28 поцелуев

«На всё требуется время, а иногда нужен просто решительный рывок вперед, чтобы шаги перестали превращаться в мили, а мечты либо стали явью, либо разбились вдребезги.» Именно эту умную мысль записала в свой блокнот, размером с ладонь, Эмма Свон ранним утром, сидя в полицейском крайслере напротив дома на Миффлин Стрит 108. Рассвет только-только начинал касаться своими губами хмурого неба, совсем недавно тонувшего в мерцании звездных огней и свете бледно-желтой луны. Ночная смена шерифа подошла к концу вот уже, как двадцать минут назад. Но Эмма не спешила уезжать, даже, несмотря на то, что хозяйка особняка, возле которого она просидела в машине всю ночь, вот-вот проснется. Свон знала, что ровно через полчаса зазвенит будильник в доме Миллс. Затем Реджина встанет, пройдет в ванную, примет утренний душ, насухо вытрется белым махровым полотенцем, накинет шелковый халат на нагое тело и спустится со второго этажа на кухню, чтобы приготовить для себя крепкий и бодрящий кофе. Пригубляя обжигающий напиток, она просмотрит последние пересуды на новостном портале Сторибрука. Допив кофе, Миллс снова поднимется в ванную, дабы еще раз почистить зубы, чтобы на них не остался кофейный налет. Выйдя из ванной, Реджина распахнет дверь огромного платяного шкафа, выберет сегодняшний наряд, оденется и отправится на работу в мэрию. Эмма могла бы с точностью до секунды назвать, сколько по времени занимает подобный ритуал у брюнетки, когда Генри ночует в доме Ноланов. Такое знание могло бы кому-то показаться манией или преследованием, но только не шерифу небольшого городка, расположенного в трех часах езды от Бостона, в штате Мэн. Свон за два с половиной года с какой-то нездоровой маниакальностью впитывала в себя все привычки и характерные жесты Реджины. Она могла с легкостью распознать за кривым оскалом готовность к нападению, а за поджатыми губами еле сдерживаемую ярость Миллс. В каждом слове или движении Эмма сразу же распознавала истинное настроение мэра. Поначалу блондинка списывала такие познания на издержки своей профессии, но однажды к ней пришло истинное понимание такого увлечения Реджиной Миллс. И это порядком напугало бесстрашную Спасительницу, если не до коликов в печени, то до полуобморочного состояния точно. Даже самой Эмме достоверно неизвестно, сколько ей потребовалось времени, чтобы принять свое открытие и научиться с этим жить. Шериф не берется утверждать, что именно внезапно открывшаяся правда послужила причиной их с Киллианом Джонсом разрыва. Она не станет говорить, что только пришедшее осознание заставило её вновь превратиться в замкнутого и недоверчивого подростка. Ноланы по первости непонимающе смотрели на угрюмую и молчаливую дочь. Хмурили брови, обменивались недоуменными взглядами и обеспокоенно перешептывались за её спиной. Когда они вдруг поняли, а на это ушло около двух недель, что дочь намеренно отдаляется от них и старается как можно больше времени проводить за пределами их маленькой, но уютной квартирки, то подняли тревогу. На их следующий воскресный ужин был буквально с силой притащен Арчибальд Хоппер, местный психотерапевт.       Арчи неловко мял в своих сухопарых пальцах накрахмаленную салфетку, пока чета Ноланов пронзала его нетерпеливыми взглядами, а Эмма раздраженно смотрела на роскошно накрытый стол и совершенно не понимала, к чему такая показушность и вычурность. — Это совсем неуместно, — коротко высказалась Свон, отбрасывая салфетку на белоснежную скатерть и вставая из-за стола. Ужин был окончен, даже не успев начаться. Ноланы подскочили со своих мест и поспешили к входной двери, намереваясь остановить уходящую дочь. — Эмма, милая, что с тобой? — чуть ли не плача, воскликнула Мэри Маргарет, вцепляясь намертво в рукав красной кожаной куртки Спасительницы. — Пропал аппетит, — сообщила мрачно Свон, даже не пытаясь вырваться из крепкой хватки матери. — Пойду прогуляюсь, может он вернется ко мне, — скривились в усмешке тонкие губы блондинки. — Кстати, предки, а вы уверены, что я ваша дочь? — вдруг спросила холодно она, а ее мать испуганно вскрикнула и покачнулась, подхватить её успел подоспевший отец. — Дорогая, что ты… — начал было Дэвид, но, сумевшая освободиться из захвата Мэри Маргарет, Эмма уже захлопнула за собою дверь, покидая жилище родителей. Бланшар судорожно всхлипнула, всем телом прижимаясь к супругу, который стоял, разинув от удивления рот. — Кхм, — раздался вежливый кашель со стороны кухни. — Может быть, вы хотите об этом поговорить? — голос Арчибальда дрогнул от неуверенности и нежелания выслушивать до глубокой ночи душевные переживания самой эмоционально нестабильной четы в городе. Хотя Дэвида Нолана сложно было назвать человеком, испытывающим проблемы с эмоциональным балансом, в отличие от его жены. Хоппер страстно пожелал забрать свое предложение обратно, когда получил яростный кивок головы со стороны Мэри Маргарет, которая уже успела оторваться от рубашки супруга и промокнуть заплаканные глаза голубым платочком. Голубой цвет Белоснежка просто обожала. Она называла его цветом нежности и невинности. Арчи не сомневался, что дай ей волю и свободу действий, то она непременно бы переименовала Сторибрук в Скай Блю, облачила бы жителей в голубые одежды, а все дома перекрасила бы в нежно-голубой цвет. — Как славно, что городом заправляет мисс Миллс, — с небывалым воодушевлением подумал про себя Хоппер, довольно улыбаясь. Однако его улыбку Мэри Маргарет восприняла по-своему. Она почему-то точно решила, что местный психотерапевт улыбается так, потому что получает нескрываемое удовольствие, помогая жителям города разобраться с их психологическими травмами и проблемами. Бланшар тут же принялась разогревать остывший чайник, попутно убирая со стола блюда с едой и тарелки. Буквально за три минуты женщина сумела удалить все признаки несостоявшегося ужина в доме. Хоппер взирал на всё это с плохо скрываемым изумлением, а Дэвид продолжал стоять столбом и с разинутым ртом.       В этот же вечер Эмма Свон записала в свой карманный блокнот первую мысль, которая звучала так: «Понимание внутри себя не идет в ни какое сравнение с признанием вслух.» Именно эта мысль заставила шерифа прибыть на Миффлин Стрит и с завидным упорством вглядываться в огромные окна дома под номером 108. Она видела темные фигуры, которые одаривали своим свечением светодиодные лампы в доме, а плотные шторы скрывали обитателей особняка от посторонних глаз. Свон смотрела и понимала, что в эту минуту Реджина сидит на кровати сына и дочитывает ему какую-то сказку. Эмма урывками смотрела на наручные часы, отмеряя время. Через пять минут Миллс поцеловала Генри в лоб, пожелала подростку сладких снов, выключила свет в его комнате и вышла за дверь. А еще через десять минут в её спальне вспыхнул свет, а это значило, что мэр отменила посиделки за интересной книгой со стаканчиком излюбленного яблочного сидра. Спустя около получаса комната Реджины погрузилась во мрак. Наступило время уходить Эмме, однако что-то удерживало её на месте. Свон прекрасно знала, что это, но не желала обличать свои мысли в слова.       Первый украденный поцелуй с губ забывшейся крепким сном брюнетки шериф назвала преступлением века. Она описала несколько десятков вариантов своей смерти в блокноте, если бы Королева узнала об её поступке. После третьего Свон написала в дневнике (нехотя, но Спасительница всё же призналась, что блокнот превратился из книжки для заметок в ее исповедальню): «Я жива, а это означает, что Миллс до сих пор ни о чем не догадывается. Глупо, конечно же, рассчитывать на то, что однажды она проснется от того, что поцелуй Истинной Любви вновь пробудит своей магической волной бывших жителей Зачарованного Леса, а в частности спрятавшееся за надежной стеной сердце Королевы. Я никогда не считала её злой. Может немного заносчивой, высокомерной, стервозной, язвительной, скрытной, сексуально притягательной, привлекательной… Так! Я опять перешла от минусов к плюсам! Господи, чтобы подумали Рул Горм и Белоснежка, если бы прочли все записи моего дневника? Сохрани меня, Румпельштильцхен! Кстати, может, стоит обратиться к этому старому пройдохе за помощью? Плохая идея, Свон! Голд явно потребует взамен что-то такое, что определенно лишит тебя всех шансов… Ха, Эмма, а каковы сейчас твои шансы растопить ледяное сердце Королевы Зачарованного леса?»       Свон не приходит на пятничные посиделки в дом Миллсов. Она ссылается на большую загруженность в участке и кучу нераскрытых преступлений. Оправдание звучит так себе, но Эмме больше ничего не приходит на ум. Через пару дней Генри присоединяется к чете Ноланов в обсуждении, что происходит со Спасительницей. После томительного и пристрастного допроса Эмма начинает просматривать в еженедельном выпуске «Сторибрукская весть» раздел о съеме и продаже квартир с домами. Она находит подходящий для себя вариант через пару часов и тут же договаривается с хозяином о просмотре жилья. Дом оказывается на отшибе, но, по нынешнему состоянию шерифа, он полностью соответствует её пожеланием. Новость об приобретенной недвижимости Эммой моментально разлетается по городу. Сплетни в Сторибруке всегда достигали всех ушей, готовых слушать, буквально за несколько минут. Единственная, кого не пугает настроение блондинки, остается Руби Лукас, которая отправляет Спасительнице сообщение о своей готовности в оказании помощи с организацией новоселья. Свон сухо высылает ей ответ с одним, но очень категоричным словом «НЕТ». — Мисс Свон, — вырывает из забытья Эмму надменный голос, — именно так вы тратите деньги законопослушных налогоплательщиков моего города?! — Мадам мэр, — резко подрывается со стула блондинка, который тут же здоровается с полом и награждает полупустой участок громким грохотом. — Чем могу вам помочь? — Да вот пришла самолично узнать, соизволите ли вы посетить мою скромную обитель и присоединиться в эту пятницу к ужину с нашим сыном? — насмешливо произносит Реджина, складывая руки на груди. Эмма непозволительно долго пялится на её декольте, прежде чем выдавливает из себя: — К сожалению… — Что это? — морщится недовольно Миллс, стремительно приближаясь к шерифу. — Гормоны? Юношеский максимализм? Кризис среднего возраста? ПМС? — ядовито выплевывает свои предположения брюнетка, стоя впритык к замершей Спасительнице. — Возможно, у вас вновь появились причины ненавидеть и избегать меня, но чем это заслужил Генри? — она сердито сверлит Свон взглядом в ожидании ответа, который так и не звучит, по крайней мере, вслух. — Вы перестали уделять ему внимание, а это, знаете ли, причиняет ему боль… — шипит яростно мэр. — Если у вас какие-то проблемы, то советую поскорей их уладить, потому что я не потерплю, чтобы вы еще раз причинили страдания моему сыну. — Нашему, — автоматически поправляет брюнетку Эмма. — Именно, что нашему! — согласно кивает Реджина. — Вот только вы, похоже, об этом совершенно забыли!       Нехотя, но Свон прибывает к семи вечера в особняк Миллсов. Она молчаливо ковыряет мясную лазанью вилкой и пронзает собравшихся задумчивым взглядом. Генри, словно нарочно игнорируя угрюмую физиономию своей биологической матери, активно жестикулируя, рассказывает, какие события произошли с ним за эту неделю. Реджина очень внимательно слушает его, изредка кивая и улыбаясь, но её взгляд, раз за разом возвращается к молчаливой Свон. Она подмечает про себя полное отсутствие аппетита у Спасительницы, которая обычно готова даже накинуться на яблочный турновер хозяйки дома. В свое время именно страстная любовь Эммы к готовке Королевы стала причиной в постоянстве пятничных ужинов Миллсов и Свон. Конечно, не стоит и забывать о том, что и Генри приложил к этому руку. Он буквально вымаливал у Реджины превратить один ужин в традицию. Щенячьи глазки и жалобный голос сына сделали своё дело, и вот спустя год Миллсы вынуждены лицезреть неблагодарность со стороны Эммы, которая физически присутствовала на ужине, но мысленно была где-то за пределами особняка. — В чем дело? — практически вжимая растерянную блондинку в стол, спрашивает напрямик Королева, как только подросток уходит, чтобы поставить грязную посуду в раковину на кухне. — А что не так? — равнодушно интересуется Эмма, высвобождаясь из захвата. — Я пришла на ужин… — Уж лучше бы не приходили, — рычит Миллс. — Мама, — испуганный голос тормозит разъяренную брюнетку. — Если ма захочет, то сама обо всем расскажет! Правда же? — огромные глаза с надеждой устремляются на оцепеневшую Спасительницу. Свон не видит иного выхода, кроме того, как утвердительно качнуть головой. Её тело едва заметно дрожит от столь близкого контакта с телом Реджины, а мысли даже не успевают зацепиться за нервные окончания головного мозга шерифа.       Седьмой поцелуй Эмма по праву называет самым неожиданным, по большей части от того, что сонная Миллс внезапно отвечает на её прикосновения и даже издает недовольный стон, когда блондинка испуганно отстраняется от нее. «Украденные поцелуи и назвать-то поцелуями сложно. Желание одного и незнание другого. Я словно целую за нас двоих, но всё равно этого оказывается недостаточно для того, чтобы в голове укрепилась мысль, что поцелуй всё же имел место быть. Вам доводилось целовать человека, который даже не подозревает о том, что его одаривают прикосновением, несущем в себе всю нежность и любовь, которая копилась в вас слишком долгое время? Мой разум давно утратил контроль над желанием. Я вновь и вновь прихожу в её спальню, неловкость уходит и остается необузданное желание овладеть той, что лежит в объятиях Морфея. Вы когда-нибудь ревновали ко сну? У меня становится всё меньше и меньше сил, чтобы трансгрессироваться из ЕЁ спальни. Кажется, что если она однажды ответит мне с той страстью, что кипит под неприступной крепостью стен, я уже не смогу уйти вовремя…» Свон насчитывает двадцать вскриков кукушки, около тридцати чириканья-ответов какой-то другой птицы, четыре всполоха молний поздней ночью, семь яростных разрядов грома и приблизительно двух сотен беспощадных порывов ветра об стекла окон дома. А еще она успела обвести кружком красным маркером цифру 15 на календаре за текущий месяц. Пятнадцатое мая становится её роковым днем или ночью. Эмма не может определиться, уж слишком свежи воспоминания о вчерашнем.       Генри просыпается посреди ночи от кошмара и по привычке спешит в спальню матери, чья кровать слишком давно пустует. Его отчаянный вскрик будит Ноланов, которые тут же подрываются с постели и спешат на зов. Мэри Маргарет бережно укутывает его в своих объятиях, пока сонный Дэвид набирает номер телефона дочери. — Что-то случилось? — вздрагивает Снежка и поспешно уводит внука в свою спальню. — Не волнуйся, милый, Эмма скоро вернется! — успокаивает она плачущегося подростка. — Она просто вышла прогуляться, — срываются слова с её языка, в качестве объяснений. — В три часа ночи? — хлюпает носом парень. — Это еще что, — раздается бодрый голос Дэвида, — пару недель назад она вообще ушла гулять в пять утра, не спалось ей. Хей, Генри, с Эммой всё в порядке! Я уже позвонил ей. Давай-ка, мы уложим тебя спать? — натянуто улыбаясь, говорит Нолан. Им удается, хоть и с большим трудом, успокоить внука и отправить его спать.       Белоснежка приторно улыбается близким, раскладывая завтрак по тарелкам. Дэвид, заполучив пару ощутимых щипков за бицепс от супруги, тоже выдавливает из себя улыбку. Генри хмуро смотрит на остывающую кружку с какао. Эмма нервно покусывает нижнюю губу. — Ладно, — тихо говорит она. — Мы поговорим, но после завтрака, — такими словами Свон признает поражение перед своим сыном, но не перед родителями, которые сразу же приободряются, активнее занимаясь приготовлением яичницы с беконом. Ноланам ровным счетом всё равно, почему посвященным в тайну угрюмости Эммы станет их внук, а не они сами. Их просто радует, что Свон наконец-то решается открыться хоть кому-то из членов семейства Прекрасных. — Итак? — выжидающе смотрит на мать Генри. — Дело не в тебе, — произносит, растягивая гласные, Спасительница, избегая смотреть на сына. — Тогда в чем? — Я пока не могу тебе этого сказать, — признается блондинка. — Мне нужно время, но ни какая операция «Кобра» в моем случае не помощник. — Дадим ей другое название, — упрямо заявляет подросток. — Это тоже не поможет, — грустно вздыхает Свон. — Для начала мне необходимо разобраться в себе, — она одаривает Генри нервным взмахом ресниц. — Всё слишком сложно и непросто. — Ты в курсе, что Крюк завтра уплывает в кругосветку? — вскидывает брови парень и это у него получается в точности, как и у Реджины. Сердце Эммы начинает жалобно скулить. — Хорошая новость, — отвечает шериф. — Собирайся, я отвезу тебя в школу. — Сегодня ночью была гроза с громом, — констатирует очевидное сын. — Мне было страшно… Последнее признание дается ему тяжело, но он понимает, что без этого их разговор не сможет изменить заданный маршрут. — Это еще не повод прогуливать школу, — усмехается Эмма. — Ты сказала, что мы поговорим после завтрака, — обиженно хмурится ребенок. — Мы уже поговорили, — жестко отвечает шериф. Ей не нравится манипуляция со стороны подростка, и она выбирает грубую тактику, чтобы пресечь попытки Генри надавить на мать. — Да, мы семья. Да, ты хочешь помочь. Но нет и еще раз нет, я справлюсь сама. Это моя проблема! — Хорошо, — вздыхает обреченно мальчик. Он молчит около минуты, а после добавляет. — Просто знай, что, если ты кого-то убила и тебе нужно избавиться от тела с уликами, я всегда готов помочь. — И мы, — голова Снежки появляется в дверном проеме. На её лице мелькает доброжелательная улыбка. — Господи, — выдыхает нервно Эмма, потирая виски, — ты еще слишком мал, чтобы я просила тебя о таком! — Так значит всё-таки дело в трупе? — хитро ухмыляется малец. — Окей, Генри еще ребенок, но мы-то давно уже нет, — высказывается с надеждой Дэвид, обходя Мэри Маргарет. — У меня есть пара лопат в гараже. — Я могу попросить у гномов кирки, — воодушевленно вскрикивает Бланшар. — Их семеро и у нас будет семеро кирок! — её восторг расцветает подобно бутону розы. Щеки женщины начинают алеть, а глаза блестеть от предвкушения. — В принципе, мы можем попросить и их тоже нам помочь. Они мне точно не откажут. — Верно-верно, — поддакивает супруг, награждая свою идейную жену нежным поцелуем в уголок губ. — Ну, а так как мы были и до сих пор остаемся практически для всех жителей Королем и Королевой, то можем напрямую обратиться к ним за помощью, — произносит задумчиво Дэвид, стараясь не отставать от гениальности своей возлюбленной. Генри понимает, что дедушку уже повело во все тяжкие и он пробует притормозить чету Ноланов, пока его мать сидит с ошарашенным видом, даже не силясь понять, когда они только успели набрать такую сумасшедшую скорость в неофициальном соревновании «Самая тупая идея в семействе Прекрасных». — Я думаю, что это лишнее, — с сомнением возражает Нолану внук. — У нас половина города ничего не смыслит в этом. Разве, что кроме Вэйла, Румпельштильцхена и… — последнее имя ему не удается произнести, так как его грубо перебивает мать. — Хватит! — рявкает Эмма. — Никого я не убивала! А даже если бы мне потребовалось скрыть тело, то я бы точно не взяла никого из вас в свои помощники. Меньше свидетелей, меньше проблем! — заявляет шериф, тяжело поднимаясь со стула. — Иди и собирайся, — она смотрит хмурым взглядом на сына, затем переводит внимание на своих родителей. — А вы перестаньте уже мне пытаться помочь, достаточно и того, что Арчибальд после беседы с вами чуть не покончил с собой, — напомнила им Свон и тут же болезненно поморщилась. — Дорогая, ты преувеличиваешь, — нахмурился Дэвид. — Он просто не рассчитал дозу снотворного. — И вообще, у него слишком нежная психика, для его-то специальности! — дерзко заявила Снежка. — Мэри, — осадил её Нолан. — Милая, — он вновь обратился к дочери, — мы очень беспокоимся за тебя. В последнее время ты сама не своя, ничего не говоришь, съехала от нас в какой-то дом на отшибе, практически все время проводишь на работе… — Я готов, — сообщил Генри, спускаясь со второго этажа. Своим появлением от буквально спас Ноланов от гневного крика Эммы. — Славно, — глубоко выдохнула Свон, выходя из квартиры. Сын следует за ней по пятам. «Мечта подобно распорке, она становится тем самым балансом между жизнью и смертью. Брусом в нашей жизненной конструкции, которая помогает нам устойчиво позиционировать себя с живым существом, помогает вставать каждое утро и засыпать с мыслями о завтрашнем дне. Мне хочется думать, что судьба разместила хотя бы один единственный брус надлежащим образом и однажды какая-нибудь мечта всё-таки воплотится в реальность…» Эмма внимательно прочла написанное, а после уверенно спрятала блокнот обратно во внутренний карман куртки. Она с тоской посмотрела на часы, которые показывали полночь. Свон никогда не приходила к Реджине раньше трех. Шериф терпеливо дожидалась положенного времени и только после этого проникала в особняк. Звучит не очень, да, но Эмма не была вором, ну если только не считать поцелуев. Хотя, что греха таить, ей до дрожи в коленях хотелось украсть сердце Королевы. Руководствоваться обычными способами не имело смысла и результат был бы не весть какой. Цветы, конфеты, мягкие игрушки, разве ими разрушишь неприступную стену? Настоящим Королевам приятнее лицезреть королевские подарки, точнее поступки. Но разве Спасительница сделала их недостаточно? Но кто их считает? Взять хотя бы разрушение первого проклятия… Ладно, это можно не засчитывать! Зато после него Эмма спасла Миллс от гнева взбешенных жителей Зачарованного Леса. А еще противостояла бок о бок с ней против Зелены, Малефисенты, Грега и Тамары, Питера Пэна, короля Артура и прочих, желающих заполучить либо голову Реджины, либо то, что ей неимоверно дорого. И признаться честно, с Крюком блондинка сошлась лишь потому, что желала привлечь к себе внимание Королевы. Ей это удалось, но потом появился чертов Робин, который через недолгое время, руководствуясь долгом чести, свалил обратно к своей жене, которая оказалась вовсе не ею… В общем, история эта крайне мутная и непонятная, но Эмма до сих пор не могла понять, как после всего этого Реджина приняла Гуда обратно. И не случись появление Аида, пожелавшего завладеть Сторибруком, то Свон однажды бы все же не сдержалась и самолично пристрелила самодовольного разбойника. Шерифа немыслимо бесила ухмылочка, красовавшаяся на кривых губах вора. Бесила его одежда, запах, извечная щетина на лице, мозолистые ладони. Нет, вот, скажите, как такие руки могут касаться идеального тела самой Королевы? И Спасительница готова съесть собственный ботинок, если бы Голд заявил, что ему этот мужлан хоть немного был симпатичен. Нет, о смерти Гуда жалели лишь его лесные собратья, сын Роланд, да сама Реджина. Эмма не жалела, особенно после того, как обнаружила коробочку с кольцом в его паршивом сюртуке. Генри Гуд? Помилуйте, уж лучше застрелиться, чем их сын с Миллс носил бы такую фамилию! А Робин бы непременно настоял бы на том, чтобы усыновить Генри, да еще одарить род Миллсов своей фамилией! Тут Эмма готова была бы к поеданию второго ботинка. Так что обстоятельства счастливым образом сложились, и Свон не пришлось жертвовать обувкой в доказательство своей правоты. Спасительница уронила голову на руль и случайно надавила лбом на клаксон. Она испуганно вздрогнула и выпрямилась на сидении автомобиля. Тревожить зыблемый сон Реджины и сына совершенно не входило в её планы. Шериф настороженно осмотрелась и уже было облегченно выдохнула, как внезапно услышала тихий стук в стекло. — Мисс Свон? — раздался сонный голос Миллс, которая стояла у передней дверцы водителя. Блондинка вздохнула, понимая, что ей предстоят долгие объяснения перед ней, какого черта шериф забыла возле её особняка в час ночи. — Прости, — натянуто улыбнулась она, выходя из крайслера. — Почти сутки на ногах, заснула и случайно нажала на клаксон. — Заснули возле моего дома? — правая бровь Реджина всползла вверх. — Обычный объезд Сторибрука, — небрежно пожала плечами Эмма. — Разве сегодня не смена Дэвида? — нахмурилась брюнетка. — Да, но я с ним поменялась, — отмахнулась шериф. — Всё в порядке, — попыталась улыбнуться Спасительница, но вышло как-то слишком грустно. — Я в порядке, — она предприняла очередную попытку убедить мэра, что все хорошо. — Может, зайдете на чашечку кофе? — сразу же последовало внезапное предложение от Королевы. — Уже поздно, — покачала головой Свон. — Да и не хочу отнимать у вас более ни минуты на сон. Миллс удивленно посмотрела на неё около с полминуты, а после уверенным движением руки закрыла дверь автомобиля и коснулась пальцами локтями Эммы. — Я же не на закланье вас зову, а всего лишь на кофе, — твердо сказала она, давая понять, что отказ просто не принимается. — Ну, разве, что на пять минут, — поджала губы шериф. Одна чашка кофе превратилась в три, а пять минут в целый час. Реджина не изводила блондинку вопросами и разговорами по душам. Каждая из них размышляла о чем-то своем, изредка бросая беглые взгляды друг на друга. Свон было комфортно и даже уютно, пока часы не показали три ночи. — Пора, — она резко поднялась с дивана и зашагала к выходу. — Я провожу, — донеслось ей вслед из гостиной. Эмма сокрушенно покачала головой, понимая, что тринадцатому поцелую не быть. Однако он случается, хотя и не такой, как бывало до этого. Миллс тянется к дверной ручке, а Свон отчего-то вздрагивает и отпрыгивает назад, мгновение спустя она ощущает, как губы Реджины скользят по ее обнаженной шее. От этого прикосновения на тело Спасительницы происходит набег мурашек. Она замирает на месте, зажмурив глаза. — Прошу прощения, — тихо произносит Королева, все также оставаясь на неприлично близком расстоянии от шерифа. Её горячее дыхание волной обдает кожу блондинки, которая буквально на глазах сморщивается и крепко стискивает зубы. — Ничего, — минуту спустя выдавливает из себя Эмма, делая шаг в сторону. — Спокойной ночи. — И вам, — растерянно отвечает Миллс. Шоколадные глаза внимательно следят за фигурой, которая поспешно покидает пределы особняка. «Если бы любви ставили диагноз, то это определенно была бы шизофрения. У нее столько лиц, что порой перестаешь понимать, какое из них настоящее.» Свой двадцать первый поцелуй Свон отмечает с размахом: кружкой какао и нетронутым куском яблочного пирога. — Я бы поставила тебе диагноз либо депрессия, либо… Прости, я не сильна в медицине, — заглядывая в блокнот блондинки через ее плечо усмехается Руби. — Но в любовных вопросах мне нет равных. Итак, чем страдаем? — Тебя науськала Снежка? — раздраженно спрашивает Эмма, пряча свой дневник подальше от любопытных глаз. — Мне не нужна чья-то мамочка, чтобы понять, что с моей подругой происходит какая-то херня, — хмыкает деловито Лукас, устраиваясь рядом с ней на диване. — И давай сразу пропустим ту часть, где я допытываю тебя, а ты активно сопротивляешься. У меня есть свободные полчаса, — она косится на циферблат часов, висящих над барной стойкой. — Окей, — тянет многозначительно Руби, видя гримасу злости на лице собеседницы. — Ты влюбилась, но любовь безответная или что-то вроде того! — безапелляционно говорит девушка. — Ты слишком самоуверенна в своих утверждениях, — хмурится Свон. — Не волнуйся, после твоего ухода я проветрю помещение, чтобы все признаки несчастной любви улетели подальше из кафе, — усмехается Лукас. — Ну и каковы мои шансы? — вдруг интересуется Эмма. — Это зависит от того, чью кандидатуру ты присмотрела, — со знанием дела отвечает девушка. — Ну, вот с Голдом без вариантов, также отпадает Белль. А так, с уверенностью говорю тебе, что шансы выше 100%. — Вот так просто? — с сомнением в голосе уточняет шериф. — Знаешь, дорогая, чтобы приручить волка нужно время и терпение, — опаливая жарким дыханием ухо блондинки, говорит Руби. — Волк не только должен привыкнуть к твоему образу, но и к запаху, теплу, прикосновениям. Он должен принять твое присутствие в своей жизни, как неотъемлемую часть. — Ты сейчас о себе что ли? — отпрянула в сторону Спасительница. — Нет, милашка, я говорю о тех, кто только кажется диким и ненавидящим всех людей вокруг себя, — смеется игриво официантка. — Мой перерыв окончен, еще увидимся, — она встает из-за стола, расправляя мнимые складки на своей мини юбке. Свон почему-то кажется, что Руби знает куда больше, нежели говорит. От этого ей становится тошно. Секреты она не любила, хотя и сама неистово жестко охраняла свой.       Лишь пару дней спустя до Эммы доходит смысл слов Лукас. Она внезапно понимает, что все это время неосознанно приучает Реджину к своим прикосновениям, едва различимому шепоту в ночной тишине, осторожным поцелуям, теплу своего тела и пристальному взгляду. «Каковы шансы, что она однажды узнает меня? Не застанет, когда я сорвусь с цепи и наброшусь на нее, подобно голодному зверю. А именно узнает с закрытыми глазами. Прошепчет мое имя. И если я вдруг внезапно поцелую её, когда она не будет спать. Когда она будет стоять напротив меня. Когда мы обе будем в полном сознании, находясь во власти происходящего. Каковы шансы, что она узнает меня по легкому прикосновению губ?»       Двадцать пятый поцелуй шериф обзывает самым сомнительным. В тот момент, когда её губы практически коснулись губ Реджины, сверкнула молния. Миллс нервно дернулась на своей огромной постели и застонала во сне. Свон, поддавшись порыву, нежно сжала брюнетку в своих объятиях. Прижавшаяся к её груди Королева что-то неразборчиво произнесла, вдыхая в себя запах чужого тела, а после мирно засопела прямо в ложбинку груди Эммы. Свон боялась пошевелиться, она лежала около часа в одной позе, пока тело не начало накрывать ломота и сонливость. Избрав своей спутницей первое, она поспешила выбраться из объятий, которые буквально заставляли несчастное сердце бешено колотиться об грудную клетку блондинки. Удивительно, что от этого стука Реджина всё еще не проснулась. А ведь он был куда громче раскатов грома, раздававшихся за окном спальни. Весь последующий день Спасительница провела в кровати, обложившись снизу доверху подушками. Прижимая к себе постельную принадлежность, она представляла, что обнимает Королеву. Сладкий сон растревожила трель телефонного звонка. Эмма акробатически изогнулась, чтобы ответить на звонок, не открывая глаз. — Сегодня пятница, мисс Свон, — раздался бархатный голос в трубке. — Через полчаса будет готова лазанья, — добавила Реджина. — Я допускаю ваше опоздание на такое же время, не более того. — Хорошо, — хрипит шериф, пытаясь оторвать свое тело от кровати. У нее это выходит плохо, слишком плохо. — Хорошо, — следом за ней произносит Миллс и отключается. Эмма объявляется спустя полтора часа на пороге дома по адресу Миффлин Стрит 108. Её немного потряхивает, то ли от нервов, то ли от холода. Она чинно сидит за столом, попеременно перебирая в своих руках столовые приборы, словно не зная, стоит ли ей начать есть первым ножом или вилкой, а может сразу двумя? Спасительница пропускает мимо все вопросы Генри и хмурые взгляды Реджины. — Еще чаю? — предлагает Миллс, расставляя тарелки в посудомойке. — Кофе, — вырывается из мыслей шериф. — Покрепче, — добавляет она. Руки Свон нестерпимо дрожат, когда она пытается взять чашку. Разливая обжигающий напиток по белоснежному блюдцу, Эмма сетует и гневается про себя. — Я постелю вам в гостевой, — коротко говорит Реджина, наблюдая за ее безуспешными попытками пригубить напиток. «Кофе больше мне не подвластен…» Дрожащими пальцами выводит карандашом запись в блокноте Эмма. Большая часть кофе расплескалась по столу. Свон пытается подняться, чтобы убрать за собой разведенную грязь, но тело совершенно перестает её слушаться. Она в беспамятстве крутится в кровати, вот-вот норовя скатиться с нее на пол. Чьи-то руки заботливо удерживают Эмму. Чьи-то губы шепчут успокаивающие слова. Чье-то тепло заставляет Свон расслабленно обмякнуть и безответно отдаться во власть Морфея. Двадцать шестой и двадцать седьмой она заполучает в бессознательном состоянии, когда губы Миллс осторожно касаются её вспотевшего лба. Остался всего один, и тут Эмма Свон готова продать душу дьяволу, что она заполучит его, находясь в полном сознании и ясности ума. Она старается не дрожать, когда рука Миллс привычно трогает её, пытаясь обличить температуру. — Хей, — стонет хрипло Спасительница, — я ведь могу и привыкнуть. — Вы так считаете, мисс Свон? — раздается приглушенный смешок Королевы. — Всего один… — Что один? — тяжело разлепляет веки блондинки. — Поцелуй, — улыбается Реджина. — Вы ведь именно такую цифру обозначили для себя? Эмма хочет ей возразить, но карманный дневник в руке Миллс, отметает прочь все возражения. — Всё прочла? — тихо спрашивает она. — Да, — усмехается брюнетка. — И, судя по всему, ты мне порядком задолжала… — выдерживает эффектную паузу мэр. — Я спрошу с вас, мисс Свон, ровно двадцать семь свиданий. — Двадцать пять, — бормочет шериф. — Остальные поцелуи не засчитаны. — Двадцать семь, — рубит на корню Королева. — Последний же поставит точку в наших взаимоотношениях. — А если не сложится? — вскидывает брови Спасительница. — Если я её не поцелую, то умру, так и не узнав, как целуется Реджина Миллс, — громко зачитывает вслух запись из блокнота шерифа Королева. — Мам, вы что теперь, вместе? — раздается радостный крик Генри. — Ох, черт, — стонет жалобно Эмма. — Можно я прямо сейчас сделаю тебе предложение? — Я всегда готов понести кольца к алтарю, — смеется забористо подросток. — Теперь ты целая, — тихо говорит Миллс. — Полностью целая, — она одаривает обескровленные губы Свон нежным поцелуем. — Откуда ты…? — распахивает от изумления глаза Спасительница. — Этого же нет… — Двадцать восемь поцелуев, Эмма Свон, — улыбается Реджина. — Будь также решительна, как и тогда. Посмотри на меня! — требует она. — Ты завоевала мое сердце с первого взгляда! И если ты вдруг решишь, что всё это привиделось тебе, то напрасно. Коробочка с кольцом принадлежала не Робину, — буквально шепчет Миллс. — Я попросила его передать кольцо тебе. — Кольцо Даниэля, — широко распахиваются глаза блондинки. — Кольцо Истинной Любви, — качает головой Королева. — Тинкер Белл ошиблась, по крайней мере, в этом времени. Камень светился лишь в твоем присутствии. Робина он не признал. — И ты так долго… — ошарашено молвит шериф, но ее перебивает страстный поцелуй Реджины. — Двадцать девятый. — Перестань уже считать, — смеется ей в губы Миллс. *** — Сто тридцать восемь, — ухмыляется нежно Реджина — И какую же цифру ты обозначила для нас? — улыбается Свон, щурясь от света солнца. — Бесконечность умноженную на бесконечность…