Прикоснись ко мне

Протяни ладонь, разбуди огонь, Манит и зовёт прерванный полёт. Тысячи путей за спиной моей — Но в конце дорог снова одинок…

— Седрик! Эльф вошел через ворота Флотзама со связкой фазанов на плече. Он шел на рыночную площадь, чтобы продать скудный на сегодня улов. Олень, которого он выслеживал полтора часа, избежал участи быть пойманным и проданным этим утром, и эльфу пришлось ограничиться полдюжиной фазанов. — Эй, Седрик! Голова трещала от выпитого накануне, солнцепека… да и просто по привычке. Эльфу казалось, что мигрень и похмелье — его нормальное состояние. Он не сразу услышал, что его зовут по имени, а когда услышал, не сразу понял, кто. Девушка махала ему из окна. Дом травницы и лекарки Киры стоял в стороне остальных. Не потому, что ее недолюбливали или еще что. Просто ей так было спокойнее — вроде и за стенами, но вроде и сама по себе. Стражники знали ее и выпускали даже глубокой ночью, если нужно было найти какие-то особенные травы, собирать которые необходимо только в полночь. За это она всегда им отплачивала антипохмельным отваром. Отметив, что эльф сфокусировал свой взгляд на ней, травница активнее замахала рукой. — Почем продашь двух фазанов? — Я в розницу не торгую, — буркнул эльф, останавливаясь, тем не менее, напротив дома Киры. — Да будет тебе… не оленя же прошу разделать. — Неохота мне размениваться, голова болит, хочу домой скорее. На рынке их быстрее купят. — Я тебе отвара налью, и голова перестанет, — девушка погрустнела. — Ну Седрик… Ты заходишь в ворота — цена увеличивается на 10%, доходишь до рынка — на четверть. Продай мне двух фазанов, и нести легче будет. Эльф поднял очи горе в немом укоре, но поднялся на крыльцо дома травницы. Кира проворно открыла дверь и приняла в свои худенькие руки две довольно тяжелые птичьи тушки. — Двадцать оренов. — Двадцать! — ахнула девушка. — Ладно… восемнадцать, и твой отвар. Большую кружку. — Уже несу, — травница унеслась куда-то на кухню, но вернулась через минуту с большой глиняной кружкой и подала ее Седрику. Эльф принюхался — пахло липой, мокрой древесной корой и какими-то ягодами. — Пей, не отравишься. — Хуже точно не будет, — хмуро ответил эльф, опорожняя кружку. Затем закинул оставшихся фазанов на плечо и продолжил свой путь к рынку. — Если задержишься в городе, приходи на ужин, я как раз одного запечь успею, — с улыбкой сказала Кира. Но Седрик ее как будто не слышал.

Боли больше нет — есть пиковый туз, Не смотри мне вслед, я не обернусь. Пустота вокруг. Поцелуй огня — Искры на ветру… — Позабудь меня.

Эльф вернулся с рынка еще засветло. Поднялся на сторожевую вышку, привычно облокотился о деревянные поручни. После отвара в голове прояснилось, он почти с наслаждением щурился на заходящее солнце и вдыхал терпкий вечерний воздух. С Понтара веяло долгожданной прохладой. Сейчас-сейчас, еще часик, и можно отправляться спать. Заныла левая рука. В погоне за оленем эльф был не особо осторожен, и в какой-то момент ощутимо впечатался плечом в дерево. Шесть тушек фазанов, хоть и не были очень тяжелыми, здоровья тоже не добавили. Седрик скривился, потер плечо, скривился сильнее. Пес с ним, после сна все пройдет. А если не пройдет, всегда есть краснолюдская водка, которая отгоняет видения, не то что боль. — Седрик! — А, Сегерим. Здравствуй. — Тут такое дело… У тебя остались какие-то эликсиры, помогающие при отравлении? Эльф нахмурился. — С тобой что-то случилось? — Не со мной, с Кайелом. Его выворачивало наизнанку последние три часа, сейчас он и вовсе сознание потерял. Не знаю, что он съел или выпил, но он очень плох… — эльф поджал губы. — Что мы можем быстро сделать? — Эликсиров у меня нет. Нужно нести его к знахарю. Вернее, к Кире. — К этой молоденькой? Она же девчонка еще совсем, что она знает? Седрик повел плечом. — Я часто вижу у ее дверей толпы пациентов. Даже краснолюды к ней ходят. Говорят, она толковая, даже успела поучиться в университете. — Кхм… Ладно, выбора все равно нет. Тогда нам лучше поспешить. Я уложил его на носилки, но сам не дотащу. «Интересно, ее фазан успел приготовиться?», подумал Седрик. — Кира! Седрик взлетел на крыльцо, шумно выдохнул и постучал кулаком в дверь. Плечо тут же отозвалось тупой болью. — Кира, это Седрик. Нам нужна твоя помощь. Дверь открылась с легким скрипом. Из комнаты пахнуло травами. — Что случилось? — девушка удивленно смотрела на тяжело дышащего эльфа. — Прости, что поздно… Нашему другу очень плохо. Он чем-то отравился и потерял сознание. За спиной Седрика кашлянул Сегерим. — Мы решили не терять времени и принесли его сюда. Ты сможешь помочь? — Заносите в дом, — Кира распахнула дверь и отступила в сторону. — Кладите вот сюда на лежанку, под стеной. Девушка принесла из комнаты подсвечник — солнце уже село, и в комнате было недостаточно светло — и стала рассматривать лицо Кайела, пощупала на шее пульс. — Давно появились эти пятна? — Пятна? — Сегерим поднял бровь. — Никаких пятен не было. Девушка указала на мелкие синюшные пятна на коже эльфа, похожие на кровоподтеки. — Он съел вороний глаз. Это такие ягоды… Очень похожи на чернику, и очень ядовитые. Их довольно трудно различить, особенно в темноте. А судя по симптомам, ваш друг ел их этой ночью или ранним утром. С этими словами девушка вскочила на ноги и убежала на кухню. — Седрик, помоги мне! Нужно растереть в порошок корень чабреца, пока я буду готовить лекарство. Скорее, у него кровь начала сворачиваться в венах. Эльф беспрекословно проследовал на кухню вслед за Кирой, оставив Сегерима возле больного друга. Кира выдала ему ступку с пестиком и несколько сильно высушенных корешков. — Разминай в пыль. Чем мельче будут частички, тем скорее подействует. Сама травница что-то смешивала в круглой чаше, эльф даже не успевал следить за ее движениями, так быстро она это делала. — У тебя что-то болит? Ты так хмуришься. Что-то с рукой? — Потом, — отмахнулся Седрик. — Сначала Кайел. Кира подошла к нему и внимательно посмотрела в глаза. Затем опустила взгляд на ступку в его руках, попробовала растереть получившийся порошок на кончиках пальцев. — Идеально, — она забрала у эльфа ступку и высыпала ее содержимое в чашу, энергично размешала и быстро вышла к пострадавшему эльфу. — Приподними его голову, чтобы он не задохнулся, и держи крепко, если дернется, — сказала она Сегериму. Затем ловко разжала эльфу зубы гладкой деревянной палочкой и стала аккуратно вливать содержимое своей чаши ему в рот. В какой-то момент Кайел дернулся и закашлялся, но Сегерим держал его крепко. — Ну-ну, Кайел, дыши и глотай, давай… Когда эльф допил лекарство и еще раз прокашлялся, Кира встала, сняла испачканный лекарством передник и обернулась к эльфам. — Он проспит всю ночь, утром сможете его забрать домой. Я за ним прослежу. Носилки оставьте на всякий случай, не уверена, что он завтра уйдет на своих двоих. Седрик, что у тебя с рукой? — Ерунда, ушиб. Пройдет. — Если ушиб сильный, это может быть воспаление связок. Разреши, я посмотрю? Девушка говорила настойчиво, но мягко. Эльф вздохнул и стал снимать камзол. — Возвращайся без меня, Сегерим, и выставь дозорных. Я скоро буду. И не ешь никаких ягод в лесу, ради всех богов этого мира. Тебя я сам не дотащу. — Не такой уж я и тяжелый, — усмехнулся эльф. — Спасибо большое, Кира, и до завтра! Я занесу плату утром. Девушка закрыла за Сегеримом дверь и устало оперлась на нее спиной, глубоко вздохнув и прикрыв глаза. — Кира? — Сейчас, минутку. — Тяжелый день? Медичка с трудом разлепила веки, задумчиво посмотрела на Седрика, и чуть покраснела. Она знала, что охотник немолод даже по эльфийским меркам, но ее всегда сбивало с толку его чистое лицо и поджарое гибкое тело. Она старалась откровенно не пялиться, но на пару мгновений ее взгляд задержался на его торсе, татуировке, начинающейся на ребрах, змеящейся по грудной клетке и теряющейся где-то на шее за шелком волос. Поймав на себе взгляд эльфа, Кира покраснела еще сильнее. — Что у тебя с рукой? — Ушиб плечо на охоте. Девушка осторожно ощупала плечо кончиками пальцев, спустилась к локтю и запястью. После вернулась к плечу, аккуратно надавила на сустав. — Так больно? Эльф скривился. — Так я и думала. У тебя из-за резкого растяжения воспалились связки. Нужно снять воспаление и оставить руку ненадолго в покое. Подожди здесь. С этими словами Кира открыла люк в полу и спустилась в подвал. Седрик бессознательно положил руку на то место, где только что были ее пальцы. Ее касание было очень теплым и приятным, казалось, даже немного смягчило боль в руке. Он видел, как девушка краснела под его взглядом, и его это позабавило — старый пьянчуга, он все еще способен смущать юных девиц. Сколько ей? Двадцать? Дурнота накатила внезапно, как это обычно бывало при начале видений, и эльфу пришлось схватиться за спинку стула, чтобы не упасть. Седрик дышал размеренно, медленно, пытаясь сдержать видение, всматривался в ночные огни за окном. Он был так сосредоточен, что не заметил возвращения Киры. Неожиданно дурнота отступила, в ушах перестало звенеть. Видение ушло, так и не начавшись, а до его слуха, как в трубу, доносились слова травницы. -…в порядке? Ты такой бледный, краше в гроб кладут. — Кх… — он закашлялся. — Так бывает, медичка Кира. Видения приходят всегда неожиданно, и всегда не вовремя. Правда, когда я пью, удается этого избежать. — Видения? Ты видишь будущее? — Будущее… Или его варианты, — Седрик не любил говорить о своем даре-проклятии, тем более с малознакомыми, тем более с дхойне, но присутствие Киры его почему-то расслабляло. — Понятно… — девушка поджала губы и решила больше ни о чем не спрашивать. — Я принесла тебе мазь. Сегодня наложу поверх нее повязку. Бинт будет ослабевать, поэтому будешь приходить через день на перевязку, — она открутила тугую крышку на пузатой маленькой баночке темного стекла, из которой резко пахнуло лавандой. Зачерпнув немного, девушка стала аккуратно размазывать ее по плечу пациента. Неожиданно для себя Седрик понял, что с каждым ее касанием дурнота проходит, и вскоре исчезла совсем. «Не может этого быть, это совпадение». Седрик посмотрел на травницу — обычная человеческая девушка, среднего роста, стройная, с длинными русыми волосами, перехваченными на лбу пестрой вышитой тесьмой, в платье из домотканного полотна, простом, но с красивой цветной вышивкой. Ручки маленькие, нежные. На носу россыпь едва заметных веснушек. Зеленые глаза — уставшие, но живые, пытливые. Смешно закушенная губа на сосредоточенном личике. Эльф тихо вздохнул и отвел глаза. «Допился. Совсем свихнулся на старости лет». Закончив с мазью, Кира взяла плотный бинт и стала накладывать повязку. Седрик следил за ней с любопытством. — Где ты научилась накладывать повязки? — Помогала в военном госпитале. А вообще, еще в университете научилась. — Ты правда училась в университете? — Да… Три года. Когда мама заболела, пришлось вернуться домой. — А почему не доучилась потом? Девушка пожала плечами. — Сначала было не до того, потом мамы не стало, а меня затянуло делами. Уже не получилось вырваться. Вот, держи мазь. Мажь прямо на бинт, не жалей, пропитывай полностью в том месте, где я нанесла сейчас. Спать можно только на спине или на правом боку. Никакой охоты. Никаких тяжестей. Через день приходи ко мне на перевязку. Думаю, за месяц… Нет, ты же быстрее восстанавливаешься, — девушка что-то посчитала про себя, чуть шевеля губами, — Недели через две мы твои связки полностью восстановим. Седрик протянул руку, чтобы забрать склянку, и слегка коснулся ее руки пальцами. Его рука чуть заметно дрогнула. — Спасибо, Кира. Сегерим завтра принесет плату, за мазь и за помощь Кайелу. — За мазь не нужно. Ты мне сделал скидку на фазанов, — девушка подмигнула. — Правда, приготовить их сегодня я так и не успела. Эльф усмехнулся и вышел на крыльцо. — Доброй ночи, Седрик. — Va faill.

Серебрится прядь — скорбная печать, Лишь одна мечта до сих пор чиста — Рядом и вдали, на краю земли Прошепчу во сне: «Прикоснись ко мне…»

Седрик шел через лес не спеша, наблюдая, как играет солнечный свет на листьях высоких деревьев, ловил лицом блики от воды, касался пальцами душистых цветов, срывал их тонкие стебли. Ему нужно было подумать, приоткрыть себе самому давно запечатанную дверь в душе. Две недели он послушно не ходил на охоту, проводя на сторожевой вышке все свободное время, даже пару раз там спал, когда ночь выдавалась особенно теплой. Так же послушно ходил на перевязки и натирал плечо мазью, которую дала Кира. Кира… Она не шла у Седрика из головы. Что изменилось? Ведь он знал ее раньше, и никогда не было нужды перекинуться с ней более чем парой слов. Что изменилось? Он клал руку туда, где ее пальцы касались его кожи, и чувствовал трепет внутри. Он мог подолгу сидеть, крутить в руках пузырек из темного стекла, гладить пальцами его прохладные бока, и смотреть отсутствующим взглядом куда-то вдаль. Сегерим видел, улыбался и ничего не говорил. Когда он приходил на перевязки, они с Кирой всегда о чем-то говорили. Она рассказывала об учебе в университете, о своем детстве, о том, как росла во Флотзаме. Как любила реку и лес, как однажды убежала от эндриаги. Он больше слушал, лишь иногда рассказывал истории о мире, которого она не видела и не знала, о том, что было сотню лет назад, о том, что он видел сам. Эти разговоры ни к чему не обязывали, но были легки и приятны. Иногда девушка угощала его отваром трав или давала какую-то снедь, которую готовила сама — хлеб, пироги. Через десять дней Кира сказала, что перевязки ему больше не нужны, наказала продолжать лечение и через неделю придти к ней на окончательный осмотр. Неделю он не видел ее. Седрик неохотно признавался себе, что скучает по девушке. Он искал повод зайти просто так, за какими-то травами, но не находил. Не хотел навязываться. Видения не посещали его все это время, эльфа это радовало и вместе с тем тревожило. Нужно было идти к Кире, отдать остатки мази и показать результат лечения. Он хотел ее видеть и одновременно боялся, что все это очарование окажется похмельным бредом. Подойдя к воротам Флотзама эльф осознал, что по дороге собрал небольшой букет колокольчиков. Усмехнулся про себя, но решил, что раз уж собрал, то отнесет, хотя бы в знак благодарности. Кира, наверное, любит цветы. Седрик легко взбежал на крыльцо и постучал. Послышались быстрые шаги, и дверь распахнулась. — Доброе утро, Седрик, — девушка сощурилась от яркого солнца и отступила в тень комнаты. — Проходи. Выпьешь со мной чаю? Я как раз заварила травы. — Я… да, с удовольствием. Он медленно прошел на кухню, тоже залитую светом. В доме пахло яблочным пирогом. Эльф оперся плечом о дверной проем, наблюдая, как девушка хлопочет, разливая отвар по чашкам, и нарезает пирог. На ней было красивое светлое платье из тонкой ткани, с темно-синей и красной вышивкой. Завязки с кисточками на вороте, не скрывающем тонкие ключицы и высокую шею. Повязка на волосах, украшенная речным жемчугом, мелким, но красивым. — Чуть не забыл. Это тебе, — он протянул девушке букет колокольчиков. — Нашел в лесу целую поляну. — Уже расцвели… Я так люблю их. Спасибо, Седрик, — Кира улыбалась, осторожно держа в руках букет. Наклонилась понюхать и испачкалась пыльцой. Седрику очень захотелось протянуть руку и смахнуть с ее лица желтые пылинки. — На ярмарке побывала? Медичка подняла на него удивленные глаза. — Ты про платье? Да… Я нечасто выбираюсь. Решила сделать себе подарок на день рождения. — День рождения? — эльф приподнял бровь. — Когда? Я не знал. — Да никто не знает, — Кира улыбнулась. — Не бери в голову, лучше садись за стол, пока все не остыло. — Ты, наверное, не всех пациентов к столу зовешь? — В воскресенье я не принимаю, только если что-то очень срочное, как у вас было с Кайелом. И пироги пеку только по воскресеньям. Так что тебе повезло. Эльф спрятал улыбку за ободком чашки. — Как твое плечо? — Полностью восстановилось. Спасибо большое за мазь. — Если позволишь, я проверю сухожилия? Седрик расстегнул жилетку и отложил ее в сторону. Кира подвинула свой табурет к нему и стала аккуратно прощупывать сустав. Снова это чувство, как будто от порыва свежего ветерка по воде идет рябь. Он наблюдал за ее движениями из-под опущенных ресниц. За тем, как она чуть шевелит губами, когда проходит по мышцам и связкам. За тем, как вздымается ее грудь под тонкой тканью платья. Она совершенно точно была взволнована, и Седрику очень хотелось знать, почему. Эльф помнил, как она покраснела, когда он снял камзол в свой прошлый визит. Теперь она была спокойнее, или хотела такой казаться. — Можно спросить? — М? — Что значит твоя татуировка? Улыбка эльфа сделалась грустной. Он не спешил отвечать. — Это, наверное, охранное заклинание? Оберег? Рассказать ей про скоя’тяэлей? Он не очень любил вспоминать это время. Он вообще не любил вспоминать. Дурнота. Снова… И снова так не вовремя. Седрик глубоко вздохнул — может, на этот раз обойдется?  — Хотя… — Кира смущенно опустила глаза. — Это больше похоже на плющ, который душит деревья, на которых живет. Наверное, в такой броне тяжело дышать. «Очень тяжело дышать, девочка». Он посмотрел на Киру. — Прикоснись. — А? — она сделала вид, что не расслышала, но вспыхнувшие алым румянцем щеки выдали ее с головой. — Я вижу, что ты… что тебе интересно. Прикоснись. «Что ты этого хочешь», хотел сказать он, но благоразумно промолчал. Кира осторожно провела пальцем по его ключице, касаясь выбитых на коже зеленых листьев, отвела черные волосы за спину, коснулась шеи. Дурнота отступила. С каждым движением ее пальцев становилось легче дышать. Значит, не показалось. Значит, она имеет какую-то власть над его даром-проклятьем. Или же над ним самим. Эльф сглотнул. Ее касания пробуждали в нем до сих пор спящее и забытое чувство — или, может быть, рождали новое. Девушка одернула руку, испугавшись, что сделала что-то не так, что-то неправильное. Но Седрик мягко удержал ее пальцы, прижал к своей груди, внимательно глядя ей в глаза. — Все в порядке, Кира. Его руки были холодными, пальцы — длинными, гибкими, он сжал ее руку не сильно, но крепко. Кира сначала испугалась его глубокого дыхания, после — его неосознанного жеста. Он смотрел внимательно, изучающе, как будто что-то хотел сказать, но почему-то молчал. — Твоя рука полностью восстановилась, — девушка решила исправить неловкость и сменила тему. — Теперь ты снова сможешь охотиться. Будь впредь осторожен. — Я принес тебе мазь, там осталась еще половина. — Не нужно, оставь себе. На всякий случай. — Тогда я пойду. Спасибо, Кира. Он отпустил ее руку, подхватил со стула жилетку и направился к двери. Девушка улыбнулась. Она надеялась, что он не видел, как она кусала губы. В ту ночь Седрик остался в лесу. Сидел у ручья, болтал ногами в воде, лежал на деревянном мостике, глядя в звездное небо. Ему не спалось. Сладкое томление родилось в нем, сладкое и тревожное. Он понимал, что это чувство растет и крепнет, но не знал, что с ним делать. — Я уж было подумал, что тебя сожрали эндриаги. Сегерим стал рядом и оперся на поручни. — Скорей бы я их сожрал, — эльф усмехнулся. — Ты давно не уходил так надолго, еще и ночью. Что-то случилось? — Мне нужно было подумать. — Не хочешь поделиться, друг мой? Тот вздохнул. — Ты скажешь, что я допился. — Не исключено. Но не раньше, чем ты расскажешь. Седрик поджал губы. — Кира. — Кира? — Сегерим удивился. — А что она? — Она имеет какую-то власть над моими видениями. Когда мы принесли к ней Кайела и она бинтовала мне руку, и сегодня, когда она осматривала меня, ко мне приходили видения. Вернее, пришли бы, но ее прикосновения прогнали их. Я не знаю, как это объяснить, но я совершенно точно в этом уверен. Я… не пил все это время, и не могу ошибаться: видения не приходят, когда она рядом. Сегерим тонко улыбнулся и посмотрел в сторону Флотзама. — Я видел, как напряженно ты следишь за воротами. Обычно ты смотришь в сторону леса, но не теперь. — Ты что-то хочешь сказать мне, друг мой? — Только то, что ты и сам понимаешь. Седрик погрустнел. — Я слишком стар. Слишком поздно что-то менять. — Ты лишь лист на ветру, Седрик. Время утекает сквозь твои пальцы. — У меня нет времени на любовь. — У тебя нет времени от нее бежать. Эльф вздохнул и снова посмотрел в сторону городских ворот.

Сердца больше нет — есть червонный туз, Не смотри мне вслед, я не обернусь. Размыкает круг поцелуй огня — Слёзы на ветру… — Позови меня.

Девушка уже готовилась ко сну, когда в оконное стекло что-то ударилось. Потом еще, и еще. Подойдя к окну, она увидела Седрика, который помахал ей рукой. Она накинула на плечи платок, открыла створку и выглянула наружу. — Не мог в дверь постучать? — Не хотел напугать, — эльф улыбался. — То есть бросать камни в окно ночью — это не страшно? — она склонила голову и улыбнулась. — Пойдем гулять. Сегодня самая короткая ночь, а ты даже на праздник не пошла. — Не люблю толпы, — она повела плечиком. — Пьяные горожане, грубые стражники, огромные костры… Не мое это. — Пойдем со мной. Я нашел очень красивое место в лесу, хочу тебе показать. Кира задумалась. С одной стороны, не так долго она знала Седрика, чтобы запросто идти с ним ночью в лес. А с другой… Он сам пришел сюда, именно к ней, чтобы погулять в самую короткую летнюю ночь. — Признаться, я спать уже собиралась. Мне нужно немного времени, чтобы переодеться. — Я подожду на крыльце, — эльф исчез за углом дома. Кира достала свое лучшее платье, расчесала волосы, убрала их под повязку — и они укрыли ее плечи и спину мягким плащом. Привела в порядок лицо, подумав немного, мазнула душистым маслом у ключиц и за ушами. Посмотрела на себя еще раз в зеркало — щеки горели, глаза светились каким-то лихорадочным блеском. Она волновалась… Седрик очень нравился ей. Всегда нравился, еще до этого более близкого знакомства, но Кира была слишком скромной, чтобы впустую занимать его время. Теперь, когда она узнала его поближе, симпатия только усилилась. Девушка вышла на крыльцо, смущенно улыбнулась. — Тебе очень идет это платье, — Седрик подал ей руку. — Пойдем. От его прикосновения сердце девушки забилось быстро-быстро. Они прошли через полупустую Биндюгу и свернули на одну из многочисленных тропинок, ведущую в лес. Эльф не был таким ироничным и отстраненным, как обычно, с него как будто стерли вековую пыль. Он даже шутил, рассказывал байки, пока они шли по лесу. Кира охотно смеялась, на душе было легко. — Мы пришли. Эльф привел ее на маленькую полянку. Здесь цвели какие-то ночные цветы, похожие на пушистые колокольчики, их сладкий запах плыл в воздухе. В ярком лунном свете танцевали блестящие пылинки. Ручей журчал едва слышно, очень успокаивающе. Девушка не сразу увидела, что он падает вниз со скалы, образовывая небольшой водопад и озеро под ним. Где-то трещали цикады. — Здесь очень красиво, Седрик… Я часто гуляю в лесу, но не находила этого места. — Потому что я затоптал тропу, ведущую сюда, давным давно. Кира обернулась к нему. — Я сам нашел это место и не хотел, чтобы его волшебство кто-то нарушил. Ни одна из дорог не ведет сюда. Это место скрыто от всех, даже от скоя’таэлей. — Но ты ведь выведешь меня назад? — Конечно, — эльф рассмеялся. — Тебе нечего бояться. И… спасибо, что согласилась пойти со мной. Они сели на деревянный мостик, спускающийся к самой воде. Девушка разулась и опустила пальцы в прохладную воду. — Седрик, а у эльфов есть какие-то праздники, вроде дня солнцестояния? Вы празднуете повороты года, ведь так? — Когда-то… Давно, меня еще не было на свете, эльфы соблюдали свои традиции. В самую короткую ночь мой народ собирался под высокими деревьями и пел песни о мире, о сотворении, о свете звезд. Длинные и прекрасные, печальные и трепетные. Песни о далеких путешествиях, о тоске, о любви. Девушка слушала его не перебивая, только сжала чуть сильнее его руку — столько грусти было в его словах. — Еще была традиция обручаться и заключать браки. В этом была своя ирония, ведь эта ночь — самая короткая, самая сладкая, самая прекрасная. Счастье так же мимолетно. — И ты… тоже? — Нет. Кира глубоко вздохнула, пытаясь не выдавать волнение. — А у нас… Ну, ты видел. Жгут большие костры. Бабушка рассказывала, когда не было войны, люди больше пели и танцевали. А когда все стало плохо, стали больше пить и буянить. — Поэтому ты не любишь городские гуляния? — Поэтому не люблю. Они посидели еще немного молча, просто наслаждаясь тихой летней ночью, журчанием ручья. Кира встала и обулась. — Здесь так красиво. Я осмотрюсь, можно? Седрик кивнул. Девушка прошлась по поляне, подошла к водопаду, коснулась поросшего мхом камня, подставила руку под звонкие струи. Ей было легко и свободно, хотелось дышать полной грудью. — Оно того стоило, чтобы закрыть всем путь сюда, правда? Девушка вздрогнула и обернулась — эльф стоял за ее спиной. — Ты напугал меня, — она облегченно рассмеялась. — Не зря вас зовут лучшими следопытами. Я не услышала, как ты подошел. — Надеюсь, я могу говорить с тобой откровенно, — лицо Седрика стало серьезным. — Есть кое-что, что меня беспокоит. — Беспокоит? — она нахмурилась. — Что-то случилось? Ты что-то видел? — Нет… Видения не приходили ко мне уже давно, — он сделал еще шаг и встал вплотную к ней. — Кира… Прикоснись ко мне. Он смотрел на нее спокойно и немного печально. Девушка не понимала, что с ним происходит, но остро ощутила, что очень хочет исполнить его просьбу. Она протянула руку и коснулась его лица. Эльф коротко выдохнул и накрыл ее ладонь своей, слегка прикоснувшись губами к ее запястью. — Седрик… — Во мне так много чувств, которых я не испытывал в своей жизни. Эти чувства прекрасны, они греют мне душу, заставляют дышать полной грудью. Я думал, что закончу жизнь, перебирая одинаково серые бусины дней, но появилось то, что сделало это невозможным. Появилась ты. С тобой в мою жизнь пришел свет, — он внимательно смотрел в ее глаза. — Я прекрасно осознаю, что мы дети разных миров и народов. Но, знаешь, мне все равно. Он взял ее руку в свои, прижал ее пальцы к губам. — Я полюбил тебя. И хочу… прошу тебя, будь со мной. Девушке показалось, что ее сердце выпрыгнет из груди. Она улыбалась и плакала, глядя в его глаза. Эльф аккуратно стер слезу с ее щеки. — Это означает «да»? — Седрик… Я… — Caemm a me.* Он не заметил, как перешел на эльфийский. Она не заметила, что он говорит на незнакомом для нее языке. Кира сделала шаг ему навстречу и оказалась в его крепких руках. Он гладил ее волосы, плечи, что-то шептал. Она не понимала слов, но понимала его чувства. И принимала. — Скажи… Я могу как-то помочь тебе с твоими видениями? Я очень хочу облегчить твою участь. Если это возможно, если я могу хоть что-то для тебя сделать… Скажи мне, прошу. — Ты можешь, — он прижал ее ладонь к груди. — Обнимай меня чаще. С этими словами он поднял ее подбородок и поцеловал. Они снова сидели на деревянном мостике, теперь уже обнявшись, и смотрели, как заходит луна. — Многие годы назад у нас действительно была традиция обручения в самую короткую ночь. Я не знаю, есть ли на свете кто-то, кто может соединить эльфа и человека узами брака, — он улыбнулся, — но мне все равно, потому что я уже твой. И у меня есть для тебя подарок. Седрик надел ей на палец тонкое изящное колечко. — У этого кольца есть сила вершить то, что смертным не под силу. Оно продлит твою молодость и дни настолько, насколько сможет. Ты не будешь знать болезней и боли. Это меньшее, что я могу для тебя сделать. — Но… Это же реликвия твоего народа, я не могу… Мне нечего подарить тебе взамен. — Подари мне долгую счастливую жизнь с тобой. Кира покраснела и сделала вид, что изучает блики лунного света на воде. — А знаешь… — М? — Когда ты приходил после лечения… Я специально нарядилась. Хотела тебе понравиться. Эльф поднял бровь. — Вот как? Девушка сжалась под его взглядом. — Ты зря старалась. К тому моменту ты уже семнадцать дней как нравилась мне. Но платье тебе и правда очень идет. Он со смехом распахнул дверь и внес ее в дом. — Седрик, платье, платье! — она цеплялась руками за его шею и хохотала. — Не наступи! — Да пес с ним, все равно ты в нем долго не останешься, — глаза эльфа заволокло дымкой от выпитого вина и счастья. — Оно же белое! Стирать сам будешь, — она уткнулась носом ему в шею. — Вот этими вот руками, — он крепче прижал ее к себе, затем осторожно поставил на пол, не отпуская из объятий. Нежно взял ее лицо в ладони, прижался лбом к ее лбу. Девушка потянулась к нему, чтобы поцеловать. Он обхватил ее за талию и повел в спальню. — Нужно окно закрыть… Ночи уже холодные, — Кира захлопнула открытую ветром створку. — Да… уже осень. — На нашей поляне сегодня было так красиво… — Пришлось кое-кому завязать глаза, чтобы не вздумал туда вернуться, — сварливо заметил эльф. — Перестань, Седрик. Он едва ли не единственный, кто согласился нам помочь. — Тебя не смутили эльфийские ритуалы? — Ничуть, — она покачала головой. — Мне все равно. Я бы обошлась без всего этого, только бы быть с тобой. — Будь, — он мягко потянул за шнурок, стягивающий ворот платья, провел пальцами по ключице и плавным движением обнажил ее плечо. — Седрик… Я не спрашивала раньше, но… У нас могут родиться дети? Он поднял на нее внимательные глаза. — Скоро узнаем. Прохладный осенний ветер шевелил занавески, но им было все равно.

Пусть погибнет мир — нам не стать людьми, Близко небеса, долететь нельзя… Завтра и вчера не переиграть. Раз и навсегда падает звезда.

— Седрик… Милый, проснись. Его выбросило из сна, как пробку из бутылки. Тошнило, в глазах плыли круги, в ушах стоял звон. — Что такое? Он тяжело дышал. — Видение… Впервые за столько лет… Она сжала его руку. — Что ты видел? Скажи… Прошу тебя. — Я видел тебя, — его голос дрогнул. — Я видел тебя. Она прикрыла глаза и улыбнулась, положила сухую руку на его плечо. — Ты видел мою смерть? — Да. — Я знаю. Я сама ее чувствую. Это произойдет сегодня. Он посмотрел на нее. Прошло столько лет, а она также прекрасна, как в их первую встречу, которой он не помнил. Она прожила дольше любого из смертных, и сейчас ей не дашь на вид больше сорока. Глаза такие же живые, в волосах — редкие нити седины. — Кира, я не могу… Я не готов тебя потерять. — Ты знал, что это рано или поздно случится. Мы не бессмертны, Седрик. Мне пора туда, откуда нет дороги назад. Только держи меня за руку, прошу тебя. Она положила голову ему на плечо. — Расскажи мне о Ларе и Крегеннане. Вашу версию… Она правдивее и нежнее. Он гладил ее руку и говорил. Говорил долго, по его щекам текли слезы. Когда он закончил рассказ и посмотрел на свою Киру, ее глаза были закрыты. Он укутал ее в пестрое одеяло, которое она так любила, взял на руки и вышел в лес. Биндюга смотрела на него и молчала. Никто не окликнул его, никто не сказал ни слова. Наверное, у него было такое лицо, что прохожим было проще промолчать. Он принес ее на поляну у ручья. Сел у корневища высокого дерева, обнял ее, поцеловал в последний раз холодный лоб. — Я иду за тобой, моя милая. Падали сверху пестрые осенние листья, укрывая их обоих лоскутным одеялом. Седрик слышал их шелест и голос Киры. Она звала его, и он шел на ее зов сквозь белый туман. «Я хочу, чтобы в следующей жизни мы были одной крови».

Смерти больше нет — есть трефовый туз, Не смотри мне вслед, я не обернусь. Тишина вокруг. Поцелуй огня — Пепел на ветру… — Отпусти меня.

*Иди ко мне.