сильнее. Они буквально стряхивают троих, убегающих из переулка и скрывающихся в ночи, парней. Чонгук смутно осознает, что двое, приседающие над ним, пытаются поговорить с ним, но опускает взгляд и видит свою окровавленную футболку, и это заставляет что-то в его желудке неприятно перевернуться. Его голова начинает кружится, когда он громко стонет от боли, пытаясь встать. — Воу, парень, притормози, просто… Черт, — говорит один из них. Его силуэт нечеткий, но Чонгук замечает солнечные очки на его макушке, что очень удивительно — сегодняшний день был далеко не солнечным, — Хен, ты можешь написать… — Да, я понял, — торопливо отвечает другой. Он достает свой телефон, пока первый парень аккуратно касается его плеча. Несмотря на нежное прикосновение, Чонгук вздрагивает и пытается отстраниться, чувствуя, как горит место прикосновения на его плече. — Хэй, все хорошо, мы не причиним тебе вреда, тише, — говорит он. Он снимает свой рюкзак и роется в нем, пока не достает повязку на голову, — Я просто… Черт, так много крови, — бормочет он, наклоняясь в попытке завязать её вокруг головы Чонгука. Ему больно, даже очень, и он, должно быть, стонет или скулит, потому что парень бросает на него извиняющийся взгляд. — Ради бога, Тэ, будь аккуратнее, — первый парень — Тэ, что, к счастью, его мозг сумел осознать, робко опускает глаза, когда другой парень сжимает его плечо, — Давай поднимем его. Хен будет ждать нас дома, чтобы осмотреть его. Чонгук правда хочет воспротивиться и отбиться, но он так устал, а его голова болит. Когда он возвращается в вертикальное положение, его ноги слабеют и дрожат, его зрение помутняется. Последнее, что он видит, перед тем, как упасть на землю — зловеще освещаемое огнями города, разбитое и поврежденное изображение кита. Такое же, как и сам Чонгук.