Севастополь - город жизни

По дороге жизни весело шагал Севастополь. Нет, шагал конечно не сам белокаменный красавец, а его дух-душа, вобравшая в себя дух и души всех севастопольцев и любящих этот славный город людей. Красавец Севастополь был облачен в идеально подогнанную матросскую форму, которую носил строго по уставу. Не совсем по уставу была разве что немного сдвинутая на затылок бескозырка. Но это маленькое нарушение только подчеркивало красоту Севастополя. На широкой груди города-моряка поблескивала звездочка Героя Советского Союза. Настроение у него было приподнятое, ведь совсем недавно Севастополь вернулся к матери России, которую горячо и беззаветно любил. Вдалеке показалась какая-то темная фигура, которая неподвижно стояла посреди дороги. «Никак смерть кого-то поджидает», — подумал Севастополь, продолжая уверенно шагать навстречу этой темной фигуре. Подойдя к ней, Севастополь весело поздоровался и хотел было идти дальше, но смерть остановила его: — Слушай, у меня к тебе есть разговор, давай посидим на обочине. — Отчего ж не поговорить, вот только не могу я останавливаться, пойдём, в пути и поговорим. Смерть должна была кого-то встретить именно здесь, но цель, которую она преследовала в разговоре с Севастополем, была важней, поэтому она, махнув рукой, пошла рядом с ним. Разговор смерть решила начать издалека. — Слушай, Севастополь, а ты знаешь, что все вы смертны? — Да иди ты?! — шутливо бросил Севастополь. Смерти не нравились шутки и все остальное, связанное с весельем, но необходимо было продолжать разговор, поэтому, состроив недовольную гримасу, она продолжала: — Когда-нибудь я остановлю и тебя на дороге жизни. Севастополь не смог сдержать себя и с деланной грустью спросил: — Значит смерть разлучит нас навеки? Смерть даже на мгновение остановилась от этих слов, а потом, чуть не крича, продолжила — Всё шутишь, думаешь, что слишком молод по историческим меркам, так и жить будешь долго. Но вспомни-ка позорную для России Крымскую войну, когда тебя, совсем еще молодого, расстреляли из пушек англо-франко-турецкие войска. Ты ведь тогда был на волосок от гибели. Вспомни, как ты тяжело страдал во время Гражданской войны (1918-1920), ведь буквально плакал кровавыми слезами». Тут смерть, зло сверкнув глазами, ухмыльнулась: «А в 1942 ты вообще пал перед германцами, почти уже стал Теодорихсхафеном. Да и совсем недавно, под властью «незалежной», на тебя было жалко смотреть, я уж хотела прибрать тебя, чтоб не мучился. Спокойно выслушав монолог Смерти, кое-где во время его продолжения болезненно морщась, Севастополь сказал: — Вот ты, Смерть, столько «прожила», а ничего не понимаешь. Севастополь жив, пока жива мать Россия, пока севастопольцы любят свой город, пока живет в них дух Суворова, Ушакова, Нахимова, Корнилова, В.И. Истомина и многих-многих других, создававших мою славу. А теперь по порядку. Ты тут говорила про Крымскую войну, назвав ее позорной для России. А в чём позор? Да, Россия потерпела поражение, но поражение поражению — рознь. Известно ли тебе, какие цели ставили агрессоры? Ведь Россию хотели отбросить аж к границам московского княжества, лишив ее Малороссии, Новороссии, Кавказа и Прибалтики. А что получили в результате? Горы погибших солдат, несколько клочков земли в сегодняшней Молдавии и запрет России иметь Черноморский Флот. Кстати, все эти «завоевания» агрессоров были довольно быстро сведены на нет. Ты упомянула об англо-франко-турецкой коалиции — это ты погорячилась, против России тогда ополчилась вся Европа, а с англо-франко-турецким десантом (175 тыс. чел.) пришлось иметь дело одному Крыму (85 тыс. чел.), из которых только 45 тыс. защищали собственно Севастополь. Коалиция была полностью «удовлетворена» тем, что хоть сумела ступить на землю Севастополя после одиннадцатимесячной осады. Кстати, знаешь, я хоть тогда и истекал кровью, но был абсолютно спокоен и уверен в конечной победе. Эту уверенность придали мне севастопольцы, которые в моменты борьбы с внешним врагом всегда в конечном итоге побеждали. Так что не был я в те годы «на волосок от гибели». Во время оккупации меня действительно хотели переименовать в Теодорихсхафен («гавань Теодориха»), однако даже в своих официальных документах нацисты продолжали называть меня Севастополем — испугались трогать славное имя. А освободился от германского ига я, кстати, всего за три дня. Конечно, после тех боев от Севастополя мало что осталось, но мать Россия не оставила меня и не сделала по совету нашего «верного» союзника Черчилля памятником-руиной. На черчиллевский «дружеский совет» Сталин ответил: «Севастополь будет возрожден как русский город!» И я вновь поднял этажи своих белоснежных домов, став еще краше, чем прежде. Под властью Украины мне было действительно тяжко, тяжко было смотреть, как буквально по-живому раздирают единый народ, как к власти в некогда братской республике приходят недобитые бандеровцы — эти верные холуи нацистов. Но у меня всегда был мой вечный союзник, можно сказать брат-близнец — Черноморский Флот, да и мать-Россия никогда не забывала обо мне. Как знаешь, в 2014 г. русский Севастополь вернулся к России. Так что напрасно ты меня пыталась похоронить. Севастополь сейчас, можно сказать, живее всех живых, чего и всем желаю», — опять перешел Севастополь на шутливый тон. — Ты меня не совсем правильно понял, — вдруг перешла на заговорщический шепот смерть: — Я же тебе хочу предложить то, чего никому никогда не предлагала. Ведь ты все время воюешь. Я предлагаю сделать из севастопольцев суперсолдат. Я научу их огромному количеству способов убивать, ты станешь городом, которому покорятся сначала все окрестные народы, а потом и весь мир. Все будут бояться даже слово против тебя сказать, поскольку железные легионы севастопольцев мгновенно раздавят любое сопротивление недовольных, а ты… И тут высокопарную тираду Смерти оборвал веселый смех Севастополя: — Не ожидал, что смерть может так насмешить, — сказал Севастополь. — Это где ж ты видела солдат храбрее севастопольских матросов, защищавших Малахов курган или Херсонесский мыс. И ты предлагаешь мне сменить самый славный в истории морской бушлат на шкуру какой-нибудь «всепобеждающей» Годзиллы и стать пугалом для соседних народов? Когда же ты, Смерть, наконец поймешь, что севастопольцы, как и все русские, никогда не получали удовольствие от убийства людей, даже своих врагов. Да, мы умеем воевать лучше других и действительно деремся до последней капли крови, но делаем это только тогда, когда нас к этому вынуждают те, кто покушается на нашу Родину мать. Запомни: Севастополь всегда выше всего ставил Россию и никогда ее не предавал и не предаст. А еще, он всегда был городом жизни, а не смерти, каковым и останется, — и уже опять, улыбаясь, добавил: «до самой смерти». После этих слов Севастополь еще раз внимательно поглядел на Смерть, как будто пытаясь понять, дошел ли до неё смысл сказанного и, вспомнив о делах, попрощался и пошёл дальше.