Танец в темноте

      Равус сидел на кровати, отходя от сна. Раз за разом в голове прокручивался тот день. День захвата Тенебры.       Мужчина провел рукой по волосам. Он никогда не перестанет винить себя в смерти матери. Она кинулась прикрывать его. Не Луну, ни юного принца. Его, Равуса.       Но Нокс Флёрет не считал себя единственным виноватым. Если бы не юный принц Люциса, присутствовавший тогда в Тенебре, этого могло бы и не быть. Сильва не умерла бы, защити их Регис. Но Регис не стал жертвовать собственной шкурой ради них, а сбежал, прихватив с собой сына и попытавшись забрать Луну. Конечно она Оракул. Остальные — всего лишь пешки на этой шахматной доске, так что пусть гибнут. Сон преследовал Равуса уже пятнадцать* лет. Он будто видел всё со стороны. Но не мог спасти свою мать. Не мог. Он был слишком слаб и юн для этого — что сила мальчишки против армии пустотелых солдат без намёка на душу? Пусть он даже командующий целыми войсками — он никогда не сможет исправить свою ошибку. Никогда.       Равус нервно усмехнулся, ещё раз проводя рукой по волосам, что уже вошло в привычку. Раньше так любила делать мать, рассказывая своим детям о чём-нибудь интересном или пересказывая «Космогонию». Как сейчас он помнил один из таких дней.       Королева Сильва сидела на диване, приобняв рукой дочь. Равус сидел у них в ногах, играясь с крошкой-щенком Приной.       — Мам, а кто такая Шива? — спросила Луна, хлопая большими голубыми глазами.       — Шива — это, моя милая, невеста Ифрита, — голос Сильвы звучал чуть скрипуче, но, тем не менее, мелодично. — Давным-давно были времена, когда она не любила людей, считав их лишь жалкими подобиями Шестерых. Но пришёл Ифрит, даровавший людям огонь. Он открыл ей глаза, что мы не так уж и плохи. Полюбив нас, она полюбила и Ифрита.       Равус поднял голову, глядя на мать: — Это её недавно видели на границе Нифльхейма?       — Её, сынок…       Нокс Флёрет поднялся с кровати, слегка пошатываясь и направился в маленькую ванную комнату — умыться после сна. Проведя по лицу влажной рукой, тот взглянул на себя в зеркало. В голову сразу нагрянули воспоминания о дне захвата Люциса. Он даже мог назвать точную дату. Ибо именно в этот день Короли Люциса отвергли его. Не сочли достойным. Четырнадцатое мая семьсот пятьдесят шестого.**       Левая рука теперь отсутствовала по самое плечо. Равус до сих пор помнил ту боль, когда она горела священным пламенем, испепелившим руку. Да, ему поставили механический протез, но он очень неудобен в обычной жизни — всё-таки технологии Нифльхейма больше ориентированы в сторону военизации. Пострадала и левая часть лица, но продвинутые имперские врачи подлатали его и здесь. Увы, отсутствующий глаз живым не заменишь, потому приходилось ходить с протезом. Из-за этого глаза и различались по цвету, что приводило многих людей в недоумение — не было же у принца Тенебры гетерохромии. И только сам принц знал правду.       После разглядывания себя Равус вернулся в постель, попытавшись уснуть. Но недавний кошмар делал свое дело, не давая этому произойти. Командующий, бурча под нос, второй раз вылез из кровати: — Наверное, стоит пройтись и подышать свежим воздухом…       Нокс Флёрет накинул плащ и быстро влез в ботинки, выходя из комнаты. Можно было не беспокоиться насчёт шума — вокруг были лишь магитеки. Командующие отдельными армиями сейчас на заданиях. Равус же в Тенебре, в семейном поместье, в отчем доме, именно поэтому, скорее всего, обострились кошмары.       Он шёл, оглядываясь. Стены с портретами семьи, одна из них — с огромной родословной. Казалось, совсем недавно Сильва рассказывала, кто и кем ему приходится, совсем недавно он держал на руках маленькую Луну, гадая, куда же делся отчим. И семейное счастье так резко прервалось.       — Мам? — спрашивает Равус, хлопая серыми глазами. Сильва держит в руках какой-то свёрток, а её самой не было целых три дня. За это время куда-то пропал и отчим, но это волновало мальчишку меньше всего. Свёрток, перевязанный голубой лентой, явно был не похож на подарок, который королева всегда приносила ему после долгих отъездов в качестве извинений. Сильва с улыбкой смотрит на сына, присаживаясь на корточки и давая сыну заглянуть в свёрток. Тот делает это боязненно, еле дыша, а королева не может прекратить улыбаться с того, как юный принц Тенебры широко распахнул глаза.       — Мам? — спрашивает Равус. — Это кукла? И правда, содержимое свёртка напоминает девичью куклу-пупса, но из фарфора. «Кукла» кажется такой хрупкой.       Сильва лишь качает головой в ответ на вопрос сына: — Это твоя сестра. Лунафрея. — Луна-а? — задумчиво тянет малыш. Кажется, он просил у мамы брата.       Нокс Флёрет уже хотел уйти из коридора, но тут услышал тихую нежную мелодию. Вальс, который любила Сильва.       Равус замер в недоумении — не железные магитеки же под покровом ночи решили устроить бал? Он пошёл на звук. Ещё пара коридоров и дверей вывела его к бальному залу. Чудилось, будто он не заходил сюда целую тысячу лет. Тем не менее пыль была совершенно незаметна.       — Мария постаралась? — пробормотал Равус, ища источник звука.       Наконец, он обратил внимание на проигрыватель, стоящий в углу комнаты. Тут же послышался бархатный голос: — О, командующий, не ожидал, что вы услышите.       Равус резко обернулся. Позади стоял, давя свою фирменную улыбку, Изуния.       — Что же вы здесь делаете, канцлер? — парень нахмурил изящные брови.       — Да так, ничего сверхъестественного — пришёл приглядеть за вашим исполнением приказов, — оповестил Ардин, подходя к блондину. Равус ничуть не удивился извечной шутовской походке с покачиванием бёдрами, как у женщин с низкой социальной ответственностью в соответствующих им местах.       — Разве я такой плохой командир, что мне требуется нянька?       — Что вы, просто страховка, — улыбнулся во все тридцать два канцлер. — Ох, знаете, такой чудесный вальс, даже не знал, что здесь осталось что-то столь прекрасное и чистое, как сама Тенебра.       — Его любила моя мать, — резко выпалил Равус. Ему совершенно не лежали к сердцу эти хвалебные речи из уст Ардина. Темноволосый развёл руками: — Не хотел вас обидеть! Рассчитывал лишь предложить вспомнить ваши навыки танца. В конце-концов, в Альтиссии могут и устроить приём в нашу честь. — он ухмыльнулся. — Вы же не забыли, как танцевать, командующий?       Равус фыркнул: — Конечно помню. Но у меня нет партнёрши.       — Увы, девушек наши учёные ещё не научились создавать из металла, — в голосе брюнета слышалась усмешка. — Так что я весь в вашем распоряжении. Равус смотрел на канцлера, отдавшего шутливый поклон, с непониманием. Танцевать с мужчиной?.. Но после взял себя в руки — ему же не жениться на нем.       Флёрет приобняв стоящего Ардина за талию. — Я поведу.       К сожалению, попытка с треском провалилась. Ноги почему-то не слушались и путались, даже сам Ардин не выдержал, прервав «танец»: — Давайте поведу я?       И Равус поддался, чувствуя, как сильная рука канцлера ложится на поясницу, заставляя его прогнуться и прижаться ещё сильней. Казалось, они стояли так близко, что блондин еле дышал.       — Раз-два-три. — произнёс с ухмылкой канцлер. — Не забыл?       — Когда это мы перешли на ты? — пробормотал Флёрет, всё ещё смирявшийся с такой близостью.       — Только что.       Изуния вёл аккуратно и красиво, что Равус сам, не понимая того, подхватывал ритм.       — Так, как долго ты здесь? — непринуждённо разговаривал Ардин.       — Всего день.       — Вот как. Значит, я не слишком припозднился.       — Угу. — выдавил из себя Флёрет, не замечая за собой того, как разглядывает лицо канцлера. Медовые глаза, отливавшие золотом на свету. Необычные волосы, отсвечивающие фиолетовым в сиянии луны. Изуния был очень высок, статен. Перед глазами тут же всплыла его походка, из-за чего в горле встал ком.       — Тебя что-то так сильно заинтересовало? — раздался голос канцлера.       — Что?       — Ты только что неотрывно пялился на меня. Даже не скрывая, какой ужас! — снова усмешка в голосе.       — Я просто задумался. — сообщил Равус, заслуживая усмешку Ардина. Сам он был рад темноте, что скрывала внезапно выступивший на щеках румянец.       Он сам не замечал того, с какой легкостью вёл канцлер. Тело просто следовало за ним, вот и всё. Мозг отключался от ошеломляющей близости, канцлер словно опутывал какой-то магией, зачаровывая и приковывая взгляд к одному себе. В сознании Флёрета промелькнула запоздавшая мысль, что именно поэтому он ненавидел танцевать вальс. Всем завладевало тело, ум будто отключался. И было странно и непонятно такое ощущать. Но не сейчас. Близость с Изунией всё опьяняла, хотелось ещё и ещё, командующий сам не заметил того, что прижался ещё больше, прогнулся глубже в спине, так сильно Равуса сдавливала рука Ардина. Зато это заметил канцлер, с довольной улыбкой перейдя к завершающему акту. Опомнился Равус лишь тогда, когда Ардин наклонил его, лица опасно сблизились. Но разум не до конца перенял у тела главную позицию, потому, когда губы Изунии накрыли губы Флёрета, тот ответил.       Биение сердца отдавалось в ушах, дыхание сбилось. Канцлер целовал жадно и властно, крепче прижимая к себе покорное тело командующего. Последний едва успевал дышать, отвечая на поцелуи. Ардин медленно перешёл на шею, оставляя на ней дорожку из поцелуев. Равус стал дышать ещё чаще и Изуния, поняв, что командующему это нравится, начал слегка прикусывать нежную кожу, обводя языком еле чувствующиеся вены, по которым сердце Флёрета с завидным упорством качало кровь. Брюнет же добрался до заставок плаща "жертвы", особо не церемонясь с ними и попутно переходя на ключицы, но не задерживаясь на них слишком долго, благо ранее Равус собирался спать, что не предполагало присутствие на нем рубашки. Когда Ардин стал спускаться ещё ниже, блондин закусил нижнюю губу, стараясь не застонать. Хотя какое дело было магитекам до их стонов? Изуния, замечая состояние своего командующего, толкнул его к дивану, стоявшему у стены, под окном, пропускающим в тёмную комнату немного света.       Флёрет упал на диван, чувствуя нависающего над ним канцлера. Изуния начал ласкать бёдра командующего, продолжая оставлять поцелуи на груди блондина. Тот не сдался, но издал очередной стон. Канцлер, услышав его, перешёл к более стремительный действиям, стягивая с командующего штаны, заодно цепляя трусы. Равус лишь поддавался ласке, тянулся к ней, дыхание сбилось к чёрту. Ардин заткнул его рот требовательным поцелуем, прикрывая тем самым и стоны командора.        Пара мгновений и шляпа канцлера лежит на полу, рядом с давно вышедшим из моды плащём. В темноте раздаётся звук расстёгивающейся ширинки - Изуния не собирается раздеваться полностью. Разум Флёрета же окончательно дал пробоину, дав волю инстинктам и телу. И только лучше было от того, что сейчас в поместье находились лишь их две живых души, а не полые магитеки.

***

      Флёрет проснулся от пения птиц. Всё вчерашнее казалось сном, если бы не болящая поясница и то, что он оказался накрыт своим собственным плащом, а рядом лежали его свёрнутые вещи, с запиской наверху. Равус протянул руку, взяв бумажку. Почерком с изящными завитушками в ней был написан приказ: «Выдвигаемся в Альтиссию.»       И спустя всего пару дней канцлер с разочарованием смотрел на командующего, вставшего на сторону своего врага.