Прости меня за слабость.

      Лена не спала всю ночь. Постоянное чувство тревоги не отпускало, а, если она засыпала, ей снились какие-то странные и жуткие сны, возвращающие на несколько дней назад. Туда, куда она бы не вернулась и под дулом пистолета. На ринг. В голове тысяча и одна мысль о том, что было бы с ней, если бы она была совершенно одна. Если бы у нее не было его. Если бы он не вмешался, не спас. По телу моментально пробегает волна неприятной дрожи, а от страха кровь в жилах стынет. Она даже представлять не хочет, что было бы, если… что было бы с ней? Что было бы с ее родителями? С дедом? Такого удара его сердце бы точно не выдержало. Он теперь и так из-за нее в больнице. Довела старика. От обиды и тупой ноющей боли в груди, Лена поджимает к себе ноги и до крови закусывает губу. С каждым днем физическую боль она чувствовала все меньше, но на смену ей приходила душевная, которая казалась лишь сильнее. Именно поэтому она каждый раз с силой терзает собственные губы. Чтобы хоть как-то приглушить это чувство, заполняющее душу. Чтобы хоть как-то отвлечь себя. Жаль только, что ничего не получается.       За последние пару дней это была первая ночь, когда она не спала. Когда она боролась с этим страхом один на один. Раньше ей было спокойнее. Раньше она знала, что где-то в соседней комнате находится Степнов. Каждую ночь она сомневалась в том, что ему удается заснуть. И каждую ночь она проваливалась в глубокий сон, потому что знала – рядом с ним бояться нечего. Он никогда не даст ее в обиду, никогда не позволит кому-то и пальцем ее тронуть. Особенно после всего произошедшего. Иногда ей даже казалось, что, если бы их отношения не ограничивали эти тупые рамки «учитель-ученица», он бы давно спрятал ее от этого мира и вообще никого бы к ней не подпускал. Потому что переживает за нее. Потому что волнуется. Потому что заботится. Потому что… Нет, об этом она старалась не думать. Старалась изо всех сил. Но все равно не получалось. Засыпая прошлой ночью и осознавая, что от Степнова ее отделяет лишь бетонная плита, она не смогла сдержать глупую улыбку. Кажется, так и заснула, улыбающейся. И проснулась так же. Потому что ей снился самый лучший мужчина на свете. Потому что ей снился он. И ее сновидение было настолько сладким и манящим, что, даже проснувшись, она старалась его удержать, продолжая воображать картинки в собственной голове. Только спустя несколько минут, Лена осознала, что фантазирует о своей будущей жизни. Жизни вместе с ним. Иначе быть просто не могло. Она уже не представляла, какой могла бы быть и какой будет ее жизнь без него. Она вообще не могла представить себе жизни без него. Слишком близкий. Слишком родной. Слишком нужный. Слишком…       Поднимается с кровати только в тот момент, когда слышит дверной звонок, звук которого заполняет квартиру, проникая в каждый ее, даже самый дальний, уголок. Натягивает тапки и сразу направляется к двери. Ей не нужно смотреть в глазок, чтобы узнать своего утреннего гостя. Все было слишком очевидно: больше просто некому прийти так рано. А она никого и не ждала. Никого. Кроме него. Открывает дверь и сразу делает несколько шагов назад, позволяя ему пройти в, уже такую знакомую, прихожую.       - Доброе утро – произносит Лена, складывая руки на груди и пристально поглядывая на Степнова. Разбитая губа, рана на щеке, которую она вчера заботливо заклеила пластырем. Его потрепанный вид вызывает приступ одновременного умиления и беспокойства. Как будто он вчера так и не дошел до дома. Как будто всю ночь провел перед ее подъездом, охраняя ее спокойствие. Ей хотелось так думать. Хотя знала, что это неправда.       - Привет – отзывается мужчина, проходя внутрь и закрывая за собой дверь – Слушай, тащи машинку деда. Я после работы ему отнесу, пускай в больнице поработает – в его глазах все еще заметна боль обиды на Ленку, которая пустилась во все тяжкие, приняв такое опрометчивое решение. Она ведь даже не догадывается о том, как он испугался, когда увидел ее на этом чертовом ринге. Не знает, как рвалось его сердце наружу, когда он понимал, что бессилен чем-то ей помочь и не может забрать всю ее боль себе. Не знает, как это же самое сердце замирало каждый раз, когда он смел прикасаться к ней или заглядывать в зеленые глаза.       - А где вы были? – простой вопрос, на который у Степнова есть такой же простой ответ, но который он ни за что не озвучит. Изучающий взгляд ее хитрых глаз, и эта забавная улыбка на губах немного выбивают почву из-под ног, но он быстро берет себя в руки, чтобы не оказаться застигнутым, словно на месте преступления. Хотя его Ленка всегда была умнее и дальновиднее всех своих одноклассниц. Куда только дела весь свой ум, когда решила ввязаться в эту историю…       - Где, где? – неуверенно отводит глаза, как будто нервничает, что она его рассекретит – Дома был, спал. Где я мог быть. А что такое? – вопросительный кивок в ее сторону, и он спешит хотя бы немного сменить тему и отвести подозрительные вопросы от себя. На самом деле ему просто любопытно посмотреть на Ленкину реакцию. Как она будет себя вести под его таким пытливым взглядом. Но девушка, кажется, даже не думает теряться.       - Да так, ничего – быстро отзывается с прежней загадочной улыбкой на губах – Просто… Вид какой-то помятый – блуждающий взгляд по лицу Степнова и ее исчезновение – Я сейчас – лишь добавляет и уходит в соседнюю комнату, оставляя мужчину одного. Идет неспешно, словно растягивая эти сладостные моменты его пребывания в этой квартире, хотя все равно знает, что он заглянет вечером. Всегда заглядывает. Конечно, под предлогом проведать лучшую спортсменку школы, но ей и этого достаточно. Главное, чтобы приходил. Пусть так, пусть прикрываясь нелепыми отговорками, только лишь бы приходил.       - Вид как вид – бурчит он, провожая взглядом свою любимую ученицу, и потом сразу смотрит на себя в большое зеркало, расположенное на шкафу – Обыкновенный. – суровый взгляд голубых глаз на собственное отражение, а сам отклеивает пластырь и после судорожно принимается приглаживать темный волос, который сейчас находились в небольшом беспорядке. Обычно идеально причесанная копна кудрявых волос теперь выглядела нелепо, и она это заметила. А Степнову стало от этого не по себе. Он не хотел быть обнаруженным ни ночью, ни тем более теперь. Не нужно ей знать о том, что вчера он так и не смог уйти дальше ее подъезда. Хотя Лена ведь просила остаться. А он, как упертый ишак, испугался ее простой просьбы и решил уйти. Почему испугался? Сам не знал. Предыдущие пару дней ничто не мешало ему буквально поселиться в квартире Кулеминых, а теперь ему даже на порог ступить страшно. Обманывает себя, прикрывается тем, что Ленке уже не нужен постоянный уход, и его круглосуточное присутствие теперь ни к чему. А сам знает, что просто боится. Боится оступиться, сорваться, не сдержаться. Боится своих чувств к ней. Боится, но никогда никому не позволит их у него отобрать.       - Так – отзывается он, когда Ленка возвращается с большой пишущей машинкой в руках – Здорово – забирает из ее рук тяжелый предмет, невольно касаясь подушечками пальцев ее оголенной кожи рук. Прикосновение, которое должно казаться естественным, но которое так важно для обоих – Сумка есть? – и она снова уходит в другую комнату, не произнося ни слова. Степнов же в очередной раз осматривает свое побитое лицо в зеркало, а в голове проносится одна простая, но такая очевидная вещь – ради девушки, что сейчас находится в соседней комнате, он готов совершить и не такие вещи.       - Такая в самый раз – говорит Лена, вернувшись из комнаты с сумкой. Еще в коридоре встречается с его внимательным взглядом, но не решается смотреть ему в глаза, поэтому идет к нему просто опустив голову вниз, смотря себе под ноги. А он не может оторвать взгляда от ее побитого лица. Бедная девочка, как же ей досталось. Нет, он не жалел ее, он знал, что Ленка ненавидит, когда ее жалеют. Все спортсмены такие. Но ему так хотелось обнять ее, защитить от всех проблем и решить все самостоятельно. Только лишь бы она больше ни во что не вляпалась. Хотел бы злиться на ее за то, что она сразу не обратилась к нему за помощью. Хотел бы, да не может.       - Влезет? – переспрашивает Степнов, будто сомневаясь. Хотя прекрасно видел, что в сумку, которую принесла Кулемина, влезет не только машинка, но и что-то съедобное, что он обязательно купит по дороге к Петру Никаноровичу. А дальше дежурный диалог о сложностях писательской жизни. Ленка рассказывает, что дед уже привык работать на компьютере, и она сомневается, что тот сможет вернуться к пишущей машинке. А Виктор в этом даже не сомневается. Фантаст был настоящий мастером своего дела, и не имело значения на чем придется работать. Главное писать. А вспоминая то, чем же сейчас увлечен писатель, Степнов не сомневается в том, что, если бы под рукой была только тетрадь и ручка, он бы и так продолжил работу. И он был безумно рад, что может как-то помочь Кулемину-старшему: не только поддержав в сложной ситуации, но и принять участие в написании нового романа. Никогда раньше физрук не занимался ничем подобным, поэтому ему было интересно и ново создавать что-то, что потом предстанет на широкий суд публики. И он с гордостью признается в этом Ленке, которая смотрит на него с некой долей восхищения и такой же гордостью в глазах, которую без труда можно уловить и в его собственных. Она всегда будет гордиться любыми его успехами. Просто потому что он ее любимый учитель, который многое дал ей в жизни. Просто потому что он ее…       - Алексей – передергивает Лена, когда Степнов сравнивает писателя с Львом Толстым, писавшем совершенно в другом жанре. И Кулемина не упускает возможности напомнить об этом своему учителю – Алексей Толстой фантастику писал. Она кокетливо покачивается из стороны в стороны, сложив руки на груди и бегая игриво-мечтательным взглядом по лицу Степнова.       - Не умничай, Кулемина – произносит мужчина, не в силах сдержаться и выпрямляется, не сводя с девушки пристального взгляда – Твои эти Толстые, небось, на турнике и десяти раз-то не подтянуться – поднимаясь, он переступает с ноги на ногу, оставляя между собой и Леной слишком мало расстояния. Опускает глаза на сумку и хочет сказать что-то еще, но даже не успевает опомниться. Взволнованный взгляд вперед, и он встречает такие родные зеленые глаза, которые заглядывают прямо в душу. На щеке он ощущает такое желанное прикосновение. Она робко проводит по ссадине на его скуле своими тоники пальчиками, сама не осознавая, что причиняет сейчас ему гораздо больше боли, чем то, что ему еще предстоит пережить на ринге. Но руки не отнимает, ведет пальцами вдоль ссадины, рассматривая то его лицо, то такие любимые голубые глаза. А он стоит как вкопанный, не в силах пошевелиться. Словно парализованный. Просто смотрит, боясь того, что может произойти в следующее мгновение. Так хочется почувствовать ее ближе, ощутить не просто тепло ее рук, но тепло ее тела. Но нельзя. Это непозволительная для них обоих роскошь.       А дальше случается то, чему он никогда не сможет найти хотя бы какого-то объяснения. Не отрываясь от его голубых глаз, Лена делает неуверенный шаг вперед, практически утыкаясь носом в грудь мужчины. Сердце замирает, а по телу разливается волна дрожи. Ей страшно. Ему тоже. Но Степнов не хочет разрушать этот момент. Он боится совершить что-то непоправимое, но еще больше он боится, что этого и вовсе может не произойти. Поэтому он позволяет Ленке делать все, что она захочет. А она делает. Просто потому что хочет. Потому что чувствует. Не в силах разорвать этот зрительный контакт, девушка с еле заметной загадочной улыбкой поднимается на цыпочках и прижимается губами к ссадине на его лице. От такого простого, но очень чувственного жеста, девушка забывает, как дышать. Закрывает глаза, наслаждаясь моментом; наслаждаясь тем, что он не отталкивает, не возражает, не придумывает им обоим непомерно большое количество оправданий, а просто позволяет ей это сделать. Просто живет, дышит с ней один воздухом, просто находится рядом. Лишь краем глаза успевает заметить, что Степнов так же прикрыл глаза от неожиданного поцелуя, на который она осмелилась. Но веки его дрожат, он нервничает, пытается пересилить себя, чтобы в эту самую секунду не вцепиться в Ленку своей железной хваткой. Чтобы не припасть к ее губам, которые он готов зацеловать в попытках залечить ранки на них. Чтобы не прижать ее к себе, борясь с отчаянным желанием быть еще ближе. Ведя внутреннюю борьбу с самим собой, он совершенно забывает о том, что нужно бороться еще и с внешними обстоятельствами. А реальность была такова, что бороться с ней не было никакого желания. И Ленка чувствует, как напрягается все его тело под натиском ее губ, почти может себе представить, как сильные руки сжимают сейчас ненавистную ей сумку, которую мужчина не может просто бросить на пол, иначе пострадает раритетная вещь. Но еще большее напряжение девушка чувствует в тот момент, когда, наконец, она отрывается от лица любимого учителя. Отрывается неохотно, пересиливая себя, прекрасно понимая, что дальше может быть только хуже. И в этот момент в ее голове щелкает маленький тумблер – хуже уже не будет. Если ей суждено сгореть в муках совести, то пусть она хотя бы будет знать за что она горит. А сгорать от собственного счастья намного приятнее. И, отстранившись от лица Степнова лишь на несколько миллиметров, она смущенно тянется к ссадине на его губе. Секунда, и внизу живота разливается волна приятной тяжести, которая не позволяет сделать шага назад. Хочется только вперед. Полностью ощутить этот вкус немного сухих губ. Почувствовать его руки на своей спине. Просто почувствовать его. И от всего происходящего она по-настоящему теряет голову. Очередной шаг вперед, и через мгновение Лена прижимается всем телом к широкой груди Степнова. А он все еще бездействует. Боится пошевелиться, боится спугнуть ее, испортить этот момент безграничного счастья. И только губы его выдают все то, что он чувствует. Легкая податливость, неуверенное движение навстречу ее губам и прикрытые от наслаждения глаза. Он столько раз представлял себе этот момент, мечтал о том, чтобы испробовать вкус таких желанных губ, но никогда не думал, что это произойдет именно так. Никогда не думал, что заветный первый шаг она сделает сама. Решиться, осмелиться. Наверно, из них двоих она была решительнее. Наверно, если бы не она, неизвестно сколько еще они могли бы прятать друг от друга влюбленные глаза.       Ее рука все еще лежит на лице Степнова, как бы слегка разворачивая его лицо себе навстречу. Целует осторожно и так несмело, что самой становится стыдно за такое поведение. Но ей так хотелось этого. Давно хотелось. А она сопротивлялась, боялась, смущалась. Сама не понимала, что же именно изменилось сегодня, но почему-то она больше не боялась. Точнее боялась, но уже не так. Она не боялась своих к нему чувств, она боялась потерять его. Боялась не получить взаимности в ответ. Боялась, что он оттолкнет, не примет ее порыва, скажет, что все это неправильно и так быть не должно. Но он молчал. А пока он молчал, она медленно умирала внутри. Умирала от счастья, в которое было так страшно поверить. Но вот она уже чувствует его губы, которые неуверенно отвечают на поцелуй. Его руки на своей талии, обжигающие своим прикосновением. Хочет окунуться в ого объятия, хочет раствориться в них, но уже через секунду все рушится. Руки, которые только что легли на талию девушки, теперь отстраняли ее от любимых губ; а его податливость внезапно превратилась в скованность. Неужели показалось. Неужели все выдумала. Нет, только не так.       - Лена… - глухо произносит он прямиком ей в губы, отдаляя от себя, а она по инерции все еще тянется вперед, не желая отпускать его от себя – Лена, нет. – Более твердо и грубо произносит он, перенося руки с ее талии на плечи, крепко их сжимая. Он распахивает глаза и смотрит на ее мечтательно лицо, которое моментально искажает гримаса боли и тупого отчаяния. Открытые глаза с непониманием смотрят на него, а у него что-то предательски рвется внутри – Не надо. Не усложняй. Не заставляй меня жалеть… - в этот момент она устремляет на него полный злости взгляд. Он только лишь через секунду понял, что именно сказал, как сказал и как это может быть истолковано девушкой. Хочет что-то возразить, но ему не дает Ленка, которая резко скидывает его руки со своих плеч и отходит на шаг назад.       - Жалеть? О чем? Что связались со мной? Или что вытащили с этого чертового ринга? – переходит на возмущение Кулемина, даже почти кричит. Но резко ее взгляд меняется, тон холодеет, а голос становится грубее – Не волнуйтесь, Виктор Михайлович, больше мы с дедом Вас не потревожим. Она выпрямляется, смотрит ему в глаза, ловя на своем лице пустой взгляд, обходит и открывает входную дверь – А теперь уходите. И машинку оставьте, мы сами справимся. – отходит в сторону, давая мужчине свободно выйти из квартиры и желая оставить между ними как можно больше расстояния. Ей больно. Ей нестерпимо больно, но она не собирается обсуждать это с ним. Не собирается показывать ему свою слабость. Она уже проиграла, когда решила поцеловать его первая. Больше таких ошибок она совершать не намерена. Поэтому она молча отворачивается в сторону, не желая даже смотреть на Степнова. Знает, чувствует, что к глазам уже подступают слезы, но все еще сдерживает их. Все потом. Когда он уже будет далеко. Но не сейчас. И Виктор безмолвно ставит сумку на пол возле ее ног и делаешь шаг вперед. Один единственный шаг, о котором он будет жалеть потом всю оставшуюся жизнь. Он знал Ленку, он знал, что она так просто его не простит. Честно говоря, он вообще сейчас не рассчитывал, что она сможет его простить. Но шаг сделан. За спиной закрывается дверь. А он неожиданно понимает, что пути назад у него больше нет. И никогда не будет.       Борясь с мерзким чувством собственного бессилия, Лена делает шаг от входной двери, неожиданно услышав такой неприятный сейчас звук дверного звонка. Она знала, что это он. Но видеть его теперь не было никаких сил, что уж говорить о желании. Не заставлять его жалеть. Да как он только мог такое ей сказать. Она же думала… Какая теперь разница, что она думала. Глупая девочка. На что она вообще рассчитывала? Опускает голову, борясь с собственным желанием не открывать эту дверь, которая сейчас казалась настоящим спасение. Но сдается. Делает шаг и открывает дверь. Знает, что будет потом жалеть об этом. Знает, что совершает ошибку. Но ей так хотелось иметь хотя бы еще один шанс взглянуть в эти родные голубые глаза, которые всегда смотрели на нее с непреодолимой нежностью. Открывает, и он тут же оказывается внутри. Закрывает за собой дверь. Без объяснений, без предисловий. Подходит к ней и заключается в крепкие объятия, которые дарят такое нужное тепло. Лена даже сопротивляться не хочет.       - А теперь слушай меня – нетерпеливо начинает он, не давая ни единой возможности возразить - Никогда, слышишь, никогда не смей думать, что я жалею о том, что вытащил тебя с ринга. Или что связался с тобой. Если я когда-то о чем-то и буду жалеть, то только о том, что вообще допустил это – он говорит быстро, порывисто, отстраняя ее от себя и заглядывая в любимые зеленые глаза. На секунду замолкает, словно собираясь с мыслями, принимая какое-то важное решение в своей жизни – Я, когда тебя там на ринге увидел, думал у меня сердце остановится… - и он собирался сказать еще много важных вещей, которые имели значение, которые ему было важно сказать, а ей было важно слышать. Но Степнов просто смотрит в ее бездонные глаза, к которым с новой силой подступают слезы, и сдается. Сдается, потому что больше не может ждать или терпеть. Он уже прыгнул в эту пропасть, так зачем теперь держаться за торчащую корягу, обрывая падение в надежде на спасение. Ведь все равно не хочет спасаться.       - Лен – снова тихо произносит он, проводя большими пальцами по таким нежным щекам, аккуратно держа ее лицо в своих огромных ладонях. Немного улыбается, а она что-то замечает в его глазах. То чего раньше никогда не видела. Немую решительность, смешанную с мольбой. Он не может сделать первый шаг, не позволяют принципы. Но она видит, что он этого хочет. Хочет, чтобы она разрушила эту глухую стену, которой он отгораживал себя все это время. Хуже ведь уже не будет, правда? И у нее нет никакого желания слушать его дальше, тратя время на пустые разговоры, которые все равно ничего не изменят. Поэтому она снова тянется к его губам. Все так же неуверенно, несмело, робко, словно прощупывая почву. Боясь, что он снова оттолкнет ее. И в тот момент, когда она касается его своими губами, Степнов с облегчением выдыхает, привлекая девушку ближе к себе. Его руки быстро перемещаются с ее лица на талию. Ее поцелуй становится увереннее и требовательнее. Лена, как и несколько минут назад, кладет руку ему на лицо, пальчиками нащупывая ссадину и ненавидя себя за то, что подвергает его такой опасности. А ему все равно. Он уже принял единственно важное сейчас решение. Больше эту девочку он никуда от себя не отпустит. Руки уверенно блуждают по спине девушки, задерживаясь на лопатках, заставляя Кулемину сделать еще один шаг вперед. Шаг ему навстречу. Навстречу их взаимным чувствам, которые оба были уже не в силах скрывать. И ей хочется кричать. Хочется, чтобы он знал, как сильно он ей нужен. Как сильно он всегда был ей нужен. Как сильно она любит. Любит его. И только его.       Он прижимает ее к себе с какой-то неистовой силой, словно боясь, что она сейчас исчезнет. А ее руки на каком-то инстинктивном уровне пробираются сначала под его расстегнутую куртку, а после ладошки скользят уже по оголенной спине мужчины. Степнов почти рычит от такой смелости, делая поцелуй более настойчивым, но не сдается. С остервенением терзает губы любимой девочки, позабыв о том, что еще недавно прикладывал к ним лед, чтобы снять отек от побоев. Но переборов себя, он все же отстраняется, прерывая этот сладкий момент единения. Отстраняется, но не отпускает ее. Просто обнимает Ленку. Свою Ленку. Молча. Чувствуя ее ладони на своей крепкой спине, и не может себе представить, как сейчас уйдет. Оставит ее одну. Как переживет этот день без ее глаз и теплых рук. Наверно, сегодня он сойдет с ума.       - Мне идти надо – неуверенно произносит он, от чего Лена жмется к нему сильнее. Не хочет отпускать, не хочет расставаться. Даже на минуту. Не может представить, как проведет без него весь день. Но им обоим о многом предстоит подумать. Многое нужно переосмыслить. И это единение с самими собой будет даже полезно. Оставалось только надеяться, что вечер наступит быстрее, чем они оба могут себе вообразить.       - Хорошо – тихо отзывается она, делая глубокий вдох, заполняя легкие воздухом до предела. Вдыхая его запах. Хочет запомнить его, сохранить, чтобы никогда больше не забывать. Чтобы он всегда бы с ней. Хотя в глубине души уже знала, что он всегда будет рядом. Что бы не случилось. Незримой тенью будет охранять ее покой, делая самой счастливой на свете.       - Я зайду вечером? – спрашивает, хотя заранее знает ответ. Это было даже не столько вопросом, сколько утверждением. Он бы все равно пришел. Даже если бы не было этого поцелуя, если бы не было этих объятий. Даже если бы она выставила его и сказала никогда не возвращаться. Он бы все равно пришел. Потому что ему важно быть рядом с ней. Важно знать, что ей ничего не угрожает, что она в порядке и не в чем не нуждается. Важно просто видеть этот огонек в ее глазах и озорную улыбку.       - Деду привет. И передай, что скоро я зайду к нему – она переходит на такое непривычное «ты» и даже не замечает этого. Чувствует лишь то, как его руки нежно и бережно поглаживают ее по спине, а сам он аккуратно уперся подбородком в ее макушку. Прижимается к нему сильнее, пытаясь смириться с тем, что уже через несколько минут она остается одна. А он лишь расплывается в блаженной улыбке, губами касаясь ее макушки. Наверно, они могли бы простоять так вечность, если бы не одно маленькое, но очень весомое, «но». Школа. И они будто поняли все без слов. Освобождают друг друга от сладкой тяжести объятий и отступают на шаг. Ленка мнется, стесняется поднять глаза. Смотрит куда-то в пол, словно пытаясь найти там спасение. А Степнов лишь улыбается.       - Лен – зовет ее по имени и тут же встречается с необыкновенной нежностью в глазах Кулеминой. Никогда раньше она на него так не смотрела, и он мечтает, чтобы теперь она смотрела на него так до конца его жизни. А глаза как будто стали только зеленее – До вечера – глухое прощание и он тянется к дверной ручке. Забирает машинку, открывает дверь и делаешь шаг вперед.       С этого момента начинается новая жизнь для них обоих.       Их жизнь.       Вместе.