Как Зайца и Ласточку любопытство сгубило

Грядущие неприятности с утра ничто не предвещало. Погода пятницы в теплый апрельский день радовала глаз, слух и обоняние — светило солнышко, пели пташки, цветущая под окном яблоня доносила в помещение офиса сладостный запах будущей папировки. Славка Зайцев — системный админ юрфирмы «Либерман и К», задрав ноги на стол, наслаждался блаженным ничегонеделанием, заложив руки за голову и разглядывая висевший на стене постер с полуобнаженной Наоми Кембелл. Сидевший за соседним столом Эдик Ласточкин, носивший гордый статус секретаря-референта, предавался такому же блаженному безделью, синхронно отражая позу сисадмина на соседнем кресле. Начальство на работе отсутствовало, оставив двух бездельников на хозяйстве со строгим приказом — клиента, ступившего на порог фирмы, удерживать до возвращения светил юриспруденции, убывших на громкий процесс в суд. Любыми средствами, вплоть до оглушения. Клятвенно пообещав костьми лечь, а клиента из рук не выпустить, оба спровадили руководство на войну за правое дело и растеклись в креслах. Матушка лень вступила в свои права. Ласточкин, меланхолично пережевывая жвачку, потянулся рукой к открытой Зайцевым пачке чипсов, лежавшей на круглом столике между парнями. — Слышь, Слав, — протянул лениво, — а правду говорят, что босс того… — Что того? — в тон отозвался сисадмин, хрустнув чипсой и усеивая молодецкую грудь очередной порцией крошек. — Ну… гомик. Зайцев, замерев с чипсиной у лица, подумав, важно выдал: — Не гомик, а гей. — А разница какая? — Хрен его знает, — голубоглазый блондин Славка, почмокал по-девичьи розовыми пухлыми губами. — А что гей и не скрывает. Не дождаться мамке с папкой от Леньки Либермана внуков. Леонид Либерман — руководитель и главный партнер фирмы, красавец брюнет сорока лет от роду, на работу Ласточкина принял по протекции одного из родственников, но поблажек не делал и гонял секретаря в хвост и гриву. За что пользовался особой нелюбовью Эдика. — Вот почему Санька Климов на повышение пошел, — Эдик сморщил нос, — задом повертел и его сразу в помощники. А меня только в секретари взяли. И то, на испытательный срок. — Так чего ты не вертел? — фыркнул Зайцев. — Рожа у тебя смазливая, тельце тщедушное, легко за девку сойдешь. Был бы умнее, глядишь, и взлетел бы по карьерной лестнице, разок в колено-локтевой постояв. Ласточкин, вспыхнув взглядом-карамелью, сел в кресле, но тут же, стушевавшись, стек обратно. Ругаться было лень, да и навалять ему куда более плечистый сисадмин мог под первое число. Ни крепостью стати, ни ростом Эдик не вышел, отчего и запас воинственности имел критично малый. Со спины Ласточкина и вправду принимали за девушку, чему немало способствовали короткий хвостик мягких русых волос и субтильное тельце. — Я, Славка, по бабам, — важно возразил он, подняв выпачканный крошкой чипсов палец, — первый герой-любовник. — Это где? — насмешливо полюбопытствовал Зайцев, игнорируя трезвонящий по соседству телефон. — У своей бабки в деревне на три двора? — В деревне сроду не был, — напыщенно отмел он. — А в школе на меня девки так и вешались. — И куда после школы делись? Созрели да попадали? Эдик скис, отрицать то, что все свои девятнадцать вёсен так и проходил в одиночках, было делом бесполезным. Славка в компании знал про работников все. Недаром в компьютерах шарил двадцатилетний хакер так, что ни один профиль скрыть от него никому еще не удалось. За осведомленность и умения «ледоруба» Зайцева и держали на фирме, оплачивая труды щедро и вовремя. Себе же дороже будет обидеть. — Просто не везет в последнее время, — кисло огрызнулся он. — Вот и мне тоже… не везет, — признался Зайцев. — А трахаться хочется. — Сисадмин со вздохом почесал бок, присовокупив: — Уже и для геев созрел. Еще раз девки продинамят и подамся в гомосеки. Ласточкин вытаращил глаза на сисадмина. — Фу-у, — протянул длинно, отодвигая кресло. Зайцев небрежно взмахнул рукой: — Не боись, Ласточка, ты не в моем вкусе. — А чего это не в твоем? — оскорбленно вспетушился Эдик — за себя стало обидно. — Чем это я плох? — Другое дело Адам, — сисадмин, упомянув любовника Либермана — Адама Сташека, работавшего адвокатом тут же на фирме, мечтательно закатил глаза. — Хорош, ой, как хорош… — Будто ты его голым видал, — буркнул Ласточкин, насупившись. — А может и видал, — таинственно выдал Зайцев. — Да где бы ты его, в чем мама родила, узреть мог? Зайцев с загоревшимся взглядом отлип от спинки кресла. — Да вот представь себе, узрел. А хочешь и тебе покажу? Знаю, где такие фотки лежат — мозг треснет. Эдик с опасением откатился еще дальше: — Что за фотки? — На которых наш босс с Адамом зажигает. — Врешь ты все, — ахнул Ласточкин, — такие фотки Либерман бы на свой профиль не выставил! — А кто сказал, что я их с компа снял? — Зайцев поиграл бровями. — Я их в своих руках держал и такое видел — о чем тут никто, кроме меня, не знает. Извращуги Ленчик с Адамом еще те. — Сисадмин выбрался из кресла. — Пошли, покажу. Ласточкин не тронулся с места, следя за тем, как Зайцев, нагнувшись к своему столу, ищет что-то рукой под днищем столешницы. Телефон отчаянно продолжал призывать к их совести, но поднимать трубку никто и не думал. Вытянув из-под стола приклеенный липкой лентой ключик, Зайцев поторопил его окликом. — Ну? Идешь или нет? Ласточкин помотал головой. — Цы-ыпа, цыпа-цыпа, — сисадмин, дразня его, сложил руки в локтях и изобразил махи крыльев. Эдик рассерженно вылетел из кресла. Топая вслед за Зайцевым по пустому коридору к кабинету Либермана, Ласточкин думал о том, что снова поддался на провокацию хакера-самоучки. Тот его на «слабо» брал не впервой и каждый раз он влипал в неприятности, как муха в мед. Стоило остановиться, но любопытство уже взыграло, да и ткнуть носом Зайцева в его же вранье хотелось до зуда в зубах. Сисадмин тем временем открыл дверь в святая-святых — кабинет Либермана. Ласточкин вытаращился в открытый проем. — Ты откуда ключ взял? Его даже охрана не имеет! — Помнишь, в прошлом году начальство ключи свои забыло? Либерман меня послал дубликат сделать, чтоб запасной иметь. Сам светлейший князь тогда в суд спешил. — Ну? — Баранки гну! Тормоз ты, Ласточка. Я и себе дубликат сделал. На всякий случай. — Это на какой такой случай? Сисадмин почесал затылок: — Сам не знаю. — Станет известно Либерману и тебе конец, — мрачно предрек он. — Типун тебе на язык, — Зайцев, подхватив его под локоток, втолкнул в кабинет. Ступив на мягкую ковровую дорожку, Ласточкин завертел головой — в кабинете у начальства был не раз, но только в «гнезде с орлом». Видеть добротное кожаное кресло за массивным дубовым столом, не занятым атлетическим телом босса, было непривычно. Обстановка в кабинете — нарочито классическая, с большим количеством книг, картинами на стенах и глобусом на подставке со встроенным баром, дышала духом эстета-Либермана. Ощутив приступ робости, секретарь шагнул спиной назад к двери. — Пошли отсюда, — выдал он почему-то шепотом. Возившийся с замком неприметной двери в стене, что вела в комнату отдыха хозяина кабинета, Славик, хмыкнул. — Трус ты, Ласточка. — Лучше уж быть живой ласточкой, чем мертвым зайцем, — выдал глубокую мысль секретарь. — Узнает Либерман, что мы у него в кабинете шастали, и головы откусит. — Тоже мне — самка богомола. Иди лучше глянь. Дверка распахнулась, сисадмин отступил в сторону. — Я как первый раз увидел — едва дуба не дал со страху. Ласточкин заколебался. По здравому уму — следовало бы развернутся и уйти, но любопытство перевесило. И ноги сами понесли его к сисадмину. Подойдя ближе, Эдик так у порога и завис, обозревая комнату с не фигурально, а вполне натурально отвисшей челюстью. Смотрел минуты две, после чего зашипел заправским котом, и, повернувшись к стоявшему позади Зайцу, ударил того кулаком в плечо. — Ну ты и гад! Славка лишь заржал, не позволяя плевавшемуся возмущением Ласточкину дать стрекача. — Чего испугался-то? — отбился от нового тычка сисадмин. — Или что в штанах зашевелилось? Зайцев и проверить полез, накрыв пятерней пах взвизгнувшего секретаря. Ласточкин шлепнул по загребущей лапе и отскочил за порог. Веселясь, Славка шагнул следом. Дверь, скрипнув, затворилась. Щелкнул замок. Оглушительно громко в наступившей тишине. Нехорошая мысль, скользнувшая под череп, заставила Зайцева сбросить улыбку, и, холодея от дурных предчувствий, толкнуть дверь плечом. Та под натиском устояла, обороняя хозяйскую собственность от вторженцев. Надежно заперев последних внутри. Эдик шумно сглотнул. — Заяц, — выдавил с угрозой, — я тебя сам пришибу, не дожидаясь Либермана, если ты нас отсюда не выведешь! Сисадмин, не оборачиваясь, почесал бритый затылок. Светлый хохолок на макушке, взятый под резинку, нервно дернулся. Никаких признаков того, что дверь можно было открыть с этой стороны, не наблюдалось. Дубовое полотно сияло безукоризненной гладкостью. Отсутствовала даже ручка. — Так ключ для этого нужен, — озадачено выдал вслух. — Он ведь у тебя есть? — Был, — кисло уточнил Зайцев, — я его на столе оставил. С той стороны. Ласточкин, хрюкнув, попер на сисадмина с протянутыми руками — задушить хотел. Не вышло, Славка шустро метнулся за неведомый агрегат, напоминавший спину лошади с седлом, из которого гордо торчал некий предмет, подозрительно напоминавший пенис. Ласточкин, не опуская рук, поднырнул под сбрую, свисавшую с цепей, крепившихся к потолку, обогнул удобную высокую скамеечку с кожаным сиденьем, перескочил бодрым кенгуру через массажный столик с кандалами и загнал Зайцева в угол. Славка заметался зайцем, оправдывая свое прозвище. Ласточкин, горя праведным гневом, не глядя, нашарил на столике справа нечто длинное и достаточно тяжелое, чтобы лишить сисадмина жизни, и поднял над головой. — Убью! — выкрикнул злобно. Зайцев, пригнувшись, прикрыл голову руками: — Только не этим! В рай не примут! Эдик возрился на орудие убийства. Осознав, что держит в руке громадный черный фаллос, больше подходивший коню, нежели выходцу из Африки, Ласточкин с воплем откинул орудие на пол. Зайцев, выдохнув, взялся за грудь. — Слава Богу, бросил каку. Отведя глаза от столика с целой коллекцией фаллоимитаторов, вибраторов и плагов, Ласточкин метнул в него испепеляющий взгляд. — Я тебя и голыми руками… Договорить не успел, из-за стены донеслись голоса. Оба, синхронно подпрыгнув, испуганно уставились друг на друга. — Либерман… — узнал один из голосов посеревший Зайцев. — Нам кранты. Секретарь и без него знал, что жизнь их будет недолгой, а смерть красочной, если начальство засечет их в столь дорогом сердцу Либермана и его любовника месте. «Любовное гнездышко» следовало срочно покинуть, вот только дверь была заперта, а окно третьего этажа особыми перспективами на побег не радовало. Зато был шкаф, достаточно большой, чтобы вместить два тела. Туда и двинулся, подхватив сисадмина за руку, и успел закрыть створки ровно за один вдох до того, как внутрь вошли Либерман и Сташек. Ласточкин, следя за мужчинами в щель между дверцами, взмолился: «Хоть бы не увидели, хоть бы пронесло». Зайцев шумно дышал за его спиной, шевеля волоски на затылке. Прижимался так крепко, что Эдик чувствовал позвонками, как колотится его сердце. Если выберутся, он устроит сисадмину такую взбучку, которой Зайцев еще долго не забудет! — Отлипни, — прошептал на одних шипящих. — Некуда, — Зайцев гундосил, зажав нос, в шкафу было пыльно. На вешалках висели наряды, рассматривать которые и при лучшем освещении, чем давала узкая щель, Ласточкин бы не стал. Успел заметить, когда распахнул створки, парочку латексных костюмов и карнавальное тряпье. — Щас чихну, — пожаловался сисадмин. Эдик, не оглядываясь, сунул под шнобель Славки кулак. Разобиженный Зайцев шмыгнул носом. Мужчины говорили о судебном процессе. Как оказалось, заседание перенесли для досудебного урегулирования, потому и вернулось начальство и его ведущий юрист — по совместительству партнер по садо-мазо играм в офис. Вернулись, собираясь отлично провести время. Эдик зажал рот ладонью, увидев, как оба раздеваются: неторопливо, продолжая разговор и поглаживая друг друга в поощрение. Высокий, темноволосый Либерман, с курчавой шевелюрой, бархатным карим взглядом и благородным профилем — разоблачился первым, аккуратно сложив одежду на стул. Адам — белокурый и зеленоглазый, гибкий и юркий, несмотря на свои тридцать, выскользнул из костюма с изяществом рыбки. И тут же нырнул в объятия любовника, приподнявшись на цыпочки. Сташек был ниже Либермана на полголовы. Леонид по-хозяйски, облапал блондина и подхватил под ягодицы, усаживая на бедра. Сташек тут же обвил его стройными ногами, выгибая спину. Оставляя красноватые следы от хватки пальцев, Либерман развел полупопия любовника, демонстрируя розовую дырочку ануса с приоткрытым «глазком». Гостей в свой тыл Адам явно принимал регулярно, и колечко пульсировало в ожидании пальцев Либермана. Брюнет не разочаровал — пока блондин жадно обцеловывал покрытую курчавыми волосками широкую грудь и вовсю терся своим стояком об любовника, Либерман, потянувшись к стоявшей на массажном столе банке с вазелином, обмакнул пальцы и обвел припухший венчик входа указательным пальцем. Адам, откинув голову, издал протяжный стон. Зайцев за спиной Ласточкина глубоко вдохнул и выдохнул. Эдик напрягся — нечто плотное уперлось аккурат между его собственных ягодиц. В природе этого «нечто» Ласточкин не сомневался. Наглец Зайцев, пользуясь своей безнаказанностью, бесстыже вжимался пахом в зад Эдика и щупал его ребра. Ласточкин взбрыкнул. Бесполезно — распалившийся Зайцев прилип намертво. Эдик попытался пнуть сисадмина в коленку, но вовремя сообразил, что места для размаха не хватит и вильнул бедрами. Телодвижение вызвало обратно противоположную ожидаемой реакцию — Зайцев пробрался пальцами к его поясу и расстегнул пуговицу на джинсах. За пределами шкафа Сташек, запустив в себя перевитый венами крупный член Либермана, уже во всю скакал на любовнике. Уперевшись в массажный столик, Леонид бережно придерживал блондина под спину. Каждый вход и выход стягивал тела в одно целое, свивал подобно корням, проращивал друг в друга. Стоны Сташека разносились на всю комнатушку. Ласточкин смотрел на них в щель, приоткрыв рот. Как Зайцев, развернув его боком, оказался на коленках перед ним, сознание Эдика пропустило. В ушах отыгрывал басы ток крови. Звякнула молния, с Эдика стащили джинсы вместе с бельем до колен и жадный рот одним махом, с подозрительным умением, заглотнул подтекавший член. Ласточкин издал подавленный писк, цапнул себя зубами за ладонь. Как же хорошо-о… Непозволительно и неправильно, но хорошо так, что перед глазами плеснуло янтарно-красным и послало по крови табун взбесившихся мустангов, слепленных из пузырьков. Порхающие бабочки, видать, закончились. Ласточкин вцепился пальцами в плечо Зайцева, сосавшего с причмокиванием и тихим урчанием, наяривая собственный член в кулаке. За пределами шкафа ахал и охал Сташек, сотрясаясь под усилившимися толчками бедер Либермана. Дурея от восхитительного ощущения обволакивающего тепла на напряженной плоти, Ласточка опустил руку на ходившую взад-вперед голову Зайца, сдернул резинку с хохолка и зарылся пальцами в длинные, мягкие волосы, а потом и сжал, наслаждаясь скольжением в зайцевской глотке. Добивая его выдержку, Славик вытянул член наружу до головки, затрепетал кончиком языка на расселине уретры и со сладким вздохом, пославшим дрожь по всей тушке Ласточкина, вновь заглотнул едва не до самых яиц. Эдик, закатив глаза, резко выдохнул. Снаружи тонко вскрикнул Сташек, притягивая взгляд к щели. Адам, уложенный грудью на низенькую скамейку, широко развел колени, и отклячив зад, активно подмахивал таранящему его любовнику. Просунув руку под живот Адама, Леонид надрачивал его член правой рукой, не забывая пощипывать и подкручивать его соски. Знал с определенностью, что способно свести с ума, бросив в яркое наслаждение ненасытного любовника. Сташек вдруг задергался, закатывая глаза, и Либерман зарычал зверем. Оба в последний раз подались друг другу на встречу и одновременно словили свой приход, выплеснувшись — Либерман в обжавшее его нутро, а Сташек в кулак, огласив об логическом окончании любовного раунда общим вздохом-охом. Услышав хоровое пение за стенами их тесного пыльного мирка, Зайцев активнее задвигал головой и перед внутренним взором Ласточкина расцвел ядерный гриб. — Ох, ты ж бля-ять… Что умел так ругаться, Ласточкин и не предполагал. В ушах зачирикали птички. Эдик возлюбил весь мир, чувствуя, как спускает горячий десант в глотку стонавшего Славки, и растекаясь медузой, подогнул коленки, опадая плечом на створки шкафа. В глаза хлынул свет, под голый зад переместился жесткий холодный пол. Сташек с Либерманом проследили эпическое выпадение двух тел из шкафа с глубоким изумлением на лицах. На некоторое время в комнате повисла тишина. Картина была — хоть маслом пиши — обнаженные Сташек с Либерманом, все еще соединенные членом последнего, и Ласточкин с Зайцевым, в позе бутерброда, стреноженные спущенными штанами. Либерман уцепился взглядом за губы Зайцева, красноречиво поблескивавшие знакомой «субстанцией», и изумление в глазах мужчины сменилось плотоядным интересом. Адам опередил, первым подав предложение: — Мне — беленького, тебе — серенького. Либерман растянул рот в широкой ухмылке. Вот за что и любил блондинчика! Тот никогда не терялся. — Идет, — согласился, клацнув зубами. Зрелище двух подорвавшихся вуайеристов, улепетывающих в дверь, сверкая округлыми прелестями, прошло отменным бонусом, под икание сотрясавшегося Сташека. Из кабинета Зайца с Ласточкой вынесло на волнах звучавшего в спину гомерического хохота. Натянуть штаны вышло уже в коридоре, а остановиться лишь добравшись до машины Зайцева — древнего «Жигуленка», доставшегося сисадмину от деда. Запрыгнув в салон и хлопнув пассажирской дверцей, Ласточкин истерически скомандовал Зайцеву «гони». Славка послушался и погнал — задним ходом в столб. Неприятности отпускать не желали. На лобовое стекло закапал редкий весенний дождик. Зайцев, вцепившись в руль побелевшими пальцами, дернул носом. — К тебе или ко мне? — спросил, глядя перед собой. — Мои на даче, хата пустая. Забившийся на сиденье с ногами Ласточкин, вопрос понял, как надо. — К тебе, — ответил, моргнув. — А завтра квартиру поищем. Славка расплылся в улыбке и завел заглохнувший мотор. И квартиру поищут, и новую работу. А может и на этой останутся. Не станут же прогонять «своих» Либерман со Сташеком? Главное, что Ласточка — мечта его ночных грез, будет рядом. И уж Славка Зайцев все сделает, чтобы тот был с ним счастлив.