remember now to save me

Пак Чимин умрет в очень солнечный день. Хоть за это спасибо. В прошлый раз Юнги чуть сам дух не спустил, пока ждал под ливнем, когда же тот раково больной старик соизволит уйти. А после этот старик возмущался всю дорогу, почему даже после смерти у него болят суставы. Брр в общем. Юнги нетерпеливо поглядывает на часы — вот-вот начнется его дорама по телику, а у него еще не отобранная жизнь на очереди. Вытаскивает сложенный лист с кармана, проверяя, туда ли пришел. "Пак Чимин, 6 лет. Попал под грузовик." Ужас какой! Пацану всего шесть; считай, бесконечные вопросы на всю дорогу ему обеспечены. Дети бывали слишком надоедливы. Юнги предпочитал не брать их по большой части. Но сегодня у него не было выхода: Тэхен, как только взял карточку в руки, превратился в мини водопад слез и отказывался подниматься с пола. (Это ведь ребенок! Да как так можно!!!) А вот так вот. Ребенок - не ребенок, уже не имеет значение. Он умрет, когда ему будет сказано умереть. Это долго и вдумчиво объяснял ему Юнги, а потом забил и пошел сам. Новички в этом плане хуже детей. И вот так он оказался здесь, перед воротами детского сада под знойным солнцем, с ног до головы в черном. Ах да, добавьте к этому, что он забыл надеть кольцо невидимости, и все дети и их мамаши считали своим долгом бросать на него подозрительные взгляды из-за плеча. Еще и перешептываться. Пак Чими-и-ин, ну умирай уже скорее. Юнги не знает, как он выглядит, но думает, что быстро сориентируется, когда увидит грузовик и мальчика на дороге. Сложит два и два, заберет душу мальчика и помчится смотреть свой сериал. Идеально. ...было бы, если бы Юнги последовал своему плану. Но он действительно не знал, как выглядит Пак Чимин, а шестилетние корейские дети на его взгляд так вообще друг от друга фактически ничем не отличались. И когда маленький мальчик с ярко-желтой панамкой выбегает на дорогу, Мин и сам не понял, как резко схватил его за руку и потянул на себя за секунду до того, как его бы сбил промчавшийся мимо грузовик. В свое оправдание он может сказать, что мальчик действительно такой маленький, что его трудно принять за шестилетнего: большие-большие щенячьи глазки и дрожащие губы от вот-вот прорывающейся истерики. Только не это. - Эй, все хорошо, - хлопает его по плечу Мин. - Теперь смотри по сторонам, прежде чем дорогу переходить. Мальчик моргает пару раз, пытаясь прогнать слезы с глаз, но все же надолго его не хватает и он плачет - громко, продолжительно и навзрыд. Юнги пугается не на шутку. Не хватало еще, чтобы его приняли за педофила и отвезли в участок - тогда на приятный вечер у телевизора с банкой пива можно и не рассчитывать. - Все-все, малыш, не плачь, - приседает на корточки Юнги. Так теперь они с Чимином одного роста. - Хен купит тебе мороженого. Эта идея кажется Чимину заманчивой, и он затихает, продолжая громко шмыгать носом. - А кто вы такой, аджосси? - спрашивает Чимин с белой полосой мороженого над верхней губой. - Жнец смерти, - честно отвечает Юнги. Ребенок же, все равно забудет. - И я хен. - Ого! - округляются глаза у мелкого. - Тогда почему вы меня спасли? - Сам не знаю. И вообще, - Юнги комкает упаковку мороженого в руке, прежде чем выкинуть. - Успеешь еще умереть, Пак Чимин. А пока ты поживи. *** Следующие семь лет Юнги не вспоминал о Чимине. Предпочел бы не вспоминать еще столько же, а лучше так вообще всю его карьеру жнеца не вспоминать. Но судьба, а точнее ее воплощение в виде его начальника, расположилась иначе, и ему пришлось выйти на работу в свой выходной. И снова его пунктуальность сыграла с ним злую шутку, когда он опять пришел раньше положенного времени. Что ж такое-то, а. В свои тринадцать Чимину было суждено умереть в драке, а Юнги не мог наблюдать, как его избивают. Перед глазами тут же вставал зареванный пацан с желтой панамкой и дрожащими губами. Нет, Юнги не превратился в Чака Норриса, парой-тройкой тумаков избавившись от обидчиков Пака. Он так и оставался Мин Юнги, тощим и не умеющим драться жнецом смерти, и он наспех хватает мусорные пакеты с бака и со всей дури швыряет их в хулиганов. Пакеты рвутся, тут же окружив парней небывалым французским ароматом. Чтобы там ни было, это отвлекает их от Чимина, что уже хорошо. - Чиминни, бежим! - кричит Юнги. На это оборачиваются не только Чимин, но и его обидчики; и Пак, воспользовавшись моментом, ударяет одного коленом в пах, а другого ногой в живот, а пока они сгибаются пополам, вырывается из кольца их рук. Чимин, убегая, схватывает Юнги за руку и тянет за собой. Они убегают вместе под крики тех хулиганов, прям как в каком-нибудь малобюджетном фильме, и Юнги от этого смешно очень. Он хихикает, чувствуя, как кровь шумит в ушах от быстрого бега, а сердце отбивает ритм аж у горла. Еще тут по закону жанра они должны завернуть в тесный переулок, и Юнги так и поступает. Резко тянет Чимина за собой в темную щель между домов, тут же зажав его рот рукой, чтобы его частое дыхание не выдало их местоположение. Тринадцатилетний Чимин почти одного роста с Юнги, и это несколько раздражает. У тринадцатилетнего Чимина те же большие-большие щенячьи глаза и дрожащие от страха губы, и это почему-то раздражает тоже. Как только топот ног утихает, Юнги убирает руку с его рта. Чимин открывает рот, чтобы что-то сказать, потом, видимо, передумывает и снова закрывает его, хлопая глазами от удивления. Но все же приходит в себя и выдыхает: - Офигеть! Это ты, хен? - взлетают брови у мальчика. - Я еще думал, мне привиделось тогда, мал же еще был. Но ты за это время вообще ни на грамм не изменился! Так ты правда жнец смерти? К тому, что в стрессовой ситуации Чимин болтает без умолку, Юнги жизнь не готовила. Он пожимает плечами, откидываясь на кирпичную стену. - Ага. - Офигеть! Можно тебя потрогать? - Эм... нет. Но Чимин все же тянется к нему указательным пальцем и осторожно прикасается к щеке. Потом резко одергивается, будто током ударившись. - Живо-о-ой. Так прикольно. - Ладно, Пак Чимин, бывай. И постарайся не сдохнуть, пожалуйста. Устал тебя спасать. - Только Юнги разворачивается, как Чимин схватывает его за рукава рубашки. На его вопросительный взгляд тянет жалобное: - Ну, ты куда! Знаешь, сколько я ждал тебя? Собираешься вот так вот уйти? - Ага, так и сделаю. - Хотя бы поешь со мной! Ну, пожалуйста. Чимин пускает в ход опасное оружие - щенячьи глазки, и Юнги сдается. За треугольным кимпабом в пустующем парке Юнги узнает столько всего, сколько не хотел бы знать. Самое первое - это то, что Чимин болтлив не только в стрессовом состоянии, а просто по жизни болтлив. Он рассказывает Юнги о своей собаке Молли, которая, зараза маленькая, испортила его новые кроссовки, но он все равно ее любит и после школы бежит покупать ей корм. Рассказывает о своем брате и о том, что он очень ревнует, что родители уделяют ему больше времени. Рассказывает о своих друзьях, увлечениях, школьных предметах, даже о соседней старушке рассказывает. У Юнги уже голова кругом от обилия информации, которую в него упорно продолжают вливать. Он останавливает мальчика на половине рассказа и прощается. Уже как-то дежурно просит избегать смерти. *** Когда через следующие семь лет Юнги приходит карточка с именем Чимина, это уже становится совсем-совсем не смешно. Вот вообще ни разу. "Пак Чимин, 20 лет. Утонул пьяным в бассейне." Юнги ему сколько твердил не умирать, а он. Ой ладно. Он просто придет чуть позже положенного и позволит парню умереть. Он, блин, так и должен был изначально сделать. Но то ли метро слишком быстро едет, то ли Юнги слишком рано вышел из дома (скорее первый вариант), но он опять приходит раньше времени. Ищет глазами среди пьяных дрыгающих тел Чимина и почти сразу находит. Их глаза встречаются, и у Юнги поневоле перехватывает дыхание. Двадцатилетний Чимин не похож ни на тринадцатилетнего Чимина, ни на шестилетнего. Двадцатилетний Чимин потерял невинный блеск в глазах и детскую пухловатость. Но улыбка, которой он одаривает Юнги, все та же. Он делает уверенный шаг в сторону Юнги и тут же поскальзывается на мокром кафеле и падает в бассейн. Юнги только вздыхает и ныряет следом. Он жнец смерти или все же жизни? - С-с-спасибо, - дрожит Чимин, принимая стакан горячего чая с его рук. Вода капает с его волос, кончика носа, одежды. Юнги накрывает его плечи одеялом и присаживается рядом. - По-моему, мне стоит уже брать за это деньги. - За чай? - За спасения. Чимин хрипло смеется и делится одеялом. Они сидят плечом к плечу, и Чимин поворачивается к нему со слабой улыбкой на губах. Поцелуй выходит невесомым и по-детски невинным. Юнги осторожно направляет его голову в удобное ему положение и первым отстраняется. - Знаешь, я еще успею умереть, - улыбается ему парень. - Но пока хочу пожить. С тобой.