Время новых богов

- Нари! Вали! Фруд! – донеслось из сада через открытое окно, и Один проснулся. Привычку дремать после обеда он завёл не так давно, и пусть она была не к лицу еще нестарому человеку – завтра ему исполнялось пятьдесят пять – для него она стала своего рода знаком внутренней свободы, ведь он много лет не принадлежал себе и не мог позволить даже такую малость, как обед с семьей, что уж говорить про отдых в любое время, когда ему захочется. Обыкновенно после своей дневной сиесты он пробуждался в отличном настроении, но не сегодня. Во-первых, ему приснилась покойная первая жена, а эти сны всегда сулили какую-нибудь дрянь вроде засухи в Ванхейме или падения курса асгардской кроны. Во-вторых, прошло уже больше месяца, как Лафей укатил в Утгард проведать отца и провести ревизию на своей консервной фабрике, и, похоже, не успевал вернуться на праздник по случаю юбилея Одина. И потом, все-таки месяц был слишком уж долгим сроком, нормальный человек и за неделю бы рехнулся, тут и Одину стала отказывать его железная выдержка. Он начал страдать: забросил дела, запирался в спальне, предаваясь мрачным размышлениям с кульком конфет в руках. Вечерами он подолгу стоял у окна, не включая свет и глядя на далёкий город. За последние несколько лет, с тех пор, как Один окончательно оставил политику и ушёл в науку, Асгард сильно переменился: на месте садов выросли современные кварталы, и ночью там, где прежде чёрные заплатки отделяли друг от друга жилые районы, зажглись россыпи новых огней, они перемигивались, будто подавая друг другу тайный сигнал. Пять лет назад, отпраздновав очередной юбилей, Один ощутил готовность отойти от дел и сменить военный мундир на мантию учёного. Уйдя из власти, он мог позволить себе не думать, стал ли мир счастливее, но его изыскания в области науки позволяли ему однозначно сказать, что мир стал мудрее на пути познания своих истоков. В расшифровке древних памятников письменности, включая алтарные камни, его исследовательская группа забиралась всё глубже в прошлое, постоянно ощущая на себе, что движется против течения: кто-то неплохо зачистил следы - многие пути оборачивались тупиками, и обнаружить сколько-нибудь самобытные культуры им пока не удалось - Асгард упоминался как мир Богов даже в рукописях Етунхейма. Правда, в этих же источниках упоминались боги от Ванхейма, но и их роль на мировой арене становилась сколько-нибудь заметной лишь в тот момент, когда они начинали действовать на благо Асгарда. В любом случае, они пока сняли лишь вершину айсберга, под которым крылся богатейший культурный пласт, отчасти и в прямом смысле этого слова - Храмовая гора содержала в себе несметные богатства знаний, а их дешифровка могла занять годы. И Один рассчитывал, что времени у него достаточно - эти оптимистичные взгляды он подвергал сомнению лишь в тех редких случаях, когда им с Лафеем приходилось разлучаться, в эту пору всё катилось к цвергам и лишалось своего ценностного ореола: мир был полон чудес, но Одина они не трогали. Так было и сегодня - ничто на свете так не омрачало душу Одина, как вид пустой подушки с левой стороны постели. - Нари! Вали! Фруд! - снова прозвучало из сада. Один перевернулся на спину и уныло уставился в потолок, припоминая детали своего сна и размышляя, рассказать ли обо всём Лафею. В мире своих грёз он вернулся в далёкое прошлое, в уже основательно позабытые времена: Фьёргюн, сколько он её помнил, - а помнил он её смутно, как-никак, тридцать лет прошло, - имела склонность играть с несчастным сердцем Одина, то приближая его к себе ласковыми речами, то отталкивая внезапной холодностью. «Я ей не щенок и не мальчишка», - думал в ту пору с досадой Один, а потом появился Лафей, и жизнь разделилась на тайную и явную, на внешнюю и сокровенную, на семейную и свободную… Сон вернул его в одну досадную историю, которую Один потом нередко вспоминал с кривой ухмылкой и внутренней дрожью: погожим утром он простился с Фьёргюн, заверив ее, что едет на работу в министерство, а сам отправился на встречу с Лафеем. Узнать планы своей жены он не догадался, поскольку вообще мало разговаривал с ней и мало интересовался ее жизнью. Какой же конфуз его ожидал, когда, оставив автомобиль за пару кварталов от дома Лафея, он шёл, насвистывая, по весенней солнечной улице и встретил Фьёргюн, выходящую из дверей магазина. Тысяча оправданий пронеслась у Одина в голове – назначена деловая встреча, дед попросил купить ему галстук, захотелось кофе – всё это выглядело бледно и неубедительно, тем более, что он уже и так с некоторых пор начал вызывать у нее подозрения своим излишне счастливым видом и частыми необъяснимыми отлучками из дома… Их встреча на этой улице, столь же отдалённой от Вальгаллы, как Луна далека от Солнца, грозила обернуться для него грандиозным скандалом. Но… Фьёргюн задумчиво прошла мимо, не обратив на Одина внимания, – она не ждала его здесь встретить и потому автоматически причислила к толпе, к той безликой массе прохожих, что вечно спешит по своим делам в большом городе. До конца квартала Один шёл с сильно бьющимся сердцем, как незадачливый путешественник, чудом ускользнувший от когтей льва. С тех пор он, кажется, стал более осторожным, или не стал, неважно. Воспоминание до сих пор отдавалось в душе неприятным диссонансом. Поднявшись с постели, он накинул халат и спустился вниз. На террасе Фригг безуспешно пыталась дозваться детей – маленькие хитрецы попрятались в саду. В траве блестели фантики. - Наелись конфет и не хотят обедать, - пожаловалась Фригг Одину. - Пусть об этом печалятся их родители, - отмахнулся Один. – Когда Тор был ребенком, Нанна за ним по всему парку гонялась с миской супа. - Оставлю им под яблоней корзинку с бутербродами, - покачала головой Фригг. – Их родители явятся только к вечеру, не могут же дети весь день ходить голодными. Фригг, вторая бывшая жена Одина, загодя приехала на праздник и тотчас взяла на себя функции хозяйки дома: организовала уборку, озадачила кухарок и садовника, присматривала за детьми Локи и Тора, параллельно успевая поучать Бальдра. Их с Одином шестнадцатилетний сын накануне отцовского юбилея заявил, что у него появилась невеста и что он хочет познакомить свою избранницу с отцом. Хельгу пригласили в Иггдрасиль-холл, и теперь Один не без тайного волнения ждал ее приезда. С младшим сыном он не особенно общался, но не устранился из его жизни полностью, поскольку не считал своего младшего брата Вили, мужа Фригг, человеком, способным вырастить настоящего мужчину. В каком-то смысле его опасения оправдались: из двух своих старших братьев Бальдр походил скорее на Локи, чем на Тора – такой же хрупкий, бледный, с большими глазами, чувствительный ко всему на свете и готовый заплакать по любому поводу, он здорово напоминал Локи в том же возрасте. Бальдр был бесконечно добрым, он подбирал всех бездомных котов и псов в Фенсалире, мог часами просиживать возле цветов, разглядывая их лепестки, или стоять без дела в саду и слушать пение птиц. Фригг очень беспокоилась, какое будущее ждет такого нежного, непрактичного ребенка, но Один обещал устроить его судьбу. Она, в свою очередь, охотно взялась присматривать за внуками Одина. А те пользовались ее добротой как хотели, заставляя несчастную женщину переживать. - Я поговорю с ними, и они явятся на обед строевым шагом! - пообещал Один, направляясь в сад. В траве валялись брошенные деревянные сабли и кукла – Фруд, дочь Тора, девчачьи игрушки брала с собой лишь для виду и почти сразу оставляла где попало, ее куда больше привлекали сабли, арбалеты и прочая атрибутика, более приличествующая мальчикам. Но сейчас весь реквизит был забыт, следовательно, малышня нашла занятие поинтереснее. Излюбленным местом их игр служила большая старая яблоня, на которую они взбирались и могли сидеть там целый день. Чутье не подвело Одина, стоило лишь приблизиться к дереву, как в его листве раздался шорох и смех. - Ну, бойцы, - сурово произнёс Один. - Кто хочет за непослушание отправиться на гауптвахту? В траву упало большое яблоко, а следом за ним спрыгнул Нари, старший сын Локи. Оба мальчика пошли породой в Сигюн: невысокие, рыжие, веснушчатые. Характер же оба заимствовали от отца - непоседы и выдумщики, они и минуты не могли оставаться в комнатах, их всё время тянуло наружу за какими-нибудь дурацкими приключениями. - Дедушка! Докладываю, никто из личного состава отправиться на гауф... гаут... В общем, никто не хочет! Сверху снова захихикали, Нари сконфузился и, стараясь не показать этого, повыше задрал подбородок. - Нари, - сказал Один назидательно. - Я же просил не называть меня дедушкой. Быть дедушкой означает... - ...спать с бабушкой! - радостно договорил Нари. - Совершенно верно, - подтвердил Один. - Вижу, этот урок ты усвоил. А теперь снимай с дерева сестренку и братишку, берите ноги в руки - и на террасу к Фригг. Считаю до трех. Раз... Два... Фруд, черноволосая бойкая дочь Тора, и Вали, младший отпрыск Локи, скатились с яблони вслед за старшим братом и, не дожидаясь, когда Один произнесёт: "Три", помчались к дому. Телефон в кармане халата бибикнул. "Наладили вторую линию конвейера", - написал Лафей. Раньше, в самом начале их семейной жизни, когда обоим приходилось много ездить по делам, они привыкли обмениваться многословными подробными сообщениями, но со временем все лишние жанры сократились и переписка стала напоминать игру в пинг-понг быстрым обменом репликами. "Это отрадно! А я снимаю внуков с яблонь. Когда домой?" "Скоро", - обещал Лафей и исчез из сети. Один убрал телефон в карман и задумчиво поднял голову - облака проплывали над черепичной крышей Иггдрасиль-холла, над верхушками деревьев, неторопливые и скучные. Один давно нигде не находил себе места, словно что-то все время подгоняло его – не хотелось ни сидеть на террасе, ни смотреть телевизор, ни спуститься к пруду – ни в чем не было радости с тех пор, как Лафей уехал. Даже кусты зияли желтыми прорехами: природе Иггдрасиль-холла передавалось хмурое осеннее настроение хозяина. Он подобрал куклу и сабли и пошёл обратно к дому. - Ты должен научиться отвечать за себя, прежде чем возьмёшь ответственность за девушку, - наставительно говорила Фригг. - Тем более, у нее никого нет... Ты теперь её защитник и поддержка во всех делах. Один поднялся на террасу: малышня разоряла корзину с бутербродами, Бальдр сидел возле матери, сложив худые изящные руки на коленях и немного склонив голову. При виде Одина он смущенно улыбнулся. - Я очень волнуюсь, понравится ли тебе Хельга, - сказал он, вставая. - А что говорит Вили? - спросил Один дипломатично. - Вили говорит, она замечательная, - ответил Бальдр и счастливо рассмеялся. – Ты знаешь, она поёт как ангел. Они с мамой приготовили тебе в подарок дуэт цветов из "Лакме". - Бальдр! – сказала Фригг с мягким укором. – Это же сюрприз! - Папа не любит сюрпризы, - оправдался Бальдр с очаровательно-виноватым лицом. – А теперь он подготовлен. - Уверен, твоя певунья станет лучшим украшением сада, - воодушевив таким образом младшего сына, Один ретировался в дом: звонок, установленный Хеймдалем на воротах Иггдрасиль-холла, сообщил о появлении гостей. *** - Что-то ты совсем скучный стал, - заметил Вили, обмениваясь с Одином крепким рукопожатием. – Юбилейная депрессия – или Лафей уехал? - И то, и другое вместе, - кисло отозвался Один. – Он закупил новое оборудование на свою консервную фабрику и тестирует его. - Мы развеем твою грусть, - заверил Вили. – Привезли кое-что интересное. Уверен, ты такое давно не пил. Только до завтра - не подглядывать! Ве, заноси коробку, - крикнул он младшему брату. – А где моя маленькая жёнушка? - На террасе, распекает Бальдра, - ответил Один. - Так уж и распекает, - хмыкнул Вили. – Пойду к ней. Он исчез в глубине дома, Ве, пыхтя, поднялся наверх со своей тяжёлой ношей, и снова установилась тишина. На Одина навалилась скука. Он достал из кармана халата телефон и, пока размышлял, что отправить Лафею в мессенджер, снова звякнул колокольчик. С очередным звонком в Иггдрасиль-холле объявились Бюлейст и Хельблинди: один из них тащил весь облепленный наклейками чемодан, второй - здоровенный комбик, за спинами у обоих болтались гитары. Оба были одеты в одинаковые кожаные куртки, одинаковые рваные джинсы и одинаковые кеды. Единственное, что отличало их друг от друга, - у Бюлейста пробор был на правую сторону, тогда как у Хельблинди не было вовсе никакого пробора и прямые жесткие волосы падали ему на глаза, скрывая всю верхнюю часть его загорелого лица. - Как дела дома? - спросил Один, обнимая их. - Вроде, нормально. Мы там давно не показывались, - ответил Хельблинди. - Лафей запустил конвейер на фабрике... - Да, он написал мне, что уже тестирует вторую линию, - кивнул Один. - Значит, скоро вернётся! Может, увидимся с ним, - предположил Хельблинди. - Он же не пропустит твою юбилейную вечеринку? Мы уедем завтра вечером, сразу после праздника. - К чему такая спешка? - удивился Один. - Концерты. У нас всё лето чёс по Ванхейму, - напомнил Бюлейст. - Что по Ванхейму? - переспросил Один. - Гастроли, - ответил Хельблинди. - Ты какой-то невесёлый, папочка. Мы приготовили тебе музыкальный подарок. - Нереально душевный, - поддержал Бюлейст. - Ты будешь визжать как... Э-э... Я хочу сказать, тебе понравится. - Устраивайтесь в левой гостевой, - пригласил Один. - Ужин в семь. - Ещё успеем порепетировать! - обрадовался Бюлейст. *** Тор и Локи всегда ухитрялись приехать в одно и то же время, не сговариваясь. При этом у них было что-то вроде соперничества, кто первый пройдет шлагбаум Игдрасиль-холла. В этот раз Локи вышел победителем в гонке, поскольку Тор посадил за руль жену. - Эту победу трудно назвать чистой, я требую реванша, - идя к крыльцу, Тор и Локи оживленно переговаривались и жестикулировали, их супруги шли позади со скучными лицами. - Ваши отпрыски весь день сидят на одних конфетах, - сообщил Один, обнимая всех по очереди. - Не то чтобы я жаловался... Я сам люблю конфеты... - Папа, вы прекрасно выглядите, - воскликнула Сиф льстиво. - Обманывать ни к чему, - сказал Один. - Я же вижу себя в зеркале. - Выходит, Лафей всё ещё не вернулся? – спросил Локи. - Приедет, когда закончит дела, - стараясь говорить бодро, отозвался Один. – Проходите, ужинать будем в семь, как обычно. Проводив молодежь взглядом, он вздохнул и снова взялся за телефон, с грустью размышляя о том, что не стоило так рано покидать политику, теперь у него только и было занятий, что спать после обеда да скучать по Лафею. *** Сиф и Сигюн ушли в сад поздороваться с Фригг и детьми. Локи позвал Тора в отцовский кабинет, Один редко пользовался им с тех пор, как оставил службу, и Локи уже частично занял его шкафы своими книгами. - Тор, я тут разбирал бумаги и нашел кое-что интересное... – сказал он, зажигая настольную лампу и устраиваясь на диване. – Взгляни. Помнишь историю с маяком в Етунхейме? - На который мы забирались подростками? Что-то такое припоминаю, - отозвался Тор, садясь рядом. - Знаешь, кто хотел купить эту землю уже после того, как маяк сгорел? Никогда не угадаешь. Вили, младший брат Одина. Он несколько раз подавал запрос на аренду этой земли. Вот как, должно быть, они познакомились с Лафеем, а я всё гадал, откуда они так давно друг друга знают... Вили и Ве приезжали к нам в поселок осматривать маяк. - Интригующе, - наморщил лоб Тор. - Но для чего им клочок земли в дальнем углу Етунхейма? - Маяк - очень древнее сооружение. Все они строились жрецами. Очевидно, что это не просто башня в чистом поле. Я думаю, это какой-то передатчик для связи. - Для связи? С кем? - Пока не знаю, - ответил Локи. - Если получится припереть Вили и Ве к стенке, сможем узнать. Но мне понадобится твоя помощь. И не говори ничего отцу. Во всяком случае, пока сами не разберемся, что тут происходит. Он перебирал документы, пытаясь разыскать нужный, но Тор сжал его руку, принуждая опустить бумаги. - Локи, - сказал он тихо. – Ты не звонил мне целый месяц. - Я был занят, - ответил Локи рассеянно, не глядя на брата. - Чем? - Закопался в делах. Смотри, я тут соотнес некоторые даты... Похоже, что время пожара на маяке как раз совпало со временем изгнания Вили и Ве из Асгарда... - Бумажки, конечно, важнее, чем я, - не слушая, перебил Тор. Локи наконец оторвался от документов и посмотрел на Тора. Листы россыпью попадали на пол, когда они начали целоваться. Ни тому, ни другому до них уже не было дела. Тор опрокинул Локи на диван и навалился сверху, жадно сцеловывая с его губ рваные стоны. - Ты… дверь не запер… - выдохнул Локи. - Уедем в отель, - прошептал Тор. – Прямо сейчас. - Отец нас хватится… Скоро ужин... - Скажем ему, что по работе, - возразил Тор механически. Он неохотно отстранился от брата, встал и протянул ему руку. – Решайся. И чёртов месяц ни строчки, ни одного звонка… - Поехали в «Трюма», - ответил Локи хрипло. – Там надёжнее всего. Хеймдаль ничего не спросил, когда Тор и Локи вдвоём вышли из ворот Иггдрасиль-холла, просто молча выдал обе пары ключей от их машин. - Моя менее броская, - сказал Локи. - Если можно так сказать о твоем гигантском бронированном танке, - фыркнул Тор. - Садись за руль, - щедро предложил Локи. На повороте на трассу Тор немного притормозил, пережидая поток автомобилей, обхватил Локи за плечи и прислонился лбом к его лбу. - Я скучал по тебе, - признался он. – Стал думать, может, Сигюн догадывается... или ты встретил кого-нибудь ещё... - Тор, - ответил Локи, быстро касаясь его губ легким поцелуем. – Если я когда-нибудь кого-то встречу, обещаю, что не стану скрывать от тебя. А теперь, пожалуйста, поезжай скорее. Я ведь тоже не видел тебя целый месяц. *** - Отец нас уже, наверное, ищет, - пробормотал Локи, устроив кудрявую голову на груди Тора. Сердце Тора стучало громко и частило после недавнего шквала. Сам Тор неторопливо гладил Локи по голой спине, одновременно успокаивая и распаляя его этой невесомой лаской. - Почему тебя так беспокоит Один? - спросил Тор. - Он тебя любит, никогда тебе слова худого не сказал. Я еще понимаю, если бы Сигюн... - Сигюн не лезет в мои дела. А отец может спросить, где мы были. - Думаешь, ему есть хоть какая-то забота... - Я расскажу тебе кое-что, Тор, - откликнулся Локи, поднимая голову и глядя в глаза брату. - Я уже тебе говорил, давно: Лафей всё знает про нас, знал с самого начала. И он меня предупредил ещё тогда: Один уничтожит тебя, если до него дойдет, что наши отношения не просто... братские. - Это было пятнадцать лет назад, - возразил Тор. - И с тех пор всё стало в пятнадцать раз сложнее, - Локи вздохнул и снова опустил голову к нему на грудь. - Я по-прежнему не могу быть с тобой и не могу без тебя, - добавил он. - Как и я, - сказал Тор задумчиво. - Вроде, столько времени прошло, у нас есть свое дело, есть дети, а я как будто по-прежнему сижу в саду у Идунн под яблоней и смотрю, как ты спишь. Как будто тебе всё ещё пятнадцать, и у меня в жизни никогда не было никого дороже. Помнишь то лето, Локи? Самое первое наше лето... Помнишь? А Один сам так долго шёл к пониманию, что такое любовь, - не думаю, что он станет нас судить, даже если узнает. - За это нельзя ручаться, - сказал Локи. - В любом случае, он не может запретить мне любить тебя, - ответил Тор. - Оставим это, Локи. Таким разговорам не место в постели. А я пока не собираюсь из нее вылезать. Ты же любишь меня? - Да, это, пожалуй, единственное, в чем я уверен, - согласился Локи. - И чую, что до конца моих дней придется любить тебя, - а чутье меня редко подводит. - Нам с тобой довольно и этого, - сказал Тор. - Иди ко мне. И не думай ни о чём, хотя бы сейчас. *** Ужинать решили в столовой, поскольку на террасе было бы слишком тесно, а еще потому, что Один любил этот круглый стол, оставшийся здесь со времён, когда его дети были подростками. Впрочем, сегодня собрать кворум не удалось - Тор и Локи исчезли, потом явились откуда-то перед самым ужином с таинственным видом, отказались от застолья и ушли в сад обсуждать дела, близнецы тоже едва не опоздали - сверху на протяжении нескольких часов доносились жуткие звуки их репетиции. - Знаете, как легко узнать в группе басиста? - спросил Хельблинди, плюхаясь за стол и небрежно открывая бутылку пива. - У него нет девушки! - Как будто у тебя есть, - огрызнулся Бюлейст. - А я думала, по бас-гитаре, - заметила Фригг. Близнецы с обожанием уставились на неё и захихикали - они до сих пор не забыли свою детскую любовь и вступали в соперничество каждый раз, стоило лишь оказаться с Фригг в одном помещении. - Дорогая, мне кажется, ты испортила им шутку, - хмыкнул Вили. - Так даже намного смешней! - солидно заявил Хельблинди. - Покажешь мне баррэ? - спросила Фруд, толкая Хельблинди локтем. - Фруд, дорогая, - погрозила пальцем Сиф. - В следующем сезоне возьмем тебя с собой на гастроли, - пообещал девочке Бюлейст. - Мы уже коллектив с именем, и про нас даже два раза писали в газетах. - А как вы называетесь? - полюбопытствовала Фригг. - "Тролль-контроль!" - ответил Бюлейст гордо. - Только у нас пока нет вокалистки. Фруд, пойдешь к нам вокалисткой? - Пойду, а что это? - Не что, а кто. Это девушка-певица в мальчуковой группе. - То есть, мне придётся встречаться с вами обоими? - уточнила Фруд. - Этого еще не доставало. Что за разговор? - всплеснула руками Сиф. Все засмеялись. "Команда Бюлейста и Хельблинди называется "Тролль-контроль"? Серьёзно?, - написал Один Лафею и запоздало вспомнил, что в Етунхейме уже полночь. "Увы, серьезнее не бывает", - тотчас откликнулся Лафей. "Ты ещё не лёг?" "Звони". - Извините, - сказал Один, выходя из-за стола и набирая номер. Он спустился в сад, в котором летний зной уже теснила ночная прохлада. - Привет, - ответил Лафей после второго гудка. - Вы ужинаете? Все приехали? - Нет только Хельги, - ответил Один. - И тебя. Лафей... Вечеринка уже завтра, но, если тебе нужно задержаться, ты, пожалуйста, не беспокойся... - Да, хорошо, - откликнулся Лафей, и Одина полоснула ножом по сердцу его небрежная интонация. - Как там малышня? - продолжал Лафей уже более заинтересованным тоном. - Все чем-то заняты. Вали сам прочёл третью главу из книжки, Нари учит таблицу умножения на шесть... Хельблинди собирается показать Фруд баррэ на гитаре. - Ох уж мне этот Хельблинди, - вздохнул Лафей. - Вместе с Бюлейстом. Я ведь чуял, не выйдет из них толку. Я им говорю: "В вашем возрасте пора уже подумать о своём будущем, получить серьёзную профессию". А они мне: "У нас..." - ...Чёс по Ванхейму, - договорил за него Один. - Вот-вот, - фыркнул Лафей. - Музыка - тоже хорошее занятие, - вступился за близнецов Один. - Когда тебе шестнадцать. Но если её считают делом своей жизни два здоровых лба под тридцатник... - Зато они прекрасно ладят с детьми, - сказал Один. - Может, предложить им организовать собственную школу? - Они и её будут прогуливать, - невесело усмехнулся Лафей. - Но попробуй поговорить с ними, у тебя есть на них влияние. - Попытаюсь, - согласился Один. На заднем плане послышался какой-то шум. - У тебя там что, гости? - Да, празднуем запуск конвейера, - откликнулся Лафей. - Ты извини, мне надо идти... Толпе нужен лидер, а это, как ты понимаешь, я. - Конечно, - сказал Один. - Приятного вечера. Я люблю тебя. - И я тебя люблю. Не грусти, я совсем скоро приеду, - ответил Лафей мягко, и Один тотчас простил ему всю предыдущую небрежность интонаций. *** Юбилейный день начался без Лафея. Домочадцы, как могли, старались развеселить Одина. Почти с самого утра прикатил Хёнир и целый час жаловался на парламент и палату лордов. - Не думал вернуться? - спросил он. - Что ты там забыл, в этом своем исследовательском институте, сколько вы еще будете копаться в старье? Это совершенно не твой уровень! - Ты, как обычно, судишь поверхностно, - ответил Один без тени раздражения. - Я занимаюсь любимым делом. Язык поэзии мне давно стал интересней языка политики. Наши ценности окончательно разошлись, Хёнир, пора это признать. - Да... Ты всё-таки романтик, Один, а я ведь подозревал! И кто бы мог подумать, что ты станешь примерным семьянином и у тебя будут такие красивые внуки, - улыбнулся Хёнир, глядя, как Фруд учит Вали правильно держать деревянный меч. - Помнишь, как ты сидел в этом самом саду, примерно вон там, - он махнул рукой по направлению к пруду, - Тор лежал в коляске, а ты читал ему "Капитал"? - Не помню, - честно признался Один. - Думаю, сегодня за праздничным столом тебе припомнят многое из того, что ты уже позабыл, - подначил Хёнир. - Главное, чтобы не историю с медвежьей шкурой, - пробормотал Один, и сердце его заныло: он и про шкуру согласился бы послушать, лишь бы Лафей был здесь. Он примерял праздничный костюм, когда в очередной раз прозвенел колокольчик, а через несколько минут в дверь спальни тихонько постучали. - Не заперто, - ответил Один. - Папа, это Хельга, - сообщил радостно Бальдр в щелку, не переступая порога. - Сейчас приду, - ответил Один, бросил возиться с шейным платком и схватился за свой смартфон. "Хельга приехала", - написал он. "Будь к ней снисходителен", - отозвался Лафей. "Я всегда был добр к сиротам". "Она не сирота: ты ей теперь вместо отца", - написал Лафей назидательно. "Да, я здесь всеотец", - ответил Один и почувствовал приступ головной боли. Его охватило какое-то смутное беспокойство, он отложил телефон, расстегнул пуговицу на воротнике рубашки и открыл окно. С террасы доносились голоса, в глубине сада весело перекрикивались дети. Минутное оцепенение прошло, и Один, сделав глубокий вдох, вышел из дома. Он не знал, куда идёт, но его словно вела какая-то сила - вниз с крыльца, налево в заросли жасмина и розанов. Там на тропинке в одиночестве спиной к нему стояла молодая девушка, ее светлые распущенные волосы струились по плечам, на ней был голубой дорожный плащ, из-под которого виднелся подол синей школьной юбки. На звук шагов она обернулась, и Один замер. Она была как будто знакома ему, - светлые глаза, бледные губы... - Хельга? - спросил он. - Вы Один, - сказала она взволнованно, и он снова испытал ощущение дежа вю, будто уже слышал когда-то прежде её голос. - Бальдр столько рассказывал о вас! - И я о вас наслышан, - ответил Один, подавая ей руку. - Добро пожаловать в семью. *** - Один основал исследовательский институт для изучения старинных рукописей, - сказала Фригг. Они с Хельгой сидели на диване на террасе, Бальдр устроился на перилах, Один стоял, прислонившись к одному из столбиков и сложив руки на груди - приличия требовали от него некоторое время поддерживать разговор, но у него чертовски болела голова. - Я прочла все ваши статьи, - ответила Хельга, глядя на него блестящими глазами. - У Хельги курсовой проект по надписям на алтарном камне из Храмового города, - сказал Бальдр. - Она сама расшифровала последнюю фразу! - Я написала программу, которая подобрала дешифровку на основе уже сделанных открытий, - уточнила Хельга скромно. - "Солнце померкло, земля тонет в море, звёзды гаснут, пламя поднимается в небо... Волны расступятся, вновь откроют землю, твои дети населят её", - процитировала она. - Я предполагаю, что это метафора и речь идёт о смене поколений. А вы как считаете? - М-м, ну... я считаю... - пробормотал Один, шум в голове стал сильнее. Он посмотрел на Хельгу, и вдруг пространство вокруг них как будто истончилось, свет померк, и всё тот же знакомый голос сказал: "Время на исходе, Один-Всеотец. Отдай старшего сына войне, среднего отдай Храму, а младшего... отдай Хель". - Суртово пламя! - воскликнул Один, отступая. Звон в ушах исчез, в мир снова хлынули звуки и краски. На его террасе в Иггдрасиль-холле на диване возле Фригг сидела вёльва, такая, какой он оставил её в Храме пятнадцать лет назад - сидела и не узнавала его, словно видела впервые. В её взгляде не было прежней мудрости всезнания, она казалась юной девочкой, или притворялась таковой. Но черты её лица в его памяти наложились на ту, прежнюю картинку, и обнаружили полное сходство. - Увидимся позже, - пробормотал Один и сбежал под вопросительные взгляды домочадцев. Снова прозвенел колокольчик, но Один не в состоянии был сейчас общаться с гостями. Перед глазами у него всё плыло, внезапно пробудившиеся в памяти эпизоды первого визита в Храмовый город захлестнули его с головой. Он поднялся наверх: спальня носила на себе следы его депрессии - шторы были задернуты, пол усеян конфетными фантиками. Один тяжело опустился на край их с Лафеем постели, перевёл дух и включил телефон. "Хельга - это вёльва. Вёльва - это Хель, королева мёртвых, глава заговорщиков Утгарда. И она у нас на террасе. Что ты на это скажешь?" - написал он. Сзади прозвучала тихая трель. Один обернулся, в дверях комнаты стоял Лафей, в одной руке он держал свою дорожную сумку, в другой - телефон и читал сообщение Одина. - Скажу то же, что и раньше, - ответил он мягко, поднимая взгляд от экрана. - Если Бальдр её любит, прими её как свою дочь. Вёльвой нас не удивишь. У нас много странных родственников, но все они - наша семья. Лафей опустил сумку на пол и в несколько шагов, переступая через фантики, обогнул постель, подошел к Одину и остановился перед ним. - С днём рождения, - сказал он. - Я хотел сделать тебе сюрприз, но вижу, тебе и без того весело. Вместо ответа Один привлёк его к себе, обнимая за пояс и вжимаясь лицом ему в живот. Пальцы Лафея привычно ласково скользнули в волосы Одина, отгоняя головную боль и мрачные мысли. Некоторое время оба молчали. Пуговица плаща Лафея впивалась Одину в щеку, но этот крошечный дискомфорт был невероятно прекрасным ощущением настоящего, которое он не променял бы ни на что на свете. - Слушай, - сказал наконец Один, взглядывая на Лафея снизу вверх и по-прежнему не размыкая объятий. - Без тебя тут всё разваливается. Привози сюда кого захочешь - отца, Герд, Фарбаути... да хоть весь Ётунхейм... Только, пожалуйста, не уезжай больше. - Зная тебя, я предполагаю, что это не шутка, - сказал Лафей с улыбкой. - Упаси Имир! Мне не до шуток! - заверил Один. - И потом, твоя консервная фабрика... Знаю, как она тебе дорога. Но фабрика - это ведь люди, а не место. Давай, откроем её здесь. Незачем тебе ездить на другой конец географии. Какая разница, где ловить рыбу? В Асгарде тоже есть море. Конец.