Миллионы медленных лилий

       Мальчик проснулся от боли – ему приснился кошмар, но страх развеялся, как только он открыл глаза, а боль осталась, она была вполне реальна и невозмутимо продолжала существовать совершенно независимо от желания того, в ком она жила. Часы на стене отражали свет довольно яркой в эту ночь луны. Стрелки их показывали половину четвёртого. Сколько дней, сколько месяцев прошло с того момента, как он здесь очутился, забыл своё прошлое, обрёл новую реальность? Мальчик, пожалуй, мог бы посчитать, но у него ни разу не возникло желание это сделать, как не возникало и желания вернуться. Неторопливый свет струился по стенам, образуя причудливые фигуры – казалось, даже свет здесь был совершенно иным.        Мальчик помнил, как впервые увидел своего демона. Он был удивительно красив, именно такой, каким мальчик представлял себе свой идеал. Мальчик возвращался из школы, надоевшей, как и всем, к одиннадцатому классу, лениво курил и раздумывал о планах на вечер. Прямо перед ним из какого-то офиса вышел он. Светлый пиджак, светлые брюки, галстук, рубашка, - стандартный костюм смотрелся на нём удивительно стильно и привлекательно, мальчик невольно задержал взгляд. Никакого франтовства или позёрства, всё удивительно естественно: и неуловимая грация движений, и спокойствие полускрытого тёмными очками невозмутимого взгляда. Он сел за руль и умчался, а мальчик продолжил свой путь. Вторая встреча была ещё более удивительной. Он сам обратился к мальчику, остановив около него свою машину. — Поедем со мной, - сказал он просто. И мальчик согласился, не успев обнаружить в своём мозгу ни одной мысли о странности сложившейся ситуации. — Куда мы направляемся? – поинтересовался он несколько минут спустя. — Хочу тебе кое-что показать. Думаю, ты такого ещё не испытывал.       И это действительно было впервые. Незаметно они выехали за черту города, поднялись на незнакомый холм, а потом спустились с него на максимальной скорости, петляя у обрыва с высоты, так что ветер дал им почувствовать, как приблизиться к блаженству. Потом были новые встречи. Демон научил мальчика ездить ночами на мотоцикле, прыгать с парашютом, играть на грани реальности в поисках адреналина. Мальчик полюбил своего демона. И однажды, уже перед самыми экзаменами, демон предложил: — Давай убежим. — О чём ты? — Я предлагаю тебе покинуть этот привычный мир и уклад жизни, отправиться туда, где ты будешь свободен. — Уехать? В Европу? — Нет, дальше. Я ничего не обещаю, ничего особенного или захватывающего, ты только будешь свободен. — Это эксперимент? — Что-то вроде того. Соглашайся. — И ты… там… будешь со мной. — Мы ведь друзья, - демон улыбнулся.        И мальчик дал своё согласие, он просто не мог поступить иначе. Привязанность, восхищение, уверенность, - всё это давал ему демон, так как же могло быть по-другому? Его не слишком заботили родители и школьные друзья, прошлое было слишком незначительным по сравнению с несколькими неделями, открывшими ему настоящую жизнь и научившими его многому.        Мир, в который он попал, мало чем отличался от того, который он покинул. На первый взгляд эти отличия были совсем незаметны. Только постепенно втягиваясь в течение его жизни, мальчик понимал, насколько всё изменилось. В этом мире было много света: он возникал повсюду, и люди любили его во всех его проявлениях, почитали как высшее благо. Злоба и агрессия принимались здесь, а не подавлялись, здесь не было правил, не было причин и угрызений совести. Здесь была свобода, в том понимании, которое может быть у традиционного подростка. И дело было не просто в отличие менталитетов или народа, дело было в самой природе, в воздухе, которым дышалось по-другому, в деревьях и цветах, которые менялись каждую минуту, и в свете, который нельзя было не любить, который освобождал от мелочности и глупых повседневных забот.        Потом появилась Она. Она умела найти романтику во всём, даже в обыденном, в быте. Взглядом фотографа или, может быть, художника, она замечала недоступные невооружённому взгляду мелочи, полные таинственной прелести. В ней было что-то от нимфы и от зверька, привезённого из лесов в большой город и одомашненного. Скромность у неё переходила в низкую самооценку, но оставалась при этом трогательной и привлекательной. Она видела свет по-своему, необычно, так, как другие не умели его разглядеть. Она была прекрасна, но не знала об этом, и в редкие моменты, когда она открывала своё сердце, можно было насладиться её естественным незримым очарованием. Он не знал, откуда она, сколько ей лет или чем она занимается, но не спрашивал об этом. Ему нравилось бывать с ней рядом и любоваться ею. Однажды они смотрели на перегорающие лампочки в подъезде, и она позволила ему понять их красоту. В другой раз он открыл, снова благодаря ей, насколько неповторим и великолепен изгиб умирающей реки в парке.       Рядом с нею была девушка, которая любила её. Девушка эта была странной и совсем неправильной, мальчику она не нравилась, но он ничего не мог поделать, потому что та, что дарила ему столько счастья каждым мимолётным взглядом, была добра ко всем и не покидала тех, кому она была нужна. Мальчик знал, что та полузнакомая девушка страдает из-за него, но и с этим ничего не мог поделать, потому что страдания неизбежны даже в мире, где есть свобода.        Но Она однажды исчезла. Мальчик бесплодно набирал знакомые цифры телефонного номера, но никто не отвечал, и мальчик возненавидел телефонные гудки, мерные, спокойные, неспособные понять его волнения, его стремления к той, что озаряла его жизнь. Скоро, он, однако понял, что Она не была больше ему нужна, и поэтому ушла, а боль осталась только потому, что нить, возникшая между ними, натянулась на мгновение, а потом легко и быстро порвалась, оставив только светлые воспоминания.        Мальчик встал с постели – спать больше не хотелось – пошёл на кухню, налил стакан молока, положил в него, по привычке, ложку мёда, включил радио, наполнившее комнату тихой нежной мелодией без слов. Потом достал из ящика стола неровную стопку листов и ручку и начал писать новое письмо рассвету. Когда он закончил, стрелки часов подобрались к пяти. На столе у раковины он заметил недопитую чашку остывшего чая, отхлебнул, поморщился от отвратительного вкуса несвежего уже напитка и замер, закрыв глаза ладонями, опершись локтями о стол. Затем он набрал, скорее из ностальгии, чем из желания услышать ответ, до боли знакомый номер, но в трубке снова раздались монотонные длинные гудки. А первые блики зари причудливыми изгибами заструились по потолку, медленно и неслышно, распускаясь чудесными белыми цветами.