let me go

— блять, чондэ! — закройся уже и заходи. чонин, честное слово, нихрена не понимает что происходит; звонок от друга в три утра оповещающий о проблемах без развернутого ответа о том, что произошло — сбил с толку. будучи собратом верным, чонин подскочил с кровати сразу же, нацепил на себя первое попавшееся что-то с кресла и рванул к чондэ, что есть мочи, но итог — балкон. ким упирается ладонями в стенки по пути, когда чен толкает напористо ладонями в спину, по направлению к балконной двери и, резко оборачиваясь к уже закрытой за, буквально, мгновение, мельком замечает черный силуэт на другом конце ебучих перил. — чондэ, открой! — чонин дергает за ручку, но. — откроет, — хриплым голосом и «силуэт» выпрямляется в спине, через секунду оборачиваясь к каю, — поговорим и откроет. — какого? сехун, блять. сехун опирается задницей об ограду; крепче сжимая сигарету меж пальцев, делает затяжку, рассматривает того, кто напротив. ходит по нему своими глазами долго, потому что вспоминает, потому что образ кая практически до конца покинул его голову однажды. практически. — чондэ… — я твоя проблема на сегодня, вот и звонил. — следующая затяжка, следующая минута молчания. чонину некомфортно, некомфортно настолько, что он с удовольствием бы выблевал из себя сейчас пребывание здесь, на этом злоебучем балконе с этим о. не то, чтобы его воротило от младшего, скорее его воротило от всего того, что было связано с ним. он смотрит на сехуна и ему ненормально, потому что младшего он не узнает: другой. — единственное умозаключение. — что, не нравлюсь? дымлю как паровоз, да. — сехун губы гнет в подобие ухмылки, даже смеется тихо, а после сжимает челюсти до хруста зубов ощущаемого и тушит окурок о свою ладонь. не жмурится, не ради пафоса потому что, а ради того, чтобы отвлечь себя от мыслей, коих быть в его голове не должно. глушит всё этим ожогом, как огнетушителем. усмиряет. — зачем ты позвал? — кай делает два шага вперед: знает, что сейчас не уйти. дверь закрыта, а поговорить им, вроде как, действительно надо. — а я знаю? — о скрещивает руки на груди. — просто в голове что-то щелкнуло, решил, что нам бы поговорить, вот и всё. — сехун комкает слюну полную дыма, выплевывает её через плечо вниз и после кашляет, как обычно, правда по вечерам усиленно. говорили, что бронхит, но сехун ненавидит больницы, так что сдохнет, а проверяться не пойдет. — знаешь, чонин. все что было, было самым неправильным в нашей жизни. — сехун, блять, ты знаешь в чем была проблема. — не перебивай меня, твою мать, не перебивай. — он делает шаг к старшему и на секунду прикрывает тому губы ладонью, после опускает вниз; смотрит в глаза и на лице изображает улыбку или подобие её, а глаза в полумесяцы, после чего лицо снова серьёзное. — проблема была в том, что мы были не мы. обстоятельства ебали нас с тобой больше, чем мы ебали друг друга. проблема была в том, что мы будто меняли с тобой маски, не замечая этого. проблема была в том, что одному сносило крышу как больному психопату, а другой драматизировал. знаешь, странно очень, что последним был не я. — сехун вновь смеётся, глаза на минуту в пол, а после снова на глаза чониновские. — знаешь, после всего того, что произошло, мы даже не попрощались нормально. до сегодня я думал и думаю, что я тебе враг. ты не представляешь, как моментами я ненавидел тебя, кстати. — драматизировал? я? ненавидел меня? сех, тебе блять не кажется это немного эгоистичным? — чонин хватается одной рукой за перила, ей богу, чтобы не въебать прямо сейчас и прямо здесь этому парню по лицу., но он бы этого и не сделал, хотя правда, мечтал давно, наверное, ещё со дня их встречи, и чонин уверен, сехун мечтал, и мечтает ровно о том же. — эгоистичным, согласен и правдивым. я говорю тебе то, что было в моих глазах, по моим ощущениям. ты прекрасно знал меня. точнее нет, не знал, видимо как и я тебя. потому что нас ебали об-сто-я-тель-ства. — о прижимает ладонь к чониновской щеке. — скажи мне, почему я не бежал с корабля? почему я бился об скалы, когда хотел тебя рядом. почему я перенял тот мир, который ты создал для нас двоих? я не хотел этого, а был слеп, твою мать. — он движет ладонью дальше и вплетает пальцы в чониновские волосы. — в этом моём «мире» ты был как рыба в океане, однако. сехун, мы квиты с тобой во всём. — он опускает руку младшего, давя кистью на изгиб сехуновской руки. — это что-то типа «сех, мы оба говно?» согласен. даже не буду отрицать, что я больше; сделал много того, чего никогда не прощу себе. сделал и сказал. поверь, за это я уже понес наказание. и да, я никоим образом этим разговором не пытаюсь сказать тебе, что ты последний кусок дерьма, что ты тоже не бился и не держался за нас. просто предупреждаю, потому что знаю твою красивую голову. — о проводит языком по пересохшим губам, после вытирает их тыльной стороной ладони и устраивает её на перилах, рядом с рукой кая. кончиками пальцев касается чужих. — наверное, я просто хотел сказать тебе «спасибо» и «извини». у тебя всё в порядке? в жизни. — всё прекрасно. это всё, что ты хотел сказать мне? — возможно. — тогда выпусти меня? теперь. — сейчас, знаешь, я уверен: ты был против меня, против нас, всегда. ты был. даже когда сходил по мне с ума, когда я с ума сходил, ты отталкивал меня даже тогда, когда мы трахались или любовью занимались, когда мне прямо в глаза обещал, и когда обещал тебе я. — ты слишком много на себе берешь, хун, а я не бы… — ты был. молчание. долгое. протяжное. напрягающее. они смотрят друг другу в глаза; чонин просто понимает, что сехун как всегда несет чушь, всё видит «своими глазами», что он никогда не пытался посмотреть на все чониновскими. со стороны. также как и не пытался он сам посмотреть глазами о. — обещай, что этот разговор останется меж нами. последняя моя просьба к тебе. ким молчит и смотрит, а после разворачивается, потому что слышит щелчок. чондэ открыл дверь. — чонин. — сехун хватает через два шага старшего и заставляет того обернуться, — ты мне скажи, отпустило? молчит. — хорошо, — сехун улыбается и, приблизившись к старшему, делает вдох глубокий, после чего судорожно касается уголка губ чужих своими, — знаю, что отпустило. — о отпускает руку чониновскую, отходит обратно и, обернувшись, опирается локтями о перила. из-за уха достает сигарету. — а тебя отпустило? — чонин держится за ручку уже полуоткрытой двери и смотрит в чужую спину. — знаешь, чонин, — сехун чуть поворачивает голову и смотрит на старшего через левое, — сейчас я бы затушил эту сигарету о твое лицо. чонин глаза закрывает, сглатывает какой-то ебучий непонятный ком и выходит за дверь, закрыв её за собой с тихим скрипом. сехун сигарету не зажигает. сигарета падает на асфальт.