***
Сначала приходят Айзек и Бойд. Свой визит они объясняют желанием позаниматься биологией, вот только Бойд не ходит на биологию, а Айзек в розыске и школу не посещает вообще. Стайлз не пускает их на порог, потому что они с головы до ног покрыты грязью. – Фу, псинки. Не в таком виде, – они топчутся на крыльце, Айзек загадочно улыбается, Бойд – вообще не показывает никаких эмоций. – Мы волнуемся за Дерека, – начинает Лейхи, но, видимо, взгляд Стайлза говорит сам за себя, и он, вздохнув, затыкается. Они начинают говорить про успехи стаи, про Арджентов и о том, что им вообще-то не место на пороге дома шерифа, особенно когда один из них – в розыске. Стайлз проглатывает противное чувство беспокойства и отказывается общаться, обсуждая Дерека. Если ему плохо – пусть придет сам. Если ему есть что сказать – пусть придет сам. Если у него что-то где-то горит или он подыхает, или просто придурок – пусть придет сам. У Стайлза тоже есть гордость.***
Эрика роется в его комоде, вытаскивает мятую рубашку и прячет ее в свою сумку. Стайлз уверен, что у него галлюцинации. – Что ты делаешь? – он закрывает за собой дверь, подпирает плечом косяк и смотрит на волчицу, вскинув брови. – Это для Дерека, – уточняет она. Стайлз возмущен настолько, что даже не может ничего сказать. Он пытается забрать свою вещь назад до тех пор, пока отец не заходит в комнату и не спрашивает, что происходит. Эрика улыбается слишком мило, моргает очаровательно и заявляет его отцу, что они со Стайлзом встречаются. Отец, понятное дело, не верит.***
Недели перед летними каникулами всегда тянутся, как жвачка. Несмотря на подготовку к экзаменам, финальные матчи по лакроссу и многочасовые собрания со Скоттом, Лидией и Эллисон – Стайлзу кажется, что каждая минута длится целый час. Он подолгу не может уснуть, гоняя в голове мысли, он пытается больше читать, но сосредоточиться не выходит. Понедельники – бесконечны, вторники чуть короче, но их тоже тяжело пережить. А на выходные выпадает так много дел, что Стайлз не замечает, когда снова наступают понедельники. – Я голосую за «Дневник памяти!» – Лидия, несмотря на маленький рост, грозно возвышается над всеми. При упоминании «Дневника памяти» Джексон устало стонет, а Эрика тянет руку, потому что она согласна. Кора забирает у Мартин диск и выбрасывает его в окно. Стайлз чувствует себя в лофте Дерека, как на раскаленной сковороде голой задницей. Ему неуютно. Он изначально был против этих дружественных посиделок двух стай, потому что из стаи Хейла ему не нравится ровным счетом никто (ладно, может, немного Эрика, но чисто внешне, он молодой, здоровый бисексуал, в конце концов). Он осторожно опускается на подлокотник дивана и косится на дверь, надеясь, что сможет смыться в любой момент. Лидия, Эрика и Джексон занимают весь остальной диван, Скотт и Эллисон – кресло, Айзек, Кора и Бойд устраиваются на полу, обложившись подушками. Сам Хейл сидит на лестнице и грозно сверлит взглядом чужие затылки. Стайлз не может сосредоточиться на фильме. Все, что он понимает – это что-то марвеловское, это не нравится Лидии, это вызывает восторженный визг у Эрики, а у Джексона с Айзеком – бурный спор. Ему жарко. Он чувствует себя освежителем воздуха, потому что уверен – его позвали, чтобы он пропитал своим запахом все вокруг. Скотт рассказал ему об этом однажды. Проболтался, что Хейл не стирает худи, которую Стайлз брал, когда им внезапно понадобилось бежать среди ночи из лофта в лес. Он знает, что именно за этим Эрика брала его рубашку. Он знает, что именно этого хочет Дерек, а Стайлз хочет врезать ему по роже, потому что, ну сколько можно уже, а? Он встает, но Кора хватает его за штанину и просто не пускает никуда. Он таращится на ее пальцы в шоке, пытается поймать со Скоттом зрительный контакт, но тот слишком увлечен, делая вид что смотрит фильм, а на самом деле, лапая ногу Эллисон под юбкой. – Что ты делаешь? – шипит Стилински, но Кора не обращает на него никакого внимания. Через десять минут она его отпускает, и он, задыхаясь, выбегает на улицу. Его тошнит от недостатка воздуха и от раздражения, чертов Хейл таращился в его затылок все это время, и теперь ему кажется, что на этом месте у него не осталось волос. Он запрыгивает в джип, едва не прижимая себе пальцы дверью, со злостью заводит мотор. Хейл выходит наружу и подпирает стену спиной.***
Джексон садится рядом с ним на химии, несмотря на суровый взгляд Скотта, и обиженный – Дэнни. Он постукивает пальцами по столу, изъясняется гадко, по-змеиному как-то, и в конце урока, наконец, доносит свою мысль: – Короче, Дереку позвони. Он просил. Стайлз от возмущения давится слюной, словами и криком. Машет руками, от злости едва из-за парты не выпрыгивает, после чего рявкает слишком громко: – Передай Дереку, чтобы шел на хуй! Харрису, видимо, не нравится формулировка, и он решает оставить Стайлза после уроков.***
Он заебан плохой погодой, Харрисом и головной болью, так что персону Хейла в своей комнате воспринимает в штыки. – Мне передали твои слова, – холодно сообщает хмурая рожа, и Стайлз уверен, что это первый раз за несколько месяцев, когда он обращается к нему лично. Что-то пошло не так полгода назад. Что-то пошло не так, и это просто дерьмо какое-то, Стайлз не хотел, чтобы это происходило, но наваливалось, накручивалось, слой за слоем укладывалось на его бедную головушку… Они ведь общались нормально первое время: Хейл обтирал его телом стены, украшал его переносицу синяками и рявкал; Стайлз Дереку не доверял, настраивал против него Скотта и много огрызался с ним во время каждой встречи. А потом Хейл стал альфой, и начала твориться вся эта херня. Сначала Стайлз чувствовал боль в груди и неосознанную тягу, потом – раздражение и злость. А потом почитал, пообщался с Дитоном, понаблюдал за Дереком, и от охуения так и не смог сформулировать четко, что именно произошло. Была во всем этом какая-то сверхъестественная логика, которую на человеческом языке назвать логикой язык бы не повернулся. Но у Хейла были к нему чувства, которые он вообще не показывал, а у Стайлза… У него была каша в голове и мешанина из ненависти и любви под ребрами. – Мои слова? – Стайлз трясет головой и скидывает рюкзак на пол. – Ты о тех, в которых я шлю тебя на хуй? – О них. – Мне повторить, Дерек? Иди на хуй. У него ужасно трещит голова, ему вообще не до этого тупого визитера. Дерек не уходит. Стайлз демонстративно сваливает в душ, возвращается из него голым (да, он в своей комнате, как хочет, так и ходит!) и укладывается под одеяло, стуча зубами. Ему холодно. – Ты мог бы включить обогреватель, раз мерзнешь? – уточняет Хейл минут через десять, а Стайлз не находит ничего лучше, чем швырнуть в него подушкой. Он жалеет об этом через секунду – без подушки лежать неудобно. Так проходит полчаса, сон не идет, и вряд ли вообще он сможет уснуть, когда Дерек в его комнате. В последний раз он был здесь, когда они еще не подозревали, что альфа – это Питер. Тогда Стайлз носил короткий ежик волос и не парился из-за чувств к Хейлу, потому что ему казалась такой серьезной его влюбленность в Лидию. Сейчас же у него кровь запекается на губе, потому что он прикусил ее, и он душу отдал бы за то, чтобы Дерек лег на него, хотя бы поверх одеяла. Как все изменилось. – Ты меня любишь? – интересуется он, хотя не уверен, что это та формулировка. Дерек поднимает свой типичный взгляд убийцы от пола и таращится на него. Потом моргает, сглатывает и медленно кивает. У Стайлза капелька пота стекает по виску. Он не верит. Люди не поступают так с теми, кого любят, люди как минимум позволяют им быть рядом. Стайлз уже не уверен, хочет ли он быть рядом с Дереком. Раньше хотел. Первое время ему снились их поцелуи, и даже во сне кружилась голова. Первое время он, дурак, думал, что такое возможно, но сейчас, глядя в лишенные всяческих эмоций глаза Дерека, он хочет просто освободиться. Уже под утро, засыпая, краешком сознания он слышит слова, произнесенные шепотом: – А ты, Стайлз? Ты меня любишь? Он не может ответить – он погружается в сон.