Я, Нотт

      Кабинет, в который меня привел не в меру разговорчивый тролль-портье, был обставлен в стиле арт-деко, что находился на пике популярности в те времена, когда строились первые американские небоскребы. В том числе и здание «Пакваджи Тауэр».       Я испытал нечто, похожее на легкий укол разочарования. Не знаю уж, чего я ожидал от пакваджи: полотняных занавесок с шаманскими узорами, дыма медитативных трав, бизоньих голов по стенам? Но как-то вся эта строгая современная функциональность, с налетом западного монументализма и футуристичности — ну, по меркам шестидесятых годов — не вязалась с моим представлением об американских волшебных аборигенах.              — Вот и пришли мы, о, славный сэконунг!       Виски налей ты себе, не стесняясь.       Скоро прибудет сюда и пакваджи —       Мудрый хозяин высоких чертогов.              Я же пойду. Только знай, достославный:       Недалеко я уйду, буду рядом.       Так что, коль будет нужда твоя в чем-то:       Кликни ты Квартца Стейнхельтнирссона.              С этими словами мой сопровождающий коротко поклонился и отчалил, деликатно прикрыв дверь за собой.       Мда уж. Как будто мне Шрека с его зубодробительным имечком и манерой произносить его по десять раз за предложение не хватало. Теперь еще и этот Кварц, говорящий стихами. Хорошо хоть без особых скальдических изысков, иносказаний и сложно вывернутых ассоциаций.       Что-то подобное, помнится, преподавали в Хогвартсе на факультативе по древним рунам, но я туда не ходил. Да и вообще не особенно увлекался этим направлением знания. Сколько родители ни ругались, сколько ни повторяли, что руны для демонолога, да и просто для представителя высшего магического общества — один из важнейших предметов, я так и не проникся ими в достаточной мере, чтобы ходить на дополнительные занятие. Да, на обычных уроках я не отставал от других чистокровных и всегда мог ответить на «отлично». Но знания мои по этому предмету никогда не выходили за рамки «от сих до сих».       Мефисто — вот тот да, просто-таки блистал! Он вообще ходил, кажется, почти на все факультативы школы. Но так он был Наследником, с него и спрос был о-го-го! Мне же в этом смысле полагались некоторые поблажки. Ну, по крайней мере у меня было такое впечатление.       Хотя, отдать должное нашему с Мефистофелем отцу, он дал нам множество всяких полезных и интересных знаний и умений, помимо хогвартской программы. Чего стоит та же легиллименция. Когда же я рисковал халтурить, думая, что, раз я не Наследник, то можно бить баклуши, в ход шли розги.       Тогда, в пору подросткового бунтарства и горячей юности, это бесило. Ну как же: меня, всего такого взрослого и самостоятельного (три раза ха!), секут розгами, будто нашкодившего мальчишку! Но теперь, оглядываясь назад, я в полной мере осознаю, как много Реджинальд Нотт в буквальном смысле вбил в мою голову! Конечно, это вам не «гуманный» двадцать первый век, где розги и прочее заменяют различные сложновывернутые системы воспитания и прочего. Но в некотором смысле эти старые и грубые методы, несмотря на всю свою радикальность, были куда эффективнее всех сложных методик, вместе взятых. Хотя, справлялся же я в прошлой жизни с тремя детьми безо всяких розог?       Я прошел вглубь кабинета и, пристроив трость в специальную подставку, уселся в удобное кожаное кресло, стоящее рядом с журнальным столиком. По правую руку от меня располагался такой же кожаный диван, а еще дальше — массивный рабочий стол, обставленный в том же строгом деловом стиле, что и остальной кабинет. Кресло, которое стояло возле него, было рассчитано явно на кого-то куда меньше ростом, чем человек.       Покосившись на графин с виски и бокалы вокруг него, я чуть скривился и отвернулся. Сейчас бы скорее кофе. Черный, как моя душа, да с сахарком. Правду говорят, что не сыскать лучшего некроманта поутру, чем черный кофе — любого покойничка поднимет!       Не успел я додумать свою мысль, как прямо передо мной на журнальном столике появился серебряный поднос с кофейником, сахарницей и судочком, наполненном какими-то специями. Принюхавшись, я понял, что это что-то перечное, но довольно приятно пахнущее. И явно подходящее к кофе.       Лишь хмыкнув на такой «моментальный сервис», я налил себе чашку дымящегося напитка, добавил сахар и, чуть поколебавшись, сыпанул щепотку странных специй.       Глоток... и жизнь заиграла новыми красками. А хороший у пакваджи кофе, ничего не скажешь!       — Я рад, что вам понравилось, мистер Нотт, — раздался чуть насмешливый скрипучий голос со стороны дальнего угла. Не спеша оборачиваться, я хмыкаю:       — Весьма пикантно. Что это?       — Наверное, сейчас я должен сказать нечто вроде, что это тайна моего народа и прочее мистическое пустословие. Но, на самом деле, это просто смесь пары сортов острого перца и толченого лирного корня. Популярно в Мексике. Подается, как вы могли понять, вместе с черным кофе.       Я наконец-то повернул голову, чтобы рассмотреть своего собеседника.       Тот стоял в тени между двух кресел, опираясь на короткую трость, больше напоминающую суковатую палку. Видно было лишь его глаза, но уже по нечетким очертаниям было ясно — это был пакваджи!       — Я искренне рад нашему знакомству, мистер Нотт, — чуть склонил голову низенький гуманоид. — Позвольте мне представиться: Спокойная Листва. В некотором смысле вождь тех из пакваджи, что проживают на территории Чикаго и в окрестностях озера Мичиган. Но вы можете называть меня просто: мистер Калмфолидж*. Для вас, мягковолосых, это более привычное наименование, не правда ли?       — Действительно, — отвечаю я на насмешливый взгляд огромных — как у домовика — карих глаз. — Я так понимаю, что мне представляться смысла нет?       — Хм, — чуть прищурились карие гляделки в обрамлении глубоких морщин на серой коже. — Разумеется, все, что мне было нужно, я уже выяснил, мистер Балтазар Артемиус Нотт, — ироничный взгляд, должный показать мне, что про меня действительно «все знают». — Например, что ваше пребывание в стенах моего отеля обусловлено отнюдь не благостными обстоятельствами. И что у вас очень много врагов — очень могущественных врагов! Но в то же время, — тут пакваджи чуть прищурился, — у вас также много друзей. Чего только стоят Аврорат МАКУСА и Отдел Тайн Великобритании!       Тут мой собеседник окончательно вышел из тени, являя в полосе света, что падал из окна, весь свой облик.       Ну что сказать: пакваджи как пакваджи. Помесь гоблина, домовика и дикобраза. Последнее сравнение добавлено не для красного словца: вместо волос у старика-управляющего (или полновластного хозяина?) были видны белесые — седые, как видно — длинные иглы, как бы «зачесанные» назад, к затылку. В пользу определения «старик» играли как дребезжащий скрипучий голос, так и испещренное морщинами лицо.       — Вы, мягковолосые, всегда славились своей приспосабливаемостью. Тем-то вы и привлекаете многих из моего народа. Тех, кто не совсем уж закоснел в своих традициях и устоях времен… как там у вас, людей?... ах, да, времен Каменного века, — кивнул будто сам себе Спокойная Листва, проходя к креслу напротив меня и с кряхтением забираясь на него. — А вы, мистер Нотт, очень яркий представитель своего вида.       Я посчитал излишним комментировать эту фразу, просто отсалютовав чашкой с кофе собеседнику. Тот пожевал морщинистыми губами и продолжил:       — Вы очень живучи, мистер Нотт. Вы очень вертки, хитры и умны. Мы, пакваджи Дымных Столбов — так нас называют наши родичи из резерваций — ценим эти качества, как никто другой. И потому, не скрою, я очень симпатизирую вам. Но…       — Но? — прищуриваюсь я.       — Но уж очень меня обеспокоил ваш визит в мой отель, — чуть наклонив голову, исподлобья проговорил Калмфолидж. — Нет, конечно же, когда само Правительство недвусмысленно тыкает тебе в нос всякими юридическими бумажками и намекает на последствия в случае, если я не приму некоего… политического беженца, — взгляд в мою сторону, — вариантов немного. К тому же, если этот «беженец» находит отклик в сердце старого пакваджи! — тут мой собеседник чуть наклонил голову и приложил когтистую четырехпалую ладошку к груди напротив сердца. И, Мордред меня дери, я не уловил ни подвоха, ни насмешки в этом жесте! — Но вот загвоздка, мистер Нотт, — посерьезнел Спокойная Листва. — Как выяснилось, вами интересуются не только группировки с вашей Родины. Про вас справлялись и куда более… близкие силы.       Я чертыхнулся про себя, не показывая внешне, что меня это заботит. Хотя уже примерно представлял, ЧТО это за силы такие.       — Кто-то с Гаити? — равнодушно проговариваю я.       — Именно, — кивнул пакваджи. — Как я понял, у вас есть что-то… или кто-то… кто им нужен. И, если бы это были простые волшебники, пусть даже родом из Карибского моря, я бы не беспокоился. Но это явно были Тонтон-Макуты. Знаете таких?       О, я знал! По прежней жизни — из прочитанного в интернете и в книгах. В жизни нынешней — по леденящим кровь статьям в различных волшебных газетах. Хотя, в последних образ Тонтон-Макутов разнился в зависимости от их аудитории. Те, что ориентировались на чистокровных читателей, описывали их просто, как некую «гвардию по наведению порядка среди магглов». И в некотором смысле это было действительно так.       Вообще, режим Франсуа Дювалье на Гаити был одним из первых пост-Гриндевальдовских темномагических режимов в мире. При этом густо замешанном на черном расизме.       Я даже немного развеселился такой аллегории. Черная магия на службе черных расистов. Как мило.       Расписывать все то, чем «прославились» среди магглов Тонтон-Макуты в моем прошлом мире, думаю, излишне. В принципе, набор деяний у них довольно стандартный для свежеиспеченной личной гвардии туземного диктатора: похищения, пытки, убийства, изнасилования. Правда, в отличие от, например, тех же красных кхмеров, которые появятся только в семидесятые, и которых по уровню зверств не переплюнул пока никто в известной истории, у Тонтон-Макутов было одно оружие, которое добавляло им некоей «пикантности».       Они опирались в своих действиях на вудуистскую мистику. Помнится, из того, что я читал в прошлой жизни, они на полном серьезе заявляли, что являются зомби, которых Папа Док — диктатор Франсуа Дювалье — поднял из могил, чтобы служить ему.       Суеверные гаитяне верили. И боялись.       А в случае с магическим миром, в котором магия вуду была непреложной реальностью… Надо разбираться. Вряд ли эти ребята были полноценными ходячими мертвецами — но чем Мордред не шутит, пока Мерлин пьян? Чтобы знать наверняка, нужно обратиться к кому-то, кто сведущ в некромантии. А здесь, в Америке, я знаю только одно семейство, компетентное в данном вопросе.       — Ну и вторая сила, что очень интересовалась вами, — будто услышал мои мысли пакваджи. — Одно старинное и очень… кхм, уважаемое семейство, — почему мне кажется, что он хотел сказать совсем другое слово? — В общем, они уже не раз интересовались, когда же вы прибудете в Америку. Это…       — Адамсы, — завершаю я его фразу.       — Значит, вот и еще один плюс в список ваших друзей, мистер Нотт, — Спокойная Листва ничуть не обиделся на то, что я его перебил. — Столь влиятельные друзья и столь опасные враги. Тут поневоле призадумаешься: что же вы за человек такой, мистер Нотт?       — Вы же говорили, что все обо мне знаете, мистер Калмфолидж? — я позволил себе насмешливо приподнять бровь.       — Одно дело узнать сухие факты биографии. Совсем другое — понять самого человека! — нравоучительно поднял палец пакваджи. — А вы мне непонятны. И тем более интересны! При стольких факторах «за» и «против» вы все еще живы и независимы. Это… интригует.       Какое-то время мы молчали, играя в гляделки. Впрочем, долго продолжать эти игры я был не намерен.       — Так что вы хотели, мистер Калмфолидж? — ставлю чашку с недопитым кофе на стол, тем самым давая понять, что отвлеченное пустословие закончено и пора переходить к делу.       — Хочу? — мягко улыбнулся Спокойная Листва. — О, весьма немногого! Всего лишь убедиться, что вы не враг народу Дымных Столбов. А лучше — друг. В конце концов, не каждый день видишь существо, что оседлало Колесо Судьбы!       Я с непроницаемым лицом откидываюсь на спинку кресла.       Он знает о Стреле Сансары? Или это просто игра слов? А Спокойная Листва тем временем с кряхтением слез с кресла и сказал:       — Что ж, рад был наконец увидеть вас лично, мистер Нотт. А теперь, я надеюсь, вы простите старика: старость, как говорится, не радость. Мне уже почти двести лет — для нашего народа весьма немаленький возраст.       — Вы, стало быть, застали и покорение Дикого Запада? — как-то само вырвалось у меня. Я тут же прикусил язык — вот уж не ожидал от себя. Хотя, надо сказать, всегда было интересно послушать о волшебной колонизации Америки со стороны, так сказать, колонизируемых существ. Впрочем, пакваджи не обиделся на мое любопытство. Более того, судя по озорному блеску в глазах, даже развеселился.       — Признайтесь, мистер Нотт, вы же ожидали, что я буду говорить в стиле вашего зеленого телохранителя или этого бедняги Кварца. Что-то вроде «Хао, мягковолосый! Не пора ли закопать топор войны?»       — Эм… Ну… мелькнула такая мысль, — напряженно улыбаюсь я в ответ на уже совершенно откровенную улыбку хозяина отеля.       — Хм, — чуть грустно покачал головой Спокойная Листва. — У вас, людей, это называется словом «стереотипы». И во многом… это правда. Но не во всем.       — Это… заметно, — только и смог ответить я.       — Мир меняется, мистер Нотт. Каждый год, месяц, даже минуту — он другой, — покачал головой мой собеседник. — Многие мои соплеменники этого не понимают. И не могут приспособиться. Да и многие другие разумные тоже. И это печально, — вздох. — Вот вы — богатый, чистокровный волшебник. К тому же британец — ваша нация очень прославилась своими традициями, даже закоснела в них! Но взгляните вокруг, — чуть развел он руками. — Вокруг нас раскинулась страна, построенная на принципе… как это у вас, людей, называется? Ах да, инноваций! Перемен. Страна возможностей, страна, где любой достаточно умный, сильный, волевой может ковать свою судьбы так, как пожелает! И менять мир! А ведь она создана людьми, которые по крови суть британцы — те самые «закоснелые» поборники традиций. Трудно такое представить?       — Ваша мысль… не очень ясна, — дипломатично ответил я.       — Это трудно понять. И многие погибли, не в силах принять этой дикой, иррациональной идеи. Что мир постоянно меняется. И что нужно меняться вслед за ним, а не пытаться тормозить развитие, консервируя прошлое в угоду сиюминутным прихотям.       — Многие чистокровные с вами не согласятся, — нейтрально отвечаю я, делая еще один глоток кофе.       — Но не вы? — склонил голову к плечу пакваджи.       — Некоторые законы незыблемы. А даже если бы было не так — менять их стоит только в самом крайнем случае, — я чуть поджал губы.       — Может и так. А может, и нет, — неопределенно повел рукой Спокойная Листва. — А может случиться так, что сам изменяющийся мир отменит эти законы. Естественным путем.       — Вы во многом повторяете слова сторонников этого абстрактного «дела Света», — чуть поморщившись, отвечаю я. — «Перемены», «равенство»… Но эти люди еще и предлагают сломать об колено саму основу нашего общества!       — И потому вы предпочитаете слепое противостояние? — легкая улыбка и прищур больших карих глаз. — А вам не приходило в голову просто успокоиться и… послушать? Ведь разумный — любой разумный, каким бы дураком или фанатиком он ни был — достоин того, чтобы его как минимум выслушали и поняли. У пакваджи это называется тунтанни — «то, что нельзя отнять». У вас, мягковолосых, это, кажется, зовется «правами человека».       — Если это что-то, «что нельзя отнять», вызывает споры, то, видимо, отнять это все-таки можно?       — Можно, — вздохнул пакваджи, тяжело опершись на свою палку. — И очень легко. Но те, кто идет легкими путями, отбирая у разумных право на Свободу, Закон и Справедливость в угоду некоему призрачному «общему благу», очень скоро погибают под катком созданного ими же монстра, которого они называют «государство».       — То есть… — моргаю я.       — То есть, мистер Нотт, в вашем конфликте нет правых и виноватых. Есть глупость. Одни пытаются любой ценой сохранить свои позиции на вершине социума — и ударяются во все тяжкие, начиная считать всех, кто ниже, бесправным скотом. Вторые вопят о «равенстве и братстве», но в итоге рассчитывают стать в новом обществе «равнее других» и просто-напросто занять место первых, сместив их с пьедестала «Правящих Семей». Но эффект один — тирания.       — А в МАКУСА не так? — поджимаю губы я. Да, может этот абориген и прав, но я чертовски не люблю, когда мне вешают на уши откровенную пропаганду!       — В чем-то так, но в большинстве случаев — нет, — снова улыбнулся пакваджи. — Здесь сама система сопротивляется перевесу в сторону одной из групп. Перед системой все равны. Люди и пакваджи, чистокровные и магглорожденные, все. Мир меняется, мистер Нотт! Глупо ему противостоять.       Он с хрустом потянул шею и двинулся к двери, из которой и вышел. Напоследок Спокойная Листва лишь кинул:       — Надеюсь, визитка мистера Вуда еще у вас? Отлично. Так вот, знайте: она действует и в стенах моего отеля. Общество Черного Леса — организация обширная, не сомневайтесь.       Так он и оставил меня: напряженного, выбитого из колеи и с остывшим кофе в чашке.              — Гаитяне, значит? — протянул Патрик, который сидел у окна и чистил оружие. Этот ежедневный ритуал он не пропускал никогда, несмотря на то, где находился и в каком состоянии. — Слыхал. Не только официальную версию. Была у меня подруга… Мда, была, — нахмурился он на мгновение. Но тут же, собравшись, тряхнул головой. — Короче, она не то чтобы хиппи, но… крутится в этой среде. В общем, по их источникам, да и по мнению многих других, на Гаити сейчас творится полный беспредел!       — А то я не знаю, — устало потер я переносицу. Какое-то время мы молчали. Я сидел в кресле и задумчиво похлопывал по рукояти трости, а оборотень продолжал начищать и так блестевшую от смазки М-16.       — Скоро мы переедем в особняк Адамсов, — произнес я наконец.       — К тому психованному мексикашке? — чуть вздрогнул бывший морпех.       — Патрик… — поморщился я.       — А что? Чернявый, с усиками аля долбанный идальго из занюханного мексиканского вестерна, да и имечко соответствующее, — фыркнул оборотень, вернувшись к своему занятию.       — В его доме только держи это мнение при себе, — холодно отвечаю я.       В камине вспыхнуло зеленое пламя и в номер зашел Шрек.       — Твою мать, здоровяк! — выругался Патрик, рефлекторно принявший боевую позу. — Ты хоть раз можешь появиться нормально? Через дверь, например! Ну или, на худой конец, через окно?       — Шк’ре’к’лат’цатль не белка-обезьяна, чтобы лазать окно, — буркнул огр. И уже повернувшись ко мне: — Глупые черные колдунишки пытаться следить за этот крепость. Прятаться. Совсем глупый: моя все равно их найти!       — Надеюсь, ты их пока не трогал? — настороженно спрашиваю я.       — Нет, — покачал здоровенной башкой огр. — Моя знать, откуда они смотреть за крепость, моя чуять их колдунство. Сладкий, черный колдунство! — последнее он произнес, мечтательно порскнув меж зубов раздвоенным языком. — Скажи слово, насяйника, и я их СЫРЫМ КУШАЙ!       — Как-как ты его назвал? — тут же осклабился Патрик.       — Он — Большая Насяйника. Так у людей называть вождь, — чуть надменно глянул в сторону оборотня Шрек, значимо поднимая вверх когтистый палец. — Э, не знаешь! А еще человек.       Я же угрюмо переводил взгляд с надувшегося от продемонстрированных «познаний» в человеческих реалиях Шк’ре’к’лат’цатля на давящегося смехом Патрика. Ну, зеленый! Ну, удружил! Да хренов янки от меня теперь не отстанет, так и будет «насяйника» дразнить!       — Мы сейчас говорим о деле… Пэтти-бой.       — Эй! — в свою очередь взвился Патрик. Шрек же нахмурился и так же важно произнес:       — Пэтти-бой — хороший имя. Не такой глупый, как Пат-рик. Пэтти-бой — имя воина! А не Рикуна-молокососа.       — Эй, не смейте!...       В итоге язвительная перепалка (в случае Шрека — степенный разговор «о важное») закончился только минут через десять. И началось обсуждения того, что приличествует обсуждать в компании телохранителей. А именно — безопасность.       — Я тебя сразу предупреждаю, Темнейшество, — покачал головой оборотень. — Я изначально так вжился в новую работенку как раз потому, что Корпус во Вьетнаме частенько привлекали к охране важных армейских шишек, — он почесал щетину на подбородке. — В основном местных гуковских начальничков, — он осторожно глянул на меня, опасаясь, что я теперь на любой намек на «насяйника» буду огрызаться. Но, увидев мою спокойную реакцию, продолжил: — Ну так вот. У нас, конечно, было легче. Эти шишки обычно сидели в штабах, за стенами с колючей проволокой, и разъезжали с места на место большущими конвоями. Но с тобой вряд ли будут так носиться. Ну и, конечно, вьетконговцы не угрожали нам колдовскими штуками!       — Моя чуять колдунство. Твоя не беспокоиться, Пэтти-бой!       — У-у, — скорбно простонал Патрик, возводя очи горе. Но предпочел ответить по делу: — Ну, в этом деле здоровяк незаменим. Говоришь, он этого дедка, главного вашего комми, сумел ранить? Силен, зеленый!       — Моя не зеленый, моя — Шк’ре’к’лат’цатль. Но Белая Волосатая Пасть был сильная противника. Хороший добыча. Сытный, — тут огр снова расплылся в широченной улыбке.       — Да, да, — кашлянул Патрик. — Тут главное, что ты смог к нему подобраться и откусить кусок. Этот старый педик, как я узнал, является основным противником нашего Главного Темного Мазафакера.       — И равным ему по силе, — проговорил я. — Хотя Мордред знает, как у них там по силе. В теории, Темный Лорд сильнее, просто потому, что использует школы магии, недоступные Дамблдору. С другой — у бывшего директора в разы больше опыта, в том числе военного.       — Да-да, читал, — отмахнулся Патрик, чем сильно меня удивил. — Он же грохнул вашего местного Гитлера, да?       — Что? Ты… читал? — как-то глупо поморгал я.       — Эй, Темнейшество, а ты не думал, что у вас в домишке, без радио и ТВ, и делать-то больше нечего? — усмехнулся Патрик. — Ну вот я и зависал в вашей библиотеке. Правда, в основном на первом и втором уровне. На третий почему-то попасть не получилось…       — Потому что третий только для полноценных магов, — отсутствующе проговорил я. — А выше — только для Ноттов и их родственников.       — Ну я типа так и понял, — кивнул бывший морпех. — Короче! У нас есть Шрекки — мастер чуять всяких враждебных волшебных мазафак и жрать их. У нас есть я — мастер защищать важных шишек, пока наш зеленый друг жрет недружественное нам мясо. По-моему, если придется выйти «в поле», вполне неплохо.       — Шк’ре’к’лат’цатль согласный, — кивнул огр. — Пока Пэтти-бой охранять Большая шишка-Насяйника, его самок и рабов, — я уж поперхнулся при такой формулировке, — моя будет ЖИВЫМ КУШАТЬ, — ну не может он это тихо произносить, не может, — врагов Большая Насяйника. Так будет!       — Ну, со схемой определились, — пробормотал Патрик, тоже несколько офигевший от «самок и рабов». — А что там с Тонтон-Макутами, Темнейшество? — посерьезнел он.       — Пандора как-то с ними связана, — ответил я. — Точнее, с их хозяином — Папой Доком. МакПиклз обещал выяснить, что к чему, но … Все, что касается такой личности, как Темный Лорд целой страны… сами понимаете.       — Засекречено, — поморщился бывший морпех.       — Именно. А тот, кто пытается что-то вызнать, долго не живет.       — Ну оно и понятно. Вуду… — пожал плечами Патрик.       — Ты это так сказал, будто являешься экспертом в этой области Темных искусств, — прыснул я.       — Ну вообще-то, вуду на слуху и у не-волшебников! А попав в мир магии, я понял, что большая часть россказней про это дерьмо — истинная правда, — он был совершенно серьезен. — А потому пусть примерно, но представляю, что это за говно.       — В таком случае вы оба понимаете, что, сбежав из Британии, мы не избавились от главной проблемы, — вернув себе обычную холодность, говорю я.       — То есть, от преследования со стороны мазафакеров всех цветов и калибров, — сплюнул Патрик.       — Моя их сырыми кушай, — на этот раз не проревел, а степенно пообещал Шрек.       — Не сомневаюсь, — проговорил я. — В общем, напоминаю, господа, что завтра с утра мы переезжаем в гости в Адамс-мэнор. Место, где может произойти ЧТО УГОДНО! Даже учитывая полную лояльность хозяев к нам лично.       — Чокнутые чернокнижники, которых считают чокнутыми даже другие чокнутые чернокнижники, — пробурчал оборотень. Он был против того, чтобы принимать приглашение Гомеса. — И не факт, что они не сдадут нас тому же Папе Доку при первой же возможности!       — Поверь мне, Пэт, — улыбнулся я той самой, фирменной ноттовской улыбкой, что пронимает людей со времен Фауста. — У Адамсов много недостатков — это факт. Но у них есть и неоспоримое достоинство! Они всегда и во всем поддерживают тех, кого считают своей семьей или друзьями семьи. А уж если это друзья, что вернули им кого-то из членов семьи… В их окружении нам мало что грозит. Ну… — я вспомнил «канон» Адамсов и позволил себе чуть слукавить: — Кроме обычных бытовых опасностей.       Все-таки демонолог — это человек, который привык вести словесную перепалку с мастерами хитрости, демонами. А потому заморочить другого человека и навешать ему лапши на уши, при этом не произнеся ни слова лжи, для нас — запросто!       Вот только я лез в Пекло, которое описал, как «самое безопасное место», вместе с теми, кому вешал эту самую лапшу. И поэтому мне было, мягко говоря, не по себе…              — Так это и есть… Адамс-мэнор? — с каким-то придыханием произнесла Андромеда, когда длинный лимузин с флажками МАКУСА на капоте и расширенным пространством внутри, въехал в зловещие ворота, открывающие вид на… кладбище.       Да, обширное кладбище, что расположилось у подножия холма и на его склонах. На вершине же стоял… он.       Особняк Адамсов. Мрачное гонтовое здание, как будто срисованное с классических фильмов ужасов, внушало беспокойство даже мне — человеку, выросшему в таком районе, как Крауч-энд.       — Мамочка, папочка! — раздался восторженный голосок от окна. — А мы тут будем жить? А тут есть привидения, как в Хогвартсе? А акромантулы тут водятся? А старуха Адамс правда может сварить Феликс Фелицис с обратным действием?...       Шестилетний Северус Снейп доводил родителей на протяжении всего перелета через Атлантику, пребывания в «Пакваджи Тауэр» и теперь — во время поездки к дому Адамсов.       Я на это только посмеивался: у Северуса наступил как раз тот период маленькой «почемучки», который я, слава Мерлину, пережил еще в прошлой жизни аж три раза! Напряженное время… но какие же они, дети, забавные в этом возрасте!       — С-сэр, а нам обязательно подъезжать к самому входу? — нервно отозвался водитель зачарованного транспорта — молоденький американский аврор, которому ох, как не хотелось лезть в логово зловещих Адамсов.       — Обязательно, — отрезаю я. — Но вот вам, эээ… Уилкис?       — Киссвилл, — поправил меня водила, впрочем, скорее на автомате — больно уж его впечатлил вид мрачного особняка на вершине холма.       — Без разницы, — равнодушно отмахнулся я. Хотя внутри у меня все переворачивалось от мысли, что мы лезем в буквальном смысле в логово Зверя! — Так вот, вам, друг мой, достаточно просто высадить нас. Дальше мы, так уж и быть, дойдем сами, — саркастично произнес я.       Лимузин подъехал к дверям мэнора, где нас уже встречала целая делегация во главе с Гомесом.       — Добро пожаловать! — с широченной улыбкой произнес он, распахивая объятия. Впрочем, мне повезло: я увернулся и обнимашки достались ошаршенному Артуру, что вышел из машины следом за мной. — Добро пожаловать в Адамс-мэнор!       — Мистер Нотт, — кивнул мне стоящий тут же Лесли, чуть иронично глядя на своего эксцентричного кузена. — Надеюсь, ваше путешествие было не слишком утомительным?       — Все прошло достаточно… неплохо. Но, надо думать, пора бы представить нам присутствующих? — вопросительно поднимаю бровь я.       — Ну конечно же! — хлопнул себя по лбу Гомес. — Где мои манеры? Мартиша, моя жена…       — Весьма наслышана о вас, мистер Нотт, — глубоким и каким-то… интимным голосом произнесла высокая эффектная женщина в черном. Не просто красивая — именно ЭФФЕКТНАЯ!       За моей спиной раздался слитный девичий вздох зависти и восхищения. Похоже, Молли с Андромедой только что нашли своего кумира.       — Папочка, — раздался голосок откуда-то снизу. Я перевел взгляд туда и увидел девчушку со смешными черными косичками. — А можно мне вот его?       С этими словами девочка указала прямиком на Северуса, который от неожиданности шарахнулся за спину матери. Тобиас нахмурился, остальные недоуменно переглядываются.       — Уэнсди, — наставительно улыбнулся Гомес, наклоняясь к дочери. — Я напоминаю, что для твоих экспериментов по гальванизации не нужно брать подопытных из числа друзей. Хорошо?       — Он мне нужен не для опытов, — нахмурилась девчушка. — Ты сказал, что однажды мне понадобится жених. Так вот я выбираю этого, — и она ткнула пальцем в совсем уж охреневшего от таких раскладов младшего Снейпа.       — Ну, доченька, если ты уверена… — с какой-то, как мне показалось, наигранной озабоченностью, произнес Гомес. А уже через секунду он подскочил к совершенно охеревшим Эйлин и Тобиасу, приобнял их и торжественно произнес:       — В таком случае: добро пожаловать в семью!       Патрик за моей спиной забормотал маггловскую молитву на латыни. И я с усилием подавил в себе желание присоединиться к нему, вспоминая свой скудный религиозный опыт из прошлой жизни.       Нет, у чистокровных практиковались ранние браки, которые планировались, порою, с рождения жениха и невесты. Но вот так вот: никого не спрашивая, в полной уверенности, что прокатит…       Это те демоны, безумные демоны, с которыми даже мы, Нотты, никогда не сможем совладать! Демоны, имя которым — люди.       Хотя, безумные ли? И не хотят ли ушлые Адамсы устами малышки Уэнсди заграбастать себе зельеварческий талант Принцев?       Снова, как и всегда: вопросы, вопросы — и ни одного ответа.       А пока мы просто вступили под мрачные своды поместья Адамсов…