Верит

Джон не верит. Шерлок видит это в каждом его движении, в каждом взгляде. Всё как раньше — и совсем иначе. Джон снова доверяет ему свою жизнь — но не верит. Шерлок впервые задумывается о том, что вера и доверие — разные вещи. Слишком разные, как оказалось. Настолько же разные, как понимание, принятие и прощение. Джон простил, Джон понял — но так и не принял. Не смог принять. Так же, как не смог поверить. Каждое утро, спустившись в кухню, Джон ищет его взглядом, и в глазах его немой вопрос: «Когда ты оставишь меня снова? Когда уйдёшь?» Шерлок не может ответить вслух. Он изо всех сил отвечает молча, жестами и поступками: никогда. Никогда не уйду, никогда не оставлю. Но Джон не верит. * Однажды ночью Шерлок заходит в спальню Джона, чтобы позвать на дело — и растерянно топчется у его постели. Джон спит — спит тяжело, явно видя плохой сон, но не просыпаясь. Раньше Джон всегда просыпался прежде, чем Шерлок успевал подойти к кровати. Он хмурится, оглядывается и видит на тумбочке пластиковый пузырёк. Снотворное. Сильное. Чёрт. А Шерлок-то радовался, что Джон спит без кошмаров. Идиот. Слепой придурок. Когда Джон начал принимать лекарство? Когда погибла та девушка, Мэри, с которой он встречался, пока Шерлока не было? Или… раньше? Шерлок осторожно ставит пузырёк на место, хотя больше всего ему хочется вышвырнуть его в окно, схватить Джона за плечи и трясти, трясти, крича прямо в лицо: «Я жив! Жив! Я не уйду больше! Прекрати это!» Он выходит из комнаты Джона и тихо закрывает за собой дверь. Джон не верит ему. Больше нет. * Шерлок возвращается после полудня и первое, что видит — потухшие глаза Джона. Шерлок знает, что ни в чём не виноват, почему же так горько и колко внутри — бросил, оставил, ушёл, хотя и клялся… Нет. Не клялся. Так ни разу и не сказал вслух, не нашёл нужных слов, не подгадал момент. Джон улыбается. Лучше бы кричал. Лучше бы ругался, как раньше, требовал не ходить в одиночестве, повторяя, что волновался за него, дурака безголового, кидающегося в любую авантюру без подстраховки… Но Джон улыбается с усилием, только губами, кивает, поздравляет с новым успехом. Шерлок замолкает на полуслове и выдавливает: — Прости, что не взял тебя с собой. Не хотел тебя будить. Джон снова кивает и улыбается, но в глазах его боль. — Тебе виднее, — говорит он, и в голосе его не смирение, нет — обречённость. Джон не верит ему, а Шерлок снова молчит, не зная, что сказать, как объяснить этому упрямцу… Шерлок делает шаг и обнимает его. Джон напряжён до звона, до хруста, он словно скрипка — а Шерлок разучился на ней играть, и всё, что может — держать, не сжимая пальцы, держать, стараясь не сломать, не оборвать струны, не ранить ещё сильнее. — Я не умею чинить сломанное, — говорит он медленно, с трудом подбирая слова. — Не умею лечить. Я всё делаю неправильно. Помоги мне, Джон. Расскажи мне, как. Ты же знаешь. Ты же врач. Джон качает головой. — Врачи — худшие в мире пациенты. Сломанное не всегда можно починить. Я не волшебник. И ты тоже. Он делает шаг назад, высвобождаясь из ослабевших рук Шерлока. — Я не уйду больше, Джон! — почти кричит Шерлок. Джон улыбается грустно и идёт на кухню делать чай. Джон не верит. * — Джон, идём. * — Джон, собирайся скорее, нам срочно нужно… * — Джон, просыпайся! Ты мне нужен! * — Джон, мне нужна твоя помощь. * Джон бегает. Иногда стреляет, но чаще просто с угрожающим видом поднимает пистолет — и этого хватает. Джон вскакивает с кровати, когда Шерлок открывает дверь в его комнату среди ночи. Джон мёртвым сном засыпает на диване, едва присев, не успев даже снять куртку, и Шерлок пользуется моментом, чтобы выкрасть чёртов пузырёк со снотворным. Вытряхивая капсулы в унитаз, он ехидно скалится. Волшебник нужен? Значит, Шерлок станет волшебником. * — Джон, сзади! — кричит Шерлок, и в ту же секунду на его голову обрушивается удар. Он приходит в себя. Болит голова и правое запястье. Разлепив веки, Шерлок видит над собой Джона. Он стоит на коленях, сжимая его руку с такой силой, что, похоже, полностью перекрыл в ней кровообращение. — Джон, — бормочет Шерлок. Тот открывает глаза. В них ужас, нерассуждающий, безумный. — Джон, я живой. Ты мне руку сейчас сломаешь, Джон! — Прос…ти, — судорожно выдыхает Джон, заставляя себя разжать пальцы. — Жи… Живой? Шерлок смахивает с лица что-то липкое, и на миг время останавливается: он наконец понимает, что по его лицу течёт кровь, и поражается прихотливому выверту судьбы, идеально воссоздавшей мизансцену его падения. Неудивительно, что Джон едва не сошёл с ума. Удивительно, что не сошёл. — Джон, соберись, — негромко командует он. И Джон действительно собирается, буквально за секунду превращаясь из паникующей развалины в себя — военного врача, видевшего вещи, намного худшие, чем рассечённая кожа головы. Для начала он убеждается, что у Шерлока не проломлен череп, затем вызывает скорую, невзирая на протесты, и помогает подняться, тихо ворча. Выводит на свежий воздух и усаживает на ступеньки. Шерлок наблюдает за ним краем глаза. Заметив нервные движения пальцев, ловит руку Джона и кладёт её себе на запястье. Джон смотрит испуганно и благоговейно, и Шерлок сжимает его ладонь вокруг своей руки, и шепчет: — Я жив, Джон, я живой. Веришь? И Джон улыбается, смаргивая слёзы. — Я не уйду. И не исчезну больше. Я с тобой, Джон. Я никогда не оставлю тебя больше. Веришь? Джон качает головой, отворачивается, хмурится, пряча глаза, но Шерлок тихо торжествующе смеётся. Он видит, что Джон снова верит ему. Верит.