Принцесса

      Алмаз пока не могла сказать, нравится ли ей на Луне. Прошло слишком мало времени, чтобы что-то понять и дать конкретную оценку.       Местные жители были странными, непонятными, непривычными. Их быт казался безумно торопливым, невозможно суетливым. Так тесно с ними взаимодействовать никогда еще не доводилось, но то, что раньше пугало и вызывало ярость, от чего было откровенно не по себе, теперь вдруг стало привычной частью жизни.       Алмаз почти привыкла – много времени для этого не понадобилось. Черное небо над головой, эфемерно-маслянистые очертания вокруг, подвижные улыбчивые лица, которые она не всегда понимала, величественные чертоги, где разместили всех прибывших. Непонятные обрывки, причудливые кусочки мозаики, сплетающиеся и обретающие очертания. Загадки, множащиеся и складывающиеся в ошеломительные ответы.       И неясное, нечеткое ожидание, суть которого она пока сама не могла понять.       Алмаз просто жила, осматриваясь по сторонам, вглядываясь в лица подруг, пытаясь понять, где и в чем она сможет быть полезной. Дома, на Земле, все было так просто, даже день по распорядку, уклад, к которому все привыкли и который она возненавидела, а тут впереди такая же чернота, как и это пугающе пустое небо над головой.       Луняне ее не пугали. Все еще вызывали настороженность, но любопытства было куда больше. Кажется, так у всех самоцветов. Стоило с ними поговорить, стоило увидеть в них не машину для убийства и причинения боли другим, как все вмиг обернулось с ног на голову.       Даже если они и враги, она их теперь понимала. Она хотела большего. И ей было очень интересно.       Правда, время шло, а ней так ничего и не происходило. Внутренняя напряженность иссякала, появлялось множество свободных часов, и она не знала, на что их потратить.       Фосс, казалось, проводила времени поровну как с самоцветами, так и с лунянами. Она словно сама стала их частью. Нашла общий язык с их предводителем, Эхмеей, научилась говорить то, что от нее желали услышать, не выдавать сразу всю правду, а преподносить ее порционно в подходящие моменты. Фосфофиллит изменилась до неузнаваемости, и это вызывало на душе неясные отклики зависти. Алмаз бы тоже так хотела… но до сих пор ей этого не удалось.       Поможет ли тут Луна?       И тогда она стала больше общаться с населявшим ее народом. Улыбчивые луняне, призванные исполнять любые капризы самоцветов, охотно говорили на любые темы, хотя и в очень странной манере. Алмаз не всегда их понимала, но была такой же приветливой и улыбчивой. Добрый и мягкий Цикада назвал ее красивой и милой, а затем – похожей на принцессу.       - Принцессу? – удивилась она. – Что это такое?       - Как я слышал, когда-то давно, когда на Земле жили люди, она была поделена на страны. И в каждой правил король, - пояснил он, - принцессами называли их дочерей.       Алмаз ничего не поняла, но заинтересовалась.       - Разве я похожа на дочь правителя страны? Они были какими-то особенными?       - Ну… они были воздушными, романтичными, нежными. Носили пышные платья и воздушные накидки, и так их узнавали. Танцевали на балах. А больше я ничего не знаю.       - Принцессы…       Слово тоже звучало так – воздушно, романтично, нежно. И применять его на себя Алмаз понравилось.       В тот же день на ум пришла другая мысль. Услужливые консьержи, которые были выделены самоцветам, чтобы удовлетворять их просьбы и обеспечивать уют, с радостью сообщили, что готовы выполнить ее просьбу. А затем, весело щебеча, принесли сразу два комплекта одежды на выбор.       Пока ни один из самоцветов, добровольно отправившихся на Луну, не сменил привычную форму на местные наряды. Словно это было нечто непоколебимое, последнее оставшееся от родного дома, с чем никто пока не решался прощаться. Фосс в прозрачных кружевах выглядела причудливо, но ей такая одежда шла. А пойдет ли она Алмаз?       - Вам хочется что-то более удобное? Легкое? А может, как у вашей подруги?       - Нет-нет! – возразила самоцвет, осматривая принесенное. – Я хочу… что-нибудь воздушное, нежное… романтичное.       - Тогда вот это! Примерьте! – и ей в руки упало нечто очень легкое, бледно-перламутровое, взметнувшееся ворохом прозрачных кружев.       Платье отдаленно напоминало форму, в которой самоцветы спали зимой, но вместе с тем и разительно от нее отличилось. Куда более воздушное, с легкими рукавами-помпонами, затянутым поясом на талии и пышной полупрозрачной юбкой, отдельные кружева которой достигали пола. На ощупь такое тонкое, но не рвется, и сидит очень удобно, ничуть не сковывает движение. В зимней форме сражаться не удалось бы, а вот в таком платье – вполне.       Отдельные ленты Алмаз вплела в волосы, чтобы дополнить образ. Почему-то ей казалось, что так она куда больше походит на принцессу.       Когда же все было готово, она довольно покружилась по залу. Ей нравилось, ей хотелось больше.       Принцесса.       Конечно, она не могла ничего знать или помнить, но ассоциативное мышление добавило деталей, ярких и маняще волшебных. Музыка, прекрасный бал, гости в таких же нарядах… и она, принцесса. Танцует здесь, в этом блестящем великолепии, а напротив глаза, которые так ей нравятся. Принцессе же положен партнер по танцам?       И зал вокруг них, такой же большой, просторный, только полный цветов.       Алмаз остановилась на месте, словно магия развеялась в один миг. Цветы. Тут нет цветов, тут их не может быть. И там, на земле, все совсем иначе. Это как два различных мира. Один она покинула по собственной воле, потому что он стал для нее невыносим.       И незачем впускать в мечты ту, от которой она бежала.       Глупости все это, конечно же. Лишь способ отвлечься, делать хоть что-то. Однако Алмаз подняла оставшуюся бледно-розовую ленту, соорудила из нее нечто, отдаленно похожее на цветок, и прижала к лицу. Здесь, на Луне, возможно лишь такие цветы.       Да и она никакая не принцесса.       Она и в самом деле просто беглянка.       Должно быть, Борт ее теперь ненавидит.       Ходить в новом платье ей не понравилось, уже на следующий день Алмаз сменила его на привычную одежду. Улыбалась, как всегда, только не в меру прозорливая Желтый Алмаз умудрилась что-то заметить.       - Платье было тебе к лицу, - проговорила она, когда рядом не осталось никого из самоцветов.       - Оно неудобное.       - Но ведь красивое. Разве тебе такое не нравится?       - Мне в нем не по себе и очень грустно. Потому лучше не думать об этом.       Ее подруга понимающе улыбнулась. К сожалению, счастливыми быть и тут не получалось. Но ведь все они оказались в этом месте не просто так, у каждой была причина, от которой делалось грустно, печально и тяжело. Освободилась же пока одна только Падпараджа. Но она и не принимала решения.       - Ты жалеешь? – задала единственный вопрос Желтый Алмаз.       И вызвала удивление, заставила покачать головой. Разумеется, нет. И на это были причины, если подумать.       Беглянка – наверное, так назвать ее было бы правильнее всего. Алмаз ненавидела себя за те проявления лицемерия, которые сама же в себе находила, но которые обычно никто больше не замечал. Она была строга к себе и предъявляла повышенные требования, а потому очень страдала, когда не могла достичь собственной планки.       И все потому, что рядом всегда был тот идеал, которого ей никогда не достичь.       Она знала, что Борт ее любит – так, как только она сама на это способна. Но Алмаз мало было обычной привязанности, быть вычеркнутой из ее жизни оказалось невыносимо. Когда они перестали работать в паре, это чувство не только не прошло, но и усилилось. Упрекнуть ее было не в чем, она поступала правильно. Она слишком идеальна, и это тоже невыносимо. Потому что дает четко понять, что никто не сможет ее превзойти, никто не займет ее место в жизни Алмаз.       И здесь, на Луне, думать о ней меньше не получалось. Но Луна обязана что-то изменить. Встряхнуть все, что уже покрылось пылью и было статичным. То, что было неправильным.       Возможно, что-то изменит сама Алмаз. А, возможно, это сделает Борт. Время покажет. Но она не жалела, потому что сама, собственными руками всколыхнула застоявшуюся воду. А если станет хуже, так тому и быть. Хуже ведь уже невозможно. Значит, лучше ждать и верить и, разумеется, приложит все усилия.       Этой ночью Алмаз снова нарядилась в платье принцессы. Иногда делать то, что хочется, бывает так приятно.       Она позволила себе наслаждаться ожиданием и предчувствием. Что плохого в том, чтобы дать себе помечтать? Возможно, это все, что у нее осталось. Тогда никогда больше она не будет так счастлива, как сейчас.       Она порхала и кружила по залу, воображая себе танец в пышном платье – такой, каким его описали луняне.       Да, романтичная принцесса в ворохе кружева и с цветами ждала. Она не знала, что будет впереди, но четко осознавала, чего хочет.       - Покажи, что я для тебя особенная, - шептала она в черное небо, - только ты можешь совершить невозможное. Если у меня этого не получится, я приму твое превосходство, если ты придешь за мной.       Никто не видел ее такой. Она не позволила бы никому узнать больше, чем способна показать ее улыбка. Ведь принцессе положено быть приветливой и милой – так говорил Цикада. Такую роль она играла, потому что она была ей ближе всего.       Вот только хотела так много. И верила, и ждала, и старалась, и совершила бы еще много-много ошибок ради такого финала.       В конце концов, принцессам ведь положено быть немного эгоистками?