Медленнее, еще медленнее

Солнце радостно блестит сквозь листву, пятная молодую траву тенями. — Эй, я слева. Догоняй, тихоход. — Догоню, потом не жалуйся. Скользкая дорожка блестящей полосой тянется по земле, по коре яблони. Пахнет сладостно и дразняще. — Стив, ты тут наследил. И навонял. — Ха! От вонючки слышу. — Ну, все, не уйдешь! Баки настигает убегающего Стива и наваливается ему на хвост, тут же принимаясь мять и жамкать его. — Ой-ой, щекотно, Бак! Ха-ха-ха! М-м-м-м-м! Да, вот так. Сделай еще так. — Ты стал каким-то совсем мягкотелым, Стиви, — Баки жадно и зачарованно скользит ртом по шкуре Стива. — Зато теперь хоть двинуть меня не можешь каким-нибудь острым локтем. — Зато я могу сделать вот так! — О-о-о-о, Стиви! Да! Как ты так вывернулся? Ты прям вообще без костей? Они замолкают, упоенно целуя и лаская тела друг друга, сплетаясь в объятии, как еще никогда раньше. — Боже, Стиви, охуеть, это как целоваться всем телом сразу. Ты такой нежный. — И ты, родной мой. Держись! — Еб, Стиви. Мы, кажется, висим на сопле. — Обидно было бы не попробовать. — Тебе не тяжело держать нас обоих? — Нет. Я могу так весь день. Только обними меня крепче и не щекочи. — Не буду. Я лучше сделаю так... — Бак, ты что меня жрешь? О-о-о! Не останавливайся. Мне нравится. Единой поблескивающей массой они неведомым плодом висят на ветке среди зелени и солнечных пятен. Чуть двигаются, так нежно и медленно, едва заметно, непрерывно лаская друг друга. — Бак! Боже, ты лучший. Ты лучший, даже несмотря на то, что слизняк. — От слизняка слышу. — Похоже, этот слизняк так симпатичен тебе, что кое-что торчит у тебя из уха. — На себя посмотри, Капитан Светящийся Суперхуй. Эй, ты что, тычешь мой хуй своим хуем? Не останавливайся! — Бак, ты извращенец. — Ты даже не представляешь, насколько. — О, господи, да! Баки, еще крепче. Сожми меня. Они поблескивают переплетенными телами и половыми органами, прижимаясь еще ближе, еще. Медленно, нежно, сладостно, бесконечно, влюбленно. — О, боже, Стив! Медленнее, еще медленнее. Умоляю. — Не бойся, Бак, я могу еще медленнее. — Стиви, ты лучший! Как мне так повезло с тобой? — Я люблю тебя, идиот. Они парят в своей любви. Две части одного целого. — Я так люблю тебя, Стиви. Так люблю тебя. Просто сил нет. — Нет, Баки, держись! Держись, я с тобой. — Не бойся, у нас нет костей. Они падают, не отпуская друг друга, в бескрайнюю пустоту под ними. И шлепаются на большую мозолистую ладонь. — Брат, ты видел? Их детородные орудия были больше их самих и светились! Ты видел, ты видел? Эх, даже завидно. — Тор, они сейчас слизни! СЛИЗНИ! Это должно было быть мерзко и отталкивающе. Они должны были страдать, осознав свое жалкое ничтожество. А эти двое ебутся! — А помнишь, мама говорила: у любой твари любовь прекрасна? Может, попробуем так же? — Нет, Тор! — О! Смотри, они опять начали! Используют свои два часа в новой форме по максимуму. Настоящие сверхмужи! Среди слизней. — Тор, фу! Немедленно брось это. Или я к тебе больше не притронусь, слышишь? Большая рука осторожно положила нежные тельца в развилку яблони. На первый взгляд слизни могли показаться одинаковыми, но если присмотреться, легко было заметить, что у одного из них идеальные для слизня пропорции и едва заметный темно-синий отлив тельца. Второй же чуть меньше, черный, с тонкими золотистыми прожилками на шкуре, и неровным, будто выцветшим, красным пятном возле головы. И усики чуть разной формы, будто одно из них деформировалось после травмы. — Все, Локи, я их положил. Можешь превращать нас. — Ладно. Но учти — яйца в грунт закапывать будешь ты. — Закопаю, как скажешь. — И мои яйца будут наследниками. — Хорошо, Минирожки.