Кажется

— У вас пять минут, потом кто-то ответит мне у доски, — женщина лет 50 поправила очки, съехавшие на массивный нос и очень строгим взглядом осмотрела класс. Ученики в основной своей массе опустили головы, глядя в свои тетради. Маленькая блондинка в белоснежной кофте с очень глубоким вырезом никак не отреагировала на фразу преподавательницы, она смотрела в окно, прямо на школьный двор, где в лучах мартовского солнца переливались разными цветами ещё голые деревья и мир, за толстым стеклом казался сейчас будто бы так далеко. Девушка поднесла к своим пухлым губам, намазанным розовым блеском, чёрный карандаш, на котором белыми буквами было написано «be kind», и чуть прикусила его, совсем утонув в бурном потоке своих мыслей. — Анастасия, — прокашлявшись, произнесла Екатерина Андреевна. Она буравила девушку серьезным, полным гнева и недовольства взглядом. — Вы игнорируете мои просьбы? За окном что-то интереснее, чем урок алгебры? — Нет, — спокойным тоном, чуть улыбнувшись, ответила Курасовская. — Просто я уже 5 минут назад решила эту задачу, записала её в тетрадь в чистом виде и поэтому, жду, когда решение объяснят у доски, чтобы убедиться в его верности. — Решили, — скептически спросила учительница, интересно изогнув правую бровь, будто волной. Настя моментально заострила на этом внимание и когда, выбравшись из-за стола и пройдя по классу между партами, Екатерина Андреевна взяла в свои руки тетрадь и отвлекла взор от блондинки, она попыталась изобразить это движение, но у неё этого так и не вышло. Девушка поджала губки и недовольно вздохнула. — Да, действительно верно. — Подытожила женщина и положила толстую тетрадь, украшенную чёрными розами, на стол. — Я даже поставлю вам пятерку. Кто-нибудь выйдет к доске по желанию? Настя улыбнулась своей работе и хотела было снова отвлечься на созерцание школьного двора... — Тревор, давайте вы, — указала Екатерина Андреевна. — Давно я вас у доски не видела. Курасовская перевела взгляд на одноклассника. Щербатски сидел на третьей парте и все это время усиленно что-то писал. Он посмотрел очень растеряно, в его больший голубых глазах явно читалась усталость, а по мешкам под глазами можно было прочесть недосып. Мальчишка убрал свои каштановые волосы, что доходили до плеч, за уши и пару секунд потупив взгляд, отправился к доске. — Давайте порасторопнее, Щербатски. — Женщина вновь поправила очки. — Вы решили задачу? — А, да... — юноша взял мел. Его пальцы такие длинные и худые. Если вглядываться внимательно, можно заметить, что они дрожат. — Я был не совсем уверен в решении, но сейчас разберусь. Настя, как заворожённая следила за движениями мела по доске. Цифры появлялись, складывались будто в какое-то заклинание. Курасовская ненавидела математику, ей приходилось много заниматься, чтобы понимать её, но она всегда была упорной и поэтому на уроках чувствовала себя уверенно. Тревор справился с решением и сел на своё место, а учительница ещё раз повторила его для тех, кто не понял. Прозвенел звонок, ребята шустро начали собираться, шестой урок пятницы, остался последний — и домой. Курасовская сложила все в сумку, оставив в руках лишь ежедневник, который всегда был у девушки с собой, потому что там она писала планы, рисовала, записывала цитаты из любимых книг или песен или же иногда делилась с тетрадью мыслями на английском языке. В общем, вещь была для девушки крайне необходимая. Настя вышла в коридор, за пять минут он уже наполнился людьми, спешащими на первые этажи. Блондинка довольно уверенно чувствовала себя в толпе, хотя её крайне раздражали люди, которые не обращали на неё внимание из-за невысокого роста и переодически как-то задевали на бегу или при быстрой ходьбе. Курасовская остановилась у кабинета истории и полезла в свою сумку за наушниками, потому что шум школьных коридоров уже начал действовать на её неспокойные нервы. — Лизочка, солнышко, привет, — раздался громкий голос от кабинета химии, девушка тут же подняла зоркий взгляд, узнав моментально, кому этот голос принадлежит. Кудрявый голубоглазый блондин в круглых золотых очках остановился рядом с одноклассницей Насти — объективно самой красивой девушкой в школе, Лизой Герасимовой. Рыжая миниатюрная принцесса, в коротком платье с очаровательной улыбкой и россыпью веснушек, она смотрела во все глаза на парня и восторженно лепетала ему о чем-то, что Настя разобрать не могла. Он улыбался и выглядел так, будто вся его жизнь — одна сплошная сказка. Да, у него два состояния. Либо он устраивает потасовки, дерётся и хамит учителям, либо счастливый клеит девчонок. Он неотразим: худой и у него не особо широкие плечи, его скорее можно назвать изящным, но стиль у него скорее такой, что называется «мне похуй на правила школы и тем более, на существование школьной формы». Настя думает, что хотела бы потрогать эти золотые кудри. Ей всегда нравились такие шевелюры, а ещё у него выточенные пухлые губы — ещё одна Настина слабость. Демьян Тимофеев в принципе, если покопаться во всем основательно, был её слабостью. Ей нравилось, как звучит его голос. Ей нравится смотреть иногда, когда она выходит из школы, как он стоит на пороге и курит, болтая по телефону, зажимая в пальцах с накрашенными ногтями сигарету. Накрашенные ногти — вовсе не вяжется с образом крутого ловеласа. Но они у него все ровно накрашены. Он, кажется, полсвета объездил, жил во всех знаменитых столицах. Богатый отец выполняет все прихоти младшего сына. Они с Настей не знакомы лично, но его вся школа знает, а сплетни блондинка собирать умеет. Сразу в голову мысли о тех историях, которыми делилась Катя. «Говорят, Он во время секса матерится на испанском» — сказала она Насте, когда они красили губы в туалете и прогуливали физику. Курасовская хоть и отличница, но вовсе не та, что зубрит все уроки и ходит на физику, когда можно её пропустить без последствий. Лиза целует Демьяна в щеку, долго задержавшись губами. На его щеке остается след от красной помады, она хихикает, Тимофеев лишь лучезарно улыбается. Настя отводит взгляд и бесится в душе, что позволила себе на него так долго смотреть. По мимо симпатии, он бесил её до того, что кровь в жилах кипеть начинала. Богатый, как чёрт и думает, что ему все можно. Пьёт прямо в школьных коридорах, бывает слишком высокомерным, эдакий король, бог местного разлива, все его любить должны. Курасовская часто смеялась от мыслей, что они с ним стереотипные герои подростковых сериалов, которые в начале истории друг друга ненавидят, а в последней серии играют свадьбу. Она — идеальная отличница, точно закончит школу с золотой медалью и поступит в МГУ, одета с иголочки, никогда не опаздывает домой к ужину, в жизни не держала в руках сигареты. У неё сладкие духи, ей нравятся розы, она ходит в белоснежном пальто и даже ей самой это кажется «слишком». Жили бы они в Америке, она бы стала королевой выпускного. Он — бабник с идеальной внешностью, у него чёрный Порше, тяжелые сигареты и очень классный парфюм. Он не ходит на 55% уроков, занимается сценарием выпускного и все лавры достанутся ему. Но он не «типичный придурок-красавчик, который влюбился в идеальную девушку». Настя это точно знает. Таким мальчикам, как он, такие девочки, как она, не нравятся. Курасовская всегда знала, что она красивая, и ей не устают об этом напоминать, просто он в неё не влюбится, как ни крути. Да и она надеется, что в следующем году, когда его здесь не будит, она отпустит все эти чёртовы мысли и будет сосредоточенна на учебе на все 100%. Да, так все и будет. — Настя, ты идёшь на урок? — Тревор остановился около блондинки, чуть она подняла на него взор, он тут же опустел глаза в пол. — Был первый звонок. — Тише добавил он. — Чёрт, я прослушала, — девушка поправила волосы и направилась вслед за Щербатски. — Идём на факультатив? Он сегодня в 4. — Она положила сумку на парту у окна. В истории Насте нравилось все: дворцовые перевороты, которые они сейчас проходят, сплети того времени, Олег Васильевич. Особенно Олег Васильевич — молодой мужчина восточной внешности с добрыми глазами глубокого карие цвета. — Идём, да, — парнишка помедлил пару мгновений. — Можно я с тобой сяду? — робко спросил он. — Ну конечно, можно, — расплылась в улыбке Курасовская. Она радовалась, когда Тревор наконец сам проявляло какое-то внимание, как она называла это «признаки жизни». Щербатски, пожалуй, слишком уж тихий. Мальчишка приехал из Америки два года назад и по нему было видно, что он так и не привык к жизни здесь и тоскует по родным краям. На него обращают слишком много внимания, а оно его, мягко говоря, напрягает. 45 минут на истории пролетают слишком уж быстро, Настя часто думает начать ходить на факультатив к историку, но понимает, что в плотном графике просто нет времени. — Встретимся тогда у кабинета? — Тревор крепко держится за лямку своего рюкзака, он все ещё напряжен. — Выпью чаю схожу. — Хорошо, — кивает Курасовская. — Эй, все в порядке? — Я просто очень устал, если честно, — слабо и немного вымученно улыбается парень. — Спал ночью всего два часа, читаю «Грозовой перевал» и не могу оторваться. — Я обожаю эту книгу! — девушка восхищённо смотрит всего пару мгновений. — Может, выпьем чай вместе? Щербатски смущенно прикусывает губу и кивает.

***

В коридоре перехода всегда очень темно, особенно ближе к шести вечера. Тревор идёт довольно быстро, мечтая убраться поскорее из школы домой, где ждёт горячая еда и ноутбук с сериалами. Парнишка все ещё прокручивает в голове все то, что они только что читали и пытается это уложить. Он только в последний момент поднимает глаза, но поздно: она натыкается на Демьяна, а парень одаряет его очень разгневанным взглядом, от которого юноша тут же немного съёживается, почувствовав себя некомфортно. — Ебать, аккуратнее ходить можно? — ругается молодой человек. В одной руке у него телефон, в другой — вишнёвое пиво. — Если оно пролилось на футболку, — угрожающие добавляет он, снова взглядом выразив всю степень своего недовольства. — Кретин. Тревор просто стоит в шоке пару секунд, Тимофеев выходит на свет, ставит бутылку на стол и осматривает свою серую футболку от Calvin Klein. — Прости, — виновато произносит Щербатски, немного испуганно глядя на разозленного блондина. Тот собирается сказать что-то, но парни слышат голос доносящейся из коридора. — Не бросайся оскорблениями, — Настя твёрдо и строго смотрит на блондина, она раздражена до глубины души, в такие моменты глаза девушки приобретают чуть более темный оттенок. Если обычно этот цвет можно описать, как цвет виски, то сейчас это скорее крепко-заваренный чёрный чай. Девушка подходит ближе к Демьяну, она гораздо ниже его, но это не создаёт для неё никакого дискомфорта или тем более, препятствий для гнева. — Нормально разговаривать не учили? Тимофеев смотрит насмешливо, он делает неторопливый глоток своего пива, оглядывая блондинку с головы до ног. — Девочка, тебе 10? — снисходительно улыбается он. — Успокойся. — Шутки про рост, — закатывает глаза Курасовская, подходя ещё на шаг, — Ты весьма оригинален. — Тревор молча наблюдает за сложившейся ситуацией, стараясь не напоминать о своём присутствии, он даже задумывается, как по-тихому слинять, но потом все же думает, что негоже оставлять Настю, которы за него заступаться пришла. Щербатски на пару секунд зависает взглядом на жирной капле, стекающей по стеклу, оставляя владею дорожку. За окном накрапывает дождь. Тревор почти тонет в мыслях о так желанной им грозе, но громкий тон блондинки швыряет его обратно, в реальность. — Не хочешь извиниться? — Я? — фыркает Демьян, теперь он тоже начинает злиться. — За то, что он кретин? — юноша смотрит на Настю, всем своим видом показывая, что не желает её слушать и хочет прекращения этой бессмысленной баталии. Воздух будто бы становится плотнее. Тимофеев берет девушку за плечи, намереваясь отодвинуть от себя, но Курасовская хватает его запястья, сжимая их со всей злостью, что в ней накопилась. — Не трожь меня, — очерчено выражено говорит она, не разжимая цепких пальцев. Он не сопротивляется всего пару мгновений, но потом вырывает руки. На белоснежной коже проявляются алые следы. Щербатски с ужасом смотрит на эту картину и все же жалеет, что не убрался подальше отсюда. — Цепкая хватка, — внезапно спокойно говорит Демьян, потирая запястья. — Я тебя напугал? — Он оборачивается к Тревору и тот пытается сосредоточиться, не утонув где-то в самом голубом небе этих глаз, которые снова кажутся добрыми. Почему они кажутся добрыми, если он хулиган и задира, который славится своими издевками и саркастичными комментариями? Щербатски начинается судорожно думать об этом, а потом вспоминает, что ему задали вопрос и кивает головой, отводя взгляд. Его самого раздражает, что он постоянно делает это. — Мне жаль, — добавляет Тимофеев. — Но ты все ровно кретин... 50/50! Компромис! — опережает он возмущения Насти. — Никаких наездов, мисс, у меня от ваших рук итак следы останутся, — Он небрежно обходит девушку. — Господа, мне очень хочется провести время с кем-то раздражающим вроде вас, безусловно, но мне надо заниматься делами. Искать кого-то на роль чёртовой Алисы, все такое, поэтому я вас оставлю. — Ты не нашёл Алису? — сам не зная зачем спрашивает Тревор и тут же жалеет. Его посещают мысли о том, что невероятно неудобно, что нельзя поймать слова на лету и запихать обратно себе в рот, чтобы никто их не услышал. — Конечно, нашёл, — тут же отвечает Тимофеев. — Поэтому ищу ещё одну, — Он закатывает глаза, берет со стала пиво и что-то отмечает в своём телефоне. — Какой же ты все таки засранец, — Настя стоит, скрестив руки на груди. — Сил просто нет, за что ты всем вообще нравишься? — Поразмысли над эти на досуге, ладно? — улыбается он. — Напиши мне потом список. — Он подмигивает сначала ей, потом Щербатски, щеки которого тут же заливаются краской и он благодарит бога, в которого не верит, что Тимофеев отвернулся прежде, чем это заметить. Блондин покидает их, наконец напряжение становится не таким ощутимым. — Мудак, — фыркает Настя и смотрит на Тревора. — Все хорошо?