Аллилуйя

Когда Хесус снова заснул, Давид сел за компьютер. Через три часа он уже отчетливо понимал, что представляет собой редакционная политика издания, которое так хотело опубликовать интервью с Хесусом. Как оно зарабатывает на свое существование. Достаточно было зайти на интернет-версию газеты. Сначала, в течение полугода, полные правомерного гнева и справедливых обличительных фактов статьи против определенных компаний или лиц, а потом тон публикаций разительно менялся. Особенно, когда издание неожиданно начинало размещать их рекламу. Или не менее удивительное полное молчание по поводу громких публичных скандалов с организациями или гражданами, которые так подробно смаковали все другие. Видимо, дело заключалось в цене вопроса. И в первом случае ценник был в разы выше, чем во втором. Хесус вряд ли разбирался в журналистской кухне и принял общую установку редакции за личное отношение к себе корреспондента, которому поручили вести «клиента». А потом все, как обычно, стало нарастать подобно снежному кому. Со стороны корреспондента были прямые, неудобные вопросы, вытекающие из биографии, поступков и предыдущих высказываний Хесуса. Едкие, тонкие подколки содержались в кратких замечаниях, из них наглядно было видно хорошее знание «материала». Хесус же отвечал ему сарказмом, красивыми и одновременно пустыми фразами ни о чем. Иногда, в стремлении выглядеть умнее, он элементарно ошибался в фактах или цитатах. Или еще хуже — вообще отказывался отвечать на самые главные вопросы. Все это играло далеко не на руку Хесусу. Тщеславие, гордыня, отсутствие любви к ближнему — вот что сквозило в итоге в его словах. Но теперь Давид знал, как поступать дальше. Всего-то и надо было — убедить топового автора собственного агентства, что ему просто необходима реклама в издании. И чтобы претворить эти планы в жизнь, пришлось рано встать. Автор жил в небольшом провинциальном городе на расстоянии трех часов езды на автомобиле. Давид прекрасно понимал, что по телефону такие вещи не делаются, кроме того, необходимо было подписать бумаги для оформления сделки с изданием. Давид оставил еще спящему Хесусу короткую записку и ключи от квартиры. Чтобы не поддаться вновь внезапно подступившему искушению теперь уже только от близости Хесуса и его наготы, Давид предпочел проспать пару часов не на кровати, а на матрасе, брошенном на пол. Затем все равно пришлось уединиться в ванной. Хесуса было невозможно не желать. Даже если признаваться себе в том, что можешь одинаково вожделеть мужчину и женщину, было не очень-то приятно и правильно. Но и отрицать очевидное теперь тоже было глупо. Еще никогда Давид не думал так о других мужских телах. Они для него просто не существовали. Или? На первых курсах университета он случайно познакомился с молодым преподавателем. Разница в возрасте была незначительна. Около шести лет. Но тогда это казалось колоссальным разрывом. Они подружились и проводили достаточно много свободного времени вместе. Занимались спортом, обсуждали прочитанные книги или просмотренные фильмы, последние события в мире или университете, иногда ходили по пабам или устраивали веселые пирушки. Давид видел в нем своего учителя, больше чем в отце, который всегда был холоден и строг, и хотел походить на друга, перенимая его образ мыслей и учась у него юмору и вкусу к жизни. И Давид почувствовал себя по-настоящему преданным, когда однажды все это прекратилось. Друг сообщил, что переезжает в другой город к своей девушке, и они скоро поженятся. С тех пор у Давида больше не было близких друзей, только те, что остались из детства и просто хорошие знакомые. Давид хорошо запомнил, что привязываться к людям, а потом терять их, бывает очень горько. *** Изначальный текст последней книги того автора, к которому около полудня приехал Давид, был откровенно провальным. В прошлом писатель был военным и как только почувствовал вкус славы, начал включать в работы нравоучительные догмы и разжигать ненависть к тем, кто думает иначе и не разделяет его веру, национальность и религию. Кроме того, в ней появилось слишком много штампов и уже использованных ранее сюжетных ходов. Давид жестко пресекал такие попытки и про себя решил, что если следующая работа будет такого же качества, то необходимо начинать подыскивать нового «топовика». С Томасом его связывали исключительно деловые отношения, хотя тот и считал, что они друзья. — Привет. Я хочу написать новую книгу. Серьезную. А не те, что гоню сейчас. Кому нужны истории о несуществующих магических мирах, великих войнах прошлого или вымышленном будущем, до которого они не доживут. Мир — это здесь и сейчас. Он полон ненависти. Блоги в интернете и новости по телевиденью кричат, что в крахе европейской цивилизации виноваты негры, евреи и гомосексуалисты. Во всех европейских странах принимаются один за другим законы, делающие нищих еще более нищими, в то время как богатые только наживают капиталы, а клерки идут жечь банки, после того, как их выперли с работы. Вот об этом надо писать, — поздоровался, встречая Давида у входа в свой дом, Томас. — У меня, наверное, творческий кризис. Проходи. — Наверное. Не думаю, что это хорошая идея. Сейчас твоя предыдущая работа по несуществующим мирам на втором месте по продажам. Скоро выйдет на первое. Очень неплохие отзывы критиков, заявки на переводы на одиннадцать европейских языков. В перспективе, если не сбавишь темпы, можно заявляться на международный «Букер». После него пиши все, что сочтешь нужным. Любое сочтут гениальным. Новость про то, что во всем виноваты содомиты, стяжатели и иудеи, устарела на пару тысячелетий. После того, как они сожгут свой банк и распнут на кресте очередного Иисуса, они хотят прийти домой и прочитать, что Господь где-нибудь и как-нибудь все-таки уготовил им лучшую долю. И ты даешь им эту надежду, — спокойно продолжил Давид, располагаясь в кресле в гостиной, — и, кстати, я еврей, Томас. Моя мать и мать ее матери — тоже. Так что деньги на твой новый автомобиль и дом прошли через наши грязные руки. Вот так в твоем лице я способствую единичному европейскому краху. Если на этом основании ты хочешь отказаться от моих услуг, пожалуйста, уведомь моих юристов. — Это была шутка сейчас? — недоуменно уставился на Давида Томас. — Насчет чего? Перспектив твоих миллионных доходов в ближайшие два-три года, хода мировой истории или моей национальности? — Не отвечай вопросом на вопрос, Давид. Хорошо, я понял тебя. Будем считать, что во всех случаях есть исключения, и жизнь полна противоречий... И среди евреев тоже есть хорошие люди, — улыбнулся Томас, гася никому не выгодный экономически конфликт. — Давай, я забуду про твою национальность и по-дружески угощу тебя ромом, а ты расскажешь, зачем приехал. Еще три года назад Томас работал грузчиком в небольшом продовольственном магазине и жил на съемной квартире в огромном многоэтажном доме-улье. Из армии он ушел после громкого скандала с возможным хищением бюджетных средств. Что самое смешное — Давид знал, что Томаса назначили «стрелочником». Под угрозой увольнения ему пришлось подписать финансовый документ за своего начальника, хотя он и не имел на то соответствующих полномочий. Когда скандал начал разгораться, и посыпались громкие отставки на самом верхнем уровне, Томаса турнули из армии, все чуть не дошло до уголовного дела, а обещанные «отступные» он так и не получил. Нанимать на серьезную работу пусть и хорошего специалиста, но с такой репутацией, никто не спешил. Впереди ему светила только скромная военная пенсия, отнять которую все же не рискнули. Теперь же у сорокапятилетнего Томаса был собственный трехэтажный коттедж, лесное угодье, где он любил охотиться, и счет в банке, переваливший за шесть нулей. Для новой работы Томаса Давиду понадобился почти месяц на правку и вымарывание морали. В итоге книга все же стала очередным бестселлером. Потому у Томаса был долг перед Давидом, и он не отказал в размещении рекламы. Хотя на то, чтобы его уломать потребовался почти полный рабочий день и поход с ним на охоту. — Заканчивал бы ты уже со своим увлечением неонацизмом. Я понимаю, что это повышает тебе сетевую популярность, но смысла в этом ни на грош. Они нищие духом, такие одноразовые читатели. А я заманался объяснять прессе, что ты имел в виду. В той твоей статье, которую ты тиснул на левый сайт. Сделаем вид, что я не заметил. И кстати... что ты знаешь об одном журналисте? Его зовут Януш Вишневски. — Ничего... кроме нашего партийного ника. Ладно, Давид. Я постараюсь смириться с мыслью, что ты еврей. Главное, что ты не из этих... которые жарят друг друга в зад, — решил, что пошутил на прощанье Томас, провожая Давида к машине. — Насмотрелся я на эту «мужскую любовь» в армии. Одна похоть и разврат, прикрываемые якобы конституционными правами и завоеваниями демократии. *** Обида Хесуса на Давида длилась ровно полтора дня. Все это время телефон Давида молчал. Точнее, было около трех десятков звонков по работе, но не тот самый, который он... ждал? От Хесуса. Давид все это время тоже хотел набрать Хесуса. Но на что мог претендовать он, если как утверждали и отец, и Томас, в самом Давиде сейчас говорила лишь «похоть и разврат»? Потом Хесус все-таки позвонил. И Давид впервые за эти полтора дня почувствовал себя беспричинно счастливым. — Ты всегда будешь бросать меня? — в голосе Хесуса отчетливо слышалось еще не прошедшее негодование и непонимание, почему Давид позволяет так вести себя с ним. А также нотки неожиданно приятного беспокойства. — С тобой вообще все в порядке? — В смысле? — Давид, я второй раз подряд просыпаюсь без тебя. Это уже система. Ты пропал, ничего не говоря. Когда я спал, даже не разбудил. Потом я узнал, что тебя нет в городе. Наверное, только что-то экстренное должно было приключиться, чтобы так поступить. — Я оставил тебе записку, в которой все объяснил. Разве этого недостаточно, Хесус? — Нет. Ты написал пару коротких фраз, о том, что уезжаешь из города по делам. А я хочу знать о тебе больше. Так ты все-таки придешь на то интервью? — Да. И я думаю, тебя ждет сюрприз. Моя поездка частично была связана с ним. Где вы договорились встретиться? — Как обычно. У журналиста в офисе. — Перезвони ему утром накануне интервью и скажи, что место изменилось. Это будет ресторан. Я оплачу, Хесус, если тебя это так волнует. И у меня к тебе просьба. Оденься поприличнее. Януша пустят туда в любом виде, но я не хотел бы одалживаться слишком много. — Януша? — удивленно переспросил Хесус. — Да. Так зовут твоего журналиста. Разве ты не знал, Хесус? — Понятия не имел. Я что, по-твоему, должен помнить, любого борзописца, который марает скверной мое имя? — С этого момента, если ты работаешь со мной, то да. — Хорошо, Давид. Я постараюсь. *** Хесус проявил чудеса пунктуальности, когда приехал в ресторан за двадцать минут до назначенного времени. Давид тепло улыбнулся ему и помахал рукой, указывая на столик. Он отметил про себя, что в этот раз джинсы Хесуса не были рваными, а пиджак-френч оказался вполне приличным. Элегантный синий шарф на шее убедительно демонстрировал, что у его обладателя нет проблем со вкусом. Но Хесус явно нервничал. Это ощущалось по тому, как первым делом он закурил и слишком часто стряхивал не появившийся пока пепел. — Отлично выглядишь, — ободрил его Давид. — Хорошо, что ты пораньше. У нас есть немного времени поговорить предварительно. Если сможешь, то постарайся не курить при Януше. Интервью займет не больше часа. Когда он войдет, обязательно поздоровайся с ним за руку. И первым. Не убирай в ходе беседы руки со стола и старайся почаще смотреть ему в глаза. Не садись строго напротив и не употребляй заумных терминов. Ты не силен в них. Улыбайся и больше шути, но не язви. Если ты, как обычно не захочешь отвечать на вопросы в лоб, не говори об этом прямым текстом. Скажи, что ты не готов отвечать сейчас, но обещаешь впредь подумать. Или произнеси отчетливо одну простую фразу: «Это не под диктофонную запись, но Вам для понимания. На самом деле ситуация обстоит так...» И расскажи ему, как есть. Этим ты свяжешь ему руки. — Это все, Давид? — побарабанил по столу пальцами Хесус. — Или я еще должен поцеловать его на прощание в задницу? — А вот это лишнее. Я сомневаюсь, что она у него бритая, в отличие от твоей. Уколешься. Лучше мою. — Ты серьезно?! — «Я этого не говорил. Вы, видимо, не так поняли мои слова, давайте, я объясню еще раз». Это тоже очень хорошая фраза, которая позволяет выиграть время и подумать, пока ты повторяешь уже сказанное. А вообще, с кем поведешься, от того и наберешься, — прищурился Давид, — а теперь за дело. Он уже идет к нам. ...Януш тоже был пунктуальным. Он появился за пять минут до начала. Давид с удовольствием отметил, как удивленно вспыхнули искрами на пару секунд серые глаза, когда Хесус протянул первым руку. Потом глаза потухли. Януш напоминал теперь запрограммированную на выполнение работы марионетку. Казалось, что его совершенно не беспокоят собственные, заляпанные грязью вельветки, куртка из дешевой синтетики и едва уловимый, но присутствующий запах пота от не очень чистого тела. Но это только казалось. Давид видел, как жадно смотрит Януш на дорогую окружающую обстановку и пытается запомнить ее, чтобы потом втиснуть в какой-нибудь разгромный репортаж. И... совсем в других красках рассказать потом за дешевым пивом только очень близким друзьям, в каком крутом кабаке он недавно побывал. — Господа, если кому-то требуется помощь с меню, я готов ее оказать. Этот ресторан специализируется на рыбной кухне, и местному повару очень хорошо удаются блюда из угря, запеченный норвежский палтус. Впрочем, мясная и вегетарианская кухня здесь тоже неплохи. Януш, не стесняйтесь с выбором, мы пригласили вас сюда как нашего гостя и, естественно, как принимающая сторона берем на себя все затраты, — улыбнулся Давид, подзывая официанта. — И еще... Знаете, Януш, я начинал свою карьеру с журналистики и понимаю, как иногда бывает трудно урвать время, чтобы просто поесть. Вы не покажете мне и Хесусу вопросы? — Да, конечно, — в серых глазах снова мелькнуло хорошо скрываемое удивление. Как все правильно и рассчитал Давид, вопросы, после длительной и ожидаемо неприятной для Януша беседы с коммерческим отделом, оказались идеально выхолощенными. Более того, когда интервью началось, и Хесус допустил все же пару ляпов, Януш не захотел или не посмел заметить их. Но потом сам Хесус немного расслабился, перестал нервничать, и все вообще пошло как по маслу. Хагит на первом интервью с Давидом в качестве своего пресс-секретаря допустила еще больше ошибок, но у нее не было такого «бэка», как у Хесуса. Давиду пришлось вмешаться в беседу лишь один раз. Когда речь зашла о книге. От этого вопроса Хесус мог и должен был взорваться. — Сейчас разве что ленивая знаменитость не написала собственную книгу. Литературная ценность таких работ зачастую оставляет желать лучшего, а товар продвигается на рынке за счет уже имеющегося имиджа, а не качества работы. Почему, вы, Хесус, уверены, что сможете сказать что-то новое в литературе, и есть ли у вас в принципе необходимое для этого образование? — Позвольте, Януш, на этот вопрос отвечу я, — перебил Давид. — Каждый день в мире пишутся тысячи и десятки тысяч книг. Кому-то удается найти своего издателя и заставить его поверить в себя. Хесусу это вполне удалось. Пока говорить рано, но мы надеемся выставить работу на конкурс для начинающих писателей и получить объективную оценку от критиков. На этом мы очень благодарны Вам, Януш, и более не смеем занимать Ваше рабочее время. Это был более чем намек на то, что издательство разместило рекламу у работодателей Януша. И он понял его. — Тогда, пожалуй, я снимаю свой последний вопрос. Услышав, что пытка окончена, Хесус не очень ловко удалился в туалет. Когда он вышел, угрюмые немигающие глаза журналиста впились в Давида. — Я думаю, мы оба прекрасно понимаем, что произошло сейчас, — бросил Януш. — И почему я не разделал его, как Бог черепаху. Поздравляю, Давид, вы неплохо поработали. — Полагаю, Вы от всей души насладились Вашим супом из черепахи. Что касается Вас... То, как говорится... Ничего личного, только бизнес. Такой же, как и тот, что проводит Ваша редакция. Кстати, Януш, она в курсе, что Вы являетесь членом запрещенной в Европе партии? — А у вас, Давид, есть доказательства? — Нет. Но если будет необходимо, то найдутся. — У меня тоже найдутся. Со временем. Того, что Хесус спал с директором агентства, когда только начинал свою карьеру модели. Вас это не смущает Давид? — Почему же должно? Вы думаете, это будет еще актуально? — Возможно. Я очень надеюсь, что Вы не соврали мне, Давид, про журналистику. Вы мне понравились, в отличие от Хесуса, и я бы не хотел, чтобы у меня появился еще один личный враг. Это не было ложью. До того, как отец призвал Давида в семейную фирму, он почти три года проработал в... такой же, как Януш, организации. Когда Хесус вернулся, Януша уже и след простыл. — Что ты сделал с ним, Давид? Почему он вдруг стал послушен, как ручная лань? Кажется, я должен сказать тебе спасибо, — рука Хесуса легла на плоть Давида, — ты же тоже соскучился? Что ты там говорил про свою задницу.