оставь их

ёнджэ раздирает себе руки собственными ногтями, оставляя под ними уродливые полоски засохшей крови. по три кровавых дорожки на каждой - как три пути, только смотрят все в одну сторону. джебом психует сначала люто, рассказывает о заражении крови и шрамах, потом - смиряется, покупая перекись с бинтами в ближайшей аптеке. а ёнджэ бы до вен доскрести, чтобы высосать оттуда остатки старого наркотика, по которому ломка идёт уже второй год, так, как яд высасывают из раны. наркотик зовут джинён. вообще-то ёнджэ думала, что у неё всё хорошо, и она неплохо справляется. после пары месяцев глубокой депрессии вернулась на работу и даже научилась готовить (и в яичнице с каждым разом всё меньше скорлупы), подобрала котёнка, чтобы не так грустно было возвращаться в пустую квартиру. но джинён забрала с собой все запахи, что наполняли когда-то их квартиру, и от стен теперь пахнет только стенами. пропал запах её духов, лавандового геля для душа, её кожи. ёнджэ клала голову ей на плечо и словно принимала кокаин, медленно вдыхая её тёплый запах и моментально согреваясь, как бы сильно не мёрзла до этого; так дети тянутся к матери в первые недели жизни - беспомощные, жаждущие любви и защиты. ёнджэ тоже беспомощная, но её больше никто не защищает. кроме джебом, может быть. был период, когда ёнджэ даже очень гордилась собой, ведь она теперь самостоятельная, она много умеет и ни в чём не нуждается. но джинён решила появится в её жизни спустя два года, чтобы доказать обратное, а потом исчезнуть так же быстро, как появилась. она ничего не заметила, а у ёнджэ сердце снова падает куда-то бесконечно долго, и чем глубже эта яма, тем больнее будет в конце. но лучше уж это, правда. руки опять исцарапаны, глаза опять заплаканные, с полопавшимися сосудами и красными веками. джебом уже не знает, что делать, и старается не сломаться тоже. у джинён есть парень.