Рыжее и пепельное

Мацумото не пьет в одиночестве. Она вообще старается не оставаться одна, изо всех сил цепляясь за собеседника, пытаясь забыть ночные кошмары, о которых все равно никому не расскажет. Мацумото улыбается искренне, стараясь не дать разочароваться в себе – веселой и мудрой по-своему женщине, которой все-таки хочется доверять. Мацумото не знает ничего о Гине, вернее – не знает самую малость меньше, чем остальные синигами. Рыжеволосая женщина, через сотни лет после смерти продолжающая верить в гороскопы, уже привыкла и давно – есть вещи, которые просто нужно принять как данность. И тогда все встает на свои места, или хотя бы становится легче. У Мацумото нет причин сомневаться в Ичимару, просто между ними осталось слишком много несказанного. Или сказанного даже, но понятого не так. Гин заходит к ней слишком редко, чтоб можно было подумать, будто между ними что-то есть. Но когда-то давно, еще в сухом ветреном сентябре, среди рыжих красок только-только начавшейся осени было совсем иначе. В один из тех дней, беспросветных и отливающих цветом сухих ломких волос Рангику, ее судьба изменилась кардинально, изменилась бесповоротно, серьезно и главное – навсегда. Мацумото не сможет забыть Гина – слишком крепко они связаны красными нитками прошлого. Капитан с пепельными волосами и змеиным языком вряд ли ее отпустит, и день рождения в середине первого осеннего месяца останется с Рангику до тех пор, пока она не превратится в пепел. И черт знает – к лучшему оно или нет. Потому что Мацумото не способна убить. Она наглая и ленивая чересчур, но все-таки слишком трусливая, не способная ради будущей карьеры и высокого места в обществе отправить кого-то еще относительно доброго, отправить не-врага на тот свет. А Гин проложил свою дорогу кровью. И белое хаори, накинутое на плечи недостойному своей силы вечному предателю с неизменной ухмылкой, так и осталось в невидимых пурпурных разводах. Мацумото не хочет знать, чья это кровь. У человека-змеи, скрывающего свои намерения в глубине души, которая, быть может, потеряна для Света и искалечена с самого начала, нет никакого желания раскаиваться. Мацумото нечего сказать в его оправдание – она ничего не знает о том, кого любит, не задавая вопросов и даже не требуя гарантий. Гин не дает обещаний и не клянется, что все исправит. Снежные хлопья скрывают его в ночной темноте, унося ответы на витающие в леденеющем тяжелом воздухе незаданные вопросы. Мацумото уже давно ни о чем не спрашивает, а человек с темным прошлым в багровых оттенках, не любит отвечать, сводя разговор на нет. Мацумото нервничает, но все равно не может знать всей правды. Ей остается лишь незавидная доля вечно ждущей наедине со всевозможными мыслями женщины, дергано перебирающей янтарные бусы, что, кажется, под цвет ее волос. Почему именно я? Ответа не последует. Мацумото не любит зиму – истеричную и угрюмую, которая так и норовит ворваться струйкой ледяного ветра сквозь жалкие фанерные стены заброшенного дома. Свинцовые безразличные тучи не слышат молитв, и ярко-рыжая копна волос поникает и тускнеет. Гин ей никогда не рассказывал, какое время года любит больше всего, но Рангику почему-то всегда подозревала именно зиму, такую же колкую и безразличную, как и он сам. У Гина сухие губы и сковывающее дыхание. Рангику уже не раз обещала себе: она больше не поведется на его манипуляции. Гин превращает все в игру, оставляя рыжеволосую девчонку в дураках. Не то, что ей это нравилось – так просто было уже привычнее и спокойнее. Мацумото лукавит, конечно, и в очередной раз попадается в ловко расставленные сети из едких замечаний и острых слов-клинков, которыми Ичимару слишком хорошо пользуется, чтобы спихнуть все на не проходящую усталость. Но Рангику не может отделаться от жалости к себе, ища в подвыпившей компании мужчину на ночь. И то, что произойдет после, ни к чему не обязывает, ей просто хочется почувствовать себя независимой. Видит ли она в бесцветных лицах, к утру смазывающихся в одно, Гина? Не видит. Хотя, может быть, просто не хочет. Не хочет даже смотреть в глаза, хотя его глаз она никогда не видела. Мацумото умеет себя сдерживать даже пьяную. Но Ичимару на глаза в таком виде старается не попадаться. Слишком хорошо он ее знает, чтобы не появиться в неловкий момент, оставив по-детски смущенной взрослую, почти независимую женщину. Мацумото не любит говорить об Ичимару. Она просто не способна разгадать его до конца, будто ребус. Хотя, может быть, потому, что и сама понимает – не надо. Она еще не готова сдернуть покровы тайны с биографии мальчишки, отсчитавшего день еще одного ее рождения. Рангику уже давно забыла первый, и празднует, когда под ногами шуршат сухие, но еще яркие листья. Рангику делает вид, что все хорошо, а Гин снова уходит, невзначай даже забыв сказать, почему заходил. И вся жизнь Мацумото как черная ткань ее кимоно, окрашенная неаккуратными мазками в пепельный и рыжий цвета. Гин превращает все в игру, а Рангику нравится думать, что все имеет правила. А значит, их можно игнорировать, а можно и нарушать. Мацумото не пьет одна, потому что хочет разделить переполняющие чувства. А Гина никто не видел в компаниях, он не любит ничего и ни с кем делить.