Чердак

Что-то больно ткнулось в щеку Арно, заставив того сквозь сон провести ладонью по лицу, устраняя назойливый предмет. Им оказался тонкий соломенный стебелек, невесть как очутившийся в его постели. Спросонья Арно решил, что вечером недостаточно тщательно вытряхнул из волос сор, попавший под капюшон во время их с Джейкобом вчерашней беготни по окраинам Ламбета, однако он почти сразу вспомнил, что домой они вчера так и не попали. Правый бок поднывал, сено все-таки не матрас, скрещенные от ночного холода на груди руки затекли. Впрочем, этого оказалось мало, чтобы вытащить Арно из сладкой полудремы: сейчас ему было на удивление тепло, где-то над ним уютно посапывал Джейкоб, схороненное на чердаке сено источало ненавязчивый аромат. Только затекшие мышцы неприятно давали о себе знать. Ну да, кажется, ассасин полночи провел согнувшись в три погибели. Шевельнувшись, он понял две вещи: что лежит, упираясь лбом во что-то, и что накрыт чем-то тяжелым. Арно нахмурился, вздохнул и с трудом разлепил веки.Он понятия не имел, который был час, но на чердаке было уже светло. Прямо перед носом медленно обретали контуры бледно-зеленые узоры на плотной ткани. Узоры едва заметно поднимались и опадали. Арно тупо следил за хитрым переплетением линий и завитков до тех пор, пока не уперся взглядом в круглую темную пуговицу. И тут до него медленностало доходить, что он пялится на узорчатый жилет Джейкоба и лежит, уткнувшись в широкую грудь британца, что чувствует на лице его размеренное дыхание. Более того, нашарив на плече кожаную материю, ассасин, холодея, подтащил её к глазам и обнаружил, что укрыт его плащом. Кровь мгновенно бросилась в голову. "Какого..." Дремоту как рукой сняло. Арно с ужасом распахнул глаза, вновь двинулся, и на этот ему открылось, что нечто тяжелое сверху - джейкобова рука, обхватывающая плечо и спину француза. Сердце ни с того ни с сего заколотилось, в голове тут же заметались мысли, что произошло что-то неправильное, неловкое, и вообще, какого дьявола?.. В висках стучалось, вопило, что нужно выбираться, вставать и делать вид, что ничего не произошло (ну в самом же деле не произошло! мало ли, как он устраивался во сне на жёсткой лежанке), и Арно уже собирался отодвинуться прочь, но медлил. Первая волна эмоций схлынула, бешеная скачка мыслей улеглась. Арно выдохнул, успокаиваясь. Джейкоб все еще спит, верно? Если они провели какое-то время в таком положении, то что мешает Арно лежать дальше? Ему было удобно и тепло. Неожиданная близость Джейкоба грела его и дарила ощущение надежной защищенности. «Подумаешь, придвинулся во сне чуть ближе, что с того? Свет клином не сошелся» - соображал ассасин, понимая, каким слабым оправданием захлестнувших его ощущений это является. Полежав еще немного, француз прислушался. Джейкоб дышал размеренно и глубоко, значит, можно дальше растягивать этот, по правде говоря, весьма приятный момент, который вряд ли ещё когда повторится. Пожалуй, между ними еще никогда не было такой близости. Нет, разумеется, бывали определенные моменты на миссиях и контрактах, когда приходилось поневоле прижиматься друг к другу. Когда, скажем, нужно было срочно прятаться, а в округе ничего, кроме маленькой будки, куда и один-то человек с трудом втиснется. Как-то раз Джейкобу даже пришлось практически тащить на себе до ближайшего экипажа Арно, поймавшего пулю в бок. Но разве могут сравниться обостренные до предела чувства и стиснутые в попытке не допустить ни единого звука зубы с тем, что происходило сейчас? Арно отчетливо осознал, что многое бы отдал ради того, чтобы этот момент не оказался в его жизни первым и последним. Ради того, чтобы как можно дольше прижиматься к теплому, как печка, боку неугомонного британца, который ни разу не видел, как француз поглядывает на кровать в их жилище, прикидывая, что там вполне могут уместиться двое; который уж точно, Арно уверен, не замечает, как замирает напарник, когда Джейкоб с молчаливого согласия закидывает ноги ему на колени в поезде, где они вдвоем отдыхают после миссий на длинном диване. Ну, и которому ничего не стоит сквозь сон обхватить лежащего рядом француза и притянуть ближе к себе. Вдруг, неожиданно для самого себя, Арно неслышно поднял руку и легко коснулся пальцами жесткого ворота жилета. Не слушая прямо-таки вопящий глас рассудка, медленно провел ими выше по шву, поднял глаза и уставился на монету на шнурке, которая, должно быть, нагрелась от соприкосновения с кожей Джейкоба… Хриплый вороний крик распорол утреннюю тишину. Казалось, даже пылинки, медленно танцующие в лучах солнца, лезущих сквозь мутное крохотное окно, дрогнули и нарушили ряды. Арно тотчас отдернул руку, будто ошпарившись. Вопль проклятой птицы, прозвучавший так близко, будто она сидела где-то под крышей, вырвал его из вяло текущих раздумий, резко вернул на землю. Молнией пронзило осознание того, что ему из-за своего положения совершенно не видно лица Джейкоба. А ведь тот запросто мог лишь притворяться спящим и прекрасно видеть, чем занимался француз. Арно почувствовал, как запылали кончики ушей при этой мысли. Неважно. Эта вода уже утекла. - Джейкоб... Собственный голос звучал хрипло. Фрай даже не шелохнулся. Арно прочистил горло. - Джейкоб. Сопение прервалось: - Мм? - Почему на мне твой плащ? Глупо, глупо! Вопрос прозвучал уж слишком несерьезно, но Дориан полагал, что необходимо что-то сказать. Выдох, последовавший за глубоким вдохом, шевельнул волосы, прикрывшие лоб француза, заставив того замереть, как затаившаяся в трех шагах от кошки мышь. - Потому что, - голос Джейкоба, низкий и с хрипотцой со сна, будоражил Арно, отчаянно сопротивляющегося этому ощущению, - потому что ночью ты решил проявить чудеса легендарной французской морозоустойчивости, её отсутствие, если точнее. Толком не проснулся, а уже острит. Впрочем, ничего нового. - И решил... посодействовать? - А как же. Но... - Он протяжно зевнул. - Если тебя что-то не устраивает - никто не держит. - Держит, Джейкоб. - А, ой. Mes excuses. Арно закатил глаза, закопошился, выбираясь из-под его руки и выпутываясь из плаща. Усевшись на колени, он потянулся, блаженно жмурясь, потер лицо ладонями. Бегло стрельнув глазами в сторону Джейкоба, француз столкнулся с еще мутноватым ореховым взглядом и тут же уставился во внезапно заинтересовавшее его пыльное окно, искренне надеясь, что сейчас не краснеет. Фрай растянулся на сене, подсунув под голову левую руку. Прищурившись, он наблюдал, как Арно стаскивает капюшон, надетый в попытке защитить уши от ночного холода, снимает ленту с волос и выуживает из спутанных каштановых прядей соломенные стебли. - Я когда проснулся, - улыбаясь не то насмешливо, не то виновато, заговорил британец, - тебя трясло, как лист с моей физиономией на столбе. И я великодушно решил не дать тебе обратиться в ледышку, пожертвовав плащом. Извечный зеленый жилет Джейкоба был надет поверх рубахи из какой-то плотной и, по всей видимости, достаточно теплой ткани. Однако для Арно по-прежнему оставалось загадкой, как он не замерз ночью сам да еще умудрялся согревать его: что правда то правда, француз никогда не отличался особой устойчивостью к холоду, но в своей одежде не мерз, так как постоянно находился в движении. Но вот к ночевкам на чердаках, обитых тонкими досками, она оказалась непригодна. - О, merci bien, - хмуро фыркнул Арно окну. «А больше ты ничего не хочешь добавить?» - Ну, если хочешь, в следующий раз могу проигнорировать, но настоятельно рекомендую обзавестись костюмом потеплее на такой случай. «Да ты меня обнимал пол-ночи!» - В следующий раз просто возьмем с собой на миссию хотя бы парочку твоих Грачей с экипажем, чтобы не ночевать не пойми где. – Джейкоб снова прикрыл глаза, давая Арно возможность безболезненно смотреть на него. - И как так вышло, что штаб ушел со станции аж на полтора часа раньше положенного? - Да пес его знает, не кипятись так. О нет, Арно не сердился. Просто он вдруг понял, что ждал от слов британца большего, нежели тот соизволил выразить. Это было совершенно неуместное легкое разочарование, но ведь и вправду в глубине души Арно надеялся… на что? «Не лучше ли смотреть правде в глаза? Это случайность» - издевался он сам над собой. Кажется, вопрос о том, спал Джейкоб или нет до того, как заорала ворона, будет мучить Дориана до скончания дней.