Венерина мухоловка

★★★       Гидре удалось сломать человека, которым раньше являлся Солдат — Брок знал, что когда-то он точно был человеком, и его не вырастили в пробирке, как гласили слухи.       Возможно, в прошлом его личность несмотря ни на что раз за разом срасталась, восстанавливалась внутри Солдата, и тогда её перемалывали заново. И вот Агент наконец научился не подавать виду, чтобы сохранить внутри хоть что-то целое, уберечь от чужих глаз. И делал это весьма неплохо — Брок два года не обращал на него никакого внимания, считая больше машиной, чем человеком. Всматриваясь в пустые серо-голубые глаза, даже думал, что механическое у него не только рука, но и, наверняка, что-нибудь ещё, какие-нибудь внутренние органы, чипы в мозгу или ещё что. Стоило ли стучать в дверь, если свет в окнах даже не горел?       Но он тогда был не прав. Впервые мысли подобного толка посетили Рамлоу, когда ему показалось, что Агент помнит его после обнулений. Сложно было что-то выделить и предъявить — Солдат вроде бы ни словом ни делом не выдал себя, но Брок буквально чуял неладное.       И в тот момент, когда он чётко осознал, что Агент дурит всех — и начальство, и медиков, и всю ударную группу, всех — у него шерсть на загривке встала дыбом. Они все находились в опасности рядом с оружием, которое выучилось создавать видимость высокой степени контроля над собой. Но отчего-то Брок свои домыслы никому не озвучил.        Всё та же интуиция, вопившая об угрозе, настойчиво советовала молчать, принимать полученные сведения к своему вниманию и скрывать их от чужого. Или это была не интуиция.       Солдат понял, что Брок знает. А потом Брок понял, что Солдат понял, что Брок знает. Довольно длинная цепочка догадок и слабо подкреплённых предположений относительно друг друга, за время выведения которой они не обменялись буквально ни единым словом кроме рабочих команд. Брок мог быть «случайно» подставленным под пули или задушенным во время очередной дестабилизации уже десять раз, но Зимний отчего-то не торопился устранять его.       И постепенно между ними начало устанавливаться то, что условно можно было назвать доверием. Чем дальше, тем больше Брок узнавал о нём, и за последний год от многозначительных взглядов они перешли к весьма живому общению наедине. При нём Солдат говорил что думал и не стеснялся в выражениях, оказавшись невероятно острым на язык парнем. А ещё своевольным и отбитым настолько, что был практически бесстрашным, но, чтобы выжить, умел мастерски всё это скрывать.       А потом общение как-то незаметно стало приправлено полушутливым флиртом.       То, что у Солдата перманентный недоёб, было весьма логично и предсказуемо. То, что его постоянно обкалывают подавителями — также очевидно, как и то, что они действовали не всегда или поступали не вовремя. В результате Солдата кидало в жар, а взгляд становился совсем звериным, голодным, уровень агрессии повышался до предела, и его приходилось на несколько часов засовывать под ледяной душ. На подобные процедуры он всегда потом жаловался Броку, говоря, что гораздо проще и приятнее было бы просто дать ему потрахаться. — Тебе в Гидре хоть раз давали просто потрахаться? — как-то поинтересовался Брок у Агента, обиженно поджавшего синие губы от злой неудовлетворённости. — Нет, зато сами просто трахнуть пытались многие, — оскалился Солдат, вытирая волосы после очередного ледяного душа. — Чёрт, мне такое сложно представить.       Брок припомнил, как не раз и не два видел, что Агент может выдрать гортань и за меньшее. — Ты считаешь меня недостаточно ебабельным? — притворно обиделся Солдат. — Ты же знаешь, что нет, сладкий, — Брок усмехнулся, подавая ему ещё одно сухое полотенце. — Ну тогда отчего же сложно? — Зимний подмигнул, а затем, глядя в глаза, совершенно развратно облизал всё ещё бледные губы.       Ясное дело, Брок немного подвис на движении. — Тебя когда-нибудь пытались трахнуть в рот? — Рамлоу просто не смог удержаться от вопроса.       Может быть, Солдат и не помнит, но всё-таки… — Американцы пытались чаще, чем кто-либо другой, — повёл плечами Зимний в совершенно живом, полном человеческой дерзости, жесте.       Это наводило на вполне очевидные мысли, что хорошо никто из пытавшихся не закончил. Брок даже на мгновение представил, как Солдат становится на колени и с отвлечённым выражением лица открывает рот, а какой-нибудь хрен в костюме или военной форме расстёгивает ширинку и вставляет ему. И как потом Агент, не меняясь в лице, выплёвывает изо рта кусок мяса и утирает окровавленный рот, пока рядом корчится чьё-то неудачливое и теперь не такое целое тело.       Рамлоу улыбнулся и погладил подошедшего вплотную Солдата кончиками пальцев по колючим щекам. Движение было ласковым, но не одобрительным, а, скорее, самую малость восхищённым.       Сколько ни выжигай этому засранцу мозги, ни пытайся сделать послушную исполнительную болванку, а говнистый характер нет-нет да и проглядывается.       Солдат дёрнул губами в излюбленной жёсткой улыбке — самодовольно и хищно, не скрывая эмоции. А затем толкнул касавшиеся его пальцы языком прямо через щёку, и Брок не сумел сдержать тихий смешок.       Заигрывает, падла, по принципу венериной мухоловки — чуть повернув голову, ластится к руке, приоткрывает свои соблазнительные губы, выдыхая тепло, влажно, обещая мягкость рта и юркий гибкий язык, но стоит поддаться искушению и скользнуть внутрь, то, как пить дать, откусит. Откусит же? — Если я попытаюсь трахнуть твой рот, то весьма вероятно останусь без хозяйства, — скорее утверждая, чем спрашивая, сказал Брок, поглаживая подушечкой большого пальца его губы.       Зимний, щурясь, довольно мурлыкнул и прикрыл глаза от приятных ощущений. В его мимике временами проскальзывало столько кошачьего, хитрого, что хотелось продолжать играть с ним, гладить, не обращая внимания на когти в пушистых лапках.       Но Брок слишком профессионален, чтобы забываться рядом с ним, а потому даже не дёрнулся, когда Зимний провёл ладонями по его бёдрам, а затем сжал в крепкой хватке и впечатал в себя, с лёгкостью развернув и прижав к стене. — Ну тебе, может быть, повезёт, — и голос у него интимно-тихий, чуть хриплый. — Зимний, процентное соотношение того, что ты откусишь мне член? — обхватив ладонями его лицо, спокойно спросил Брок, хотя сердце в груди предательски зачастило. — Восемьдесят два процента, — выдохнул Агент, ухмыляясь и облизывая и без того влажно блестящие губы, — что не откушу. — Вот же засранец, — улыбается Брок, чувствуя волну адреналина, поднимающуюся от поясницы вверх по позвоночнику от вида того, как Зимний опускается перед ним на колени и трётся всем телом о его ноги.       Развязно, обманчиво-покорно.       Брок ни на секунду не забывает, насколько перед ним опасное существо. Но телу же не объяснишь — оно уже замирает и горит от предвкушения. Он лишь надеется, что у него есть шанс пережить это без потерь просто потому что Солдат сам хочет.       Агент прижимается ещё плотнее и приподнимает носом край футболки, тычется губами, пытается укусить.       Брока заметно пробивает дрожью от возбуждения, а член начинает неприятно упираться в грубую ткань форменных штанов. К счастью, гладкие металлические пальцы расправляются с застёжкой за доли секунды, и вот Зимний уже довольно урчит и лижет над самой кромкой белья, стаскивая его всё ниже. — Ох да, — выстанывает Брок, когда Солдат без лишних прелюдий берёт сразу наполовину. — Твой ротик такой хороший, солнышко.       Солдат сосёт не то чтобы очень умело, но движения у него жадные и быстрые, немного хаотичные, наполненные чудовищной сдерживаемой силой, и это заставляет задыхаться. Брок не может перестать цепляться за него хотя бы кончиками пальцев — оглаживает скулы, пропускает между пальцев пряди волос, сжимает правое плечо и то и дело стонет, запрокидывая голову.       В какой-то момент Солдату удаётся немного сбавить свой напор и взять более размеренный темп — теперь он вбирает почти полностью и подаётся назад, плотным кольцом сжимая губы вокруг его члена, не выпуская изо рта только самую головку, лижет её внутри языком и снова насаживается. Несколько минут такого жаркого удовольствия и Брок едва не теряет способность мыслить от возбуждения, но Солдат внезапно отстраняется полностью и собирает выступившую на щели смазку и свою слюну металлическими пальцами. Они гораздо прохладнее горячего рта, и Брок дёргается, стараясь уйти от касания, но живой рукой его крепко держат за ягодицу. До того, как он начинает скулить, на чувствительную головку опускаются нежные тёплые губы, снова лаская, как надо.       Брок расценивает произошедшую манипуляцию как недолгую пытку с целью добавления остроты ровно до того момента, как живые пальцы снова впиваются в его задницу, оттягивая одну из ягодиц, а другие, из лёгкого и прочного металла, начинают скользить от копчика до самой мошонки и обратно. — Так, блять, — выдыхает он возмущённо, но Солдат не обращает внимания и продолжает сосать, поглаживая и надавливая там, где ему, вообще-то, не позволено. — Расслабься, — всё же выдыхает он, когда Брок недовольно сводит брови к переносице, хмурясь. — Всё, что сейчас происходит — и так самое возбуждающее, что случалось со мной за последние пятьдесят лет, так что идти до конца не обязательно. Просто с пальцами будет ещё больше…       Чего «больше» Солдат так и не договорил, снова жадно забирая в рот член. Брок всё же собирался возразить, но Агент начал заглатывать его, пропуская в самое горло, продолжая настойчивые поглаживания, и так действительно было… больше ощущений?       Фаланга пальца внутри чувствовалась непривычно, но отнюдь не больно. Гладко скользила туда-сюда, больше дразня, чем хоть как-то растягивая, и Брок довольно быстро расслабился. А затем и вовсе прогнулся, отставляя задницу, впуская в себя до самой костяшки. Сжиматься, ощущать поглаживания изнутри в такт с ритмом движений горла на члене оказалось очень даже приятно. Удовольствие разгоралось ещё ярче и сильнее.       Два пальца оказались чем-то более ощутимым, но они протискивались медленно, неторопливо, почти не двигаясь, позволяя даже, скорее, самому насаживаться. Когда же Брок привык, они стали двигаться внутри, проворачиваться, задевая нужную точку, от которой член во рту Зимнего каждый раз дёргался.       Широко расставив ноги и подставляясь, Брок одной рукой упирался в кафельную стену позади себя, а другой сжимал волосы на голове Зимнего, стараясь не тянуть, но это становилось всё сложнее, потому что тот двигался всё быстрее и слаще, пропуская ещё глубже, сдавливая стенками горла плотнее, в то время как двигал пальцами в заднице под совершенно идеальным углом. И хотя это было не то же самое что принимать член, Рамлоу в полной мере ощущал, что его трахают. Имеют, берут прямо сейчас, и он не может остановить, хоть как-то повлиять на ситуацию, остановиться сам.       Солдат, ласкающий его жарко и твёрдо, беспощадно, собственные стоны-хрипы, влажный воздух душевой, прохладная плитка под лопатками — все ощущения пространства и реальности смешались в одно застилающее глаза марево удовольствия, и Брок, содрогаясь, начал кончать, продолжая толкаться в тесное горло и одновременно сжимаясь на пальцах.       Чувствуя себя разбито и восхитительно, Рамлоу глянул вниз.       Солдат, прикрыв глаза, сомкнул губы и медленно двинулся вниз, выпуская член изо рта. Он чуть задержался на головке, заставив Брока пару раз вздрогнуть от излишней стимуляции. — Ну что, снесло башню? — спросил он снизу, игриво глядя в глаза.       Пальцы он из него тоже вытащил, но продолжал поглаживания теперь уже без нажима. — В очередной раз рушишь стереотипы о себе, — сыто усмехнулся Брок. — Кстати о тебе. — Можешь не беспокоиться, — Солдат прикрыл глаза и мазнул губами по низу живота.       Он опустил свою металлическую руку вниз и задвигал ей, зажмуриваясь. Губами он прижался к Броку, присосавшись к нежной коже на внутренней стороне бедра, и кончил меньше чем за полминуты. — Мне будет достаточно и этого, — заключил он, касаясь языком только что оставленной метки, которая начинала наливаться красным. — Пока что. ★★★