Параллельными парами

Духота, гомон, громкая музыка — верные спутники любой вечеринки, а уж в кругах «сливок общества» все это приобретало особенную ауру. За круглыми столиками сидели большими компаниями, переговариваясь и смеясь, радуясь долгожданной встрече. Сегодня здесь отдыхали от привычной спешки и забитого гастролями и съемками графика многие известные люди. Среди них Антон чувствовал себя белой вороной. Он давно отвык от «звездных» корпоративов, и теперь все, чего ему хотелось, — найти укромный уголок и попытаться не привлекать к себе лишнее внимание. Кому он нужен тут, среди куда более медийных личностей? К сожалению, Ира с его решением была категорически не согласна. Она умело подавляла трепетное восхищение, возникавшее у каждого, кто редко вертелся в «высших кругах», но все равно старалась не упустить ни одной детали, вглядывалась в каждое лицо. От нее так и веяло самодовольством и гордостью за себя. Шастун лишь тяжело вздыхал, совершенно не разделяя ее восторга. С момента окончания «Импровизации» прошло всего несколько лет, но и этого оказалось достаточно, чтобы каждый из команды смог выбрать себе дальнейшую дорогу. Антон приблизительно знал, где кто отныне вращался, только от Попова известий не приходило со дня их последней совместной вечеринки. Матвиенко говорил, что тот вернулся в театр и вполне доволен, а парень молчал, не зная, порадоваться ему за бывшего коллегу или же наоборот. Он не писал и не звонил, боясь вновь услышать знакомый голос, полный разочарования и боли. Разочарования в нем, в Антоне. Парень поежился и быстро поднялся с кожаного диванчика, желая раствориться в толпе и собственных мыслях, скрыться подальше от назойливых разговоров Иры. Нет, она ему нравилась, но вряд ли столь приземленную привязанность можно называть любовью. Ему бы хотелось отмахнуться, сказать себе, что он никогда и не любил по-настоящему, чтобы быть уверенным в своих чувствах, но жизнь в очередной раз посмеялась над ним. Ведь он знал, что такое любить. Только понял слишком поздно, когда поезд возможностей и шансов скрылся вдали, оставив Антона на перроне сожалений и несказанных слов. С отрешенным видом он лавировал среди людей, полностью погруженный в невеселые воспоминания. Почему он думал об Арсении сейчас, спустя столько времени? Тот, наверное, уже и не помнил высокого лопоухого парня, которого с усмешкой звал ангелом… Чья-то рука ухватила за локоть и вытащила Шастуна из себя, настойчиво вернув в реальность. Он непонимающе моргнул, прежде чем сознание окончательно прояснилось, и он понял, кто перед ним стоял. — Антох, и куда это ты направился? — Шеминов нахмурился, и Антон сразу узнал этот командный тон, с ноткой ностальгии думая, что был бы не против слышать его почаще. — Дама твоя все жалуется Дарине, что ты ее бросил. Шастун лишь хмыкнул, не найдя подходящего ответа на обвинение. Бросил, да. Снова. Желваки заходили ходуном, парень сжимал и разжимал когда-то полностью окольцованные руки, пытаясь успокоиться. Он опустил взгляд на пальцы, с поддельным интересом изучая оставшиеся аксессуары. Всего несколько металлических обручей, особенно дорогих сердцу, продолжали украшать его пальцы, но сейчас не они привлекли внимание Антона. Тонкое серебряное кольцо на безымянном пальце жгло правую руку с такой силой, что хотелось немедленно снять и выбросить его куда подальше, лишь бы никогда не видеть. Его невеста так слезно просила парня носить этот «обруч верности» за целых три месяца до свадьбы, что он в итоге смирился, поняв, что больше не выдержит ее напора. Кузнецова знала, как добиться своего, а потому по праву могла высокомерно усмехаться, принимая поздравления в связи с помолвкой. Антон же и слышать ничего не хотел. Он безумно устал отвечать улыбками и изображать из себя счастливого человека, но иначе было нельзя. Так надо. Ира казалась ему островком безопасности в вечно штормящем море забот и тайн, запасным аэродромом на случай беды. С ней легко. С ней точно знаешь, чего ожидать от завтрашнего дня. Какая горькая правда. Ведь больше в ней ничего и не привлекало. — Ты бы пригласил ее на медленный танец, что ли, для приличия, — требовательно зашипел Стас и поволок несопротивлявшегося друга обратно. Ира поднялась со своего места в тот же миг, как Антон протянул ей руку. Проницательные карие глаза окинули парня оценивающим взглядом, словно ища объяснение его странному поведению, но затем затуманились. Девушка коротко улыбнулась, и Шастун ответил ей, изо всех сил напрягая уголки губ. Музыка сменилась и полилась плавными волнами, завлекая все пары на танцпол. Дарина и Стас уже кружились, легко вальсируя и тем самым приглашая других присоединиться. Одну ладонь Антон опустил на талию девушки, и та тут же прижалась к нему. Со стороны было немного комично наблюдать, как она пыталась положить голову ему на плечо, но в итоге сдалась, просто повернув ее в сторону. Пара неспешно двигалась, слившись с остальными танцующими. Софиты ослепляли, и Шастуну требовалось прикладывать огромные усилия, чтобы не жмуриться. Все не то. Он душой чувствовал, что должен находиться не здесь, а за тысячу километров, где-нибудь в промозглом Питере, серость которого тут же меркла на фоне такой теплой улыбки… Парень и не заметил, как, подчиняясь инерции, поток вынес его в центр танцпола. Рядом кружили другие пары, и одна из них, также выплывшая буквально мгновение назад, оказалась совсем рядом. Настолько, что Шастун мог спокойно рассмотреть танцующих. Зеленые глаза равнодушно скользнули по девушке, смутно показавшейся ему знакомой. Антон быстро оставил попытки вспомнить, где мог встретиться с ней, и обратил взор к ее спутнику. Руки дрогнули, а затем покрылись мурашками. Ира непонимающе посмотрела на своего жениха, пытаясь отыскать причину внезапной дрожи, но тот пристально уставился куда-то ей за спину, быстро и часто вдыхая ставший таким обжигающим кислород. Почему сейчас? Почему спустя столько времени судьба вспомнила о своих любимцах и решила преподнести им такой подарок? Арсений задавался тем же вопросом, что и Антон. Голубизна глаз потемнела, и из двух спокойных океанов они превратились в штормящие моря, поглощавшие любого, кто рискнул в них заглянуть. Шастун рискнул, и теперь ему не было спасения. Он был готов в ту же секунду погрузиться на самое их дно, окунуться в воспоминания, которые до сих пор приносили щемящую боль обоим. Считается, что разговор — самый правильный способ решения вопросов в отношениях и залог обоюдного счастья. Но, видимо, не в их случае. Слова не исцелили, наоборот, разбередили и без того кровоточащие раны, слова покусились на прочность их сердец. Слова разогнали их по разным городам, оставив лишь надежду создать что-то новое взамен утерянного. «— Прости меня… — Я давно забыл, ангел. — Меня? — Никогда». Их молчаливый диалог прерывался и возобновлялся каждый раз, когда они кружились. Они неотрывно смотрели, продолжая танцевать и боясь даже моргнуть. Нельзя прикоснуться. Нельзя заговорить. Нельзя любить. Их пары давно параллельны и никогда не пересекутся вновь. Ведь так надо? Неосознанно мужчины придвигались к самому центру танцпола, напрочь забыв о партнершах. Лишь бы оказаться ближе друг к другу… На пальце Арса вновь красовалось обручальное кольцо, и Антон не мог отвести от него глаз. Закусив губу, чтобы притупить душевную боль физической, парень воззрился на того, кому когда-то подарил безвозвратно свое сердце, а тот взамен преподнес свое. Такое невозможно забыть или стереть из памяти. Когда-то они не могли и помыслить о жизни друг без друга, а теперь оказались здесь, в раздражающем зале с толпой людей, не имеющих никакого значения. Вчера, сегодня или завтра, не важно, они желали лишь друг друга. Всегда. Антон стоял перед Арсением, все еще не веря в собственное счастье. Вот он, Попов, из плоти и крови, улыбался так, что хотелось заскулить. Он протянул ему руку и быстро привлек к себе, наслаждаясь судорожным вздохом все такого же худого и хрупкого парня. Целый мир сузился до освещенной площадки, где в свете одинокого софита они остались вдвоем. — Никого больше не надо, если ты со мною рядом, — тихо пропел Арс, и Антон едва слышно рассмеялся. Господи, как же он скучал. Как же скучал и корил себя за те слова, которые разорвали нить, соединявшую их навеки. Он хотел вернуться в тот день и все переиграть, но жизнь — не съемочная площадка, а они уже давно не актеры. Музыка все не кончалась, и счастливая пара плавно покачивалась из стороны в сторону, наслаждаясь короткими мгновениями близости. Они обретали друг друга вновь и вновь, а затем теряли, возвращаясь к началу. Казалось, из этого замкнутого круга не было выхода или был, но они не знали, где его искать. — Арс… — шептал Антон, сильнее прижимаясь к мужчине. Он хотел запомнить каждую деталь, каждую перемену в красивых голубых глазах возлюбленного. «Если встретил своего человека, то держи и не отпускай его всю жизнь». — Ангел мой… — вторил Попов, ласково опаляя теплым дыханием шею парня. Он знал, что, как только прозвучит последний аккорд, они вернутся в реальность, полную столь незначительных и бестолковых вещей и людей. Для него существовало лишь это зеленоглазое чудо, с безграничной любовью смотревшее на него из-под опущенных ресниц. — Я так виноват… — судорожно выдохнул Шастун в шею Арсения. Осознание того, что он натворил, окатило его ледяной водой, и парень ощутимо задрожал. Как, как мог он тогда отпустить его, человека, ради улыбки и смеха которого был готов совершить самый немыслимый и безумный поступок? Попов грустно усмехнулся самыми краешками губ, понимая, что эти мгновения покоя эфемерны и буквально через секунду они вновь окажутся в объятиях других, ненужных и чужих людей, а потому молчал, желая в последний раз насладиться близостью Антона. Его Антона. В мире, полном случайностей и совпадений, судьба любила то и дело перетасовывать колоду событий, устраивая самые неожиданные встречи. Вот и сегодня она решила потешиться, вновь связав красной нитью их запястья. Они танцевали, танцевали, танцевали, и все кругом меркло в сравнении со светом их лучистых глаз, искрившихся от переполнявших обоих чувств. Не важно, что будет завтра. Сейчас они рядом, и только это имело значение. Наваждение спало за долю секунды. Арсений моргнул, чувствуя, как одинокая слеза скользнула по небритой щеке. Алёна что-то говорила ему, но мужчина не слушал. Он молча смотрел в зеленые глаза, посветлевшие из-за накативших эмоций, и ждал. Попов не мог уйти первым. Никогда не мог. Антон не желал двигаться с места, потому что понимал, о чем думает Попов. Нет. Он больше не хотел так поступать с любимым человеком. Арсений нежно улыбнулся, чуть качнув головой. Парень шевельнул губами, порываясь что-то сказать, но Ира резко дернула его за руку, уводя с танцпола. Шастун беспомощно обернулся. Он успел уловить, как спутница Попова приподнялась на носки и потянулась губами к его губам. В этот момент чья-то спина загородила ему обзор, и Антон потерял Арсения. Вновь.

***

Недокуренная сигарета медленно тлела, зажатая в пальцах парня. Антон в сотый раз окинул ночной город задумчивым взором, поражаясь тому, как темнота преображает окружающий мир. Когда она наполняет сердце и мысли, запирая истинные чувства в чулан, позволяя затуманенному разуму принимать наиглупейшие решения, человек теряется. Хочется плакать, но слезы давно высохли, и не остается ничего, кроме крика, рвущегося из груди. Шастун стиснул зубы, сбрасывая окурок с балкона. Он совсем продрог, но не спешил вернуться в тепло гостиничного номера. Ира давно посапывала в кровати, так и не дождавшись своего жениха, и это было ему лишь на руку. Он взвешивал все «за» и «против», волнуясь и колеблясь перед принятием важного решения. Антон сто раз доставал и убирал телефон в карман, все еще боясь. А вдруг ему лишь показалось? Парень вспоминал нежную улыбку, плавные покачивания под песню какого-то известного исполнителя, прикосновения и слова, и все внутри обрывалось от желания повторить. Хотя бы еще один раз. Руки действовали сами, быстро доставая телефон и открывая меню контактов. Палец замер всего на секунду, а затем нажал на иконку родного имени. Гудки тянулись медленно, ввергая Антона в пучины отчаяния. Господи, лишь бы он не сменил номер… Шастун зажмурился, страшась принимать правду. — Антон? — донеслось с того конца провода, и Шастун вздрогнул. Он прижал трубку к уху, испугавшись, что ему послышалось. — Привет…