Нежность

      Эллиот уже не помнит, когда, как, а главное зачем согласился на это. Он думает, что это все только ради того, чтобы Тайрелл больше не страдал целыми сутками от дефицита его внимания, потому что это ужасно раздражало программиста. В конце концов, это же не сложно, просто посидеть рядом с ним, пока тот смотрит Титаник?       И все-таки у них совершенно разные взгляды на фильмы. Если Эллиот всегда любил кинофантастику, то Уэллик был просто без ума от всяких сопливых фильмов про любовь. Сперва это вводило парня в ступор, а потом он понял, что это идеально соответствует сложному характеру Тайрелла, и смирился с этим, даже начав уважать его вкусы.       Во время просмотра фильма, Алдерсон ловил себя на мысли, что за Уэлликом было довольно забавно наблюдать. Он буквально не сводил заинтересованного взгляда с экрана ноутбука, был настолько увлечен, что, казалось, он вовсе не замечает ничего вокруг, включая самого Эллиота. Интересно, зачем тогда он тут нужен?       Хакеру было скучно. При всей своей дисциплине и усидчивости, ему было очень тяжело пытаться вникнуть в сюжет, поэтому он сдался уже после первых двадцати минут и просто смотрел в экран, забрав у парня чашку с попкорном; Тайрелл даже не заметил этого, а вместо нее взял в руки подушку и крепко обнял ее, прижимая колени к груди.       Сейчас он был особенно красив и привлекателен. Без лишних масок, слегка растрепанный и в домашней одежде, а главное – такой искренний, честный и родной. Хакер был в шоке от своих мыслей, это вызывало в нем какие-то новые чувства, которые раньше он никогда еще не испытывал. Нежность.       Рядом с Тайреллом ему было хорошо. Он не чувствовал напряжения, даже если они просто молча сидели рядом, даже если парень не переставая жаловался на свои проблемы и иногда Эллиот даже сам, первый, легко касался его плеча, чтобы успокоить. Он старался быть более открытым и мягким с ним, чему сам Уэллик был несказанно рад и стремился отвечать ему тем же, не давя на него.       Они оба не заметили, как их отношения вышли на новый уровень. Будто не акцентировали на этом внимания, считая, что так все и должно быть. Не было никаких приторных свиданий, пылких взглядов – только настоящие чувства, с которыми Алдерсону сперва было очень тяжело справиться. И в итоге, их отношения зашли довольно далеко – до совместного просмотра старых фильмов у Эллиота дома. Кстати, а почему именно у него?       Тайрелл почти никогда не предупреждал, когда планировал зайти к Эллиоту, равно как и не оповещал о том, чем он планировал заниматься. Например, один раз он пришел к нему где-то в одиннадцать часов вечера, просто для того, чтобы поболтать и наблюдать за тем, как хакер взламывал очередного мерзавца, который не заслуживал хорошего положения в обществе. Сперва это было дикостью для Алдерсона, а потом он привык и перестал стесняться Уэллика. Все-таки, он был единственным, кому он мог доверять, не считая Дарлин. Они были гораздо больше, чем просто родственные души.       По своей сути программист не был открытым и эмоциональным человеком, что прекрасно осознавал Тайрелл. Он всегда входил в его положение, но все равно переживал, что ничего не значит для парня: это пугало его, причиняло боль, и иногда он не выдерживал и рассказывал о своих переживаниях Эллиоту, который не понимал, что плохого в том, что он не любитель поговорить. Лично он никогда не чувствовал себя обделенным, если день-два никак не контактировал с Уэлликом. Все же, у них есть работа, дела, а постоянно быть вместе им не позволяли обстоятельства. Но даже сейчас, когда они вместе смотрят фильм, Тайреллу было одиноко.       Действительно, Титаник был одним из его самых любимых фильмов еще с момента его выхода, но об этом он не говорил даже Джоанне. Почему? Наверное, это что-то слишком личное, она бы не поняла его. А вот Эллиот понял, даже согласился посмотреть его вместе с ним, пусть ему и было плевать на фильм. Складывалось впечатление, что на самом деле ему было плевать на все вокруг, но парень предпочитал не думать об этом. Эллиот – рядом, а это – главное.       — Это прекрасный фильм. Я верю героям, их чувствам, и от этого мне каждый раз становится не по себе, когда фильм подходит к кульминации, — Уэллик не заметил, как начал думать вслух; он все так же не отводил взгляд от экрана ноутбука, понимая, что фильм уже близится к своему трагичному финалу.       Он не надеялся услышать что-либо в ответ от хакера, поэтому продолжил:       — Разве ты не понимаешь, Эллиот? Это лучшая история любви всех времен! — он чувствовал на себе хмурый взгляд парня, который на деле являлся непонимающим и смятенным. — То, на что Джек пошел ради Розы – прекрасно. Они – идеальная пара, но судьба, к сожалению, разлучила их.       Алдерсон внимательнее присмотрелся к своему партнеру: кажется, на его глазах наворачивались слезы. Что же творится у него в голове? Эллиот готов поспорить, что все те чувства и мысли были гораздо хуже его мертвого отца, который постоянно мешал ему, лез в его дела и не давал спокойно жить. Слава Богу, что он больше не совался в их с Тайреллом отношения. Пока.       — Ну... Этот фильм довольно трагичный, тут много кто умер, — казалось, каждое слово давалось программисту с огромным трудом. — Это грустно, — на несколько секунд Уэллик опустил взгляд, а потом молча посмотрел на хозяина квартиры; ему не хотелось ничего говорить, потому что он понимал, что ставил его в крайне неловкое положение из-за совершенно разнящихся вкусов. Так же молча он вновь перевел взгляд на экран.       А вот и финальная сцена: рассказ Розы заканчивается, и потом следует одна из самых трагичных сцен всего кинематографа – сон Розы. Вот Джек улыбается, подает ей руку и нежно целует вновь юную девушку под аплодисменты всего экипажа. Фильм заканчивается, следуют титры, песня на фоне как раз соответствует такому драматичному моменту и…       — Тайрелл, ты плачешь? — слова Эллиота прозвучали как-то резко, из-за чего швед прикрыл лицо ладонью, дабы он не увидел его слез.       Джек действительно любил Розу, настолько сильно, что умер ради нее, а что было между ним и Алдерсоном? Он всегда холоден, неразговорчив, в то время как Уэллику нужно его тепло. Он не просит такой же любви, как и в кино, он просто хочет быть важным и нужным.       — Нет, все в порядке, — он усмехается и смотрит на парня, быстро стирает слезы рукой, хоть и понимает, что все равно плачет. — Спасибо, что согласился посмотреть фильм вместе, Эллиот.       Хакер растерянно смотрел на парня, не понимая, что ему делать. Нужно как-то успокоить его, но он, почему-то, словно оцепенел, не в силах сказать ни одного слова. Что это? Смесь из смятения, непонимания и нежности, которую он сейчас испытывал. Как это правильно назвать?       Тайреллу было стыдно, когда он срывался и начинал плакать при Алдерсоне. Словно маленькая девочка, которая не в состоянии контролировать свои эмоции. Он должен быть самым лучшим для Эллиота, единственным, а слезы его точно не красят.       От пристального взгляда программиста по спине пробежали мурашки, будто на самом деле ему было жалко на него смотреть. Ужасное чувство.       — Что-то я слишком эмоционален, да? Тебе наверняка жалко смотреть на это, по…       — Я люблю тебя.       Весь мир словно замер для Уэллика, а все что он мог – изумленно посмотреть на программиста, стирая ладонью еще мокрые дорожки слез. Эллиот никогда не говорил ему это, а когда парень сам признавался ему в чувствах, то он что-то неразборчиво бормотал или вовсе не отвечал. Вся эта ситуация с совместным просмотром фильма, да еще и Титаником, больше походила на сон и сейчас Тайрелл больше всего на свете боялся, что это действительно так.       — Что? — немного недоверчиво, боясь, что это все неправда, спросил швед.       Почему он переспросил? Алдерсон опять сделал что-то не так или парень просто не расслышал? Из-за этого он немного нахмурился, чувствуя неловкость. Да нет, проблем со слухом у него никогда не было, значит он просто хотел убедиться в этом. Хакер отставил чашку с попкорном на пол, а потом развернулся к Уэллику и вновь повторил, не сводя с него взгляд:       — Я люблю тебя, Тайрелл, — для Эллиота это было настолько очевидным, что он не хотел говорить одно и то же сто раз. Ему всегда казалось, что такое не обязательно повторять каждую минуту, час, день, ведь по сути, ничего не изменится за такое короткое время.       Далее последовало то, чего программист совершенно не ожидал – тихий плач. Уэллик закрыл лицо руками, тихо всхлипывая, не говоря ни слова. Почему? Что именно Эллиот сделал не так? Как это исправить? Нужно извиниться? Парень непонимающе посмотрел на плачущую фигуру и еще раз проанализировал происходящее: вроде, он все делал правильно.       — Что такое? Я сказал что-то не так? Я не понимаю…       — Нет, Эллиот, все в порядке, — парень улыбается и изо всех сил старается сдерживаться. – Просто ты никогда не говорил мне об этом. Это очень приятно.       Вот он, настоящий Тайрелл. Мягкий, честный и полностью открытый. Конечно, он не всегда был таким, но хакер будто видел его насквозь, понимая его сложную душу; если бы на момент их первой встречи кто-то сказал ему, какой на самом деле Уэллик сложный и многогранный человек, то парень уверен, что не поверил бы ни одному слову.       А теперь есть лишь странная теплота, которую он к нему чувствует. Они действительно разные и даже несмотря на это Алдерсон уверен, что наконец-то понимает, что ему нужно делать и где он должен быть.       Эллиоту до сих пор не по себе от чужих прикосновений, но с Тайреллом все было иначе - он больше не чувствовал страха из-за них. Сейчас он сам невесомо кладет руку на плечо шведа, осторожно поглаживая; парень непонимающе смотрит на него, но чувствует особый трепет и спокойствие, которые вытесняют из головы все негативные мысли.       Алдерсон действительно любит его, просто не знает, как правильно показать это.       — Я не знаю, как доказать тебе это, но я не хочу, чтобы ты сомневался, — Уэллик ничего не отвечает, лишь улыбается и заключает программиста в крепкие объятья, чувствуя, как на его спине так же плотно смыкаются чужие руки.       — Я понимаю это. Тебе больше не нужно ничего мне доказывать.       Тайрелл целует его сам, не дожидаясь, пока программист сам решится на это. Хватит с него на сегодня, пора шведу самому взять инициативу в свои руки.