Здесь солнце не светит

Когда-то он в первый раз в жизни подошел к небольшому домику, что спрятался в тени невысоких деревьев. Ярко светило солнце, ветер практически стих, жарило немилосердно, так, что кимоно намокло и противно липло к спине. Тоширо хмурился и тер широкой ладонью лоб — идти сюда ему не хотелось. Он так и не понял, перед какими богами он провинился, что они послали ему семпаем мелкого, противного мальчишку, который постоянно норовил устроить ему какую-то пакость. Мальчишка был силен, это правда, и перспектив на будущее было хоть отбавляй, но вот отвратный характер портил все и сразу. Тоширо бы за такие выкрутасы сразу бы сеппуку прописал, но Кондо был, конечно же, другого мнения. — Иди-иди, приведи его сюда. Ваша совместная работа может стать оружием невероятной силы, но над этим надо работать, — похлопал он его по плечу, и возражать Тоширо не стал. Из домика навстречу ему вышла невысокая, хрупкая девушка в цветастом кимоно, невероятно похожая на мелкого засранца — те же русые волосы, те же большие темно-красные, влажно блестящие глаза. «Мать? — подумал Тоширо. — Нет, слишком молодая. Сестра?» — Вы пришли за братом? — она слегка поклонилась ему. — Я сейчас позову его. Со-чан, за тобой пришли, тебе пора в додзе! Тоширо смотрел ей в спину и ждал. Она показалась ему совсем другой, непохожей на своенравного братца. Во всем ее облике сквозила какая-то мягкая, чисто женская покорность, присущая лишь некоторым девушкам. Тоширо, кажется, видел таких пару раз, но только издалека. Он забрал нерадивого семпая и ушел, не оборачиваясь, хотя обостренное от природы чутье подсказывало, что она смотрит им вслед, облокотившись на грубо выточенные перила. — Спасибо, что принесли его! — Не стоит благодарности, — Тоширо неловким, даже грубым движением стряхнул спящего Сого на руки сестры. Сначала он был почти уверен, что наглец лишь симулирует усталость, чтобы позлить его, но потом мелкий и вправду отключился за полчаса до конца тренировки. Тоширо ему в няньки не нанимался, о чем постоянно повторял, но Кондо, похоже, был совсем другого мнения. — Он доставляет вам много хлопот, верно? — а смеялась она совсем тихо, хотя, возможно, просто не хотела разбудить брата. — Случается, не буду скрывать. — Спасибо большое. Я рада, что у него есть такие друзья. Тоширо лишь буркнул что-то неразборчивое в ответ, но она, как ни странно, не была этим смущена. Обычно девушек отпугивало его вечно хмурое выражение лица, но сестра Сого продолжала смотреть на него все с той же мягкой улыбкой. Тогда смутился уже он, сам даже не понял, почему, невпопад пробормотал слова прощания, резко повернулся и пошел прочь. — Меня зовут Мицуба, — долетело уже до его его спины. — Тоширо, — ответил он, не оборачиваясь. — Не уходите, прошу вас, — Мицуба едва ощутимо взялась за рукав его кимоно и тут же отпустила. — Сого будет рад, если вы останетесь на праздничный пирог! У мелкого сегодня был день рождения, а Тоширо весь день болтался по делам, а потому поздравить его в додзе не успел. Он не испытывал к нему особой симпатии, но мальчишка все же был его семпаем, а приличия соблюдать нужно. На самом деле, все было рассчитано — он должен был прийти, сунуть тому подарок (новый тренировочный костюм, старый уже поизносился) и уйти. Но Мицуба нарушила все его планы — Тоширо абсолютно не представлял себя за их столом, но она смотрела на него так бесхитростно, так честно, что даже у него не хватило сил отказаться. — Я ненадолго, — буркнул он. Сого, конечно, был вовсе не рад видеть на своем празднике человека, от которого он всеми фибрами души желал избавиться. Он оттянул нижнее веко и показал ему язык, тихонько выдавая ругательства в адрес Тоширо. — Ну-ну, Со-чан, — Мицуба погрозила ему тонким пальцем. — Нельзя так вести себя с друзьями. — Он мне не друг, — отозвался тот, и Тоширо в кои-то веки был с ним согласен. — Но если ты хочешь, пусть остается. Тоширо остался и понял, что у всех в семье Окита все же были странности — это стало явно заметно, когда Мицуба щедро посыпала свою порцию сладкого пирога с карамелью перцем. — Я люблю острое, — сказала она, заметив его удивленный взгляд. — А вы, Тоширо-сан? Вы любите что-то особенное? — Э… нет, — он уткнулся в свою тарелку. — Надеюсь, вы не будете считать меня странной из-за этого! — Не стану, — но про себя все же окрестил ее странной. Пирог был вкусный, Тоширо даже с собой забрал кусочек. И ушел, не оборачиваясь. «Странная». Она улыбалась, смеялась, снисходительно смотрела на все их абсолютно идиотские выходки, волновалась за них, недостойных этого засранцев. А еще ела много перца. — Забавная ты, — добродушно сказал Кондо, когда они все вместе сидели за обедом. — Перца кладешь больше, чем нормальной еды. — Но так же вкусно, — невинно посмотрела в ответ Мицуба, отправляя в рот ложку, в которой, казалось, была только перечная россыпь. — Это странно. Скажи, Тоши? — Кондо похлопал его по плечу, но Тоширо почему-то почувствовал раздражение от того, что тот назвал Мицубу «странной», хоть и сам употреблял это слово по отношению к ней. — Это вовсе не странно! — Тоширо огляделся вокруг, но там не было ничего, кроме бутылочки майонеза. Он схватил ее и быстро, под удивленным взглядом Кондо, вылил содержимое на свою лапшу. — Все нормально! — Какая гадость, — Кондо скривился. — Два сапога пара! Есть это было непривычно, но вкус Тоширо даже понравился. А еще понравился ее взгляд на него — добрый, чистый. Теплый. — Уже слишком поздно, чтобы ходить одной. Тоширо встретил ее поздно вечером на улице — она спешила домой, прижимая к себе пакет с покупками. Из пакета торчала пачка ее излюбленных перечных крекеров. К этому времени они общались уже довольно часто, перешли на «ты», и помешать этому не мог даже вечно недовольный таким поворотом событий Сого. Мицуба, когда приходила в додзе, всегда, помимо прочих гостинцев, приносила Тоширо бутылочку его любимого майонеза. Он хмурился, ворчал, что девушкам тут не место, но внутри все равно почему-то теплело всякий раз, когда она появлялась. — Заработалась по дому, вот так и получилось, что вышла только сейчас, — ответила Мицуба, будто оправдываясь, что было непонятно ему — почему она должна оправдываться перед ним? Впрочем, он и сам вел себя так, будто имел полное право обвинять ее. Себя он, к слову, тоже не понимал. — Я провожу тебя, — сказал тогда Тоширо, забирая покупки из ее рук. Они шли по узкому, темному переулку, потом прошли небольшую площадь и вышли к длинному мосту. — Хочешь крекеров? — вдруг спросила Мицуба и кивнула на пачку. — Они очень вкусные. Тоширо много раз видел их у нее в руках, но желания попробовать не было никогда, он вообще перченое не любил. Но сейчас почему-то захотелось — он аккуратно надорвал пачку, засунул в рот одну штуку. — Как же печет, — пробормотал он, чувствуя, как кровь приливает к лицу. — Да, поэтому я их и люблю, — Мицуба протянула руку к крекерам, и, запуская в них руку, легко коснулась его пальцев. — Ой, прошу прощения! — она смущенно отдернула кисть. — Все в порядке, — Тоширо вел себя, как ни в чем не бывало, но так и не мог понять, от чего же в итоге горят его щеки — от перца или от прохладного прикосновения тонких пальцев. Он проводил ее до дома, а потом ушел, не оборачиваясь. Она же стояла, смотрела ему вслед и растерянно шарила рукой в пачке, которая показалась неожиданно большой. Обычно он никогда не приходил именно к ней, всегда к Сого или же передать что-то от Кондо. Тоширо не считал, что имеет хоть какое-то право так просто прийти к ней. Мицуба была не его круга, она была выше, он, заляпанный чужой кровью, всегда это понимал. Но однажды все-таки пришел. Тогда было паршиво. Додзе из соседнего городка бросило им вызов — эти ребята не были особо сильны, но в совершенстве знали все бесчестные приемы, какие только существовали. Ярость кипела внутри Тоширо, взрывая вены, когда он бросался на своих врагов, ему казалось, что он вообще забывает о том, что он — человек. Они победили, но ценой большой крови — и своей, и чужой. Тоширо уже давно привык к ранам и боли, но в тот день они превысили все допустимые уровни. Пошатываясь, держась за заборы, деревья и все, что попадалось по дороге, он ковылял по вечерней улице, впрочем, прекрасно понимая, что до дома он не дойдет — слишком далеко. Остаться валяться на улице было смерти подобно — просто истечешь кровью, как собака. Третий вариант казался, как бы это не раздражало Тоширо, самым логичным и, пожалуй, приятным, хотя он отгонял его от себя, как мог. Не получилось — ноги (а, может, сама душа?) все же привели его к небольшому домику в тени. — Мицуба, — негромко позвал он, прислонившись к скрипящей калитке. Она вышла на порог в фартуке и с кастрюлей в руках, которая с грохотом выскользнула из пальцев Мицубы, едва она его увидела. — Бог мой, Тоширо! — Все в порядке, просто могу я попросить у тебя аптечку? — вопреки его протестам, Мицуба перекинула руку Тоширо через свое плечо и повела его к дому. — Я сама все обработаю, а то знаю я тебя. — Сого добьет меня, если увидит, что я приперся к вам домой, — криво усмехнулся он, стараясь не думать о легком цветочной запахе, что всегда окружал Мицубу. — Он спит. Тоже вернулся весь побитый, хоть и не такой, как ты. Что там у вас произошло? — Ничего, просто мужские дела. Неважно. — Просто мужские дела, — он неожиданно почувствовал в ее голосе тяжелую горечь и еще раз проклял себя за то, что пришел к ней и заставил ее волноваться. — Прости. — Не за что просить прощения, я не сержусь на тебя. Я… не имею права сердиться на тебя. Это и правда ваши мужские дела. — Прости, — еще раз тупо повторил Тоширо. Мицуба внимательно посмотрела ему в глаза — было понятно, что она хочет что-то сказать, но, подумав, она все же прикусила тонкую губу и отвернулась. — Снимай верх кимоно. Я промою твои раны. — Что скажут, если увидят у тебя полуголого мужчину? — Волнуешься за мою честь? — она улыбнулась, но в улыбке этой было больше грусти, чем счастья. — Это неприлично. — Не тогда, когда у этого самого мужчины ран больше, чем можно себе представить. Тоширо повиновался — в конце концов, Мицуба не маленькая девочка, сама знает, что ей можно и нельзя делать. Кимоно отлепилось от подсохших ран вместе с темно-красной корочкой, почти вся спина снова окрасилась кровью. От ватки с дезинфицирующей жидкостью немилосердно щипало — Тоширо старался сдержаться, но в итоге все равно начал тихонько шипеть сквозь зубы. — Извини, — неожиданно она наклонилась ниже и подула на ноющую ранку — у него по всей спине пробежали мурашки. — Так хуже? — Просто холодно, — буркнул он, но лицо его горело. Он не понимал. Понял окончательно и бесповоротно только тогда, когда Мицуба начала намазывать его раны мазью. Мазь жгла, было действительно больно, но Тоширо все равно хотелось, чтобы ее пальцы никогда не исчезали, чтобы она вот так вот прикасалась к нему всегда. И от этого понимания ему стало еще хуже. — Спасибо тебе, прости, что потревожил, — скороговоркой выдал он, натягивая кимоно обратно. — Но я не закон… — Мне уже намного лучше. Спасибо, — Тоширо поспешно ушел, можно даже сказать, позорно сбежал. Не оборачиваясь, как и всегда. Тоширо легко давалось многое — он быстро бегал, сильно бил, а удар его меча было практически невозможно увидеть, настолько он был стремителен. Он по праву считался одним из сильнейших в додзе, и горе было тому, кто посмел бы усомниться в его способностях. Но вот кое-чего он все же не умел. — Вручишь их Мицубе. От всех нас. У нее сегодня день рождения, — Кондо сиял, как начищенная монетка. — Почему мы не можем пойти все вместе? — Тоширо из последних сил отбивался от огромного букета лилий, что тот совал ему прямо в нос. — Мы сегодня все заняты. — Ну так и я… — А ты один свободен, — с этими словами Кондо все же окончательно всучил ему цветы и проворно убрал руки за спину, чтобы Тоширо не смог их вернуть. — Иди. Тоширо, конечно, понимал, почему так. Кондо Исао был чертовски странным, неловким, манеры его были идиотскими, да и чувство юмора оставляло желать лучшего. Одного только у него было не отнять — проницательности. — Он все понял, — тихо бурчал себе под нос Тоширо, пока шел к уже привычному небольшому домику. На Мицубе сегодня было особенно красивое кимоно, да и волосы были уложены не так, как обычно. Она была очень хороша — единственное, что портило картину — ее кашель. Тоширо заметил, что она начала кашлять все чаще и чаще. Когда они только познакомились, этого почти не было. Теперь же он слышал его всегда, когда встречался с ней. — С тобой все хорошо? — он неловко спрятал букет за спину. — Да, не обращай внимания, — Мицуба улыбнулась и украдкой стерла что-то с уголка губы — Тоширо был готов поклясться, что что-то красное. — А с тобой? — Со мной все отлично, — он отступил на шаг назад. — Я по делу. — Какому? — Да так… в общем… — Тоширо ненавидел себя за то, что лицо снова предательски запылало, пальцы подрагивали, а больше всего на свете хотелось бросить цветы и трусливо убежать. — В общем, это тебе! С днем рождения, это от всего нашего додзе, — кое-как справившись с позывами к бегу, он уткнулся взглядом в пол и протянул ей букет. — Как красиво, — Мицуба взяла цветы, легко вдохнула. Ей так шел этот женственный, умиротворенный жест. — Спасибо. Спасибо вам всем. И спасибо тебе, Тоширо, — она наклонилась к нему и аккуратно поцеловала его в щеку. С виска Тоширо скатилась капелька пота. Он волевым усилием заставил себя поднять глаза и встретиться с ней взглядом. Она ждала — Тоширо не был тонким психологом, но для того, чтобы прочитать эту ситуацию, этого и не требовалось. Все было понятно — она ждала именно такого момента. И он ждал. Он так хотел не подвести ее ожиданий. Больше всего хотел. Но не смог. Тоширо вспомнил себя — руки в крови, меч в крови, душа в крови. Зверский оскал на его собственном лице, что так далеко от лица человеческого. И Мицуба. Светлая, чистая Мицуба. — Ладно, мне пора, еще раз с праздником, — выдавил Тоширо и поспешно ушел, не оборачиваясь. Он боялся, что, обернувшись, увидит, как еще пять минут назад сияющие глаза наполняются слезами. — Эй, детка, порезвимся? Тоширо услышал это, когда сидел в небольшом уличном кафе. Еще не было поздно, но в этом месте особо никто не ходил, поэтому «вымирало» оно очень рано. — Слышал, ты приятельница этих ублюдков из додзе Кондо? Интересно, что они скажут, если мы с тобой хорошенько поиграем, — и следом за этим тихий вскрик Мицубы. Дальше Тоширо уже не особо помнил, полностью осознал он себя, когда эти мрази валялись у его ног в лужах своей крови, а свободной рукой они прижимал Мицубу к себе. Это все из-за них. Это все из-за ублюдков додзе Кондо. — Тоширо, я… — Ничего не говори, — довольно грубо оборвал он ее, но она покорно замолчала. — Домой. Если до этого случая Хиджиката Тоширо еще смел сомневаться, то теперь все стало ясно, как день.

***

Холодно. Невыносимо холодно. Тут всегда так. Здесь солнце не светит. На этом кладбище, укрытом густой сенью деревьев, солнечного света почти не бывает. Ощущение такое, будто сама природа понимает куда лучше людей, что радоваться в этом месте не стоит. Это место принадлежит лишь безмолвным и холодным. Тоширо приходит сюда редко — не хочет, чтобы кто-то его тут видел. Он не считает, что имеет право приходить к этому небольшому надгробию. Именно он сделал человека, что под ним лежит, несчастным. Тоширо бережно смахивает с камня налетевшие листики — этот камень будто ледяной. Не идет Мицубе под ним лежать. Мицуба такой никогда не была — она всегда была теплой, как пригожий летний денек. Он забирает уже засохшие цветы и кладет на их место новые — лилии, конечно. Она всегда любила их больше других. Он доходит до калитки, что отделяет мир мертвых от мира живых — старое кладбище от тихой улицы. Тихо скрипит гравиевая крошка под ногами — Тоширо медленно оборачивается. И видит лишь холодный камень.