Предвкушение — мысленное ощущение чего-нибудь заранее, предварительное переживание воображением чего-нибудь (ожидаемого).
Помню, как впервые о тебе услышала. Был такой ветреный и дождливый октябрьский вечер, у меня тогда еще пальто промокло насквозь, знаешь ли. И волосы отплясывали сальсу то на лице, даже не стесняясь моего раздражения, то в воздухе. Так что выглядела я не самым лучшим образом. Да и на душе так тоскливо было, что аж хотелось пить. И не просто хотелось, а жаждалось. Как странники в нескончаемых пустынях жаждут спасительного глотка воды, так и я жаждала прибухнуть дома под любимого Тарантино. Что-то я немного в лирику ушла, да? И вот я стою, совсем зеленая еще, перед своим координатором. А он такой весь серьезный, задумчивый. Говорит что-то о сложности нашей профессии. Я отчетливо помню тогда, как хотелось подойти и залепить увесистого леща за такое вычурное, совершенно неподходящее «название» этого дела. Чувак, ты сидишь тут и распинаешься о благородстве, будто трудовик в начальном классе, который склеил скворечник из пластмассовых бутылок. Какое, мать твою, благородство, когда ты успешный в «своих» краях наемный убийца и таких, как ты, в этом скворечнике накопилась аж целая стая. Но мои мысли так и остались крутиться в голове. На экране позади моего визави появился ты. Нет, конечно же, не твое лицо. Ха, еще бы. Знала бы я тебя в лицо, всего этого дерьма, возможно, и не было бы. Все мое существование не ставилось бы под сомнение. А ты не заставлял бы меня сейчас так дрожать лишь только от одного взгляда внимательных глаз. Слишком. Все это было слишком. Я, на тот момент еще чересчур порывистая, чересчур невнимательная и нетерпеливая, была восхищена. У тебя был и тогда неплохой список заслуг. И знаешь, я даже начала тебе всерьез симпатизировать. Эдакий Робин Гуд с гнильцой из криминальных подполий. Но больше всего меня впечатлило не то, что ты сумел украсть немалое количество шедевров искусства у самых изощренных психопатов-богачей, даже не то, что впоследствии все они оказывались на своих законных местах, откуда и были украдены этими самыми психопатами. Меня впечатлило то, что ты ни разу не убил. Загадочно. За твою голову во всех слоях этого грязного мира назначена нехилая награда. Тебя знают и ненавидят, одновременно боясь. Знают, что ты такое, что представляешь из себя. Но вот, кто ты… об этом не знает никто. Ни имени, ни внешности, даже никаких намеков на то, какой у тебя рост или телосложение. Отпечатков — нет. Логики в твоих делах — нет. Ты то в Аргентине, то через пару дней заявляешься в какой-то непонятный городок на окраине Штатов, то блистаешь в самом охраняемом банке Швейцарии. Хаотичное движение. Ты что, выбрасывал кубики, берясь за новое дело, да? Не то, чтобы я восхищалась именно этой неуловимостью. Я восхищалась твоей фантазией. Твоим умом и неординарным мышлением. А я-то, хоть и всякого дерьмеца повидала, толк в людях знаю. И ты — моя огромная проблема, сукин сын. Сидишь передо мной. Не просто сидишь. Ты развалился на этой сраной грязной крыше, будто владелец ситуации. Сука. На губах играет твоя ухмылочка. Хорошо же я успела изучить твои губы. Слишком хорошо. А в глазах искорки веселья. О да, ты наслаждаешься всем, начиная от места нашего пребывания, заканчивая моими трясущимися руками. Сука. Твоя ухмылка делается еще шире, и ты слизываешь кровь из разбитой губы. Медленно дотрагиваешься до набухающей на виске шишки. Смотришь мне прямо в глаза и говоришь слишком спокойным голосом: — Мне нравится быть твоим… первым. Последнее слово ты издевательски выделяешь. Ну, конечно, я для тебя — открытая книга. Ты думаешь, мне так это нравится, да? Думаешь, я ловлю кайф от того, что пистолет, направленный прямо в твою гениальную голову, прыгает то вверх, то вниз. Сука. — Не бойся, стреляй. Это представление слишком уж затянулось. Для меня будет честью пасть от твоих рук. — Пошел ты, — хрипло говорю я. И понимаю, что дрожит не только пистолет. Не только руки. Дрожит все мое нутро. — Чем быстрее заткнешься, тем скорее я спущу занавес. Ухмылка. Твоя. Ты. Просто последняя сука.***
Месяцем ранее. Эта зима обещала быть самой подлой тварью из всех. Стоишь и мерзнешь на обшарпанной остановке за несколько километров от города и мечтаешь оказаться в не менее задрипанном автобусе. Я не знаю, что мною двигало перед тем, как выйти «на работу». Легкое пальто и блузка в так неожиданно появившийся мороз. Ты сегодня явно получаешь кайф от жизни, да? Смотрю на свои руки. Дрожат. Эта гнусная погода знает свое дело, не иначе. Наконец, пыхтя и всем своим внешним видом показывая недовольство, подъезжает это механическое создание. Оно явно давно уже отслужило срок своей эксплуатации. Немного помедлив, вхожу в салон и недовольно морщу носик. Ну, разумеется. А чего ты ожидала, детка? На сидениях хаотично расселось стадо лохматых мужчин. И не одной женщины. Только ты в этом прекрасном черном пальто и бордовой юбке-карандаше. Взгляды голодных горилл не вызывали никакого доверия. Я лишь только скромненько разгладила пальто на заднице и уселась на первое свободное сидение. Автобус тронулся. Правда только со второй попытки. Не сказать, чтобы вот так постоянно я была окружена вонючими страшилами. Ну, конечно, у меня было два младших брата, но думать они все-таки предпочитали той головой, что находилась сверху. И мылись, кстати, довольно часто для особей сильного пола. Но, сука, какой же в этом автобусе стоит невыносимый шмон. Пытаясь, отвлечься от всех раздражающих меня факторов, а их уж слишком много было в сегодняшнем дне, я уставилась на уносящиеся вдаль верхушки деревьев. Казалось, это внушительное полчище хвойных воинов не закончится никогда. Но вот оно начинает потихоньку редеть, показываются павшие то ли от стихии природы, то ли от рук человека, бойцы, и появляются низенькие и ничем не примечательные дома. — Кхе, — раздается сзади меня. — Юная леди, разрешите мне пристроиться к вам? Резко поворачиваю голову и натыкаюсь на прищуренный взгляд карих глаз. Смотрел он явно не на меня, а на пакет, что сиротливо примостился рядом. Черт, в отличии от всех остальных присутствующих в этой карете, ты не выглядел таким уж пропащим. На задних рядах, к примеру, уже в открытую пускали слюни, гипнотизируя мой затылок. — Просто я очень голоден, — трепетно шепчет эта особь и переводит на меня умоляющий взгляд. Хочешь поиграть, пухлик? Да, пожалуйста. Сегодня ты попал в мою милость, скажем так. От тебя, по крайней мере, я не учуяла застоявшегося запаха, витаемого в этой железной посудине, лишь только легкий аромат… булочек? — И на сколько же вы сильно голодны, молодой человек? — в тон ему шепчу я, игриво улыбаюсь и смущенно опуская вниз глазки. — Целый день ничего не ел, — быстро затараторил толстяк. — Проторчал тут с самого утра и не крошки во рту, уже невозможно просто жить с этим голодом! Стоп. Че? Я опускаю взгляд на пакет и вижу краешек пачки чипсов. Сука. — Так ты пожрать что ли хотел? — недоуменно бубню я и получаю быстрые кивки. Я махаю ему рукой и убираю пакет на колени. Мгновение, и вот по-настоящему изголодавшийся человек в этом автобусе садится рядом со мной. Он в предвкушении потирает руки и радостно мне улыбается. Странный тип. Определенно. Я открываю пачку чипсов и протягиваю ему. — Меня Чоджи зовут, — мямлит он, усердно жуя. Это он либо так ко мне подкатывает своеобразно, либо он в этом возе неотесанных дровосеков оказался совершенно случайно. Оглядываю его целиком: он-то погоду оценил лучше меня, надевая красный пуховик и тяжелые ботинки. Я невольно взглянула на свои тонкие сапоги и поежилась. Буркнула свое имя. Он закивал куда-то в пространство, уминая эту несчастную пачку с невообразимой скоростью. — Откуда едешь? — спрашивает он, добродушно всматриваясь в окно. — Да так, навещала старых приятелей. Просто вот решила смотаться за несколько десятков километров от города и навестить одну из точек крупного наркокартеля. Не сказать, что я по своей воле катаюсь по таким прекрасным местам. Работа есть работа. Мирное соглашение с главой сие предприятия есть неплохая финансовая поддержка нашего скромного штата сотрудников. А лишние деньги — еще парочка грязных делишек, еще немного работенки для нас. — О, а я вот ездил к дяде. Только все наперекосяк пошло, — он неопределенно вздохнул. — Тот уехал еще неделю назад куда-то по работе, а я об этом забыл. — И что, проторчал весь день около его дома? — усмехнулась я. — Ага. Мало того, что ничего не поел утром, так спешил, что и уехать толком не мог. Все ждал, когда он придет, чтобы поесть. Я начинаю заливаться хохотом. Добродушие и открытость этого паренька меня как-то успокоила. Нет, конечно, я к таким людям отношусь с большей настороженностью, уж дело у меня такое. Но Чоджи единственный из всех моих благоухающих спутников, кто внушает мне хоть мизерную часть доверия. — А ты чем вообще занимаешься? — спрашивает мой уже насытившийся компаньон, комкая опустошенный пакетик. — Ну, — тяну я. Такие вопросы для меня далеко не вновь. — Скучно все. Обыденно. Пашу сверхурочно, получаю мало. В общем, живу по типичной схеме этого мира. Правда моя схема немного отличается от типичной, являясь ни чем иным, как противозаконной деятельностью. Но тебе, мой пухлый друг, об этом, разумеется, лучше не знать. Никому не хочется знать об обратной стороне медали, правда ведь? — А я вот ничего толком не делаю. Правда у моей семьи небольшая кондитерская, я там иногда помогаю. — Мне бы такое блаженство, — вздыхаю я, вспоминая о деле недельной давности. Бедро до сих пор побаливало, а в ушах иногда стоял тот невообразимый грохот от пистолета напарника. Я тогда просто отвернулась. Не смогла смотреть. — Ну, ничего не делать тоже не есть совсем хорошо, — задумчиво протягивает Чоджи. — Иногда лучше уж что-то делать ради достижения гармонии внутри себя. Я вот этой гармонии все никак почувствовать не могу. Только голод, да пальцы на ногах обмерзают. — По-философски как-то… — тяну я и одобрительно киваю. — Да это мой друг так один говорит. Я половину его слов не понимаю. Просто безбашенный парень. Он поливает спагетти майонезом. — Черт, вот ведь долбаный псих! Чоджи серьезно кивает и с грустью смотрит на скомканный пакет чипс в руке. А я тем временем поворачиваюсь к окну. Ряды покосившихся домиков сменились серыми промышленными сооружениями. Скоро экипаж придется покинуть, крошка. Знаю, как тебе хотелось бы остаться в этом обонятельном раю, но уж прости. Начальство имеет отвратительную привычку не проявлять милосердия. Я хоть и знала Баки с раннего детства, сам он, видимо, упорно делал вид, что совершенно не принимал участия в моем воспитании. Будучи человеком жестким, а иногда даже безжалостным, он крутился в сфере своей «деятельности» уже немалое количество времени. Пока Гаара орал в люльке, Канкуро познавал всю изысканность и мелодичность звучания пустышки в своем рте, а я заплетала куклам волосы в нерасчесываемый колтун, наматывая сопли на кулак из-за отсутствия хоть какого-то женского пола рядом, Баки и мой отец знатно шалили в этом темном мирке. Вырасти с пониманием того, что из тебя лепят будущего убийцу, вора или просто опытного шпиона, шантажиста, было весьма нелегко. Но попутно наряжать среднего брата в свои платья, а младшего снабжать пустышками, было еще сложнее. Смерть отца не была громом среди ясного неба или убийственной новостью, которая свалилась на меня как груда тяжелых коровьих лепешек. Все было гораздо проще. Он почти не знал нас, мы — его. Однако никто из нас не спешил доверяться этому мирку. Баки вдалбливал в нас свое видение, втирал нам о том, как необходимы здесь такие, как мы, сокрушал любые моральные нормы и устои, а мы невинно хлопали глазками. Собственно, как и ушами. Мои задания никогда не блистали чернухой или расчлененкой. Минимум потерь с любых сторон, максимум неприязни от «начальства». Я не раз уже получала как легкие намеки на свою миролюбивость (забавное слово в данном контексте), так и прямые угрозы уничтожения. Последние мне нравились в особенности. Баки в такие моменты говорил тихо, нахмурив брови и устремив взгляд в середину стола, но всегда начинал одинаково: — Ты же понимаешь, что будет, если ты однажды не последуешь приказу уничтожить цель? А дальше шли перечисления самых моих отвратительных и ну просто немыслимых в нашем общем деле качеств. Темари, ты действительно отвратительная! Как ты могла не пнуть того раненого бойца, который являлся лишь марионеткой в руках очередного мафиози, а пройти мимо? Ты просто невыносимо ужасна! Ты серьезно просила Саске остановиться, когда он добивал тех крыс из другой группировки? Здесь не твоя песочница, не ты тут лепишь куличики. Хочешь, чтобы из тебя слепили парочку? Точи зубки и плыви по течению, как плывут все в этом месте. Такие разговоры и заканчивались одинаково. Я равнодушно смотрю в потолок, на пол, предметы декора и мебели, но не на Баки. Волку ведь в глаза не смотрят, верно? А он с досадой выплевывает: «Свободна». Ведь прекрасно понимает, что я так и не подниму пистолет. Не буду опускаться до их уровня. Не сказать, что меня можно было представлять к ордену за благородство и доблесть, но и ими я явно не была. Уничтожить меня — уничтожить репутацию всей группировки. Уничтожить меня — очень разозлить моих братьев, обладающих информацией о них. А информация будет цениться во всех кругах этого жалкого подобия мира. И они прекрасно все понимают, ведь и для таких дел не с грецкий орех размер извилин должен быть. — Моя остановка, — говорит Чоджи, и смотрит на меня, широко улыбаясь. — Спасибо за прекрасный обед. Я ухмыляюсь и протягиваю руку. Аккуратно жмет. Затем начинает с озабоченным видом рыться по карманам и наконец достает немного потрепанную бумажку. — Если захочешь попробовать самые вкусные пироги в городе, приходи. — Спасибо, — я беру визитку кондитерской и машинально сую в карман. — Было приятно разделить с тобой свой изысканный ланч. Чоджи выходит из автобуса, и я с тоской наблюдаю, как единственный разумный представитель мужского пола в сие экипаже неспешно идет к станции метро. И почему у меня семья не владеет собственной кондитерской, а всего лишь построила одну из основных преступных группировок страны? Руки дрожат. Сука, ну и холодно в этом четырехколесном раритете.***
Баки как никогда задумчив. Брови нахмурены, взгляд терроризирует стол в попытке, наверное, прожечь в нем дыру, и я уж думаю, что сейчас мне влетит за свою женскую сущность. Откуда же она у меня, черт ее дери, вообще взялась? До сих пор мучаюсь этим вопросом. — Для тебя есть дело. И оно крайне важно для нас. Расслабиться явно не удается до конца. Не нравится мне вся эта его напыщенная серьезность. Она обычно ничего хорошего для меня не сулила. Он глубоко вздыхает и начинает рыться в многочисленных папках на столе. Одну из них протягивает мне. Я открываю и пялюсь в первую страницу. Вот суки. — Тут написано, что я старший финансовый аналитик, умею вязать и обожаю мыльные оперы. И это называется прикрытие? — иронично бросаю я. — Что тебя конкретно не устраивает? — спокойно отвечает «босс». — Ну, даже не знаю, — издевательски качаю головой, изображая усиленный мозговой процесс. — Может то, что никто сейчас не смотрит мыльные оперы в двадцать четыре года? — Не я составлял это, ты же знаешь. — А вот это, постой, — провожу пальцем по строчкам в поиске нужной. — Мне обязательно всем говорить, что у меня был кот по кличке Эй, и он умер? Зачем вообще заводить кота успешному финансовому аналитику? — Людям присуще иногда заводить животных, — раздраженно бурчит Баки. — Почему бы финансовому аналитику не завести кота? — Ты хочешь сказать, что у тебя есть кот? — Нет, я не хочу сказать, что у меня есть кот, рыбка, собака, антилопа или гризли. Я хочу сказать, что не я это составлял. — Тогда какого черта у меня должен быть дохлый кот? — Блять, Темари, — он поднимает злой взгляд на меня. — Не выводи, зачем вникать во все это, учи и говори всем, как скучаешь по коту, и как до сих пор вяжешь ему по привычке свитера на Рождество, понятно? — Тебе стоит перепроверить составителей этого дерьма, — я фыркаю, листая страницы дальше. — На мозговую активность. Мало ли атрофировалось все давно. Баки наконец выуживает из недр стола плотную красную папку. А это уже интереснее биографии и личных целей Мии Такахаши, девушки, чью сущность я впитаю в себя с этих страниц, и стану ею на время этого дельца. Красная. Значит действительно что-то серьезное. Что-то крайне опасное и важное. Прищуриваю глаза и неотрывно слежу за своей будущей добычей. Пока лишь добычей, напечатанной на бумаге. Но это ведь поправимо, правда? — Лис, — глухо говорит Баки и вместе со мной пялиться на папку. Одно лишь слово. И мое подсознание медленно плывет куда-то в сторону небытия, а коленки начинают чуть потряхивать. Чувствую, как во мне просыпается чертовски счастливый человек в разгар дня рождения. В тот самый момент, когда пиршество вот вроде затянулось, но заканчивать-то пока рановато. И как раз настал час, ради которого, собственно, все и собрались. Подарки. И вот этот человек с трясущимися руками пропойцы и манией в глазах орет: «Это что, все мне?» — Информация точная, вот здесь, — он пододвигает ко мне еще одну папку с изображением аккуратных домиков и леса на заднем плане и тычет в название курортного комплекса пальцем. — Он определенно будет. — Суть? — сипло спрашиваю я и не могу отвести от красной папки взгляд. — Кража, как и всегда. Пускаясь в объяснения Баки, пожалуй, не учел одного, — я и так все прекрасно знаю о своей будущей добычи. Зачем перечислять мне его «послужной список», если я знаю его наизусть, а? Казалось бы, суть яснее некуда. Подумаешь, съезд офисных планктонов загородом. Всего-то несколько сотен человек. Пф, да раз плюнуть. Я же Темари, мать её, но Собаку! Скрутить-то противника скручу, а дальше встану в ступор и, скорей всего, не замечу, как этот самый противник не просто скрутит в крендель, но еще и пулю в лоб пустит. Но я же умная! Обаятельная! Всего-то отыскать в этой куче народа одного нужного и не дать ему сделать то, что он задумает. И ничего же страшного нет, что я не знаю даже его приблизительной внешности. Тысяча способов: от вуду до молитв Шиве. По окончанию речи Баки упер в меня задумчивый взгляд. — Темари, ты единственная, кто еще не засветился для других группировок и легавых, — отсеивая мои вопросы, говорит он. — Я знаю, что это почти невозможно. Но не для тебя. Киваю, попутно отмечая, что Баки не особо позитивно настроен. Как и я, на самом-то деле. Но неудержимое чувство предвкушения чего-то особого буквально рвется изнутри. И хоть до начала игры оставалось еще неделя, мои руки уже сейчас потряхивают от нетерпения. Целая неделя для изучения правил игры и составления тактики боя. Что же, милый, у меня куча времени, чтобы придумать, как поймать тебя. А пока ты всего лишь незримая тень для остальных, но я обещаю, что это продлится недолго. Поднимаюсь со стула и беру все необходимые папки. Сухо вскидываю руку Баки. — Будь осторожна, — настигает меня его голос уже на выходе из кабинета. — Мы до сих пор не смогли вычислить, на какую организацию он работает. — Если он будет там один без поддержки, то все пройдет гладко, — задумчиво протягиваю я. — Скорей всего. Однако почему же у меня так дрожат руки, а?