Разве крылья у фей не должны быть прозрачными и легкими, как у бабочек

Состояние рефлексии было довольно нетипичным для Бэкхёна, но последние полгода он пребывал именно в нем. Он не мог с точностью утверждать, что довело его до оного – понимание, что ему ничего не светит, скорый отъезд любимого в Китай, или, вот теперь, сообщение о прощальной вечеринке. Сообщение о вечеринке, конечно, было последней каплей. Как будто мало Бэкхён страдал по поводу того, что Чанёль его не замечает, и ходит повсюду за этим ужасным Кевином. Как будто мало было того, что, находившись повсюду за этим Кевином вдоволь, Чанёль решил переехать с ним в Китай, якобы для учебы, но Бэкхён подозревал много другое. Так вот они еще и прощальную вечеринку устраивали, причем, не какую-нибудь просто вечеринку, а «только для своих» вечеринку! А это совершенно точно означало, что Бён Бэкхёну вход туда заказан. - Это значит, что я ему даже «прощай!» не скажу, - грустно вздыхал Бэк, жалуясь на жизнь своему лучшему другу, Чунмёну, - Не то чтобы я надеялся, что мне удастся резко его переубедить или что-то такое, но попрощаться я имею право? Чунмён тоже вздыхал, и тоже сожалел, но никак не мог придумать, чем же помочь. В силу своих, каких-никаких, но связей, он мог бы, наверное, договориться с организаторами вечеринки, и отправить туда Бэкхёна официантом или что-то в этом роде. Но и тут в нем боролись два чувства: помочь другу продлить агонию безответной любви или помочь другу забыть предмет страсти – Чунмён не был уверен в том, чего же он действительно хочет. Думал он долго, записывая все плюсы и минусы каждого из вариантов в тетрадку, взвешивая их, анализируя последствия, и дописывая очередной плюс или минус в ту или иную колонку. В итоге, своими рассуждениями он дотянул до того самого дня, когда тянуть было уже некуда. Вечеринка должна была состояться вечером, Бэкхён лежал лицом в подушку в его, чунмёновской, спальне с самого утра, и выход был только один. Чунмёну пришлось отложить свою тетрадь для подсчетов критичности ситуаций в сторону, и пойти набрать единственный важный на тот момент номер – номер Лу Ханя. Тут стоит немного отвлечься и уделить некоторое внимание Лу Ханю. Лу Хань, в общем, не был другом ни Чунмёну, ни Бэкхёну, но был единственным человеком в Сеуле, к кому можно было обратиться за помощью «попасть на закрытую вечеринку». Проще говоря, Лу Хань был специалистом по делам личного порядка, и только что денег за свои услуги не брал, но это, Чунмён был уверен, не заставит себя ждать. Обрисовав Лу Ханю ситуацию в кратком изложении, но довольно красочно, Чунмён долго ждал ответа от китайца, а, когда получил его, не мог понять, что же с ним делать: пойти и расстроить Бэка или пойти и обрадовать Бэка тем, что нет ничего невозможного, но… В итоге, он предпочел второй вариант. Бэкхён был достаточно рисковым юношей, и предполагать, что он сдастся, услышав предложение Лу Ханя, показалось Чунмёну несколько нелепым. И он оказался прав. Бэкхён, возможно, сошел с ума и цеплялся за последнюю соломинку, но он не мог бы поступить иначе. Да и кто бы смог? Подумаешь, переодеться в девушку! Бэкхён готов был и на это, и на много большее, если бы это дало хоть призрачную надежду на то, что Чанёль обратит на него внимание. - Так даже лучше, - убеждал он Чунмёна, а заодно и самого себя, - что на мне будет платье. Вдруг, на самом деле, я ошибаюсь, и Кевин ему совсем не нравится. Вдруг, ему нравятся девушки? А тут я, такой прекрасный, и в платье, и … ну я же прекрасный в платье? Чунмёну пришлось признать, что, да, в платье Бэкхён был не то что прекрасен, он был удивителен, невероятен и, если бы Чунмён не был его другом столь долгое время, он непременно бы немножко влюбился. Впрочем, он и так был немножко влюблен. И совсем немножко считал этого Пак Чанёля полным идиотом, если тот не замечал столь естественной и волшебной красоты Бэка. С Бэкхёном он этот факт, конечно, никогда не обсуждал. Согласитесь, как-то неловко признаваться в любви лучшему другу, который, к тому же, влюблен в кого-то другого. С макияжем для вечеринки им помогла соседка по площадке Тэён, которая всегда была в курсе всего происходящего, и никогда не отказывалась поучаствовать в рискованных мероприятиях. Когда она закончила свое чисто женское «колдовство», Бэкхёна было уже совсем не отличить от первокурсницы какого-нибудь модельного вуза, или даже трейни очередного айдолского агентства. - Боже, Бэкхёни, ты великолепен! – восхищалась своей же работой Тэён, - Если бы ты и правда был девочкой, я бы немедля в тебя влюбилась! - Интересно, - с загадочной улыбкой пробормотал Бэк, занятый разглядыванием своего отражения в зеркале, - у нас в общежитии люди с традиционной ориентацией имеются? - Что за глупые вопросы? – округлила глаза Тэён, - У нас Чунмёни есть, зачем нам еще кто-то? Чунмён пропустил этот комментарий мимо ушей. Он привык, что половина общежития считала его, ну, нормальным, а вторая половина – асексуальным, от слова «очень». Чунмён предпочитал не давать себе каких-либо точных определений в этом плане. Не потому, что он считал, что у любви нет пола, а потому, что с полом конкретно своей любви он еще не определился. У него, конечно, был Бэкхён, живя с которым невозможно было не увлечься, но Чунмён регулярно напоминал себе, что они просто друзья. *** К дверям клуба Бэкхёна пришлось вести под белые ручки, потому что к каблукам мальчик оказался совершенно не приспособлен. Слава богу, у все того же Лу Ханя, нашлись друзья в самом заведении, согласные встретить и проводить Бэкку (Бэкхён сам выбрал это идиотское имя, Чунмён лишь предложил не отходить далеко от реального) по залу. Друзьями Лу Ханя, как выяснилось на месте, был неоднократно уже виденный Бэкхёном в университетских коридорах, Исин, тоже китаец, но какой-то не от мира сего. Если он и узнал Бэкхёна под слоем косметики, париком и в платье, то не подал совершенно никакого вида. Лишь меланхолично улыбнулся, протягивая ему руку, за которую Бэк тут же схватился с такой силой, что Чунмён и Тэён готовы были поклясться, на бледной коже Исина останутся синяки. Но Исин и тут даже не поморщился, лишь кивнул с отрешенным видом Чунмёну и Тэён, и увел Бэкхёна в раскрытые двери. Бэкхён мертвой хваткой вцепился Исину в плечо, спотыкался на каждом шагу, и вздохнул с облегчением, когда спутник усадил его на мягкий диван и пододвинул к нему меню. - Заказывай, что хочешь, Бэкка, - это был едва ли не первый раз, когда Бэк слышал голос Исина, - я включу это в счет. Зная, что за вечеринку платит Кевин, Бэкхён нарочно выбрал себе самых дорогих коктейлей, методично диктуя Исину названия одно за другим. На третьем же Исин, увы, сбился, и им пришлось срочно искать в одолженном бэкхёновском клатче листочек и ручку, чтобы все записать. Пока его спутник ходил к бару и обратно, расставляя на столе все новые и новые стаканы, Бэкхён с любопытством оглядывался по сторонам. Клуб был дорогой, явно не предназначенный для типичных студенческих вечеринок. Бэкхён увидел несколько знакомых лиц в толпе разряженных в пух и прах студентов и студенток. Но это были всего лишь знакомые лица, ни с кем из них Бэкхёну никогда не доводилось разговаривать. С некоторыми он даже и взглядами ни разу не пересекался. Он, конечно, сам был в этом виноват. Поступив в университет, он думал, что нужно учиться, а не проводить время на заднем дворе за разговорами, сигаретами и прочими вещами, о которых он предпочитал не думать. Увы, его вера в это пошатнулась, когда он встретил Чанёля. У того, каким-то волшебным образом, получалось совмещать учебу с тусовками. Сначала Бэкхён просто ему завидовал, да и было чему – Чанёль от природы был наделен даром влюблять в себя людей. Это одинаково легко у него выходило, как с однокурсниками, так и с учителями. Поэтому, если Чанёлю случалось прогулять пару-другую, ругать его никто и не думал. Ему просто выдавали задания на дом, а потом просто проставляли оценки за пропущенные часы. Если бы Бэкхён верил в магию, он поручился бы, что без нее не обошлось. Люди не могут быть настолько везучими. Но в магию Бэкхён не верил, поэтому приходилось признавать, что Чанёль был счастливым исключением из общих правил. И к этому счастливому исключению Бэкхён, почему-то, очень стремился приблизиться. Просто потому, убеждал он себя, что приятно было дружить с кем-то, кто всегда выручит, всегда подбодрит, да и, собственно, никогда не бывает в плохом настроении. Когда так случилось, что стремление подружиться переросло в симпатию, а симпатия во влюбленность – Бэкхён даже мог назвать точный день. Это было то самое утро, когда Чанёль пришел в университет блондином. Он, вообще, обожал менять прически, и дольше месяца ни с одной из них не ходил. При знакомстве с Бэкхёном он был рыжим и кудрявым, и челка смешно падала ему на глаза. Спустя месяц, или даже меньше, он пришел на занятия с прямыми волосами цвета темного шоколада, но челка в глаза все так же лезла. На бэкхёновской памяти Чанёль был рыжим, брюнетом, шатеном, был даже фиолетовым, синим и ярко-красным, цвета мультяшного пламени. Но именно в тот момент, когда он решил осветлить волосы, Бэкхён влюбился. Блондином Чанёль напоминал какого-то нарисованного сказочного персонажа. Он, в принципе, и был всегда для Бэкхёна нарисованным и сказочным, с этими его длинными ногами, высоким ростом, оттопыренными ушами и улыбкой Чеширского кота. В зависимости от настроения, Чанёль мог казаться и тем самым Чеширским котом из «Алисы в стране чудес», и всамделишным высокородным эльфом из «Властелина колец». Возможно, именно поэтому Бэкхёну он так нравился, хотя, конечно, приятнее было думать, что во всем виноваты светлые локоны, в момент сделавшие из бывшего эльфа настоящего Принца, о котором мечтает каждая принцесса, да и не только. К сожалению, Бён Бэкхён был не первым и не единственным, кто попал под обаяние Пак Чанёля. И, если по поводу какого-то О Сехуна с младшего курса можно было не волноваться, то, приехавший из Канады по обмену, китайский студент Кевин вселял в Бэкхёна первородный страх. Кевин был высоким, едва ли не выше самого Чанёля, с иссини черными волосами и суровым взглядом. Правда, студенты быстро поняли, что суровый взгляд не имеет ничего общего с характером его обладателя. Кевин был едва ли не таким же милым и всепрощающим, как все тот же Чанёль. Наверное, поэтому они и подружились. Ну а уж прилип Чанёль к Кевину окончательно, очевидно, потому, что тот знал английский, цитировал известных рэперов и рассказывал про какие-то совершенно невероятные вещи, происходившие с ним в далекой Канаде. Бэкхён тайно злился и жаловался своему лучшему другу Чунмёну на свою жалкую судьбу ровно до того момента, когда услышал новость о возвращении Кевина в Китай. Странно, что не в Канаду, но это было не большой разницей, главное, что он уезжал. Правда, потом выяснилось, что Чанёль собирается уехать вместе с ним – изучать китайский, так он сам объяснял этот факт. Но Бэкхён знал, что не только поэтому. Ему следовало бы признать поражение, запереться у себя в комнате в общежитии, оплакать свою загубленную так и не состоявшуюся личную жизнь, и успокоиться. Однако у Бэкхёна была своя отличительная черта – упорство. Он не собирался сдаваться, пока не испробует последний действенный метод в борьбе за свою любовь. Так что, едва услышав о прощальной вечеринке, он задался целью попасть на нее. И, надо отдать ему должное, преуспел в своих стремлениях. *** К двум часам ночи Бэкхён точно понял две вещи – он был безбожно пьян, и у него не было никакой возможности поговорить с объектом своей тайной страсти. К осознанию пункта первого он пришел своими силами, со вторым же ему помог Исин. Едва заметив Чанёля, подошедшего к бару, Бэкхён дернулся встать со стула и подойти к нему, но был остановлен Исином. Бэкхён уставился на него полным негодования взглядом, и попытался вырвать из его цепких пальцев свой локоть, но Исин лишь удвоил усилия по удержанию его на месте. - Бэкка, - он произнес это имя с некоторым нажимом, как бы намекая, что он понимает, с кем разговаривает, - мы договорились, что ты придешь на вечеринку, но мы не договаривались о том, что ты будешь беспокоить наших вип-гостей. «Но я же должен попрощаться! Я же должен сказать ему…» - мысленно воскликнул Бэкхён, с мольбой заглядывая Исину в глаза, но тот лишь еще раз покачал головой, будто отвечая на невысказанный вопрос. На какое-то время Бэкхён смирился со своей участью, продолжал допивать свои коктейли, и вяло наблюдал за тем, как Исин отгоняет от их столика пьяных парней, которым возжелалось познакомиться с его прекрасной спутницей. Но, стоило коктейлям закончиться, а Бэкхёну дойти до того самого состояния, когда любой отчаянный шаг кажется спасительным, как он понял, что выход из ситуации есть. Ему всего-то и нужно было, что отвлечь Исина ненадолго, а самому тут же рвануть навстречу судьбе. - Исин-а, - Бэкхён нарочно растягивал слова и накручивал на палец прядь искусственных длинных локонов, - принеси мне еще выпить, пожалуйста. У меня, вроде как, жизнь рушится, так надо бы напиться до бессознательного состояния. Исин лишь пожал плечами и спросил, который из множества коктейлей принести повторно. Бэкхён, не раздумывая, ткнул пальцем в один из пустых стаканов, в котором еще осталось немного голубой жидкости на дне. Исин меланхолично кивнул и ушел по направлению к бару. Бэкхён проследил за ним до того момента, когда он исчез в толпе заказывающих, и медленно поднялся на ноги. У него ушло чертовски много сил на то, чтобы сохранять равновесие, но, видимо, отчаявшимся душам помогает сам Дьявол, потому что каблуки, внезапно, перестали казаться ему такими уж неудобными, и он довольно шустро побежал по залу в поисках Чанёля. Чанёль обнаружился у входа в вип-лаунж, в окружении каких-то парней и девушек, которых Бэкхён уже не отличал друг от друга, и не помнил, встречался ли он с ними в коридорах или нет. Кевина рядом с Чанёлем не было, что явно было хорошим знаком. Бэкхён отодвинул с дороги какого-то парня, который стоял и смотрел на него, открыв рот, - то ли Бэкка была так красива, то ли парень был совсем не в себе, - и почти приблизился к своей цели на расстояние вытянутой руки, когда откуда-то слева вынырнула она. Бэкхён заметил ее только потому, что она чуть не сшибла его с ног. Это была самая удивительная девушка, которую Бэкхён когда-либо видел. Во-первых, на ней не было обуви. Во-вторых, она была одета в какие-то жуткие тряпки, которые даже Чунмён, не придававший особого значения тому, что носить, не назвал бы одеждой. В-третьих, и это было самое странное, у нее за спиной были самые натуральные крылья. Ярко оранжевые, тяжелые крылья, которые, Бэкхён мог бы поклясться, колыхались при каждом следующем шаге их обладательницы. Впрочем, стоило ей приблизиться к Чанёлю и его компании, как Бэкхён осознал, что это вовсе не крылья, точнее крылья, но отнюдь не настоящие, а искусно-сделанная татуировка, покрывающая всю ее спину. Пока он размышлял над тем, кто пустил столь чудной экземпляр женского пола в закрытый клуб, девушка, нисколько не смущаясь, подошла прямо к Чанёлю и, потянув его за рукав рубашки, что-то зашептала ему на ухо. Чанёль улыбался и кивал, а Бэкхён размышлял о том, насколько же велик круг знакомств этого волшебного парня, если даже какие-то, он не боялся этого слова, фрики пришли попрощаться с ним. Пока Бэкхён рефлексировал на тему «почему всяким незнакомым полураздетым идиоткам можно беспокоить вип-клиентов, а я должен сидеть и пить», та самая «идиотка» закончила посвящать Чанёля в какие-то им одним известные тайны, и, не выпуская из тонких пальчиков рукава его рубашки, повела его за собой куда-то в обратную от дверей вип-лаунжа сторону. Бэкхён бессознательно двинулся за ними, и проводил их до самого выхода из клуба. Здесь он немного замешкался, а, когда вышел на улицу, успел лишь заметить, как незнакомка уводит Чанёля за угол. Тут Бэкхёну пришлось снять дурацкие женские туфли, иначе он ни за что не добежал бы до того самого угла с нужной скоростью. Но, увы, даже добежав до угла, он успел увидеть ушедшую парочку лишь вдалеке. Причем, с бэкхёновской точки обзора казалось, что они целуются. Это, конечно, было полной глупостью, но Бэкхён успел протрезветь, едва в его голову закралась мысль, что он был прав насчет ориентации Чанёля. А, когда протрезвел и снова взглянул в ту сторону, где видел Чанёля и его спутницу, там уже никого не было. Бэкхён дошел до того места, а потом прошагал еще несколько метров вперед, но не обнаружил и следа ушедших. Потом он, наконец, вспомнил, что он босиком, в одних колготках, что ноги он себе стер, а клатч, выданный ему Тэён под честное слово, остался в клубе. Окончательно расстроившись, он добрел до ближайшего кафе, в котором выпросил у администратора телефон, и позвонил Чунмёну. *** На следующее утро после вечеринки Бэкхён заболел, да так сильно, что Чунмёну пришлось забросить учебу и дежурить возле кровати друга днем и ночью. Температура у Бэкхёна скакала от высокой к очень высокой и обратно с регулярностью в пять часов, он метался по кровати, то скидывая одеяло, то прося накрыть его снова, бормотал о каких-то девушках с крыльями и о том, что ему жаль потерянного клатча. Чунмён мало понимал, что происходит с его другом, но точно знал, что оставить его одного в таком состоянии он не имеет права, поэтому покорно сидел и держал ладонь у Бэкхёна на лбу, ожидая каких-то признаков отступления болезни. Температура спала через неделю, но в себя приходить Бэкхён начал только на вторую. Если, конечно, можно было назвать «приходом в себя» то, что происходило с юношей. Он отказывался есть, и выходить на улицу, закрывался в своей комнате, и Чунмён слышал, как он рыдает там в одиночестве. Когда его спрашивали, что произошло, он отвечал, что ему жаль потерянного клатча, хотя окружающим очевидно было, что причина в чем-то ином. Увы, этой иной причины не знал ни Чунмён, который жил с Бэкхёном в одной квартире три долгих года, ни остальные, замешанные в истории с вечеринкой, люди. Иногда у Чунмёна создавалось впечатление, что они все что-то забыли. Он, Тэён, зачастивший к ним в гости, Исин (который, кстати, внезапно очень приглянулся Чунмёну), Лу Хань, который и отправил Бэкхёна в тот злополучный клуб – все, кроме самого Бэкхёна, забыли о чем-то очень важном. Чунмён отчетливо помнил всю свою жизнь до поступления в университет и знакомства с Бэком, и даже дальше, но, по непонятным для него причинам, не мог вспомнить, для чего Бэкхён пошел тогда на вечеринку, как он оттуда вернулся, и почему находился в таком разобранном состоянии. А самого Бэкхёна спрашивать об этом было бесполезно. Он, похоже, видел, что друзья потеряли какую-то часть памяти о том самом дне, и предпочитал им не напоминать. *** Вернувшись через две недели после болезни в университет, Бэкхён лишь окончательно убедился в том, что с его реальностью произошли какие-то крутые изменения. Никто, совершенно ни один живой человек, не помнил, что существовал какой-то Пак Чанёль. Стоило Бэкхёну спросить о нём сначала преподавателей, а потом и тех студентов, с которыми он раньше и не решался заговорить, как все они округляли глаза и смотрели на него, как на умственно отсталого. Все как один были уверены, что Пак Чанёль – плод воображения Бён Бэкхёна, который то ли доучился до ручки, то ли сидел на каких-то запредельных, неизвестных миру, наркотиках, которые давали неслабые галлюцинации. Бэкхён и сам рад был бы поверить в свою невменяемость, но не мог. Потому что был убежден, что невозможно придумать столь идеального человека, как Чанёль. Т.е., чисто теоретически, возможно, но невозможно не понимать, что это вымысел. А Бэкхён не понимал. Более того, он помнил, что пошел на вечеринку для того, чтобы поговорить с Чанёлем, признаться ему в любви, попросить не уезжать, и наделать прочих глупостей. Но помнил об этом только он один. Окружающие, даже его близкие друзья, были убеждены, что на вечеринку он пошел, потому что проспорил Исину (а с каких это пор Бэкхён подружился с Исином?!) желание. И в платье переоделся тоже поэтому. Никуда не уехавший Кевин, к которому Бэкхён тоже не постеснялся подойти с расспросами о Чанёле, рассмеялся ему в лицо и спросил, с чего бы ему, Кевину, а) уезжать в Китай, когда его мать перебралась на постоянное место жительства в Канаду еще семь лет назад; б) влюбляться в какого-то парня, будь он даже самым прекрасным на свете, если Кевина, на самом-то деле, интересуют исключительно маленькие упрямые девочки с волосами до пояса, одна из которых, как раз, встретилась ему в клубе, но, увы, убежала еще до того, как он успел с ней познакомиться. У Бэкхёна на этом откровении мурашки поползли по спине, потому что он был почти уверен в том, что маленькой упрямой девочкой, о которой разглагольствовал Кевин, был он сам. Особенно ярко его мысли подтверждал тот факт, что девушка забыла в клубе клатч, который Кевин теперь везде таскал с собой, надеясь, что вещица поможет ему найти «сказочной красоты нимфу, без которой он не намерен жить». Что ж, клатч, конечно, помог бы отыскать девушку, вот только совсем не ту, что была так необходима китайцу. Но пока Кевин не вышел на Тэён, Бэкхён предпочитал не думать о том моменте, когда ему придется встретиться с канадским студентом лицом к лицу снова, и объяснить ему, почему он все-таки гей, и идиот к тому же. В основном, Бэкхён предпочитал теперь проводить время в гордом одиночестве, размышляя, сопоставляя один факт с другим, записывая все в тетрадку, спрятанную под матрасом на случай, если Чунмёну захочется влезть в его личную жизнь, и просто плакать. Потому что, когда твое сердце разбито на тысячи осколков, а окружающие подозревают тебя в сумасшествии, плакать – это единственный выход. Бэкхён не считал минуты, часы и дни, которые проходили мимо него, будто он застрял где-то между прошлым и настоящим, и никак теперь не найдет пути назад. Он не считал вопросы, которые ежедневно задавал ему Чунмён. Он отмахивался от настойчивых намеков Тэён на то, что пора бы перестать изображать изнасилованную старшеклассницу, и отправиться на свидание с Кевином, тем более что клатч у него она уже забрала, а «девушку» обещала вот-вот найти и заставить с ним познакомиться. Бэкхён отсчитывал лишь время, прошедшее с момента исчезновения Пак Чанёля из вселенной. Две недели, три недели, месяц, полтора месяца. Он разглядывал лица прохожих, надеясь отыскать в них то самое, до боли знакомое и родное, с улыбкой во все тридцать два зуба и глазами разного размера. Но его не было, этого лица. И обладателя этого лица тоже не было. Нигде. И, судя по разговорам окружающих, никогда. В какой-то момент Бэкхён дошел до той степени отчаяния, когда начинают верить в магию. И он поверил. Потому что другого логичного объяснения тому, что Пак Чанёль исчез, а мир даже не заметил, не было. И Бэкхён начал строить модели возможных развитий событий того дня, когда он последний раз жил в городе, в котором знали о существовании Пак Чанёля. Во-первых, возможно, Чанёль действительно был сказочным и волшебным, и его время попросту истекло, как у какой-нибудь Золушки, которая отправилась на бал для знакомства с Принцем, но должна была уйти оттуда в полночь. Правда, история Золушки больше напоминала собственную бэкхёновскую историю, поэтому от этой модели пришлось отказаться. Во-вторых, была еще та удивительная незнакомка, которая увела Чанёля из клуба, и практически растворилась вместе с ним в предрассветном Сеуле. Может быть, та девушка была какой-нибудь Снежной Королевой, которая страдала в своем одиноком холодном замке без Кая. Впрочем, от этой модели Бэкхён тоже готов был отказаться, потому что на Снежную Королеву девушка из клуба была похожа еще меньше, чем Чанёль на Кая или Бэкхён на Герду. Девушка скорее походила на амазонку с далекого жаркого континента, а, возможно, и вселенной. Или, эта мысль пришла к Бэкхёну в одну из бессонных ночей, девушка была феей, а Чанёль для нее был кем-то, ну вроде Дюймовочки, или на ком там феям положено жениться, и она его украла. Все свои модели развития событий Бэкхён аккуратно заносил все в ту же тетрадь, спрятанную под матрасом, и перечитывал перед сном, анализируя каждую, дописывая плюсы и минусы к той или иной, и отвергая их, одну за другой, пока не возвращался снова к осознанию того, что Чанёля просто больше нет. И ничего с этим нельзя сделать. Вот если бы только Бэкхён мог, как все остальные, забыть, что Пак Чанёль существовал, он был бы, скорее всего, счастливее, и даже пошел бы на свидание с Кевином. Ведь Кевин тоже красивый, как в сказке, высокий, и совсем недавно, по совету Исина, высветлил волосы до золотисто-медового оттенка, который так нравился Бэкхёну, хотя Кевин, конечно, об этом не знал. Он-то все еще надеялся на встречу с «прекрасной незнакомкой», как ему и обещала Тэён. Но Бэкхён ничего не забыл, и каждое утро просыпался с ужасающей головной болью, и мыслями о том, что он снова проснулся в мире без Чанёля. *** В одну из многочисленных бессонных ночей, когда Бэкхён снова сидел над своей тетрадкой и строил теории, он услышал стук в окно. Сначала он решил, что ему показалось с недосыпа, и, тряхнув головой, отгоняя наваждение, он лишь утроил мыслительные усилия. Однако через несколько минут стук повторился. Более настойчиво в этот раз. Бэкхён повернулся к окну, но не увидел там ровным счетом ничего. Для верности он даже встал со стула и, открыв форточку, выглянул на улицу. Там было темно и пустынно. Даже возвращавшихся с очередной попойки студентов не наблюдалось. Пожав плечами, Бэкхён закрыл форточку, и повернулся к столу. На столешнице, опустив ноги на его стул, сидела та самая девушка, которая увела Чанёля из клуба. Ее длинные волосы в беспорядке спадали на плечи, а желто-оранжевые глаза светились вполне человеческим любопытством. Увидев, что Бэкхён ее, наконец, заметил, она улыбнулась, весьма искренне и сочувствующе. - Бён Бэкхён, - ее голос казался настоящей музыкой и у бедного Бэкхёна едва не случился обморок от восторга, - нам надо поговорить. - Это вы, ты … ты настоящая? – преодолев волну неизвестно откуда взявшейся нежности и влюбленности, Бэкхён протянул руку, в надежде убедиться, что девушка настоящая, что она не примерещилась ему в припадке сумасшествия. - Настоящая, - она протянула ладонь ему на встречу, и позволила их пальцам соприкоснуться, всего на секунду, - И я здесь, чтобы ответить на все твои вопросы. Потому что пора. Бэкхён, зачарованный ее голосом и теплом ее кожи, медленно, будто во сне, обошел свой стол и присел на краешек кровати. - Это ты тогда увела Чанёля? – вопрос сорвался с его губ до того, как он успел оформить его в голове, - Я не сумасшедший? Он на самом деле исчез, а все забыли? Девушка кивнула, и даже этот кивок выглядел таким женственным и волшебным, что Бэкхёна снова накрыло какой-то совершенно неправдоподобной волной нежности. Он, почему-то, готов был прямо сейчас самостоятельно выбросить бедного Пак Чанёля из головы, и пообещал бы никогда больше его не вспоминать, только бы прекрасное создание женского пола осталось с ним рядом чуть дольше, лучше бы навсегда. - Что ты такое? – Бэкхён едва нашел в себе силы продолжать свой допрос, не отвлекаясь на дурацкие вполне мужские мысли в своей голове, - Почему ты … почему ты так странно на меня действуешь? - А ты сам как думаешь? – засмеялась девушка, соскакивая со стола, и подходя к Бэкхёну вплотную, теперь стоило только протянуть руку, и он уперся бы пальцами в ее бледную кожу, - Что я такое? - Ангел? Демон? – предположил Бэк, зажмуриваясь, чтобы удержаться от соблазна дотронуться до нее снова, теперь он понимал, почему Чанёль так легко пошел за ней. - Не совсем, - она снова рассмеялась, а потом Бэкхён услышал нечто, что заставило его отрыть глаза, чтобы убедиться, что слух его не обманул, - Не уверена, но, кажется, в вашем мире, таких как я, называют феями. Бэкхён смотрел и не мог поверить тому, что видит. Он отчаянно тер глаза, закрывая и открывая их снова, но картинка оставалась все такой же. За спиной у девушки покачивались самые настоящие крылья. Ярко оранжевые, цвета бушующего пламени, с отливающими золотом перьями. - Фея? Как Тинкер Бэлл из «Питера Пэна»? – сглотнув, поинтересовался он, и снова не смог сдержаться от того, чтобы не протянуть руку к ней, - Но разве крылья у фей не должны быть прозрачными и легкими, как у бабочек? Как в мультфильмах? Фея, или чем она там была, снисходительно улыбнулась, и, взяв руку Бэкхёна в свои, без колебаний опустилась на кровать рядом с ним, с легкостью накрыв его спину левым крылом, будто закутывая его в теплый горячий кокон. - Феи бывают разные, - объясняла она, поглаживая его пальцы, от чего в голове у юноши стало как-то пусто, а на душе как-то слишком спокойно, - Есть цветочные феи, и их крылья подобны крыльям бабочек. Есть феи-крестные, и их крылья нельзя увидеть человеческим зрением. А есть феи-хранители, и это я. И наши крылья похожи на то, что ближе всего охраняемому объекту. Что он больше всего любит. В голове у Бэкхёна снова закружились мысли о Чанёле. Возможно, именно они не давали ему полностью раствориться в том желании, которое возбуждала в нем эта странная девушка. То, что объект больше всего любит? - Феникс? Это крылья феникса? – он потянулся свободной рукой к обнимающему его крылу, и она не возражала. Перья были мягкие, но достаточно прочные, почти горячие на ощупь. Без всякого сомнения, это были крылья феникса. Чанёль был помешан на этих птицах. Он прочитал горы литературы о мифических существах. Он рисовал фениксов на полях своих тетрадей. У него был даже кулон с фениксом, который он носил под футболкой, и, который, он верил, охраняет его от неприятностей. Бэкхён считал это не более чем милой прихотью своего возлюбленного, а выходило, что Чанёль все это время был прав. - Зачем ты увела его в тот вечер? – это был самый важный вопрос, на который Бэкхён так и не получил еще ответа, - Почему теперь? Ведь, ты, должно быть, следила за ним всегда, раз уж ты хранитель? - Настал момент, когда ему пора было уйти, так принято, - заявила она заученным ничего не выражающим голосом, - Рано или поздно, этот момент настает для каждого из охраняемых нами детей. Наша госпожа требует их к своему престолу, и мы забираем их. - Т.е. ты увела его не для себя? И вы не … - Бэкхён не мог правильно сформулировать этот вопрос, и не был уверен, что он уместен. - Какой ты забавный, человеческий юноша, - ее губы тронула такая теплая материнская улыбка, что Бэкхён готов был провалиться сквозь землю за свои неприличные мысли, - Если бы мы пользовались избранными для своих прихотей, мы потеряли бы крылья, и госпожа прогнала бы нас из своего королевства. А мне, знаешь ли, нравится жить там. - К тому же, - продолжила девушка, заметив, что Бэкхён молчит и слушает, - нашей госпоже избранные нужны чистыми. Раз в тысячу лет она лично выбирает одного и делает его своим королем, отцом наших будущих сестер. Мы, феи-хранители, не можем противиться ее воле, даже если нам случится испытать к охраняемому объекту некое подобие чувств. Это не принято. Госпожа Сандара очень строга в этом вопросе. - Он не вернется? – это было последнее, что Бэкхёну хотелось знать. Не то чтобы он не догадывался об ответе, но хотелось услышать его, чтобы быть уверенным, что все кончено. - Не вернется, - давление крыла на его спину стало чуть сильнее, - прости. Но я здесь, чтобы помочь тебе унять боль, отпустить его, и забыть. Ты ведь хотел бы вернуться к нормальной жизни? Бэкхён задумался. Хотел бы он? Он провел два месяца, страдая и не понимая, как же вышло так, что важный для него человек исчез, и никто этого не заметил. Были моменты, когда он желал быть в числе тех, кто не заметил, вести нормальную жизнь, без оглядок на прошлое, без постоянной все возрастающей боли в сердце. Но были и моменты, когда ему нравилось быть единственным, кто помнил о Чанёле, как будто это делало Чанёля бессмертным, вечно живущим в чьих-то воспоминаниях. Он не знал, что ответить. - Это сложный выбор, я понимаю, - фея, девушка, феникс, это создание из чистой магии или чего там еще, наклонилась прямо к его лицу, и он чувствовал ее дыхание на своих губах, - Тебе будет проще, если я скажу, что госпожа Сандара уже сделала для тебя этот выбор. Для тебя, и для меня. Потому что я провинилась. Ты выбил у меня из-под ног почву в тот вечер, столкнувшись со мной в клубе. Ты сделал себя неуязвимым для моей магии. И это была моя ошибка. Я не заметила вовремя. Но теперь тебе станет лучше, я обещаю, - и с этими словами она дотянулась до его губ. *** Бэкхён сидел на скамейке возле университета, и делал вид, что увлечен чтением параграфа в учебнике по физике. На самом деле, он ждал своего парня, Кевина, который снова завалил литературу, и остался на дополнительные пары у строгой Ким-сонсенним. Бэкхён неоднократно предлагал Кевину свою помощь с заданиями по сложной и непонятной для канадского китайца корейской классической литературе, но тот каждый раз гордо отказывался, говоря, что не пристало ему пользоваться знаниями своего возлюбленного, ведь это похоже на списывание. Бэкхён улыбался, и позволял своему парню быть немного упрямым и глупым. Это же основа любых отношений – доверяй партнеру, позволяй ему отстаивать свою точку зрения. В отношениях Бэкхёна и Кевина это было главным с самого начала, когда Кевин пытался отстоять свою теорию о том, что Бэкхён слишком женственен для парня, и в прошлой жизни наверняка был принцессой какого-нибудь далекого государства. Бэкхён склонен был считать себя скорее Золушкой, чем принцессой, но позволял Кевину думать по-своему. Он не обижался на замечания о своей женственности. Он же не виноват, что вырос таким утонченным и изящным. И тем более не виноват, что из-за дурацкого спора с Исином примерил на себя платье, из-за которого, в сущности, Кевин в него и влюбился. Это было такое сказочное стечение обстоятельств, которому Бэкхён, по правде, был очень благодарен. Ведь если бы не тот спор с Исином, и не забытый клатч, кто знает, дошло бы до глупого Кевина то, что Бэкхён – парень его мечты? Вообще-то, Бэкхён не верил в счастливые случайности и типично-сказочные сюжеты, но иногда по ночам ему снились далекие страны, какая-то великая госпожа Сандара, ее юный новый король Пак Чанёль, и загадочно улыбающаяся фея-хранитель Никс с ярко оранжевыми крыльями, чьи поцелуи, он точно знал, имеют привкус горького шоколада с миндалем. Чунмён утверждал, что это отголоски прошлой жизни Бэкхёна, но тот лишь улыбался, слушая слова лучшего друга. Он был уверен, что и в прошлой жизни он скорее предпочел бы юного короля Пак Чанёля, чем нереальную девушку с крыльями. Это же должно быть достаточно неудобно, заниматься сексом с кем-то, у кого за спиной такая тяжелая ноша. Но этот вопрос он предпочитал с Чунмёном не обсуждать. Во-первых, потому что, в принципе, был не склонен говорить на постельные темы ни с кем, кроме своего парня. Во-вторых, потому что, где-то в глубине сознания, помнил, что крылья, на самом деле, совершенно не мешают. А признаться в своей возможной бисексуальности пока был как-то не готов. В их с Кевином паре одного бисексуально настроенного парня пока хватало Бэкхёну за глаза.