***
На лориэнском берегу праздник мирно шел своим чередом. Пир был закончен и столики убраны, но на полянке царило непринужденное оживление — эльфы развлекались танцами, музицированием, театральными сценками и состязаниями в стрельбе из лука. Любительницы пения во главе с Галадриэль, собравшись в увитой плющом беседке на берегу реки, благосклонно выслушивали длинную печальную балладу в исполнении сладкоголосого, выразительно подвывающего на концах строф менестреля. Келеборна Гэндальф нашел на стрельбище: восседая в удобном резном креслице, Владыка с вежливым интересом наблюдал за состязаниями лучников, встречая каждого нового участника приветственным жестом и одобрительным возгласом. — Мы уходим. Сейчас, — без долгих предисловий сказал волшебник Владыке. — Мне нужно письменное обязательство, что Гэджа безо всяких препон выпустят из страны. Келеборн лениво проводил взглядом очередную белооперенную стрелу, метко пронзившую голову привязанного к деревянному шесту соломенного чучела. — Прекрати дуться, Гэндальф. Ничего ужасного не произошло. — Гэдж, похоже, так не считает. Эльф пожал плечами. — Как он жить-то дальше собирается, такой… обидчивый? — Он небрежным жестом подозвал слугу. — Аглор, принеси мне перо, чернила и бумагу. Что мне передать Саруману, буде он все же объявится в Лориэне? — спросил он у волшебника. — Не то, чтобы я сильно в это верил, но тем не менее… — Передай ему, что он мерзавец, — устало сказал Гэндальф. Он чувствовал себя повисшим на шесте соломенным чучелом, насквозь пронзенным дюжиной убийственных белооперенных стрел. — А кроме этого? — Скажи, что я отведу Гэджа в Росгобел на пару месяцев. Если… все задуманное пройдет благополучно, то по осени я вернусь вместе с ним в Изенгард. Келеборн со вздохом покачал головой. — Поостерегись, Гэндальф. Я бы на твоём месте не загадывал все наперед так уверенно и определённо. Не нравится мне твоя затея… — Мне она тоже не очень нравится, но давай не будем начинать все сначала, — сердито перебил Гэндальф. — Все равно я уже все решил. Да, вот ещё что… — Что? — Нам понадобится лодка. Чтобы переплыть на восточный берег. — Хорошо. — Владыка что-то прикинул в уме. — Приходите через пару часов к устью реки Келебрант — там вас будет ждать мой доверенный кормчий. Он переправит вас на другой берег. Волшебник сдержанно поклонился. — Благодарю за содействие, Келеборн. …Через полчаса, собрав вещи и все необходимое, и вооружившись подписанной Владыкой подорожной грамотой, Гэндальф вернулся к шатру. Лоэрин и его напарник по-прежнему были на посту, сидели на земле возле входа и играли в какую-то замысловатую игру, расстелив перед собой расчерченный на квадраты лист пергамента и переставляя по нему камешки-фишки. — Все в порядке? — спросил волшебник. Лоэрин кивнул. — В полном. Он никуда не выходил и ничего не просил. Ведет себя тихо. Гэндальф откинул полог и вошел в шатер. Он даже не особенно удивился, обнаружив, что шатер пуст и, по-видимому, уже довольно давно. Только моргал под потолком голубоватый фонарь, к которому прилепился блудный серый мотылек, да сиротливо стояла на краю стола пустая деревянная кружка. — Никуда не выходил, говорите? — в тихом бешенстве спросил маг у Лоэрина. — Ну, через дверь, может, и не выходил. Лоэрин, обескураженный, метнулся к дальней стене. Полотнище шатра было распорото внизу, возле самой земли — длинным, слегка неровным разрезом, похожим на широкий ухмыляющийся рот. Эльф с досадой оглянулся на волшебника: — Ты не сказал нам, что у него есть нож, Митрандир! — Не нож, — раздражённо отозвался Гэндальф. — Кинжал. Из гномьей стали. А если бы сказал — вы бы его разоружили, что ли? Он, кажется, всё же ваш гость, а не узник… и не заслужил того, чтобы быть подвергнутым обыску. — Ну, вот теперь точно заслужил, — проворчал Лоэрин. — Опасно оставлять у орка оружие! — Вот же… дуралей окаянный! — Гэндальф сплюнул в сердцах. Да, кинжал надо было отобрать, волшебник и сам это хорошо понимал, просто не хотел усугублять подобным беззастенчивым насилием и без того натянутые отношения с мальчишкой. Осторожность мага и желание избежать неприятностей Гэдж наверняка встретил бы в штыки, сочтя, в силу своей болезненной восприимчивости, недоверием, унижением и оскорблением… «Я теперь пленник, да?» Впрочем, волшебник, старый дурак, тоже был хорош: имел глупость надеяться, что Гэдж все-таки окажется более честным и здравомыслящим и позаботится сдержать данное слово! А теперь… Леший! Где теперь искать этого одержимого? Гэндальф торопливо выскочил из шатра, метнулся направо, налево… куда он мог запропаститься? Лоэрин, поспевающий за ним следом, уже оправился от неожиданности и был спокоен и невозмутим, точно каменная скала. — Не переживай, Митрандир, никуда твой орк не денется… С оружием он или без оружия — в лесу его перехватят. Дальше первой заставы все равно не уйдет. — Вот именно этого-то я и боюсь, — пробормотал Гэндальф. Он взволнованно схватил эльфа за плечо. — Лоэрин, мне нужна лошадь. И побыстрее…***
Фаундил появлению мага верхом на неоседланном гнедом жеребце нисколько не удивился. Эльф холодно щурил ясные голубые глаза и смотрел, по своему обыкновению, бесстрастно, слегка насмешливо, чуть приподняв красиво очерченные темные брови. На губах его мерцала едва заметная понимающая усмешка. — Он здесь. Гэдж, скрестив ноги, сидел на земле под деревом, сгорбившись и опустив голову на грудь, избегая смотреть в сторону волшебника. Запястья его были связаны крепкой льняной веревкой. Гэндальф тяжело сполз с коня, привалился плечом к ближайшему древесному стволу. Ноги у мага были вялые, непослушные, словно бы набитые отсыревшей паклей. Он провел ладонью по саднящей щеке, с удивлением увидел на пальцах кровь — видимо, царапину оставила сучковатая ветка, хлестнувшая его по лицу в тот момент, когда он гнал коня через лес, особо не разбирая дороги. — Дурак! — с раздражением сказал он мальчишке каким-то ломким, осипшим, совершенно чужим голосом. — Почему ты меня не дождался? Почему ты… нарушил свое обещание, а? У стражей пограничья четкий приказ — убивать любого орка, на расстояние выстрела подошедшего к лориэнскому рубежу… Убивать без предупреждения, забыл? Тебе просто повезло, что ты до сих пор еще не получил стрелу в глаз! Гэдж смотрел в землю — мрачный, насупленный и нахохлившийся, точно застигнутый ранним морозцем молодой птах. Не слышал мага — вернее, не хотел слышать. По-прежнему хранил презрительное молчание. Гэндальф оглянулся на начальника заставы. — Вели его освободить, Фаундил. Эльф медлил. — Он пойман как шпион, Митрандир. — Голос его был суров и непреклонен. — Я либо должен подвергнуть его немедленному допросу с пристрастием, либо, в случае чрезвычайных обстоятельств, отправить в Карас-Галадхэн… связанным, с кляпом во рту и под надежной охраной. Слышишь, орк? — Чего же до сих пор не отправил? — устало спросил Гэндальф. — Отправил бы… если бы через час ты за ним не явился. — Фаундил вздохнул. — Я так ему и сказал. Но ты… успел. Ещё несколько минут осталось в запасе. — Он кивнул на стоявшие под деревом песочные часы, в верхней колбе которых еще темнело немного неосыпавшегося песка. — У меня подорожная, — Гэндальф достал грамоту, развернул и предъявил Фаундилу. — Подписана Келеборном. Гэдж волен идти на все четыре. Фаундил пробежал бумагу глазами. — Что ж… в общем, я этого ждал. И рад, что все разрешилось благополучно. — Он кивнул одному из своих подчиненных. — Отпустите пленника, Леарнас, и верните ему его вещи. Гэджа развязали. Он поднялся и стоял, разминая запястья, не глядя на Гэндальфа, устремив невидящий взгляд куда-то в пространство, по-прежнему хладный и ко всему безучастный — только подбородок у него мелко, едва заметно дрожал, и он судорожно прикусывал нижнюю губу, чтобы скрыть эту жалкую постыдную дрожь. — Идем, — сухо сказал волшебник.***
Вдоль южного берега реки Келебрант тянулось светлое, пронизанное вечерним солнцем буйное разнотравье и разнолесье. — Нам нужно переправиться на восточный берег Андуина, — негромко произнес Гэндальф. Орк будто не слышал. Он шел впереди. Шагал быстро, забирая к западу, в сторону гор — шел, глядя прямо перед собой, не замечая мага, ровно и размеренно, точно заговоренный. Таким шагом он, неприхотливый и выносливый, как все уруки, мог идти и день, и другой, и третий, перекусывая на ходу и останавливаясь лишь для того, чтобы передремать полчаса. Гэндальф, тяжело опираясь на посох, брел за ним следом, проклиная всех на свете безмозглых орков в целом и упертых в тупой угол пятнадцатилетних мальчишек в частности. Какого лешего, спрашивал он себя, я тащусь вслед за этим неблагодарным балбесом, вместо того, чтобы плюнуть наконец на него и его дурацкие выкрутасы и со спокойной душой направиться в совершенно противоположную сторону? — Остановись, дурень, куда ты так бежишь? — с досадой сказал Гэндальф ему в спину. — Нам надо идти к берегу Андуина. Келеборн согласился предоставить нам лодку, но к вечеру нам необходимо быть в устье реки Келебрант… Ты слышишь меня? Гэдж не остановился, не обернулся, не ответил, ничем не показал того, что вообще принял слова спутника к сведению. Он не произнес ни слова с тех пор, как они пересекли границу эльфийской страны, и нарушать холодное враждебное молчание явно был не намерен. Гэндальфа для него словно не существовало. Волшебник мысленно выбранился. Это отстраненное и необъяснимое, поистине орочье мальчишеское упрямство начинало выводить его из себя. — В чем дело, Гэдж? Почему бы нам не поговорить наконец спокойно и разумно, как это и подобает двум взрослым людям — а не играть в молчанку и не изображать царственное неприступное презрение? Не заставляй меня окончательно в тебе разочаровываться. Гэдж молчал, мрачно топал вперед, не разбирая дороги. Спина его выражала холодную безучастную неприязнь. Здесь, к югу от реки Келебрант, лес был обычный, смешанный, не переполненный эльфийской благодатью и не особенно густой: соседствовали друг с другом угрюмые дубы, легкомысленные осины, кривые ветлы, лохматые вязы, неряшливые грабы. Лежали на траве пятна света и тени, металась по ветвям рыжая белка, с любопытством разглядывая путников, где-то в глубине рощи с размеренностью часового механизма подавала голос кукушка… — Я не собираюсь ни шпионить за тобой, ни лезть в твою жизнь, ни посягать на твою… самостоятельность, — после небольшой паузы негромко добавил Гэндальф. — Я просто хочу уберечь тебя от тех глупых ошибок, которые ты, я вижу, овамо и семо намерен совершить… Орк остановился. Рывком — будто натолкнулся на невидимую стену. Дёрнул плечом и процедил глухо и злобно, по-прежнему не поворачивая головы: — Хватит! Ну до чего же ты меня достал, старый пень… Ох, и достал! Долго ты еще будешь меня пасти? Вьется и вьется над душой, зудит, будто муха… Неужели я представляю собой такой уж смачный кусок навоза? — Не знал, — спокойно заметил Гэндальф, — что ты так невысоко себя ценишь. Орк резко обернулся. — А что, — спросил он, — разве ты и твои дружки-чистоплюи не воротите от меня ваши аристократические носы? Я, по-видимому, недостаточно отвечаю вашим высоким требованиям? — Он шагнул к магу, нагнув голову и набычившись, глядя исподлобья, вызывающе и угрюмо. — Я же просил тебя оставить меня в покое! Какого лешего ты опять за мной увязался? — Я не «увязался», Гэдж. — Гэндальф намеренно старался говорить подчеркнуто ровно и твердо, не позволяя себе повышенных тонов. — Я всего-навсего хотел обсудить с тобой дальнейшие планы, мирно, спокойно и разумно, поэтому умерь-ка свой пыл, дружище… или я вправе буду считать, что Саруман и в самом деле не научил тебя даже простейшему вежеству. — Да сдался вам всем этот Саруман! — яростно процедил орк. — По крайней мере, он не таскался за мной по пятам, прикидываясь лучшим другом и выжидая момента, чтобы всадить мне нож в спину! В волшебника будто плеснули кипятком. — Ах вот оно как, — пробормотал он. Ладони его разом вспотели. — Да, вот так! — Гэдж свирепо зарычал. Белка, крутившаяся в ветвях дерева над его головой, испуганно порскнула прочь. Кукушка, отсыпав кому-то полтора десятка лет жизни, в смятении умолкла. Гэндальф провел рукой по лицу. Спокойно, сказал он себе. Этот глупый мальчишка не отдаёт себе отчёта в своих словах… Не позволяй ему втянуть тебя в ссору… — Так, так, — медленно произнес он. — Наконец-то кое-что прояснилось. Ты, я вижу, окончательно уверовал, будто я притащил тебя в Лориэн с единственным и определенным умыслом — отдать на потеху эльфам… верно, Гэдж? — Он едва сдерживал негодование, тугим и горячим комом вставшее в горле. — Да какая муха тебя укусила? Ты как-то странно, искаженно все воспринимаешь — будто сквозь кривое зеркало. Моё участие тебе представляется назойливостью, моё желание помочь — попыткой навязать тебе свою волю, а мою нечаянную ошибку ты склонен расценивать как… заведомое предательство? — Да пошел ты… старый козёл! Дружок эльфов! Какая тебе разница, что я там думаю? Какое тебе вообще до меня дело, а? — Гэдж яростно пнул повернувшийся под ногу камень. — Кто я тебе — никто… случайный попутчик… кусочек дерьма, налипший на твой башмак — остановился на минуту, брезгливо стряхнул и отправился дальше… что, разве не так? — Нет, не так. Мне многим пришлось поступиться ради того, чтобы уберечь тебя от… от тебя самого! — Волшебник все еще пытался держать себя в руках, но лицо его пылало от гнева: несусветные закидоны мальчишки могли бы вывести из равновесия и давно окаменевшего пещерного тролля. — Ну-ка, припомни: там, на опушке Фангорна… это, вероятно, я из кожи вон лез, стараясь навязаться тебе на шею? — Да ничего подобного! — крикнул Гэдж. — Я сам ушел из Изенгарда и тебе в компанию не навязывался! Это ты решил, что я без тебя, такого мудрого и всеведущего, пропаду на первом же перекрестке! — А ты бы не пропал, а? — Гэндальф вспылил. — Вспомни Фангорн… Волд… реку Лимлайт… Сколько раз я вытаскивал тебя за уши изо всяких дурацких передряг, напастей и переделок! Я и сейчас изо всех сил стараюсь не позволить тебе с головой окунуться в дерьмо, а ты… т-ты… даже слово свое не способен сдержать, проклятый мальчишка! Ты обещал дождаться меня в шатре, и ни на грош не потрудился данное обещание исполнить! Это, по-твоему, было не подло, Гэдж? — А чего ты еще хотел ждать от орка? — Гэдж злорадно ощерился. — Только я вовсе не обещал тебя дожидаться, старый пень. Я обещал, что не буду делать глупости, вот и все… Так я их и не делал, понял! Так что и обещания своего ничем не нарушил. — Это ты считаешь, что не делал! — Гэндальф нервно расхохотался. — Надо же, выкрутился, ловкач! Да с тобой спорить еще хуже, чем с Саруманом! Каким же я был дурнем, что с тобой связался… — Это я был дурнем, что с тобой связался, господин Гэндальф! И потащился с тобой по одной дороге… — А теперь ты, значит, решил, что пора нашим дороженькам разойтись? — Да, — Гэдж яростно сверкал глазами, — я так решил! Я. Так. Решил. Ясно? Поэтому — катись на все четыре, хватит уже мне указывать! «Делай то, не делай сё, иди туда, иди сюда…» Надоело! Заведи себе собаку — и командуй ею, как хочешь! Он глухо зарычал, тяжело дыша, сжимая кулаки. Не то чтобы он действительно хотел ударить старика — но сердитая, раскрасневшаяся от гнева физиономия мага вызывала в нем необъяснимый приступ враждебности… Он повернулся на пятках, сплюнул в траву и, не дожидаясь ответа, направился прочь — на запад, в сторону гор. Бесцеремонная настырность и докучливые поучения Гэндальфа злили и раздражали его неимоверно, рождали в мутных глубинах его существа какой-то неуправляемый, непонятный ему самому ярый протест… Вероятно, волшебник действительно не желал ему зла и всего лишь намеревался уберечь спутника от житейских ошибок, но это — увы! — только вызывало у Гэджа неудержимое стремление все эти ошибки, одну за другой, совершить — и набить себе при этом как можно больше самых болезненных шишек. Гэндальф, глядя ему вслед, тяжело перевел дух. Ну и, спросил он себя, что все это значит? Вся эта нарочитая озлобленность и грубость — следствие внутреннего смятения, растерянности избалованного пятнадцатилетнего мальчишки, впервые оказавшегося на развилке жизненного пути? Или Келеборн действительно был прав: малейшего толчка оказалось достаточно для того, чтобы дикая и необузданная орочья натура вылезла наружу во всей красе, точно лютый цепной пёс из конуры, и проявила себя вот такой внезапной, отвратительной в своей неуместности бешеной вспышкой злобы? — Ну, хорошо. Ладно. — Настаивать на своем, видимо, было бесполезно, Гэдж явно был не в том состоянии, чтобы прислушиваться к словам мага, голосам совести, разума, здравомыслия и прочему потерявшемуся за воплями ярости и обиды робкому хору. — Вижу, мои надежды на то, что в тебе наконец проснется благоразумие, оказались напрасны… Уходи — раз уж ты так стремишься себя наказать. Проваливай куда хочешь, хватит с меня бестолковых строптивых орков, я, леший возьми, тоже не железный! И привыкай отныне рассчитывать только на собственные силы... Помни — ни совета, ни помощи ты от меня теперь не получишь! Гэдж даже не обернулся. — А я их у тебя не прошу… и никогда не просил, господин маг! Я уже достаточно взрослый для того, чтобы самому принимать решения. — Принимать решения — это одно, а нести за них ответственность — совсем другое… «Взрослый»! Ты покамест ничем этого не доказал. — Вот теперь и докажу! — презрительно бросил орк через плечо. — Всего хорошего, господин Гэндальф.