***
— Вот мы и снова встретились, Марти-сан! Марти в растерянности взглянул на источник голоса: перед ним стояла Фурудо Эрика. Она заложила руки за спину и с лучезарной радушной улыбкой глядела на него. Уже одного этого было достаточно, чтобы почувствовать беспокойство. Не добавляли веры в светлое будущее и странные непривычные ощущения, которые он сейчас испытывал. В первую очередь, это было нечто, впивающееся в его кожу на запястьях. Марти сжимал и разжимал пальцы, чтобы хоть чуть-чуть избавиться от этого дискомфорта, но что-то не помогало. "Похоже, мои руки связаны", — сделал вывод он, сопоставив ощущения в запястьях с тем фактом, что он не мог пошевелить заведёнными за спину руками. Другим неприятным чувством было чувство чего-то сжимающего на шее. Впрочем, причину этого Марти также без особого труда определил. Достаточно лишь заметить узкий ремень, тянущийся примерно из рук Эрики к его шее. Марти слегка наклонил голову вправо и влево и окончательно убедился: предмет, давящий на его горло — ошейник. — А вы говорили, что Ада нет, — криво ухмыльнулся Марти, нагло глядя Эрике в глаза. — Но знаете, мисс Эрика, учитывая тот факт, что моим первым видением после смерти стали именно вы, я начинаю в этом сомневаться. И да, похоже, китайские палочки — самый безобидный из ваших фетишей... Эрика усмехнулась. Она развела руки, демонстрируя Марти другой конец поводка, и беспечно проговорила: — Насчёт фетишей не знаю, но в одном вы правы: я стану вашим персональным Адом на ближайшую... вечность. — На губах Эрики появилась издевательская ухмылка. Марти невольно поёжился, в глубине души всё ещё сохраняя слабую надежду, что это всего лишь кошмарный сон. Он нервно сглотнул и осмотрелся. Они с Эрикой были в какой-то комнате, обустроенной в викторианском стиле. Все комоды украшали изящные узоры, вырезанные на красном дереве. За спиной Эрики находилась высокая двустворчатая дверь того же красно-коричневого цвета. На охровых обоях были нарисованы золотистые цветы, и такими же цветами была украшена золочёная рама крупного зеркала, висевшего на стене справа. За спиной Марти находилась большая кровать, над которой на данный момент был поднят пурпурный бархатный полог. — И что всё это значит? — напряжённо поинтересовался Марти, надеясь, что его худшие догадки не оправдаются. Эрика мило улыбнулась ему и просто заявила: — Лишь то, что я блестяще выполнила поручение Госпожи, и она в награду сделала мне подарок. Вас, Марти-сан, — жестоко закончила она и не сдержала безумной пугающей улыбки. Марти побледнел. Нервно сглотнув, он переспросил: — Поручение? — Поручение, — подтвердила Эрика. — Госпожа просила добыть ей новую фигуру, способную самостоятельно вести игры, чтобы противопоставить её новой подопечной леди Лямбдадельты. Я добыла. За это каждая из нас получила свою награду из того мира. Награду в виде одной из жертв, — пугающим тоном закончила она, приблизившись к Марти и глядя ему прямо в глаза. Марти ещё больше побледнел. Из слов Эрики он понял две важные вещи. Продолжение её насмешливого монолога лишь подтвердило его наихудшие опасения. — Так что, Марти-сан, — проговорила она с издёвкой, — ваши "друзья" мертвы, а вы теперь моя личная игрушка. Против его воли Марти затрясло. "Значит, всё было напрасно?" — в отчаянии спрашивал он себя. Его вдруг охватило острое желание заплакать от жалости к самому себе и от сочувствия к единственному другу. Однако Марти не мог позволить себе такую слабину. "Не перед этой дрянью", — подумал он, взглянув на Эрику с неприкрытой ненавистью. Этот огонь ненависти заглушал в нём все прочие желания, оставляя лишь одно: упрямство идти против Эрики до конца. Эрика прочитала всё это по его лицу и лишь снисходительно усмехнулась. Внезапно для Марти, детектив потупила взгляд и положила руки ему на грудь. "Что ты собираешься делать?" — мысленно спросил Марти и в беспокойстве облизнул пересохшие губы. В этот момент Эрика слегка улыбнулась и мягко толкнула его в грудь. Марти сделал шаг назад, чтобы не упасть, напряжённо следя за девушкой взглядом. Эрика вновь приблизилась к нему, и ситуация повторилась. Лёгкий толчок — шаг назад, а затем ещё один, и ещё, и ещё — и всё это в тяжёлом молчании... В конце концов Эрика оттеснила Марти к кровати, и, когда уже некуда было отступать, он упал на постель, споткнувшись о её край. На рухнувшее худощавое тело кровать отозвалась недовольным скрипом. Определённо, она значительно смягчила падение. Лёжа на спине, Марти выдохнул и взглянул на Эрику. Она с лёгкой улыбкой смотрела на него. В следующие несколько мгновений Марти в напряжении следил, как она обходит кровать, как играет концом поводка в руке, как приближается к спинке кровати... Эрика присела на край постели и пропустила поводок через брусья, а затем протянула его конец к основанию — то есть, к ошейнику. Марти неотрывно наблюдал за каждым действием девушки-детектива. Видя это, она улыбнулась ему, прежде чем приподнять его голову и быстрым движением закрутить конец поводка вокруг ремня под подбородком. В результате получилось так, что по обе стороны своего лица Марти ощущал жёсткий ремень. "Ну, раз уж она меня привязывает... — От одной этой формулировки его передёрнуло. — ...то я, очевидно, нужен ей в лежачем положении. Для чего-то", — хмуро заключил Марти, тяжёлым взглядом буравя Эрику. Эрика тем временем уже заняла позицию справа от него и глядела ему в лицо всё с той же невинной улыбкой. Вот только Марти ни на мгновение не засомневался, что её забавы будут отнюдь не невинны. Однако она почему-то не спешила к ним приступать, что бы она ни собиралась с ним делать. На некоторое время это его озадачило, пока он, наконец, не понял: она ждёт, когда он спросит её сам. Едва осознав это, Марти упрямо сжал рот в тонкую линию, надеясь, что это хоть чуть-чуть разочарует её и покажет, что он не будет плясать под её дудку. Но Эрика, похоже, уже просчитала и такой вариант развития событий. Она вдруг усмехнулась в кулак и поинтересовалась: — Что, даже не спросите, что я буду с вами делать, Марти-сан? Марти хотел бы промолчать, но не смог удержаться от язвительного комментария. — Что бы вы ни собирались делать, я явно не получу от этого удовольствия... Эрика вновь усмехнулась. Затем она слегка наклонилась к нему и одновременно протянула руки к верхней пуговице рубашки. Уже нависая над Марти, Эрика глядела ему прямо в глаза и улыбалась безумной садистской улыбкой. Марти нервно сглотнул. А Эрика удовлетворённо хихикнула насмешливо проговорила: — О, вы получите незабываемые впечатления, будьте уверены, Марти-сан! С этими словами она принялась методично расстёгивать пуговицы его рубашки. Марти в волнении переводил взгляд с её рук на её лицо и обратно, силясь понять, как именно она собирается "дарить" ему "незабываемые впечатления". Наконец, Эрика окончательно расправилась с пуговицами и, нежно проведя пальцами от нижней части живота Марти до его ключиц (он непроизвольно выдохнул, втягивая живот), с видимым удовольствием откинула полы его рубашки. Её взору предстало его худощавое туловище: чётко выделяющиеся рёбра и ключицы, вздымающаяся от медленного дыхания грудь, крепкие накачанные, пусть и не слишком широкие, плечи, чуть различимые кубики пресса на животе. Эрика некоторое время придирчиво разглядывала его, а затем вынесла вердикт: — Не слишком впечатляюще. Марти криво усмехнулся. — Ну, я беру девушек не атлетическим телосложением, — парировал он, в то же время не отводя напряжённого взгляда от Эрики, которая потянулась куда-то к прикроватной тумбочке. Затем он насмешливо поинтересовался: — Хотите это проверить, мисс Эрика? Эрика тихонько посмеялась. — Как-нибудь в другой раз, Марти-сан, — проговорила она, вновь садясь с ногами на кровать возле него. В её руке угрожающе блеснул нож, и она с жестокой улыбкой добавила: — Сейчас мы с вами займёмся вещами поинтереснее. Марти нервно сглотнул. Холодное оружие в его понимании явно не было предметом, способным занять "вещами поинтереснее". Особенно не когда он обездвижен, а это самое оружие в руках психопатки. Сначала она его раздевает, затем берёт в руки нож... Сложив два и два, Марти пришёл к очевидному выводу: сегодня его телу "посчастливится" стать полотном кровавых картин за авторством Фурудо Эрики. "Ладно, терпи... — сказал себе Марти, стиснув зубы. — И не такое выдерживал". Однако первым, что сделала Эрика, оказалось не вырезание; нет, сначала она вдруг переползла ближе к его ногам, затем приподнялась на коленях... а в следующий миг Марти не смог не вскрикнуть и не выгнуться в спине от боли: Эрика надавила коленом аккурат ему между ног, перенеся на него весь свой вес. Но этого, ей, похоже, было мало, и она принялась покачиваться, вдавливая свою ногу всё сильнее. И самым паршивым в этой ситуации было то, что скинуть её не представлялось возможным: положение со свешенной нижней частью ноги значительно ограничивало возможности, а любое движение причиняло лишь больше боли. Марти зажмурился и закусил нижнюю губу, чтобы не закричать, но всё-таки не сумел сдержать полных муки стонов. "Наверняка эта сучка получает огромное удовольствие от моего нынешнего вида..." — промелькнула у него мысль между немыми жалобами на боль и мольбами прекратить её. Глядя на него, Эрика на самом деле веселилась. Демонстративно поёрзав коленом, она насмешливо заметила: — А этим вы и правда вполне можете брать девушек, Марти-сан. Марти фыркнул, но всё-таки разлепил глаза и с трудом выдавил вымученную ухмылку. — Рад... ч-что вы оценили... мои... физические дан... данны-ые... — выдохнул он в перерывах между болезненными стонами. Эрика усмехнулась. Она чуть нагнула к нему корпус, левой рукой упершись в его плечо (при этом её вес более равномерно распределился между рукой и двумя ногами, что немного облегчило боль Марти), взглянула ему в глаза и, перехватив поудобнее нож, проговорила: — Когда-нибудь я оценю их сполна. Но для начала надо разобраться с кое-какой важной вещью. С этими словами она медленно поднесла нож к правой стороне его груди, а затем осторожно, самым кончиком, сделала наклонный надрез. Кожа в этом месте разошлась, и открытую рану тут же обожгло кислородом. Марти поморщился от связанных с этой болью неприятных воспоминаний. Тем временем Эрика сделала ещё два надреза перпендикулярно первому — и вот уже на груди Марти красовалась буква "F". Эрика несколько секунд любовалась на своё творение издалека, а затем склонилась к нему (Марти отозвался на её очередные ёрзания тихим болезненным охом). На свежей ране собирались алые бусинки крови. Они сливались в одну большую каплю, готовую вот-вот стать чересчур крупной и тяжёлой для того, чтобы удерживаться на прежнем месте. И когда кровь начала было стекать, Эрика тут же приблизила своё лицо к ней и поистине по-кошачьи провела по свежевырезанной букве языком. Марти напрягся, ощутив это тёплое влажное прикосновение на коже, и даже на секунду забыл о боли. Видя смятение на его лице, Эрика усмехнулась и, опаляя его раны горячим дыханием, насмешливо заметила: — Кстати, Марти-сан, разве не забавно, что и моя, и ваша фамилия начинаются на одну и ту же букву "F"? Марти хмыкнул, раздражённый её издёвками, но решил ничего не отвечать. Тогда Эрика выпрямилась и вновь взяла поудобнее нож, чтобы продолжить наносить "рисунок" на кожу своей связанной игрушки. Нож резал точно и аккуратно, добавляя к прежним всё новые и новые буквы. Множество полос исчертили грудь Марти, который ещё пытался дёргаться, но Эрика неизменно либо сильнее надавливала коленом, либо без стеснения упиралась свободной рукой ему в горло, заставляя задыхаться. Наконец, художественная работа Эрики была закончена. Чтобы лучше видеть своё творение, она даже отползла чуть подальше, к огромному облегчению Марти. Эрика разглядывала результаты своей работы с видимым наслаждением: на груди Марти и под его рёбрами, чуть выше пупка, красовались две полосы изящных букв. Помимо смысла текста, более жутким его делало то, что он был вырезан на живой плоти, и с каждого символа стекали узкие кровавые дорожки. Эрика была совершенно довольна своей работой. К тому же, ей нравилось выражение лица Марти: измученное, полное старательно сдерживаемой боли. Внезапно Эрика поднялась с кровати и вновь направилась к злополучной тумбочке. Заметив это, Марти в отчаянии подумал: "Сколько можно?!" Он обессилел, он задыхался, его изрезанная ножом грудь часто поднималась и опускалась от отрывистого дыхания, и, выдавленная из ран натягивающейся при этом процессе кожей, кровь обжигала, сбегая по его рёбрам. Эрика вернулась с какой-то баночкой в руках. Стекло блеснуло в свете люстры, когда Эрика с довольной улыбкой на губах приблизилась к своему прежнему местоположению, и Марти нервно сглотнул. Он явственно видел её намерение продолжать измывательства и уже морально готовя себя к новой порции боли. Марти закусил губу и закрыл глаза, не желая видеть свою мучительницу, будто надеясь, что это хоть чуть-чуть ослабит его страдания. Эрику явно веселили его тщетные надежды. Она, уж конечно, как никто другой знала, что всё это лишь начало его бесконечных дней унижений и боли... по крайней мере, не заканчивающихся до тех пор, пока Эрике это не надоест. А Эрика ох как нескоро наиграется со своей игрушкой... Но сейчас ей нужно закрепить результат своих трудов — в конце концов, именно для этого у неё в руках баночка со смесью нескольких порошков. Заняв прежнюю позицию (почувствовав новый приступ боли между ног, Марти отозвался чуть более резким болезненным выдохом, отчаянно стараясь ничем больше не выражать своей слабости), Эрика вновь окинула надпись на коже Марти любовным взглядом, а затем обмакнула указательный палец в смесь из баночки и медленно приблизила руку к первой букве. Нарочито нежно, она коснулась подушечкой пальца кровоточащей раны и стала мягкими массирующими движениями втирать порошок в "F". Но вопреки внешней нежности, её действия принесли жертве лишь большие мучения. Едва странная смесь соприкоснулась с раной, в груди Марти разлился невыносимый жар, переходящий в адское пекло. Смесь будто въедалась через надрез глубоко внутрь, расщепляя все мягкие ткани, все мускулы на своём пути. От этой новой боли у Марти перехватило дыхание, и он больше не смог пытаться сохранять видимость сопротивления. Он жадно хватал ртом воздух, словно надеясь, что это хоть немного охладит пожар в его груди, но чувствовал лишь то, как пересыхало в горле. В глазах всё поплыло, а затем он ощутил горячие влажные дорожки на щеках, стремительно сбегающие к скулам и к ушам. Наконец, он застонал от боли — жалобно, измученно, униженно. Эрика смотрела на всё это с неописуемым восторгом. В её глазах плясали огоньки безумной радости, и где-то в горле застрял задорный детский смех. Её действительно охватило веселье при виде мучений того, кто столько раз унижал её, столько раз дерзил и пытался втоптать её в грязь, — теперь он корчился перед ней от боли, жалкий и ничтожный, а она взирала на него сверху вниз, добавляя всё новые и новые порции страданий. Эрика несколько секунд наслаждалась моментом, вглядываясь в его лицо, а затем снова обмакнула палец в порошок, чтобы продолжить пытку. Пытка была для Марти действительно мучительной: в груди горело и одновременно разъедало, между ног давило, ошейник душил, а под кожу запястий врезались верёвки. Ему отчаянно хотелось разорвать путы, сорвать с горла ошейник, сбросить с себя Эрику, содрать кожу с груди ногтями, лишь бы остановить весь этот поток боли. Но всё, что он сейчас мог, — извиваться на постели под звенящий в голове негромкий смех Эрики, смешанный с его собственными полукриками-полустонами-полухрипами, пока его мучительница продолжала втирать в раны какую-то дрянь. — Кстати, Марти-сан, — вдруг заговорила она, — как думаете, что именно входит в состав этого чудо-порошка? — Эрика потрясла банкой перед его воспалёнными покрасневшими глазами и тут же продолжила: — Удивительно, как простые, даже повседневные вещи способны причинять невыносимую боль. Например, одними из главными источниками ваших мучений сейчас являются соль и пепел. Правда, помимо них в состав смеси входят ещё... Договорить ей не было суждено, так как Марти собрал всю свою силу воли и, полными ненависти глазами взглянув на неё, просипел: — Fuck you, crazy bitch!.. Эрика удивлённо моргнула. Затем она вдруг невинно хихикнула в кулак и отставила баночку на кровать рядом с собой. Эрика подалась вперёд, упёрлась руками в грудь Марти и, глядя ему прямо в глаза, с безумной улыбкой проговорила: — Сквернословие вас не красит, Марти-сан. Да и не имеет смысла: в конце концов, единственный, с кем будут это делать, — вы. Марти не ответил ей, продолжая часто шумно дышать и глядеть на неё со смесью страдания и ненависти — этот огонь всё ещё ярко полыхал в его глазах, сколько бы она его ни мучила. Он пообещал себе, что никогда не опустится до мольбы о пощаде, и Эрика, несомненно, об этом догадывалась. Однако Эрика не сомневалась: рано или поздно она заставит его вымаливать её снисхождение, он будет готов на всё, лишь бы ублажить её и заслужить прощение за все те слова оскорблений, которые он когда-либо произнёс в её адрес. Она сломает его. Внезапно Эрика согнула руки, опускаясь ближе к Марти, и без какого-либо предупреждения впилась издевательским поцелуем ему в губы. Он пытался было как можно плотнее их сомкнуть, пытался отворачиваться и буквально вжимался затылком в постель, но Эрика снова принялась ёрзать коленом, и против воли Марти болезненно застонал, слегка размыкая губы и позволяя Эрике закусить их. Параллельно детектив нашарила рукой заветную баночку, так что, едва она разорвала этот унизительный для Марти поцелуй, зубами отодрав кусочек засохшей кожи с его губ, она тут же вернулась к прежнему занятию, с удвоенным рвением втирая в раны Марти разъедающую смесь. И вот последняя буква пропиталась серо-белым порошком, окрасив его в тёмно-багряный. Эрика вновь приподнялась на руках и некоторое время придирчиво рассматривала результаты своей деятельности. Наконец, она удовлетворённо кивнула сама себе и медленно поднялась с места. "Пожалуйста, не ходи больше к этой чёртовой тумбочке... — мысленно взмолился Марти, облизнув кровоточащие губы. — Не бери оттуда ничего, не надо больше мучить меня... Что угодно, только не этот кошмар!" Против воли из его глаз вновь покатились слёзы, но, к счастью, Эрика этого не видела: она уже шла в другом направлении. Марти кое-как нашёл в себе силы скосить глаза и посмотреть, куда же она идёт. Он едва не вздохнул с облегчением, увидев сквозь пелену боли, как его мучительница проходит мимо злополучной тумбочки. Тем временем Эрика пересекла комнату. На данный момент объект её интереса находился на стене справа. Эрика подошла к зеркалу и улыбнулась своему отражению, а затем ненадолго скосила глаза на фигуру измученного Марти на кровати. Его вид поднимал ей настроение, но больше, несомненно, её обрадует его реакция на этот самый вид. Эрика без колебаний взяла массивное зеркало за раму обеими руками и сняла его со стены, чтобы "помочь" Марти увидеть своё состояние во всей красе. Когда на его живот опустилась вся тяжесть стекла в золочёной металлической оправе, Марти только и смог, что дёрнуться и выдохнуть. Масса зеркала буквально пригвоздила его к кровати, но Эрика решила добавить к ней собственную. Некоторое время детектив экспериментировала с углом наклона, а затем, удовлетворившись, опёрлась на верхнюю часть рамы, скрестив на ней руки и положив на них подбородок. Эрика радушно улыбнулась и воскликнула: — Что ж, полюбуйтесь, Марти-сан! Мой приветственный подарок. Ради вас я даже специально потрудилась написать это по-английски. — На этих словах её улыбка превратилась в такой знакомый издевательский оскал. Марти вновь облизнул губы. Он всеми силами старался не смотреть в зеркало, не хотел видеть ни довольно ухмыляющуюся Эрику, ни собственное отражение. И всё-таки в конце концов его взгляд упал на отражающую поверхность. От того, что он в ней увидел, Марти хотелось плакать. Он видел своё бледное, мокрое от слёз лицо, выражающее крайнюю степень усталости и муки. Видел свои красные воспалённые глаза, запавшие и потускневшие от безрадостных мыслей о настоящем и будущем. Видел свои тонкие сухие губы, искривившиеся от боли, из трещины в которых текла тонкая струйка крови. Видел свою покрасневшую, натёртую тугим кожаным ошейником шею. Видел своё бледное худощавое тело, перепачканное кровью и похожим на сажу порошком. И особенно явственно он видел буквы, вырезанные на его коже и складывающиеся в такие жестокие, такие унижающие его достоинство слова. — Кстати, Марти-сан, снова о том порошке, — вновь заговорила Эрика, с видимым удовольствием глядя ему в лицо. — Доставить вам боль — далеко не главное его предназначение. В первую очередь я использовала его для того, чтобы закрепить результат своих трудов. Марти быстро поднял на неё глаза: Эрика насмешливо улыбалась ему. Он вновь перевёл взгляд на надпись на своей груди и под звонкий смех Эрики явственно осознал: теперь эти три слова — его клеймо, знак того, что он больше не принадлежит себе. Теперь он окончательно стал вещью той, кого ненавидел больше всего в мире. В отчаянии Марти тихо застонал.***
Эрика любовно оглядывала надпись на груди Марти, водя по ней пальцем. Марти лишь морщился, когда она нарочно подковыривала очередную тёмную букву ногтем. Изящный ряд английских символов складывался в слова: "Furudo Erika's Property". Да, теперь иначе как собственностью Эрики Марти было невозможно назвать. Он даже передвигаться не мог по своей воле — ходил исключительно следуя за поводком, который всегда был у Эрики, а его руки почти никогда не были развязаны, разве только когда Эрике вздумывалось перевязать их спереди или обратно. Вся его жизнь вертелась только вокруг воли Эрики и её прихотей. Это злило, это сводило с ума, это загоняло в пучину отчаяния, от этого хотелось плакать и биться головой о стену, но от этого ему никогда не сбежать. Его истязатель всегда будет рядом, куда бы он ни пошёл. Прямо как сейчас. Удовлетворившись разглядыванием надписи на груди Марти, Эрика взглянула ему в глаза из-под полуопущенных ресниц. Его неприкрытая ненависть совершенно не смущала её. Её руки медленно скользнули по его груди к плечам, а затем Эрика мягко обхватила лицо Марти, всё ещё красное и болящее. Не говоря ни слова, девушка притянула парня ближе к себе и одарила его дразняще-ласковым поцелуем, нежным, будто бы полным искренней любви. Пару мгновений спустя Эрика отстранилась и насмешливо проговорила: — Да уж, из вас вышла действительно увлекательная игрушка, Марти-сан. Марти лишь раздражённо щёлкнул языком. В то время как для Эрики это всё была интересная игра, он чувствовал, что с каждым её прикосновением обрастает всё новым и новым слоем грязи, которую невозможно смыть никаким очищающим веществом. Эрика, словно паук, постоянно оплетала его своей паутиной, а затем вытягивала из него все соки. "Похоже, Ад всё-таки существует..." — только и думал он, в то время как в голове Эрики рождались очередные идеи пыток.