Все мы немного психи

Небо плачет. Так сильно, как только может. По мокрому асфальту мчится машина. Видимо водитель спешит домой. Не совсем. По обочине не спеша бредет девочка. На вид всего четырнадцать лет. Совсем ребенок. Ее хрупкую фигурку трогает дальний свет фар. Машина останавливается. Девочка продолжает свой путь. Открывается окно переднего пассажирского сидения. Из-за дождя водитель не сразу разглядел, что на девочке лишь только белая тоненькая рубашка, которая на две ладони выше калена. Ничего больше. Она все так же тихо ступает босыми ногами по холодному и мокрому асфальту, смотря перед собой. — Эй — девочка останавливается — Тебя подвести? Медленно обернувшись, она почти не заметно кивает. Осторожно подходит к машине. Нет не боится. Просто не за чем спешить. Некуда. Не к кому. А назад она не вернется. Ни за что. Передняя пассажирская дверь открывается. В машине тепло, ей не очень уютно, она привыкла к холоду, и относится это не только к температуре. Холод — это все, что она привыкла чувствовать. Больше ничего. Холодный метал по коже. По запястьям. Так приятно. Так нежно. Так привычно. — Куда тебе? — Без особой разницы. Холодно. Водитель слегка недоуменно покосился на нее. Странная. Отстраненная. Это, возможно, фальшивое спокойствие немного, совсем чуть чуть, пугает водителя-очень. Не каждый день встретишь на улице девчонку. Кого-то она напоминает ему. Возможно его самого. Наврятли. Слишком разные. И слишком похожие. Но разные. Он все еще думает, что его вылечили. Но сам не считает так. Машина плавно тронулась с места. — Откуда ты такая? — этот чудной паренек не собирается молчать. Так она решила называть его из-за прически, что успела рассмотреть через отражение в лобовом стекле. Глаза красивы. Зеленые-очень яркие. Не каждый день встретишь человека с такими глазами. Раньше, в древности, его бы пощитали колдуном или чернокнижником из-за рыжины его густых волос, и из-за ярко горящих зеленых глаз. А сейчас — безумцем. Но он нормальный. Она так думает.Невероятно красиво. И пугающе до дрожи в коленях. Кровь стынет в жилах. Но не у нее. А у тех кто смотрит на него. Всех кроме нее. — Вам это не обязательно знать. Снова холодно. — Могу я попросить вас выключить обогреватель. Здесь слишком жарко. — Конечно. Немного удивленный просьбой своей странной пассажирки, водитель потянулся к кнопке на панели. После чего вернул руку обратно на руль. Такой простой жест, а он сосредоточен как никогда. Безумие. Жестокое, непорочное. — Не боишься? — Чего? — поворот головы в сторону говорившего. Голос спокойный. Не резкий. Будто и неживой вовсе. — Ну. Одна в таком прикиде ночью на трассе, окруженной лесом. Не страшно? — каждое слово он говорил все тише и тише, силясь напугать девочку. Хах смешно. Он сам это знает. Но вдруг. — Нет. Бросив мимолетный взгляд на девочку, сидящею на соседнем сидение, чудной паренек чуть дернулся. Нет, он не трус. И это не от холода. Почти, совсем чуть чуть-не от температуры в машине. Неестественно белая кожа девочки и ее леденящий душу взгляд горько-шоколадных глаз. Безумно холодные горько-шоколадные глаза. Похожи. Очень. Но слишком разные. Они так думают. Но это не так. Отвернулась. Знала что он испугается. Поэтому и повернулась. Не стоило. Все равно ему не жить. Так она думала. — Тебе хоть, сколько лет? Чудной. Как и она. Безумен. Как и она. Только ни он ни она не понимали этого. Пока. — Тринадцать. А вам? — нежно и холодно, с издевкой. Все также безумно. — Такая маленькая. Как ты тут очутилась? — силится избежать вопроса, думает, что напугает. Наивный. Много го не знающий паренек. Глупенький. Пока. Она не знает правды. Как и он. Они похожи. Но слишком разные. Они так думают. — Вы не ответили на мой вопрос.- холодно. Теперь уже не нежно. Тихо. Но он услышал. Знал, как слышать. — Двадцать три. Твоя очередь. — снова мимолетный взгляд по ней. Царапины на запястьях. Прямо по венам. Точно. Ровно. — Сбежала. — От родителей? — ему можно. Он не расскажет. Он такой же, как она. Но еще не знает об этом. Думает что вылечился. Ему так говорят. И он верит. Не совсем. Вообще. И она тоже не знает. Пока. — Нет. — машина съезжает на обочину и останавливается. Водитель оборачивается к девочке. Чудачка. Она чудачка. И ко всему этому — безумна. Как и он. — А по подробнее? — поворот головы и встреча ярко зеленых и холодных горько-шоколадных глаз. — Из лечебницы для душевно больных людей. — беззаботно и даже чуть улыбается. Ей смешно. Сама не знает от чего, но ей смешно. Смотрит на нее с минуту и пытается понять. Говорит ли она правду, или шутит? Холодная. Отстраненная. Недосягаемая. Безумный блеск в глазах выдает ее. Но… — Ты не похожа на психа. — всячески пытается этого не замечать. — Так ты веришь мне? — он ей поверил. Он тоже это чувствует. Безумцы. Уже оба. Но он еще не знает об этом. Он думает, что вылечился. Ему так говорят. Она ему скажет, но позже. — Что? — ее вопрос был сродни с тем, если бы она спросила о том, верит ли он ей, что она его не убьет, держа пистолет у его лба. И не спрашивайте, откуда взялась эта безумная мысль. Все и так ясно. И да. Сейчас пасмурно. Дождь бьет по стеклу. Не разобьет. И большие холодные капли не покатятся по лицу. А так хочется. Позже. -Так ты веришь мне, что я из психушки? — брови поднялись чуть вверх, делая глаза еще больше. Еще безумнее. — Возможно. — молодец. Уже лучше. Ей так кажется. Он еще не знает всей правды, но скоро услышит ее от нее. Почувствует. Если быть точнее. Но это не важно. Совсем. Может она покажется ему не такой желанной, как хотелось бы, но она расскажет ему. Он ведь сохранит секрет. Как бы правда не резала ему уши. Ему придется слушать. Он должен. Он обязан. Он также безумен, как и она. Но они еще не знают об этом. Пока не знают. Он все еще думает, что вылечился. А она сбежала. Ей не успели внушить, что она нормальная. — Ты не представилась. — Вы тоже. Он догадывается о чем сейчас пойдет речь, но упорно молчит. Он знает кто она. Она знает кто он. Возможно. Не факт. Еще спорный вопрос. Нет. Он хочет чтобы она начала. Она хочет чтобы он слушал. Так и будет. Но позже. Чуть позже. — Эдвард. — Изабелла. Ей к лицу. Ему тоже. Все как и должно быть. Но чуть позже. — На «ты». — Хорошо. Ему так удобней. Ей тоже. И не важно, что дождь продолжает вопить. Их это не отвлекает. И не должно. Скоро. Совсем чуть чуть. Совсем близко. И им совсем не хочется ощутить мокрые капли дождя на лице. Если честно. Хочется. Совсем чуть чуть. Очень. — Тебе не холодно? — Нет. А тебе? Нет. Ему уже не холодно. Он встретил себе похожего. Того кем был раньше. Но его вылечили. Не совсем. Невозможно до конца. — Тоже. Ей бы пошла в волосы белая роза. Он так делал раньше. Но сейчас нет. Он думал, что вылечился и не считал нужным это делать. Ведь он нормальный. Но сейчас нет. Он не думает так. Не совсем, но и не мало. Ей кажется, что ему пойдут шрамы. Она так делала. И сейчас тоже будет так делать. Она не считает себя нормальной. И никогда не считала. Она знает кто она. И ей это нравится. Он считает себя нормальным. А ночами снятся сладко красно-белые сны о прошлом. И так хочется повторить. Но нельзя. Он нормальный. Ему так говорят. И он так думает. Старается. Честно. Очень. Но не получается. Сны бело-красные, такие манящие все портят. Но он держится. Пытается. Старается. Думает, что он нормальной, но сам так не считает. Стоило пару раз взглянуть девчонке в глаза, как она порвала последнюю нить его сомнений. Не совсем. Он думал, что он нормальный, но сам не считал так. Ему говорили и он слушал. Но не верил. Никогда. Но он нормальный. Гляделки закончились. Он резко повернулся, тронул педаль, коробку передач и вырулил обратно на дорогу. Она не начала. Он не посчитал нужным начинать. Им все и так ясно. Без слов. Все понятно. Они поняли. Им этого достаточно. Но… — Изабелла- нежно, приторно сладко. Как шесть лет назад. Также. — Как думаешь? В сумасшедшем доме сидят психи? Она не понимает суть вопроса. Он вроде бы и нормальный. Но уже так же, как и в некоторых моментах их разговора, он безумный. — А где же им еще быть? Усмехается. Сама псих, а не знает таких элементарных вещей. Не хорошо. Глупо. Надо бы наказать. Как он и делал раньше, слыша не правильные ответы на свои вопросы. Но ей простительно. Ей можно. Она еще маленькая. Маленькая безумная чудачка. — Они повсюду — заговорщицким шепотом, понижая голос. Нежно, тихо, поучающе добавляет — В психушке только те, кто признался в этом. — А ты? — А я нормальный. Так говорят мне. Но сам я так не считаю. Поворачивает к ней голову и улыбается. Беззаботно, но глаза, ярко зеленые, горят не добрым огнем. Ей это нравится. И она улыбается в ответ. Он знает. Она знает. Они оба знают. То что не сказали, поняли без слов. Они нормальные. Им так говорят. Но они то знают, что не совсем. Но все равно считают себя нормальными. Для других. На публику. И все-таки они одинаковы. Нет. Совсем разные. Никому не понять. Сложно. Очень. Но никто и не спорит. Они думают, что они нормальные, но они сами так не считают. А им не зачем знать. Не нужно. Совсем. Пусть публика спит крепко. А они будут говорить, что они нормальные. Но сами так не считают… И да. Ей идет белая роза в волосах. И да. Ему идут шрамы.