Серые глаза — рассвет, Пароходная сирена, Дождь, разлука, серый след За винтом бегущей пены.
Когда Эйгон прибыл на Север — он был невероятно зол. Зачем ему, будущему королю, тратить время на это забытое серое место? Но пойти против воли десницы и королевы-матери с бабушкой не смел. К тому же люди могли воспринять его отказ как неуважение. Не хватало еще, чтобы люд шептался и оскорблял своего правителя. Только смириться с унылостью Винтерфелла он никак не мог, отсего приходилось увеселять себя, изучая печальных и суровых северян. Первое впечатление о юной недовской дочери сложилось неоднозначное. Слишком мала, чтобы заинтересовать всерьез, но из-за непохожести на других, Эйгон захотел узнать Арью получше. Девчонка оказалась забавной, бойкой, сильной, гордой и странной. В отличии от многих дам у нее была мечта и отнюдь не о детях и прекрасном принце. Она хотела увидеть мир. Арья всегда желала чего-то большего, стать лучше и никак не понимала отчего должна уступать мужчинам. В ее глазах можно было заметить вызов всем и вся. И это казалось бы забавным, если бы не понимание того, что эта девчонка взаправду сможет многое. Ее взгляд на мир порой так походил на его, что вопреки всем самодоводам принц проникся уважением к этой юной строптивице. Не последним в их отношениях оказалось и то, что она принимала его таким, какой он есть и не просила прятаться за манерами или лживыми масками. Так же Арья просила относится и к себе. Просто быть собой. Когда они скакали наперегонки по Волчьему лесу, ее волосы развевались в разные стороны, глаза искрились счастьем, а их смех перебивал ветер, Эйгон впервые понял, что Арья красива. Отчего другие это не замечали? Впрочем, он тоже раньше был слеп. Но прежде, чем увлечение переросло в нечто большее, время пребывание на Севере подошло к концу. Эйгон помнил тот дождь, серость севера и холод. Она не сказала ничего на прощание, лишь хмуро выдавила из себя улыбку, делая неуклюжий реверанс. А ее серые, гордые и холодные, но такие близкие по духу глаза выдали намного большее.Чёрные глаза — жара, В море сонных звёзд скольженье, И у борта до утра Поцелуев отраженье.
Такая легкая, соблазнительная и прекрасная принцесса дорнийская с первых минут привлекла внимание принца. И даже невзирая на удушающую жару, значительную часть которой создавало ее полупрозрачное платье с длинным вырезом, Эйгон с удовольствием согласился на ее вежливое приглашение показать Солнечное Копье. А уже к вечеру кокетливая Арианна заплутала, кто бы мог подумать, в собственном замке. И вот, под сладостные речи и не менее сладкое вино, разгоряченные тела сплелись в неге поцелуев. Принцесса была настойчива и давала понять, что ее интересует отнюдь не титул, а лишь тело Эйгона. В этом их взгляды сошлись, отчего царские покои вскоре наполнились страстными стонами и вздохами. Принцесса дорнийская оказалась подобно огню, такому манящему, яркому, теплому, но опасному. Эта девица сводила с ума, не иначе. Свои интересы она зачастую ставила выше всего: прочих людей, своей страны и уж тем более своих любовных связей. Но тем не менее, ее ум, открытость, честность, задор и непредсказуемость манила к себе гораздо сильнее любых ее отрицательных качеств. Ее просто невозможно было не любить. Как вообще можно было не любить тепло? В полной мере выражение «пылкая дорнийка» Эйгон понял, сообщив Арианне о своем отбытии. Принцесса молча встала, улыбаясь, как всегда ослепительно, а затем запустила в его голову вазу. Когда та, пусть и не попала в цель, но усыпала его голову множеством осколков, Арианна вновь вернулась к прошениям, скопившимся на ее столе. И единственным желанием Эйгона в тот момент было лишь впиться в ее губы поцелуем, взяв строптивицу прямиком на этом самом столе. Видимо, сладостная жара Дорна и плен черных очей действительно сводили с ума.Синие глаза — луна, Вальса белое молчанье, Ежедневная стена Неизбежного прощанья.
Санса Старк была не его выбором, принц совершенно не желал ее видеть в Красном замке. Но отчего-то матушка настойчиво твердила о том, что именно эта северянка станет для него отличной и примерной женой. Против воли Эйгону все же пришлось обратить на нее свой взор. Леди Старк казалось красивой, милой и слишком невинной. Она поражала принца чистой душой, идеальными манерами и нежным, любящим взглядом. Санса видела лишь добро: во всех людях, какими бы отвратительными их поступки ни были. Удивительно, что именно она упросила разгневанного Таргариена помиловать воришку, что пытался ее обокрасть. Правда, затем преступника все равно схватила стража, но докладывать об этом миледи было запрещено. Девушка всегда встречала принца с милой и доброй улыбкой, прекрасно понимая, когда ей лучше уйти или наоборот утешить своей компанией. От нее словно исходило само спокойствие, что передавалось другим людям. Поражало то, что Санса никогда не жаловалась и никого не упрекала, даже если люди того заслуживали. Она прощала всех и все, даже молилась за каждую жалкую душу. Порой казалось, что такое невозможно. Но чем дольше Эйгон ее изучал, тем сильнее осознавал то, что Санса Старк слишком хороша для него. Да, девушка была во многом наивной, но понимала, что при дворе нужно прятать свои истинные чувства. К сожалению, те, кто играл в Великую игру, это видели. Но даже если Санса была с чем-то не согласна, ее мнение оставалось лишь при ней. Ее задача была поддерживать любое решение Эйгона. Старк делала все безукоризненно идеально. То и дело на каждом углу доносился шепот об отраде королевства. Красива, мила, вежлива, тиха, чем не пример для подражания? Вот только Эйгон видел в ней чопорность, но ведь манеры — оружие для леди. Девушка не разделяла любовь принца к скачкам, приключениям и охоте, но любила слушать его стихи, петь и гулять долгими вечерами. А как эта северянка умела танцевать! Ее легкости и грации могла бы позавидовать любая танцовщица. Но ничего из этого не отменяло тот простой факт, что принцу было с ней тягостно. Эйгон для нее так и остался загадкой, а она для него — недосягаемой звездой. Они оказались слишком разными, отчего леди Старк вскоре сама упросила королеву-мать разрешение отбыть из столицы. В ее синих, слегка мокрых от слез глазах, принц видел лишь любовь и очередное прощение.Карие глаза — песок, Осень, волчья степь, охота, Скачка, вся на волосок От паденья и полёта.
Маргери Тирелл прятала за манерами, красивыми словами, и уж тем более волнующим декольте, живой ум — это было ясно с первого взгляда. Она быстро находила подход к людям и еще скорее просчитывала ходы. За каких-то три дня она очаровала весь двор и простой люд. Будь Тайвин Ланнистер сейчас жив, пусть ад будет ему раскаленной лавой, то сказал бы, что эта девушка опасна. Ее умению играть в Великую игру можно было заслуженно восхищаться. Девушка оказалась довольно мудрой и сумела завязать дружбу даже с ворчуном Джоном Коннингтоном. Прирожденный политик! Но ее сердце было полно сострадания, это он понял, увидев ее искренность, когда она помогала беспризорникам на улицах. Девушка просто не могла отказать в помощи тем, кто ее просил. Порой Эйгону казалась, что в Маргери он узнавал себя. Тот же ясный ум, игривая манера общения и стальная воля. С ней было легко и интересно, казалось ее увлечения охватывают многое. Она не боялась делиться своим мнением и отстаивать его. Иногда даже закрывала глаза на правила приличия, что определенно нравилось Эйгону. Их отношения напоминали игру, в которой никогда не станет скучно, ведь правила знали только эти двое. В один момент они пытались соблазнить друг друга, а в другой казалось, что вовсе издеваются и играют безразличие. Но порой было не ясно, где очередной ход, а где заканчивается игра. То ли девушка обиделась на него серьезно, то ли это очередная блажь? Так отчего уже через пару минут, стоило ему ее нагнать, она улыбалась? Да, в этой игре Тирелл брала над ним вверх, интригуя все больше. Однажды, пытаясь вывести ее из равновесия, принц прилюдно, прямиком посреди рынка, подхватил Маргери в объятия, закружив в танце, под громкую и слегка фальшивую мелодию бродячего менестреля. Она смутилась, но позволила увести себя в танец. Не прошло и часа, как люд шептался о скорой помолвке. А она лишь отшучивалась про музыку, от которой невозможно было устоять. Эйгона удивляло насколько часто менялись его эмоции рядом с ней: от злости и раздражения до любования и восхищения. И ему это не особо нравилось, в основном по той причине, что он становился невнимательным, а это опасно. Совершенно внезапно Маргери отбыла сама, как только ее старший брат уладил дела в столице. В ее хитро прищуренных карих глазах отражалось тепло и очередной вызов. Она словно говорила, что ждет его хода.Нет, я не судья для них, Просто без суждений вздорных Я четырежды должник Синих, серых, карих, чёрных.
Четыре женщины, четыре невесты. Каждая из которых занимала особое место в его жизни. Вот только выбрать нужно было одну. В любом случае, даже речи не шло о том, чтобы взглянуть на других невест, что предлагали его советники. Нужно принять решение. Арья, которая понимала и принимала его или Арианна, что сводила с ума? Санса, что подарит ему великое правление и век спокойствия или такая родная Маргери, с которой было так легко и интересно? Затягивая с решением, Эйгон делал больно им всем. Он боялся потерять кого-то из них, но другого выбора не было.Как четыре стороны Одного того же цвета, Я люблю — в том нет вины — Все четыре этих цвета.
Их нельзя было сравнить меж собой и выбрать лучшую. Разве может человек выбрать что-то из равных? Возможно ли выбирать из того, что являются частью тебя? Но решиться было нужно. Каждая из них останется в его сердце — этого не изменить. Он не перестанет их ценить и, как бы глупо не звучало, любить. Эйгон тяжко вздохнул, понимая, что нужно выбирать не только королеву или жену. Его избранница должна стать не только прекрасной королевой и волновать его на протяжении всей жизни, но быть другом. И лишь одна девушка совмещала в себе все то, что он так долго искал, пусть и с многими недостатками. Принц окунул перо в чернила и написал имя той, что вскоре окончательно займет место в его жизни.