После дождичка в четверг

Некоторые цивилизации, мнящие себя разумными — хотя не каждая цивилизация предполагает разум, иногда это просто штамм, обладающий несколькими элементарными механизмами таксиса — рано или поздно начинают задумываться о том, так ли они разумны, и подводят итоги своего существования. В локальном смысле эта традиция прослеживается в дневниках отдельно взятых особей, а именно в записях, оставленных в некий знаковый день года, будь то день рождения записывающего, начало нового календарного года, дата, когда было наконец подписано заявление о разводе или получено крупное наследство от незнакомой ранее богатой тётушки из Бразилии — не важно. В глобальном — это попытка подсчитать возраст цивилизации, а потом вычислить длительность так называемой нецивилизованной жизни и геологический возраст планеты, галактики, Вселенной, чтобы затем отнести первую, довольно малую, величину ко второй, неизмеримо, несопоставимо большой, и понять, что так называемая «цивилизация» ещё не успела вылезти из пелёнок, поэтому ни в чём не имеет права голоса. Конечно, цивилизации такие выводы не по нраву, так что свою вселенскую неопытность она маскирует демонстрацией Великих Достижений. Смотрите, говорит Цивилизация, я рассчитала возраст Вселенной — я сделала почти невероятное, из этого следует, что я умна и высокоорганизованна. Но на самом деле, это великое деяние цивилизации ничем не отличается от гордости ребёнка, показывающее матери содержимое своего ночного горшка. Так вот, цивилизация некой планетки несколько веков билась над тем, когда же появилось её разумное население, жизнь вообще, сама планета, Вселенная и всё остальное. Отчего-то исходной точкой решили считать воскресенье. После многих попыток цивилизация всё же вычислила день рождения планеты. Но потом, после того, как это было не раз задокументировано, нашлись пытливые умы, которые решили перепроверить расчёты, и обнаружили, что в день недели закралась ошибка — указанная дата выпадает на вторник — следовательно, все вычисления неверны. И этот вывод тоже характеризует цивилизацию данной отдельно взятой планеты, причём не лучшим образом. Будь же эта цивилизация чуть более масштабно мыслящей, она бы догадалась, что время иллюзорно, дни недели — иллюзорны вдвойне, и ни создателей их мира, ни братьев-по-разуму с других концов Вселенной, ни даже подавляющее большинство существ, составляющих эту цивилизацию, не волнует, какое имя, данное туземцами, носит Тот Самый День. (Тем более, как говорит «Автостопом по Галактике: Путеводитель вольного странника», Вселенная так велика, а количество планет в ней, тем более цивилизованных, так мало, что самим их существованием можно пренебречь.) К тому же, единственный день недели, который должен был беспокоить существ этой планеты — четверг. В четверг утром, после сильного дождя, выпавшего на львиную долю Британских островов и ещё на некоторые участки обитаемой и не очень суши, в то время суток, когда цивилизованным людям ещё рано напиваться, что они распространяют и на других хоть чуточку, пусть даже только внешне, похожих на себя существ, двое сидели в задней комнате небольшого букинистического магазинчика, уставленной огромной, пожалуй, даже самой обширной из существовавших когда-либо, коллекцией книг о конце света, и надирались отменным виски. «Жёлтый», — отметил про себя один из них, поднеся низенький стакан толстого стекла к скошенным к носу глазам. По случайности, тот же цвет, только другого оттенка, всё утро беспокоил человека, находящегося приблизительно в полусотне миль от этой пары, и, в отличие от них, в данный момент отчаянно сопротивляющегося уговорам своего друга выпить три пинты тёмного, поскольку цивилизованным людям ещё рано напиваться в это время суток. Двое же, о которых идёт речь, принадлежали к роду людскому приблизительно настолько же, насколько пытающийся влить в своего товарища многострадальный эль бетельгейзианец являлся безработным актёром родом из Гилфорда — то есть, ничуть. Они выглядели, как люди, разговаривали, как люди, и время от времени, когда забывали о том, что обязаны следовать своему предназначению, отменяющему свободу воли, поступали, как люди. Однако возраст каждого из них превышал не только среднюю продолжительность жизни человека, но и срок существования человечества в целом, а тот сорокадвухлетний виски, который они пили, пару минут назад был водой. Двое вели глубокомысленную беседу о Жизни, Вселенной, Божьем Промысле и Апокалипсисе. — Дело в том, что, — сказал Кроули. — Дело в том, что. Именно в том. Что. Он попытался сфокусировать взгляд на Азирафеле. — Дело в том, что, — повторил он, пытаясь сообразить, в чём же, собственно, это дело. — А дело, — сказал он наконец, — в дельфинах. В них самых. — Это такие рыбы, — припомнил Азирафаэль. — Не-не-не-не-не, — потрясая пальцем, возразил Кроули. — Млекопитающие. Самые что ни на есть. Разница в том, что… — Блуждая в болоте своей памяти, Кроули силился вспомнить, в чём же отличие. — Разница в том, что они… — Спариваются на суше? — предположил Азирафаэль. Кроули наморщил лоб. — Н-не думаю. Нет, точно нет. Что-то такое с молодняком… Ладно, неважно. — Он взял себя в руки. — Всё дело в том, что. Вот в чём дело. В их мозгах. Он потянулся к бутылке. — А что у них с мозгами? — спросил ангел. — Большие мозги. В том-то и дело. Размерчик. Размер. Размер чертовски больших мозгов… Вообще-то, ангелам по умолчанию не свойственны зловредность и ехидство, и иногда Азирафаэль завидовал людям, оделённым свободой воли, не из-за чего-то глобального и важного, а именно из-за умения вовремя сказать гадость ближнему своему. Впрочем, во-первых, в такие моменты он мог бы сообразить, что и ангелы ею не обделены, о чём свидетельствует само наличие зависти — как известно, одного из грехов, хотя и не самого страшного, во-вторых, когда он терял контроль над собой, свобода воли чудесным образом обреталась сама собой. — А-ага, — икнул Азирафаэль и помахал перед носом ладонью, разгоняя крепкий солодовый дух, — Именно потому, что они такие умные, они такие глупые. Через обручи прыгают людям на потеху… Свистят. Нееее, Он замыслил так, что человек царствует над зверями, и птицами небесными, и гадами морскими, и… — …И кишечными палочками, и утконосами, — вставил свои пять копеек Кроули, у которого были ровно те же соображения насчёт свободы воли, что у Азирафаэля, но только другой полярности — так что ехидничать он мог сколько заблагорассудится и ещё немного. — А причём здесь утконосы? — удивился Азирафаэль. — А при том. Что у вашего Всевышнего идиотское чувство юмора. — Непостижимое, — насупился ангел. Вообще-то Кроули был прав: у дельфинов чертовски большие мозги. Но дело даже не в том — например, большие мозги слонов не делают их разумнее дельфинов, тогда как маленький по размеру и весу мышиный ум превосходит его в разы. Дело в том, что, именно в том, что Кроули, обладая тонким демоническим чутьём (и речь идёт вовсе не об обонянии, а об области совершенно других, незнакомых людям, ощущений… хотя, и об обонянии тоже, иначе сверхъестественные существа не пользовались бы так часто своими умениями для превращения воды в вино и другие интригующе пахнущие жидкости), смог заметить разительное отличие дельфиньего разума от человеческого, инфернального и эфирного, но твёрдое убеждение, что такого быть не может, мешало ему сформулировать это знание. В это же время, в полусотне миль от спорящих демона и ангела, некий бетельгейзианец пытался убедить одного человека в том, что скоро наступит конец света, и все разумные существа — то есть, все мыши и дельфины — уже успели эвакуироваться с планеты, тогда как человечество будет неминуемо уничтожено. По абсолютно той же причине, что и Кроули, этот человек — его имя Артур Дент, что, впрочем, так же важно, как и название дня недели, когда была создана Вселенная, то есть никак — не верил своему другу, Форду Префекту, наивно полагая и не желая лишаться этого своего убеждения, что человек — царь природы. В это же время, на другом конце Вселенной (что следует понимать фигурально, поскольку Вселенная не имеет ни начала, ни конца, и, по утверждению «Путеводителя…» велика до абсолютной бесконечности), высокий сутулый тип с соломенно-выгоревшей растрёпаной шевелюрой рассеяно пытался накормить кота морковью и думал о том, как иллюзорны убеждения и насколько неправильно давать поводы одним существам с их сомнительными представлениями о мире считать себя лучше других существ, чьи догматы ровно настолько же сомнительны. Например, некоторые считают, что создание и кончина всего сущего — дело рук демиурга, другие приписывают это группе богов, третьи объясняют наукой, а кто-то и вовсе считает забавной случайностью. Но как можно быть уверенным, что кто-то из них абсолютно прав? Тот, кто думал об этом, сомневался и в своих мыслях, и в том, что они справедливы относительно хоть кого-либо, и в том, что это он их думает, и что он — это он. И ещё — в том, что коты едят морковь. Но в последнем он вот-вот убедится. Или докажет обратное — впрочем, к каким результатам он не пришёл, он не станет экстраполировать их на всю Вселенную не будучи уверенным, что итог его допущения окажется правдоподобным. В это же время, где-то в гиперпространстве, находился инженерный флот под командованием вогона Простатника Джельца. Он приближался к планете, известной как Земля, чтобы разрушить её ради прокладки участка гиперпространственной магистрали. Простатник Джельц был абсолютно уверен в своей цели и в том, что он её выполнит, что легко объясняется ничтожной способностью вогонов к мыслительной деятельности и врождённым умением выполнять простые и ясные приказы, не колеблясь в их необходимости и этичности. (Надо сказать, что сразу после выполнения этого задания окажется, что изобретён новый способ передвижения межпланетных кораблей, не требующий глупой возни с гиперпространством. Но Простатнику Джельцу не суждено узнать об этом, и, таким образом, Вселенная будет лишена крайне редкой возможности наблюдать растерянного и сомневающегося вогона.) В это же время, в той части континуума, которую учёные тоже называли бы гиперпространством, если бы верили в её существование, к маленькому букинистическому магазинчику в центре Лондона на огромной скорости нёсся демон-посыльный, чтобы передать своему коллеге, ответственному за подготовку Апокалипсиса, весть о том, что их, инфернальный, конец света накрывается медным тазом. Вокруг Земли сгрудились огромные уродливые корабли, внешне напоминающие гипертрофированные замшелые кирпичи. Они тихо, совершенно незаметно для людей, плавно опускались к поверхности планеты, минуя слои атмосферы с лёгкостью листопада. Улицы, горы, долины, поля, океаны и пустыни накрыла тень от внушительных звездолётов вогонского инженерного флота, бетельгейзианец по имени Форд Префект нашёл среди обломков дома своего друга относительно чистое полотенце, кот недоверчиво понюхал ярко-оранжевый корнеплод и чихнул на него, а в комнатке позади книжного магазина с хлопком материализовался рыжий демон с вытянутой лисьей мордой. — Кровля! Ты вообще в курсе, что происходит?! — сходу завопил он на вальяжно развалившегося в кресле змея-искусителя. Тот пожал плечами и посмотрел на свет в стакан. — И тебе привет, — расплылся в радушной улыбке Азирафаэль. — А, тёзка! — сморщился Аззи Эльбуб — новоприбывший демон. — Не мешай. То есть, ты же, конечно, захочешь помешать — это же ваше, — рыжий изобразил на пальцах кавычки, — предназначение. — Мы как раз об этом говорили, — пропустив мимо ушей ехидный комментарий ответил Азирафаэль. — Присоединяйся. — Идиоты! — заорал Аззи и заскакал по комнате, не в силах сдержать паническое возбуждение. — Пока вы тут виски пьёте, мироздание разрушают! — Кто? — изумился Кроули. — Он же ещё не подрос… — В том-то и дело! Ты представляешь себе, как внизу взбесятся, когда узнают, что планету разнёс кто-то другой? И, уж поверь, достанется всем, а тебе — в первую очередь, и… — Не паникуй, — посоветовал Кроули, щёлкнул пальцами и вмиг протрезвел и посерьёзнел. По совпадению, эту же фразу в эту же минуту произнёс Форд, когда Артур вытаращился на днище огромного вогонского корабля, зависшего над останками его дома. — Рассказывай, что произошло. Впрочем, никто — ни люди, ни сверхъестественные создания — пока толком не поняли, что творится на планете Земля. Единственное, что было им совершенно ясно — случилось нечто новое, раньше никогда не происходившее, и вряд ли приятное или хотя бы безобидное. Кроме Форда, разумеется, давно ещё уловившего сигнал субэфирным чуткоматом… Но вскоре и он перестанет понимать происходящее. Тем временем воистину роковая женщина с волосами цвета пламени и свежей крови, которая сидела в баре и обворожительно улыбалась всем присутствующим (которым совершенно случайно одновременно пришли в головы мысли о том, что было бы неплохо вооружиться чем-нибудь, наведаться в соседнюю деревню и напомнить тамошним жителям все их мелкие грешки, связанные с передвиганием заборов, обозначающих границы пастбищ и со спиливанием ранее считавшихся ничейными яблонь), вдруг расплескала пиво из бокала и уставилась в окно. В беззаботно-голубом небе торчали внушительные махины угрожающего вида. — Ух ты, — восхищённо произнесла женщина. — Кто, интересно мне знать, изобрёл это оружие, да так, что я осталась не в курсе? Тем временем солидный господин, цедящий элитную минеральную воду со льдом за столиком ресторана (из тех, где еду подают на огромных блюдах крохотными порциями, по которым видно, что таких деликатесов на планете очень мало, стоят они оправданно дорого и должны быть невероятно вкусны — и последнее не соответствует ожиданиям, а только оставляет ощущение неудовлетворённого голода), почувствовал лёгкую вибрацию, переросшую в пронзительный звон посуды и испуганные вскрики. Люди побросали столовые приборы и повалили на улицы, забыв об этикете и годами тренированной степенности. Еда осталась забытой. — Началось?.. — с сомнением прошептал господин. Тем временем бледный до бесцветности блондин ждал своего рейса в аэропорту (он летел в Японию, где как раз проводился конкурсный отбор персонала на давно работающую, исправно, как часы, надёжную атомную электростанцию в префектуре Фукусима, и приветствовался приток иностранный специалистов с опытом работы), стоял, прислонившись к стене под табличкой «Не курить!» и лениво пускал струи дыма сигареты с высоким содержанием смол. Женщина неподалёку укоризненно закашляла. Для юноши это было скорее развлечением, чем работой, скорее данью привычке — выполнять своё дело по старинке, с индивидуальным подходом, тогда как в последний век ему приходилось заниматься более масштабными проектами. Над взлётно-посадочной полосой остановился невесть откуда, но наверняка сверху, взявшийся корабль, по сравнению с которым огромные пассажирские авиалайнеры выглядели, как мушки-дрозофилы рядом с орлами. Простому человеку были бы незаметны такие мелкие детали, но курильщик разглядел и хлопья металла, осыпающиеся с обшивки звездолёта на землю, и лёгкий дымок, содержащий большое количество канцерогенных и тератогенных веществ, и даже излучение, которое при достаточном воздействии на живое существо могло грозить необратимыми последствиями. И таких кораблей над Землёй были тысячи. Блондин выронил незатушенный окурок изо рта. Тем временем тот, кто был за спиной роковой рыжеволосой красотки, и солидного господина, и бледного юноши, кто всегда собирал плоды их трудов, мучился от страшной мигрени, засевшей в его черепе. Да-да, именно в черепе, ведь он выглядел — и был именно таким — как высокий оживший скелет, окутанный инфернальным сиянием, компенсирующим отсутствие характерных по-настоящему живым — до встречи с ним — существам внутренних органов. Он, с одной стороны, ждал большой работы, но, с другой, впервые в не-жизни, сомневался в ней. И впервые же совершенно не знал, откуда она придёт — или не придёт. Ангел и два демона материализовались на капитанском мостике флагманского корабля вогонского флота и вытаращились на его командира. — Что за чертовщина? — изумлённо произнёс Азирафаэль. — Это не из наших. Ваш, наверное. К тому же он нам мешает — значит, определённо, ваш, — возразил Кроули. Аззи же почуял своим острым лисьим нюхом, что дело пахнет жареным, и предпочёл удалиться — что было вполне естественно для его по умолчанию порочной натуры: он просто не мог не притащить ближнего своего в самую гущу неприятностей и оставить его расхлёбывать заварившееся и даже достаточно забродившее в полном одиночестве (ангела не считаем — эти рохли, по мнению каждого второго демона, совершенно неспособны к решительным действиям). — Земляне? — пошевелив неповоротливым мозгом предположил Простатник Джельц. Все присутствующие были так ошеломлены присутствием других присутствующих, что не заметили разность языков друг друга. Если бы они были более внимательны, то, возможно, в этот момент был бы сделан решающий шаг в освоении телепатической связи, отметающий необходимость использования громоздких аппаратов и компактных, но не безграничных в численности, вавилонских рыбок. Однако все были так увлечены мыслями о конце одной планеты, что упустили эту возможность. Впрочем, данный случай был не первым и не последним в истории многих, многих цивилизаций, когда так называемые разумные существа предпочитали разрушение созиданию. — Что вы здесь делаете? — вопросил Кроули пришельца. — Нам поручено дезинтегрировать эту планету, — важно ответил Простатник Джельц. — На её месте будет построен участок гиперпространственного шоссе. — Как, и они тоже! — ахнул Азирафаэль. — Вы не можете разрушить наш дом, — зашипел Кроули. — Вы могли подать жалобу раньше, — скучающим тоном заметил вогон. Ему не терпелось что-нибудь стереть с лица Вселенной, нежданные земляне его изрядно раздражали и он хотел отделаться от них как можно скорее. — Равно как подготовить эвакуацию жителей вашей планеты. — Слушай, ты, образина зелёная! Мы не собирались никого выселять отсюда! Убирайтесь! Это наша планета, и мы её уничтожим! Возникла пауза. Простатник Джельц сталкивался с паникой не впервые за свой довольно продолжительный стаж работы, но такого аргумента ещё не встречал. Кроули кипел от ярости; конечно, он вообще не был настроен на Апокалипсис, но когда заявляются непрошенные уроды невесть откуда, то становится делом принципа совершить конец света собственными руками — назло непрошенным уродам, ведь противоречия и помехи лежат в основе демонической натуры. Азирафаэль в замешательстве лихорадочно соображал, являются ли пришельцы Его делом, а происходящее — финальным шагом в противостоянии нечистому; ещё он полагал, что проблема, которую ему пытался втолковать Кроули, решилась сама собой, но одновременно понимал, что не лучшим образом — то, что вот-вот грянет, может стать позабористее Антихриста. Форд метался по дентрассийской спальне, пытаясь найти выход, чтобы выловить другую, более дружелюбную, попутку до Бетельгейзе или ещё куда, лишь бы подальше отсюда и поближе к бару с хорошей выпивкой. Артур бессмысленно пялился в экран «Путеводителя…», с трудом понимая получаемую из него информацию, поскольку в этот момент он горевал о собственном сломанном доме. Три Всадника, затаив дыхание, ждали, а четвёртый искал аспирин в складках зловещей чёрной мантии. Аззи прикидывал шансы — не зря он был отличным игроком — продолжения и того, сможет ли он ускользнуть из заварушки и куда. Человечество, которое ещё не ознакомилось, за исключением Артура, с «Путеводителем…» и не знало главный девиз всех живущих в необъятной Вселенной, паниковало. Правитель Вселенной снял с колен недовольного кота и сунул морковку себе в рот. Сладкая. А может быть, и нет. Это лишь субъективное восприятие существа, достоверность рецепторов, и даже сама жизнь, которого может быть подвергнута сомнению. И вообще, морковь ли это? Кто дал название этому овощу… или это фрукт? Да и зачем нужно название?.. Нет, нельзя допускать однозначности, базирующейся на заблуждении, ни в чём и нигде (хотя и это спорно). Например, вот-вот может быть разрушен один компьютер, который, правда, был создан для того, чтобы достичь этой самой однозначности — но должен ли? И как: если вогоны дезинтегрируют его, то сломается вера в высший разум — очень важная штука, если же высшие силы устроят запланированный Апокалипсис, то пошатнётся научное познание. Правитель Вселенной позвал: «Кис-кис-кис!» — и попробовал скормить коту рыбу. А перед этим сделал всего лишь один, едва заметный жест, свидетельствующий о том, что он принял, вопреки своим сомнительным убеждениям, некое решение. * * * На борту «Золотого сердца» появились четыре новых пассажира. Двое из них попали бы туда и при других значениях невероятности, поскольку их встреча с угонщиками корабля была слишком невероятна — то есть однозначно возможно при стремительно падающей функции нормальности. Ещё двое — это чистая случайность, впрочем, одно существо во Вселенной знало, что она не так непредсказуема, как кажется на первый взгляд. — Кроули, — сказал белый диван дрожащим плюшевым голосом, — я чувствую себя, эээ, диваном. — Знаю, — огрызнулся аналогичный предмет мебели, только обитый пижонской гладкой змеиной кожей, — та же чертовщина. И осёкся. На планы Сатаны или непостижимость Бога это не было похоже — даже для Них трансформация в диваны была бы чрезмерно абсурдной (хотя и тот, и другой уже доказали свои способности относительно превращения хороших идей в сюрреалистический бред — взять хотя бы Мэрилина Мэнсона и утконосов). — Невероятность один к двум в степени миллион семьсот тридцать две тысячи шестьсот шестьдесят семь. Просим не паниковать и дождаться установления нормальности. После этого всё, с чем вы не можете справиться, станет полностью вашими проблемами, — произнёс приятный женский голос, гулко отражающийся от стен сияющей чистотой комнаты. Из угла раздался ворсистый стон на два голоса. Кроули скосил в ту сторону подушки и увидел ещё два дивана. «Что же, — рассудил он, — не похоже ни на Ад, ни на Рай, ни на Апокалипсис, ни на нашествие инопланетян… Значит, дело не так уж плохо! И не из такого выпутывались». И, ещё не будучи ознакомленным с оптимистичной надписью на футляре «Путеводителя…», самостоятельно решил не паниковать. Вогон Простатник Джельц ещё не успел отдать команду на уничтожение, как примитивная планетка исчезла сама собой. Это взволновало его — не по протоколу, не по инструкции. Его настроение стало ещё хуже прежнего. Сегодня явно не его день. Решив, что понедельники — неудачные дни для него (а на Вогсфере, в отличие от Земли, сегодня был именно понедельник, а не четверг, четвергов же не было как таковых вовсе, а понедельник назывался другим именем, что в очередной раз доказывает иллюзорность времени), Простатник Джельц пошёл в свою каюту сочинять стихи. Антихрист вырос способным и весьма дружелюбным мальчиком. Он прожил долгую жизнь и умер почтенным старцем. Никто так и не узнал, что он был Антихристом, поскольку единственный демон, которому более или менее точно была известна его судьба, исчез с лица Земли, и ни адские гончие, ни райские ищейки не смогли обнаружить его следа, который обрывался в букинистическом магазинчике, принадлежащему некому мистеру А. Зирафаэлю. Кроме того, в раю недосчитались одного ангела. Земляне продолжали жить, как полагается землянам — то есть, в большинстве своём, существовать, не зная и не пытаясь найти оправдания и смысла своим повседневным делам и питая отвращение к ним при таковых редких попытках. О когда-то прибывших к ним инопланетных кораблях они предпочитают не помнить — возможно, в противном случае они не считали бы свою жизнь столь омерзительно скучной. И были бы более благодарны тому, что она у них есть. Сверхразумные панпространственные существа едва не запаниковали, когда их компьютер грозил перегореть в буквальном смысле — дотла. Но он всего лишь завис, да так, что не подлежал восстановлению. Перед поломкой он выдал вопрос на ответ, но, почему-то в тринадцатеричной системе счисления. (Вообще-то самовосстанавливающаяся программа-вирус, происхождение которой мыши не смогли обнаружить, поскольку согласно одной версии она была создана людьми, а другой — люди были созданы ею, эта программа сбивала расчёты на шестьсотшестьдесятшестиричную систему, но она тоже оказалась подвержена ошибке.) Сверхразумные панпространственные существа написали несколько десятков научных трудов и провели серию ток-шоу, посвящённых разгадке вопроса, но потом это им прискучило, и они занялись изучением вирусов, атаковавших утилизированный на дальней свалке компьютер. Аззи решил переквалифицироваться с постановки классических романтических и драматических пьес на сай-фай и принёс в Высший Адский Совет сценарий, в котором говорилось о совершенно невероятных путешествиях по Вселенной на корабле на двух видах тяги. Его забраковали, посчитав слишком еретическим даже по меркам прожжённых демонов, и Аззи сослали на принудительные работы в пекле (от которых, впрочем, он отмазался, выиграв партийку-другую в покер у одного из коррумпированных адских чиновников — и нельзя с уверенностью утверждать, что он не жульничал… что оба не жульничали — в конце концов, ведь речь идёт о демонах). Новорожденная Вселенная вращалась вокруг Земли, вопреки тому, что эту космогоническую теорию люди отвергли много веков назад. Правда, хотя эта Вселенная и зависела от Земли, и была обязана ей самим своим существованием, её строение всё же было ровно таким же, как и в том, другом, мире — то есть родная планета людей не стала центром тяготения в буквальном смысле. Ещё в этой Вселенной с главной её планеты исчезли дельфины и часть мышей (не все, поскольку даже сверхразумным панпространственным существам свойственно вожделение, в каких бы биологических оболочках они не находились, а также специфические способы его удовлетворения, существенно повлиявшие на ход эволюции на отдельно взятой планете). В общем, Земля вернулась почти к тому же состоянию, в каком находилась в один из влажных дождливых четвергов. Земным учёным и земным же священникам предстояло ещё очень, очень многое узнать о постоянстве истины. И на это уйдёт бесконечно много времени. Кот разодрал рыбью тушку в клочья и довольно заурчал. Высокий сутулый тип рассеянно погладил его пушистую спинку и промолвил: «Хорошая киса», — тут же задумавшись об истинности обоих утверждений фразы. * * * Одна отдельно взятая планета, жители которой не подозревали, что они являются частью суперкомпьютера, была описана в популярнейшей книге Вселенной, «Автостопом по Галактике: Путеводитель вольного странника» всего одним словом — «безвредна». По вышеизложенной причине, земляне — население того самого мира — не знали и этого. Тогда как авторы «Путеводителя…» присвоили данную характеристику планеты, не учитывая тяги её жителей к саморазрушению, как правило, не касающегося других миров и уж тем более крайне редко забредающих на её орбиту путешественников-экстремалов. Земляне всегда отличались удивительной фантазией в сочинении сценариев уничтожении своего дома вкупе с собой. Они описали Всемирный потоп, дождь из горящей серы (а также осадки, которые сложно однозначно охарактеризовать с метеорологической точки зрения, поскольку, с одной стороны, саранча обычно имеет не жидкое агрегатное состояние, а с другой — она и не заморожена), Страшный суд и пекло, уготованное себе самим. Они рассчитали урон от гипотетических астероидов, врезающихся в их планету. Они придумали глобальное потепление, которое, по их версии, однажды так разогреет планету, что та заледенеет от экзистенциального ужаса. Они рассказали множество историй о вторжении инопланетян, о восстании разумных машин, о смертельных вирусах, о жутких чудовищах, намеревающихся их всех, поголовно, съесть или хотя бы покалечить. Наконец, множество возможностей они воплотили в реальность: геноциды, войны, загрязнение воды, воздуха и почвы — их рук дело. Кое-что, кроме этого, сделало попытку прорваться из фантазий в действительность (не потому что, как утверждают некоторые любители эзотерики, мысли материальны, а всего лишь из любопытства — а правда ли, что будет так, если сделать вот эдак?), но люди этого не заметили, занятые созданием всё новых и новых способов убить себя и всё окружающее. Тем не менее, свежие, едва придуманные, и старые, переработанные на новый лад с учётом изменившихся условий, варианты суицида одной чрезмерно умной цивилизации тоже накапливали силу и становились всё более реальными. Добро никогда не спит, а зло неусыпно — поэтому ни то, ни другое не позволяло себе и оппоненту заскучать. Люди спят, но их помощь обеим сторонам пари, о котором человечество может лишь догадываться, от этого не теряет в эффективности. Пара ангелов — не то, чтобы падших, просто давным-давно совершивших ошибку, которая подталкивала их вниз последние несколько веков — прочли в газете о возможности перечеркнуть свои грехи. Это была идея людей, хотя те, как всегда, сами не поняли, что придумали. — Простите, — обратился ангел к утомлённой кассирше, — есть ещё билеты до Нью-Джерси? Преисподняя затаила дыхание, и демоны потихоньку начали вспоминать старые трюки, которые могли бы им пригодиться в человеческом мире. Эдемские сады гудели от напряжения, будто перегруженный электротрансформатор, и готовили посланцев, вскоре вмешающихся в ход событий на Земле. Люди занимались своими людскими делами и делишками, а Бог с размаху хлопнул о стол доминошной костью и радостно провозгласил: «Рыба!». Близился очередной конец всего сущего.